Мансур и Саид, преследуя девушку, свернули на ту же улочку. Ворота оказались распахнуты настежь. Открыты были и двери дома, находившегося в глубине двора. А посреди двора стоял высокий молодой мужчина, увидев которого царевич смог лишь прошептать:
– О Аллах милосердный и всемилостивый!
Ибо перед ним стоял его отец. Вернее, перед ним стоял мужчина, до оторопи похожий на царя Омара. Его поворот головы, его широкие плечи, жесткий взгляд. И даже, о ужас, его шрам от сабельного удара. Мансур с ужасом подумал, что тайна вот-вот раскроется. Уже и Валид видел этого мужчину, а теперь и его брат, Саид, стоит перед ним.
Но Саид не рассматривал противника. Он пытался понять, как у этого здоровенного парня хватило наглости выйти против двух вооруженных противников с голыми руками. «Аллах милосердный, – думал он. – Неужели в этой глухой и дикой стране не знают острой стали и благородного боя на саблях? Зачем же нас отправили сюда учиться, когда здесь учиться нечему и не у кого?!»
Однако противник не собирался бежать, увидев блеск клинка. Более того, он спрятал девушку за спину, а сам сделал несколько шагов навстречу неминуемой смерти. Саид не слышал слов Мансура. Но, увы, гнев, захлестывал и его, обычно и более спокойного, и более сдержанного. Сквозь ярость и гул крови в ушах он услышал слова мужчины, которые показались ему жалким лепетом труса. И потому запальчиво выкрикнул:
– Нам от тебя ничего не надо! Отдай нам только девчонку, которая прячется у тебя за спиной. Она нам понравилась, и мы хотим…
И только сейчас Саид рассмотрел противника. Рассмотрел и от ужаса на миг окаменел. Сам царь Омар, такой, каким был он в дни их детства, стоял сейчас перед ним. Но почему эта смазливая дикарка называет его Тимуром? И как вообще здесь мог оказаться царь далекой страны?
Но ответные слова этого мужчины мгновенно отрезвили Саида. Он уже не думал о том, кто перед ним и как он выглядит. Слова «презренный иноземец» обожгли его, как горячие уголья, и желание пронзить противника затмило все вокруг. Лишь одно соображение теперь сдерживало Саида – то, что Мансур почему-то медлит с ударом. Это весьма удивляло Саида, ведь обычно царевич был очень скор на руку. Иногда он успевал ударить первым, но чаще противники оказывались проворнее. И вот тогда наступал черед Саида. Ибо именно он встречал сталь чужих клинков страшными, не знающими пощады ударами. Именно он защищал телом своего брата, ибо таков был его долг и предназначение в этом мире.
Секунды промедления складывались в минуты, ярость Саида остывала. И он смог услышать слова своего брата. Слова, которые обнажили низменную грязную душу Мансура.
– Нам дела нет до того, что она твоя невеста! Мы – сыновья великого царя Омара, да хранит его Аллах своею милостью! И царские дети никого ни к чему не принуждают! Угождать им – вот привилегия всякого, кто встретится на их тернистом, полном трудностей пути. А это всего лишь какая-то ничтожная девчонка! Да она должна быть счастлива до конца своих дней, что сыновья великого царя обратили на нее свой взор!
Тягостное недоумение начало пробираться в мысли Саида. Почему царевич медлит? Почему ведет разговоры, каких не должно быть там, где сильнейший бьется со слабым? Но ответ странного незнакомца удивил Саида еще больше. О нет, не так легко понять, кто сейчас сильный, а кто слабый. Ибо дикарь проговорил:
– Невежественные глупцы! Это вы должны быть счастливы оттого, что я выслушал вас до конца и не зарубил на месте, как того требует честь истинного сына нашей прекрасной земли. Уходите прочь! И да хранят вас все боги мира, если вы еще раз взглянете на прекрасную Софию!
И вновь Мансур, словно драчливый петушок, запальчиво выкрикнул:
– Да как ты смеешь пугать нас, раб!
«О Аллах милосердный и всемилостивый! Верни разум в голову моего царственного брата! Еще миг, и этот непонятный Тимур убьет царевича голыми руками! Но зачем, зачем Мансур дразнит его, почему не взмахнет саблей один только раз, чтобы навсегда замолк этот дикарь, почему-то так сильно похожий на нашего отца?!»
Увы, Мансур сейчас не мог ничего объяснить Саиду. И даже если бы мог, вряд ли бы стал это делать. Сейчас, когда его цель – схватка двух его соперников, – была так близка, он не хотел терять ни минуты. Царевич решил, что от сражения будет мало толку до тех пор, пока гнев не ослепит старшего сына царя. Ибо в том, что перед ним старший сын царя Омара, Мансур уже не сомневался. «О Аллах, дай этому злодею такой же взрывной нрав, как у отца! Дай ему такой же безбрежный гнев и такую же всесокрушающую ярость! И тогда мне останется только одно – столкнуть своих братьев в поединке».
– Повтори, презренный, как ты назвал меня… – Голос Тимура был все так же ровен, словно ни гнев, ни ярость никогда не посещали его душу, словно единственным постоянным спутником этого молодого красавца всегда было лишь безмятежное спокойствие.
И тогда Мансур, уже всерьез, а не наигранно выходя из себя, повторил:
– Я назвал тебя рабом! И еще раз повторю: раб!
Черный огонь наконец полыхнул в глазах у дикаря.
«Пришло время! Аллах милосердный, убереги меня!»
И Мансур выхватив саблю, успел обернуться, чтобы увидеть, что будет делать Саид.
Саид был рядом, но он все время пытался понять, зачем же брат дразнит этого негрозного противника, зачем разжигает в нем ярость. «Здесь некого опасаться. Что может этот дикарь против нас, вооруженных драгоценным оружием и опытом многих схваток? Зачем Мансур кружит вокруг него, как волк? Неужели он и сейчас пытается завоевать сердце красотки? Неужели красуется, как павлин, перед этой синеокой дикаркой?»
Девушка воскликнула:
– Будь осторожен, любимый, их двое!
Но странный Тимур, не оборачиваясь, ответил:
– Презренные собаки! Да будь их хоть десяток, мне ничего не стоит справиться с ними.
И было в этих словах столько холодного презрения, что содрогнулся и Саид. Но, похоже, девушка не так хорошо знала своего жениха. Потому что она ответила:
– Тогда будь милосерден, они же смелы только на словах.
– Отойди в сторону, родная! Сейчас мне понадобится больше места для того, чтобы проучить этих наглых мальчишек.
«Эти двое, похоже, от страха просто сошли с ума! Они разговаривают так, будто нас тут нет, будто перед ними сейчас не стоит неминуемая смерть с обнаженным клинком! Аллах милосердный, но почему Саид до сих пор не бросился на этого подлого врага?» Мансур решил, что нужно вмешаться.
– Раб! Ты так беден, что тебе нечем даже защититься от нашей стали?! – выкрикнул он.
– Чтобы защититься от вашей глупости, мне сталь не нужна, хватит и разума.
Этих слов было достаточно, чтобы все разумные мысли покинули голову Саида. Черная ярость застлала ему глаза и взорвала сердце.
– Ну тогда постарайся сохранить голову еще одно мгновение!
И с этими словами он нанес удар. Но его сабля сейчас пронзила лишь воздух, а враг, невредимый, очутился еще на шаг ближе. Саид с ужасом почувствовал, что ему начали изменять его умения – умения бойца и телохранителя. «Брат! – мелькнуло у него в голове. – Надо предупредить брата!»
– Мансур, этот шакал настоящий колдун!
– Я здесь, Саид! – И в битву вступил царевич Мансур. Он, тоже сделав выпад, старался саблей поразить неуловимого Тимура. Но все время следил, чтобы Саид находился между ним и его главным врагом.
Дикарь Тимур, сделав едва заметное глазу движение, оказался еще ближе к наглецам. Теперь он просто стоял между ними. Казалось, его гибель неминуема. «Аллах милосердный, дай мне силы навсегда разделаться со всеми своими соперниками». И Мансур с криком «Умри же, недостойный!» пошел на врага. Но тот снова оказался вовсе не там, где должен был быть. А вместо него сабля Мансура поразила Саида, который всего мгновение назад посмел назвать Тимура шакалом.
– Саид, брат мой… – растерянно проговорил Мансур. Алая кровь, тонкой струйкой скользившая по холодно блестящей стали, застывала в пыли черными шариками. – Что же ты наделал, братишка…
Вместе с тягучими, застывающими в утреннем воздухе каплями крови, вяло текли и мысли царевича. «О Аллах, но что же я наделал?! Ведь теперь моя жизнь принадлежит этому злодею…» Мансур склонился над телом брата, чувствуя между лопаток горящий взгляд Тимура. «Ему не нужны ни меч, ни сабля… Он убьет меня просто руками, задушит, как цыпленка…»
Гнев разом покинул Тимура. Захлебнулась криком прекрасная София. И в это мгновение из раскрытых дверей выскочил Валид.
Только что мудрец-учитель сказал ему, что отныне внук звездочета может считать себя учеником. Но не успел Георгий закончить эти слова, как лицо его потемнело и он прошептал:
– Юный ученик! Там твои братья… Беда… Первое, что увидел Валид, выскочив из дверей, это белое лицо любимого старшего брата, лежавшего в пыли. Несколько мгновений юноша не мог отвести взгляда, но, найдя в себе силы, поднял глаза выше. Над телом стоял убийца с окровавленной саблей в руках. Впервые за долгие годы Валида обуяла страшная ярость. Она, словно лава, поднялась по жилам вверх, красным туманом затопив мозг. И перед глазами юного мудреца сама собой раскрылась книга по древней магии, которую Назир-звездочет назвал боевой. Страшное заклинание, что может вызвать убийственный удар невиданной силы, само легло на уста, и Валид, выкрикнув:
– Умри же, убийца моего брата! – взмахнул руками и вызвал к жизни черную молнию.
Разом обмяк Мансур, по-прежнему склоненный над телом Саида. Он странно вздрогнул, потом его колени подогнулись, и вот он уже упал навзничь, так и не выпустив из рук своей сабли.
– Аллах милосердный! Мансур, царевич! – только и смог произнести Валид.