Нелегкую ношу взвалил на плечи звездочета царь Омар. Но Назир был рад этому. Сейчас он чувствовал, что может сделать для любимой страны нечто по-настоящему важное. О нет, Назир не сомневался в точности своих предсказаний. Ни разу его не пронзило ощущение ничтожности его усилий по сравнению со всевластием Судьбы. Но вот сейчас, зажав в руке байзу и торопясь к казначею, звездочет ощутил причастность к тому великому, что простые люди называют Историей.

Эти возвышенные мысли согревали душу Назира Благородного до тех пор, пока он не вышел от казначея. Теперь же руки его оттягивал увесистый кошель с золотыми монетами. А целый сундук двое сильных стражников несли следом за ним. Казна не поскупилась на то, чтобы нежеланный наследник немедленно покинул страну.

«О Аллах, милосердный и всемилостивый! Как иногда удивительно складывается судьба человеческая! Малышу Темиру еще не исполнилось и трех дней, а он уже тайком покидает свою родину. Покидает, чтобы, быть может, никогда не увидеть ее».

«О да, мой далекий друг, – услышал Назир голос мудрого Георгия. – Боюсь, что твои опасения не напрасны!»

«О Аллах, как же сильна твоя магия, друг мой! Признайся, ты слышал весь разговор с царем Омаром».

«Это вовсе не магия, Назир, я же тебе это уже говорил не одну сотню раз. Вот и сейчас я чувствую, как тают мои силы. И потому прошу тебя, прибегни к своему старинному хрустальному шару – так мне будет куда легче беседовать с тобой. Вели стражникам оставить сундук у тебя в „приюте мудрости“. И поспеши, заклинаю тебя всеми богами!»

И далекий Георгий пропал – вернее, Назир почувствовал ту самую странную пустоту, которая возникает лишь у магов, когда их разум освобождается от чужого присутствия, пусть даже это искреннейший из друзей.

Вот наконец и башня. И вот, к счастью, двери в «приют мудрости».

– Оставьте вашу ношу здесь. Быть может, скоро мне еще раз понадобится ваша помощь.

– Повинуемся, мудрый звездочет! Ты найдешь старшину дневной стражи сразу у входа в башню.

Назир благодарно кивнул. Голос стражника показался ему знакомым, и, присмотревшись, он узнал сына своего давнего доброго приятеля, Раиса. Некогда тот был телохранителем отца нынешнего царя и капитаном царской стражи. А после вместе с царем Омаром узнал страшный вкус вражеской крови на многочисленных полях сражений.

– Рустем, мальчик мой! Сам Аллах милосердный привел тебя сюда!

– О нет, благородный Назир, это сделал казначей, повелев сопровождать вас и ваш тяжкий груз.

Звездочет усмехнулся.

– Пусть так! Но… Мне, быть может, понадобится твоя помощь. Именно твоя. И потому я прошу – не удаляйся далеко.

– Слушаю и повинуюсь, мудрый звездочет, – сдержанно поклонился юноша.

Назир чувствовал, что этот юный герой еще сослужит ему службу. Как – это пока было неизвестно. Но сыновья благородного и древнего рода Аль-Сирдаров были связаны с царским домом не одним десятком лет верного служения.

Наконец звездочет закрылся в «приюте мудрости» и встал лицом к хрустальному шару. Привычным движением простер над ним пальцы и почувствовал необыкновенно сильный ток некоей эманации, что буквально пронизывала сейчас все его существо.

Это было удивительное ощущение. Оно появлялось внезапно и было столь сильным, что в такие мгновения Назир чувствовал себя крохотной песчинкой в чудовищных песочных часах Мироздания. И еще одно знал благородный звездочет – в такие минуты ему были бы по плечу даже самые рискованные дела. Разум обострялся необыкновенно, а силы, казалось, прибывало втрое, вчетверо против привычного.

Вот потому зов достиг далекого мудрого Георгия удивительно легко и быстро.

– Ну вот, мой друг, теперь ты ближе ко мне и я могу спокойно беседовать с тобой.

Назир лишь поклонился в ответ. Он понимал, что его другу есть что сказать. И он просто пытается подобрать слова, чтобы быть понятым без долгих объяснений.

– Да, мой друг Назир, я действительно незримо присутствовал при твоем разговоре с царем Омаром. Ты мудро сделал, что ничего не скрыл от царя. И мудро позволил ему принять решение. Пожалуй, в подобных обстоятельствах – единственно верное.

– Увы, мудрый мой Георгий. Быть может, это так и есть. Но я все же ожидал, что царь посмеется над моими страхами. Что родившийся сын будет ему настолько дорог, что он не побоится рискнуть всем, но только оставить его при себе…

– Я полагаю, что такого случиться не могло. Да, ваш царь Омар неплох. Он умен, расчетлив, как воин даже храбр. Но с некоторых пор свою власть и спокойствие трона он ставит выше чувств, что могли бы сделать честь любому мужчине.

– Да, я сознаю, что это так.

– Вот поэтому царю легко было навсегда отказаться от сына, привыкнуть к мысли, что у него по-прежнему нет наследника…

Назир молчал. Увы, мудрый Георгий говорил чистую правду. Да к тому же, не время и не место было сейчас спорить о достоинствах царя Омара.

– Но есть и еще одно соображение, мой друг, которым я хочу поделиться с тобой. Пока ты беседовал с царем, я решился подслушать и его мысли.

– О Аллах милосердный, зачем?

– Чтобы лучше понимать царя. И вот что я узнал… Укрепи свой дух, Назир. Тебе будет страшно это услышать. Так же страшно, как мне было это узнать.

– Говори же, Георгий, не томи!

– Царь Омар возненавидел своего сына с того мгновения, как увидел…

– Да помилует малыша Аллах, за что же?

– Царь увидел родимое пятно малыша, так похожее на его шрам… Быть может, я не открою тебе никакой тайны, если скажу, что шрам, полученный им в той жестокой схватке, тревожит его и поныне. Но было время, когда боль не отпускала Омара ни на минуту. В те годы он готов был отдать все, что имел, за одну лишь спокойную ночь, за то, что боль никогда не вернется… Вот поэтому, лишь только царь увидел родимое пятно на головке сына, былое страдание вновь вцепилось в него своими жестокими пальцами.

– Так царь надеется, что вместе с сыном его навсегда покинет и боль… Несчастный Омар! Как же велико его заблуждение.

– Увы, друг мой, ты все понял верно.

– Ну что ж, пусть боль царя останется в его душе… Ибо нет судьи более страшного, чем собственная совесть.

– Да будет так. Скажи мне, Назир, ты уже думал о том, как и, главное, куда следует отправить малыша?

– Нет, Георгий, я лишь пытался. Но пока ничего в голову мне не пришло.

– Ну тогда, быть может, ты сочтешь мудрым мое предложение. Пусть кто-то из твоих доверенных людей отвезет царевича ко мне.

– К тебе, мой друг?

– Да, ко мне. Как ты знаешь, я уже много лет служу своему повелителю, моего совета иногда спрашивает и сам католикос. Но недавно я открыл школу. В ней я учу тех детей, которых выбираю сам. Это дети самых разных по достатку семей. Их отличает лишь тяга к знаниям, трудолюбие, любопытство… Так пусть в моей школе появится и совсем крошечный ученик. Надеюсь, мне по силам будет вырастить его мудрым и достойным уважения.

– О благородный Георгий! О таком я даже помыслить не мог! Благодарю тебя и с радостью принимаю твое предложение. Ты прав, думаю, тебе под силу воспитать настоящего мужчину, достойного стать царем…

Мудрый Георгий улыбнулся. Морщинки разбежались от уголков его зеленых глаз. И в этот миг Назир увидел, как велик груз знаний и сколько страшных и смешных диковин повидал этот человек в своей жизни.

«Увы, мне таким никогда не стать», – с грустью подумал звездочет.

– Да будет так! И не печалься о несбыточном. Каждый из нас замечателен сам по себе. И не стоит примерять на себя жизнь другого…

Назир сделал вид, что не понял этих слов своего далекого друга. Нарочито бодро он заговорил:

– Думаю, новый ученик будет тебе не в тягость. Царь, желая откупиться от собственной совести, – увы, это так, – был очень щедр. Думаю, что тех денег, которыми меня снабдила царская казна, хватит царевичу на долгие годы.

– Ну что ж, не буду скрывать, я небогат. Хотя и не бедствую.

– Но есть у меня и просьба. Прошу тебя, пусть с царевичем останется тот человек, которому я доверяю. Таково повеление царя, да и мне станет спокойнее, если я буду знать, что малыш в твоей далекой стране не одинок.

– Обещаю тебе, что сын царя одиноким не останется. Но мы, конечно, окажем достойное гостеприимство твоему посланнику. О ком ты говоришь?

– Еще недавно я взвешивал, кого бы послать с царевичем. Но Аллах милосердный подсказал мне верный выбор. От имени царя я отправлю с малышом Темиром капитана царской стражи, почтенного и уважаемого Раиса.

– Уж не тот ли это Раис-с-Мечом, что состоял в личной охране великого Исмаила, отца нынешнего царя?

– Да, мой друг, это именно он. Это человек отчаянной храбрости и открытого разума. Сейчас он, конечно, уже не у дел, в царской страже служит его сын. Но сам Раис вовсе не потерял ни мужества, ни отваги. А его удивительному мастерству владения оружием дивятся все, кто хоть раз видел Раиса с мечом в руках.

– О да. Слава об этом человеке достигла и наших мест. Что ж, я буду рад такому гостю. И, если он согласится, я с удовольствием назову его не только гостем, но и учителем в моей школе…

– О Аллах! Учителем… Чему же ты учишь своих мальчиков?

– О мой добрый Назир! Я учу не только мальчиков. В моей школе занимаются и девочки. Ибо они иногда куда отчаяннее мальчишек. А умение защищаться им частенько намного нужнее. Но учу я детей не только боям и дракам. Не зря же я провел столько лет в странствиях, не зря же моими наставниками были великие мудрецы разных стран… Мои ученики изучают философию и поэзию, музыку и логику. Но знакомы им и искусства боя с оружием и без оружия, тайное письмо и кое-какие иные шпионские хитрости, о которых благородным царским звездочетам лучше не знать…

– Да будет так, Георгий! – Назир улыбнулся это нехитрой шутке.

– Я жду твоего зова в любой день и час, мой далекий друг.

И хрустальный шар вновь заволокло дымкой. Когда же дымка расселась, лишь солнечные лучи играли на холодных магических боках.

– О Аллах, сколько же мне всего еще нужно будет сделать!

И Назир Благородный, звездочет царя Омара, заспешил по делам. Он собирался вместе с Рустемом навестить Раиса. Надеялся, что тот не откажет и станет телохранителем уже третьего поколения царей страны Ал-Лат. Но следовало еще найти караван, который вскоре должен отправиться в далекие земли за горами, где уже много лет жил его друг, мудрый Георгий. В те самые земли, что отныне станут родиной для малыша Темира, от которого так легко отказался его отец, царь Омар.