Уже давно минул закат, наступила полночь. Начали стираться в памяти события сегодняшнего дня, куда более обнадеживающие, чем целой череды прежних дней. Молодому Синдбаду не спалось. Да и как здесь было уснуть, если разгадка оказалась столь же близка, сколь и недоступна?!

Подниматься в опочивальню было выше его сил, а ночь была удивительно светлой от мириадов горящих звезд. Тишина обняла мир.

А потом в этой тиши раздались удивительно громкие звуки. Синдбад не сразу понял, что происходит. Звук повторился – то были удары костяшками пальцев в калитку.

– Маймуна, добрейшая! – шепотом воскликнул Синдбад, увидев в проеме двери свою тещу. За ее спиной возвышался кузнец Дахнаш, и лицо его было не просто обеспокоенным – оно выражало предчувствие настоящего бедствия.

– Мальчик мой, – джинния с непоказной нежностью обняла Синдбада.

– Уважаемый отец!

– Рассказывай уж, – пробурчал Дахнаш.

Он смотрел, как Маймуна припала губами к руке спящей дочери, и старался сдержать слезы.

И Синдбад, вздохнув, поведал о том, как не смог разбудить любимую, как отправился сначала к имаму, потом к лекарю, потом едва не задушил знахаря. Как разгадку нашли люди, от которых менее всего можно было бы ожидать сердечности и колдовских умений, – фокусник и гадалка из цирка.

– И ты, глупец, вместо того, чтобы побежать к нам, стал обивать пороги людей совсем посторонних?…

– Но что из этого? Ведь и вам, добрые мои тесть и теща, проклятия не одолеть.

– Что ж, робкий наш зять. Силу этого заклятия нам не одолеть, это верно. Как верно и то, что сказал тебе этот мальчик-маг: вода жизни из колыбели жизни сможет вернуть нашу дочь. Верно и то, на что указала тебе цыганка: только ты сам способен принести излечение Амали, избавить ее от проклятия. И для этого сам должен найти ту колыбель жизни…

– Так, значит, я все делал так, как должно?

– О да… В какой-то мере. Верной, замечу, оказалась и твоя догадка о том, что яйцо, из которого следует напоить молоком твою жену, должно было хранить жизнь куда более магического существа, чем обыкновенный цыпленок. Может быть, если ты принесешь яйцо птицы До-До, или яйцо, отложенное заботливой самкой текодонта, или чудовищной мамашей архозавра… Быть может, тебе улыбнется удача и ты найдешь яйцо птицы Рухх…

– Ох, – покачал головой Синдбад. – На нашем шумном базаре, думаю, не найти этих необычных существ. Боюсь, что поиски их даже заброшенных гнезд, равно как и поиски улыбающейся удачи, продлятся бесконечно долго… Вот только где мне, простому человеку, найти эти бесконечно долгие дни и годы, если срок моей жизни куда короче срока жизни любого из вас, детей магического народа?

– У тебя будет ровно столько времени, сынок, сколько нужно. Времени мы, дети колдовского народа, можем подарить тебе бесконечно много. А вот удачу, увы… Это выше наших сил.

– Однако, жена, мы можем даровать нашему зятю неуязвимость и бесконечное здоровье. Это-то в наших силах!

– Да, мой прекрасный, это в наших силах. Отныне, отважный Синдбад, тебе не грозят ни яд, ни меч, ни нож. Они не смогут причинить тебе сколько-нибудь серьезного ущерба. Никто злоумышляющий не добьется успеха!

– Но помни, сынок, – голос Дахнаша сейчас больше напоминал гром, чем речь человеческую. – Тебе не будет угрожать ничего, что некогда побывало в руках человека. Ни стрела, ни топор, ни яд, ибо некогда кто-то сделал их, приложив руку и умение. Но тебе следует, запомни это накрепко, избегать пожаров и наводнений, извержений вулканов и простых источников воды, если неизвестно, откуда сей источник берет свое начало. Одним словом, от природных бедствий не могут тебя защитить и все наши чары.

– Но где же мне искать сей удивительный предмет – яйцо, которое некогда было колыбелью жизни магического существа? Где искать следы птицы Рухх?

– Увы, мой мальчик, тут мы тебе помочь не в силах, ибо знаем лишь, что сама эта птица, как и много иных птиц из колдовских сказок, которые, по мнению человеческому, не больше чем призраки из сказки, существуют на самом деле. Где-то же в этом обитаемом мире ты отыщешь следы еще многих чудес.

– Ну что ж, если ее не найти на нашем шумном базаре, значит, следует отправиться на поиски. Времени теперь у меня ровно столько, сколько мне нужно – дело лишь за терпением. А уж терпения мне не занимать.

Маймуна пыталась вспомнить хоть одно магическое деяние, какое бы переносило ее зятя через горы и континенты, но не могла. Похоже, его и вовсе не было в колдовской книге. Быть может, его и вообще не было. Увы, долгая разлука лежала впереди – и тут Маймуна сделать ничего не могла.

– Я не знаю, чем тебе еще помочь, мальчик мой, – утерла слезу Маймуна. – Пытаюсь придумать и… не могу.

– Матушка, сберегите для меня мою любимую, защитите ее – о большем я и не прошу. Если она будет защищена, то мои поиски будут лишь простым странствием. А если я знаю, что все магические твари, описанные в сказках, существуют и в реальном мире, то я эту самую тварь найду. Сие лишь вопрос времени.

– Будь осторожен, сынок.

– О добрый Дахнаш! Конечно, я буду осторожен. Поверь, я не боюсь ни риска, ни даже самой смерти. Но если я не выживу, как же смогу вернуть к жизни свою возлюбленную?

Никогда еще Маймуна столько не плакала. Хотя где-то в самой глубине ее души жила уверенность в том, что все закончится хорошо. (О, как часто любого человека держит на плаву это самое, похожее на заклинание, такое простое «все будет хорошо»!) Но видеть свою непоседу дочь безмолвной, недвижимо лежащей, было выше ее сил.

– Не плачь, добрая моя Маймуна, поверь, я вернусь, ибо обязан это сделать. И вернусь, обретя искомое!

– Я знаю, мальчик. Твое слово верно, как и твое сердце. Но странствовать… Странствия человека всегда столь непредсказуемы.

– Мои странствия будут просты – я объявлю себя наемником и буду избирать самые необыкновенные экспедиции. Тогда уж наверняка попадется на моем пути чудо-птица, и, быть может, не одна…

– Мудрое решение, мальчик. Так тебе удастся не опасаться никаких разбойников, ибо сам будешь пострашнее любого из них…

Синдбад так и не понял, обидел его тесть или похвалил. Но больше Дахнаш ничего не сказал.

И значит, следовало отправляться в путь не медля – пока еще есть желание вернуться. Пока гонит в дорогу не только чувство долга, но и мечта о счастье.