И вот, купаясь в лучах предзакатного солнца, перед караваном предстал городок. Гора Эль-Бир стала для этого городка матерью и защитницей: она и прикрывала его от холодных полуночных ветров, и питала водой бесчисленных речушек, стекавших с вершины, и даже дала городку свое имя, Дейр-эль-Бир.
Позвякивая колокольчиками на шеях, равнодушные ко всему верблюды вошли в распахнутые ворота караван-сарая. Яркие и богатые седла, дорогое оружие, пышные одежды юношей – все это яснее любых слов говорило хозяину караван-сарая, что перед ним отнюдь не простые гости. Но, увы, надменность этого человека была так велика, а разум столь мал, что он не смог сдержаться. Точнее говоря, он повел себя как обычно.
– Эй, мальчишки! Помогите-ка этим тупым чужеземцам спустить сундуки. Да посмотрите, что в них. Быть может, и нам что-то понадобится…
Хозяину было невдомек, что его речь может понять кто-то из приехавших гостей.
Он был бы прав, если бы Аллах милосердный не послал в это путешествие вместе со старшими сыновьями царя Омара еще и Валида, младшего. Тот, услышав такие непочтительные слова, с недоумением поднял голову и внимательно осмотрелся по сторонам. Караван-баши был далеко и потому то ли не слышал, то ли только делал вид, что не слышит этих странных слов хозяина. Старшие же братья не понимали речь местных жителей.
«О Аллах, похоже, надо держать ухо востро! Хозяин этого нехорошего места, видимо, снимает дань с путников вне зависимости от их желания… Уж не попали ли мы в лапы разбойников?»
Валид подошел ближе к брату. Тот поправлял свое пышное одеяние, стараясь как можно лучше расположить складки кафтана, чтобы новая сабля красовалась на виду.
– Брат мой, будь настороже! Кажется, хозяин сего благословенного места не только радушен, но и вороват… Что-то он с интересом косится на наши сундуки… Да и перстни на руках царевича вызывают у него слишком заметный интерес.
Сам не понимая почему, Валид не сказал брату о том, что понимает речь хозяина караван-сарая. Было ли это предчувствие, или просто юноша не захотел лишний раз хвастаться перед старшим? Валид преподнес это просто как наблюдение, но после десяти дней пути Саид совсем иными глаза смотрел на младшего брата. Ему хватило и этих осторожных слов.
– Спасибо, братишка. Я присмотрю и за нашими сундуками, и за царевичем. Будь осторожен и ты.
Валид кивнул и отошел подальше. Чем дольше он бродил по двору, тем более убеждался в том, что хозяин не разбойник, но определенно не просто владелец постоялого двора – слишком много было у него слуг, слишком толсты стены, что окружали караван-сарай, слишком велики запоры на воротах, и этих запоров слишком много. Юноша вспомнил книгу по фортификационным сооружениям, которую листал в библиотеке деда всего месяц назад. Вспомнил и новыми глазами стал осматривать все вокруг. Определенно, хозяин мог выдержать долгую осаду. Вот арык, что может давать воду… Вот приподнятые над землей входы в погреба. И видно, как эти погреба велики, а крышки над ними толсты… Да и ставни на окнах дома тоже вырезаны из толстых досок…
Валид еще успел удивиться тому, как иногда бывают не наблюдательны путники. Предводитель каравана привел их сюда, расхваливая по дороге и хозяина, и его караван-сарай как уютное и спокойное место для достойных путешественников. Но перед Валидом оказалась настоящая крепость. Пусть и небольшая.
«Но, быть может, иначе нельзя? Быть может, среди посетителей караван-сарая встречаются не только почтенные путешественники, но и лихие люди, что ищут не пристанища, а защиты? Или, возможно, само ремесло хозяина караван-сарая не так уж безопасно? А вдруг я неправ? И этот толстяк со скверными манерами и визгливым голосом вовсе не разбойник и вор?»
Ответов на эти вопросы не было, а потому Валид решил быть настороже, надеясь, что старший брат сможет постоять за себя и за царевича.
Наконец суета улеглась. Путники расположились в комнатах наверху, смогли достать из сундуков свежее платье, а пропитанное потом и запылившееся спрятать на дно, чтобы позже привести его в порядок. Упала тяжелая теплая ночь, и наступило время трапезы.
Огромная комната внизу была неярко освещена, тяжелые деревянные столы с лавками необыкновенно чисты. Очаг пылал, возле него дымились котелки с аппетитной снедью, а слуги уже успели уставить стол, предназначенный для сыновей царя, ароматными блюдами.
– О, как я голоден! – потирая руки, проговорил царевич.
– Не ты один, братишка… – рассеянно ответил Саид. Он еще помнил предостережение младшего брата и потому озирался по сторонам, пытаясь понять, откуда может грозить беда. Но все выглядело так мирно, что он успокоился и с интересом взглянул на роскошное угощение.
Через миг оба брата уже поглощали свежеприготовленную баранину. Валид же, не в силах просто наслаждаться спокойным вечером, не мог проглотить ни кусочка. Но вскоре и он, не видя вокруг ничего подозрительного, присоединился к трапезе.
Когда первый голод был утолен, путники услышали песнь уда. Прямо возле их стола, словно джинн из бутылки, появились красивые девушки. Лица их закрывали полупрозрачные накидки, а тела, окутанные газовыми одеяниями, в свете факелов казались столь прекрасными, что юноши не могли отвести от них глаз.
Музыка пела, девушки танцевали… Рядом с царевичем показался хозяин караван-сарая, безошибочным чутье угадав в Мансуре повелителя.
– О величайший, – уже на языке страны Ал-Лат проговорил этот толстый пройдоха. – Не обратишь ли ты свой взор на этих очаровательных девушек?
– Я вижу их, любезнейший…
– Нравятся ли они тебе?
– Пожалуй… Пожалуй, да… Их движения прекрасны и полны неги. Но лица… Лица мне не видны…
– Позволь мне подсказать тебе, о путник. Вот та, невысокая девушка, что танцует сейчас в круге… Она искусна не только в танце. Ее тело может доставить истинному ценителю страсти бездну наслаждения. А лицо ее, которое откроет такой ценитель, будет столь красиво, что у него не хватит слов, дабы описать девичью прелесть.
Царевич с интересом посмотрел на толстяка.
– Так ты говоришь, что она умела не только в танце?
– О нет, мой господин. Она умела во многих женских искусствах.
– Ну что ж, тогда моя сегодняшняя ночь будет куда интересней вчерашней. Пусть она ожидает меня в моей опочивальне…
– Повинуюсь! – Хозяин караван-сарая попятился, ежеминутно кланяясь.
– Чего хотел этот лис? – спросил Саид.
– Он приготовил для меня особую постель, безошибочно угадав во мне царственную особу. Сегодняшняя моя ночь будет куда удобнее вчерашней.
Что-то в голосе Мансура показалось Саиду подозрительным, но он решил более ни о чем царевича не спрашивать, а просто, когда все улягутся, подслушать, что же будет происходить в его комнате.
Затихла музыка, исчезли танцовщицы. И вскоре царевич Мансур, сладко потягиваясь, поднялся со своего места.
– Я устал и иду спать.
И, тяжело ступая, царевич начал подниматься по ступенькам. Валид следил за каждым его шагом и потому заметил, как в полумраке балкона, нависшего над большим залом, где трапезничали путешественники, мелькнула девичья фигурка, скрывшись в комнате, предназначенной для царевича.
«О да, Мансур, тебя ждет интересная ночь…»
Валид, конечно, не ошибся. Да и как мог ошибиться самый наблюдательный, да и самый рассудительный из троих сыновей царя Омара?
Комната царевича была освещена. Хотя правильнее было бы сказать, что огонек светильника, стоявшего у приоткрытого окна, лишь разгонял непроницаемый мрак. Но этого Мансуру оказалось достаточно, чтобы разглядеть на своем узком ложе девичью фигурку.
– Да будет благословен твой вечер, прекраснейшая, – проговорил он.
Но девушка лишь улыбнулась и похлопала по ложу рядом с собой.
– Ты нема? Или не понимаешь моих слов?
Девушка вновь улыбнулась, на этот раз чуть шире.
– Ну что ж, ты решила поиграть со мной? Тогда я приму твою игру… А что ты еще умеешь, красавица?
Царевич опустился рядом с девушкой и с интересом начал разглядывать ее необычное одеяние, правда, не решаясь пока прикоснуться к нему руками.
Похоже, что девушка все же прекрасно понимала Мансура. Потому что она встала на колени рядом с юношей и начала весьма умело освобождать его от пояса, на котором висела тяжелая сабля. Мансур, улыбаясь, развел руки в стороны, давая своей гостье возможность делать все, что она захочет.
За саблей последовали сапоги, за сапогами чалма… Потом на пол упал кафтан. Девушка молчала, но так выразительно играла глазами, так умело действовала руками, что царевичу не нужно было ни единого слова. Вино, что он пригубил за ужином, не просто разогрело его. Оно набатом стучало в висках, кружило голову, наполняя самыми немыслимыми фантазиями распаленное воображение.
И чем меньше оставалось одежды на Мансуре, тем сильнее становилось его желание. Да, эта чужеземная красотка не похожа на наложниц гарема отца, не похожа она и на многих иных девушек, что побывали на роскошном ложе царевича. Эта все знала сама. Она ничего не боялась, и, это было видно по каждому ее движению, прекрасно знала, чего хотела.
Вот упали на пол плотные дорожные шаровары, вот за ними последовала шелковая рубаха. Тело царевича пришлось по вкусу юной гостье – она с видимым удовольствием прошлась руками по его плечам, груди, решительно опустилась к средоточию страсти, чтобы задержаться здесь лишь на один миг дольше, чем длилось бы легкое касание.
Голова Мансура шла кругом. Он не замечал ни того, что девушка, играя с ним, успела внимательно осмотреть все уголки комнаты… Проходя мимо царевича, словно в танце, она провела руками по замкам тяжелых сундуков… Невзначай несколько раз подняла пояс с саблей, очевидно пытаясь понять, где же этот юный путешественник держит ключи от больших замков, которыми были эти сундуки отягощены.
Ничего этого царевич не замечал. Игра, что затеяла с ним его безмолвная гостья, так затянула его, что он готов был наброситься на нее, словно зверь. Девушка прекрасно это поняла, сразу перестала осматриваться по сторонам и прильнула к царевичу. Тот, застонав, начал срывать с нее одежду. Девушка лишь улыбалась, позволяя ему быть не пылким, а резким, не страстным, а грубым.
И тут он впился в ее губы поцелуем. Его поцелуй отдавал необузданной, невыразимой страстью. Его язык скользнул в ее рот. Глубже, глубже… На языке все еще ощущался привкус вина. Через мгновение он опрокинул ее на спину и упал рядом, почти не сознавая, как это произошло.
Девушка, быть может, испугавшись, попыталась оттолкнуть его. Она знала, что ему нужно, и позволяла ему это сделать. Но ее сопротивление еще сильнее воспламенило его.
– Умница, так ты мне нравишься… Ничего не говори, и тогда я буду ласкать тебя долго-долго… Когда-нибудь ты будешь рассказывать всем, что провела эту ночь со мной… но… Т-с-с, я просто путник…
Нет, Мансур не был пьян. Не был пьян по-настоящему… Но долгое странствие, незнакомое ложе, странное хмельное питье сделали свое дело. Те крохи здравого смысла, что еще остались в его разуме, замкнули ему уста, и он снова приник долгим поцелуем к губам девушки. Похоже, ей это совсем не понравилось. Но Мансур был намного сильнее. Он навалился на нее и терзал ее губы своими, не давая той даже вдохнуть воздух.
Наконец он оторвался от ее губ, чтобы отдышаться. Девушка попыталась пошевелиться, но он ударил ее по щеке, пробормотав:
– Лежи спокойно, малышка. Я владыка… А ты… Ты никто…
Глаза девушки вспыхнули злым светом, но Мансур этого не заметил – слишком велико было наслаждение мигом владычества.
– А теперь я хочу… Хочу… – Он сделал глубокий вдох, зарывшись лицом в ее волосы. – Ты пахнешь цветами. Этот запах кружит мне голову… Я должен… я уже должен… войти в тебя.
Его слова сломили показное сопротивление девушки. Она позволила рукам царевича делать с ее телом все, что только приходило ему в голову. Сейчас ее, похоже, захлестывали острейшие ощущения – ее грудь была прижата к его груди, а запах, грубость рук…
– О, малышка, да ты любишь суровых мужчин…
Царевич вожделел ее тела, и ему было все равно, кто она такая, что знает и что умеет. Хриплый звук сорвался с губ молчаливой незнакомки, когда он положил руки на внутреннюю поверхность бедер.
– Ты, похоже, уже ждешь продолжения. Но сначала, малышка, я покажу тебе, как умеют ласкать мужчины прекрасной страны Ал-Лат.
Медленно-медленно он наклонил голову, и, прежде чем девушка поняла, что он собирается делать, она почувствовала его горячее дыхание, дразнящее ее нежную плоть.
Вскинувшись, она попыталась что-то сказать, но еще одна тяжелая пощечина уложила ее на ложе. Одинокая слеза скатилась по щеке незнакомки, но Мансуру было все равно.
В то мгновение, когда его губы коснулись ее тела, девушка только всхлипнула. От неожиданности она не могла сдвинуться с места, но неописуемое ощущение от его ласк заставило ее изогнуться от наслаждения. Ее тело била дрожь, вожделение кружило голову, но тяжелое тело этого грубого странника не давало возможности пошевелиться. Когда он провел языком вниз по животу, она застонала, невольно дернув ногами. Он нажал сильнее на внутреннюю сторону ее бедер, чтобы остановить ее. Его язык ласкал самые интимные изгибы ее податливого тела.
Потом он начал помогать себе руками, и девушка, освободившись от тяжело навалившегося на нее тела, наконец смогла пошевелиться. Его руки ласкали и мучили ее. Быть может, она уже была не рада, что оказалась в его комнате. Но царевич Мансур решил во что бы то ни стало насладиться этой молчальницей. И потому толкнул ее, заставляя вновь лечь навзничь.
Девушка завороженно посмотрела на него. Он был прекрасно сложен – широкие плечи, тренированные многими схватками на тяжелых мечах, узкая талия, сильные ноги… Она смерила его взглядом с головы до ног, долго и оценивающе рассматривая его жезл страсти.
Под этим взглядом Мансур возбуждался еще сильнее. Огонь желания пронзал его чресла. Аллах великий, помоги! Он должен сделать еще что-то, как-то отодвинуть тот миг, когда набросится на нее. Но этот оценивающий холодный взгляд словно разбудил в нем зверя.
Он хотел, о нет, он жаждал немедленно войти в нее.
Его рука провела по ее бедрам, и он раздвинул ей ноги. Вновь навалился всем телом, жесткими ладонями скользнув по бокам от подмышек до талии. Девушка выдохнула от боли и попыталась схватиться руками за его плечи. Он наклонил голову и начал языком ласкать ее грудь. Она тихонько застонала.
– О да… Вот так… Теперь ты узнаешь, каковы настоящие мужчины, – хрипло прошептал он, сдвинулся выше и медленно вошел в нее. Он услышал, как она охнула, и подался назад, но ненадолго. Его тело требовало удовлетворения. Он вошел немного глубже, и лишь его стиснутые зубы выдавали, с каким трудом ему удавалось сдерживаться. Когда он почувствовал, что она перестала ему сопротивляться, он полностью утратил контроль.
Он резко подался вперед, глубоко войдя в нее и не обращая внимания на ее стон. Он понял, что сделал ей больно, но это лишь подстегнуло Мансура.
Он подождал немного, набираясь сил, а потом начал медленно двигаться, каждый раз входя все глубже и глубже.
Дыхание девушки участилось, когда боль уступила место другим, намного более приятным ощущениям. Она начала помогать ему бедрами, сперва неловко, но затем приспособилась к движению его чресел. Ее порывы возбуждали Мансура все сильнее, он уже не мог остановиться, наполняясь пульсирующей страстью. Наслаждение, похоже, сводило девушку с ума, и она дико извивалась под ним, просящая, жаждущая, вожделеющая.
Она чувствовала, как сила его страсти нарастает в ней, чувствовала мощь его тела, и тут жарко-белый огонь, заполонивший все, вырвался из-под ее контроля. Она услышала стон – он слетел с ее собственных губ. Наслаждение жаркой волной прошло по всему ее телу.
Она дернулась, задрожав, и тут уже закричала по-настоящему.
– О да… О да… – кричал и царевич, не в силах больше сопротивляться тому наслаждению, что темной волной невыразимого жара и сладкой боли захлестнуло его с головой.