Шимас проснулся. Восходящее солнце вот-вот должно было заглянуть в окна их убежища, небо уже заметно посветлело. Юноша лежал тихо, глядя вверх и раздумывая о положении, в которое они попали. У беглецов подходили к концу запасы пищи, вряд ли на том, что осталось, они смогут продержаться здесь более двух дней. Единственным разумным выходом, по-видимому, было уйти отсюда — либо вернуться в Кордову, либо направиться куда-то еще, например в Севилью или, может быть, в Толедо. Сейчас люди графа Альберта, наверное, уже закончили обыскивать Кордову и ее окрестности. Возвращение могло пройти незамеченным.

«Если мы будем осторожны, то сможем вернуться тем же путем, каким ушли, избежав таким образом встречи со стражей у городских ворот, сможем даже прятаться какое-то время в доме Ибн Айласа…»

Кто знает, быть может, в этих мыслях и было здравое зерно. Поднявшись на ноги, он подошел к окну и посмотрел в сторону Кордовы. Солнце едва встало, но видно было уже очень далеко. Никакого движения, даже на широком тракте ни повозки, ни пешего путника. Он спустился по лестнице и вышел в сад. Те немногие гроздья винограда, которые там были, беглецы уже съели. И абрикосы кончились — да их и было-то всего несколько штук. Выбора не было — путники должны покинуть Замок Османт.

Наконец Фатима проснулась. Шимас подождал, пока она умоется у фонтана и вернется в комнату.

— У нас еды не больше чем на день, — проговорил юноша. — Придется уезжать.

— Вернуться? В Кордову? Мы не можем…

— Там будет безопаснее. Если двинемся куда-нибудь еще, можем столкнуться с разбойниками или солдатами.

— Наместник старается сделать дороги безопасными.

— Надеюсь, со временем ему удастся. Но сейчас… Да вспомни, как нас встретили в деревушке у туннеля…

Девушка молчала, признавая правоту Шимаса. Тот продолжал:

— Так будет безопаснее для тебя. Меньше всего они этого ожидают. У меня есть еще немного денег. Нам хватит на возвращение.

«Но мне придется начать все сначала… Теперь не путником, направляющимся на полуночь, а беглецом, которому повезет обойти ловушки… Если повезет, конечно».

Перед полуднем он отвел лошадей в рощу и привязал их так, чтобы они были скрыты деревьями, окружающими небольшую лужайку. Он продолжал размышлять о том, насколько глупо поступил, позволив сердцу взять верх над разумом. Быть может, путь мщения закроется для него навсегда… Хотя, и этого исключать не следовало, слава о благородном похитителе сослужит ему добрую службу. Как бы то ни было, сейчас важно невредимыми вернуться в Кордову, да так, чтобы все думали, что самоуверенная Фатима исчезла и вернулась по собственной воле и в одиночку.

«Но если не Кордова, то что? Куда еще мы можем податься? Ее друзьям нельзя доверять безоглядно, потому что некоторые, конечно, теперь стали на сторону графа Альберта. Другие боятся его…»

После бури, которая, должно быть, разразилась, каждый молодой человек, путешествующий в обществе красивой девушки, будет привлекать внимание. Но в Кордове, Шимас понимал, ему будет куда проще исчезнуть, затерявшись среди студентов и найдя какое-нибудь занятие.

Уже почти опустились сумерки, когда на пыльной дороге появились всадники. Их было не меньше дюжины, они ехали плотной группой, направляясь к Замку Османт.

— Быстрее! Спрячемся в подземном ходе!

Беглецы поспешно собрали все, что привезли с собой, и уничтожили следы присутствия. Многое было сделано заранее — ведь они и так собирались уезжать. Когда каменная дверь закрывалась за ними, во дворе уже раздавался стук копыт.

Путники сидели на маленькой площадке в темноте и ждали. «Мы не оставили ничего, — в этом Шимас не сомневался, — но трава примята и вытоптана, нашлись бы и другие следы того, что кто-то прятался в замке. Возможно, они решат, что тут останавливались разбойники…»

Шимас в глубине души надеялся только на это. За каменной дверью слышались приглушенные звуки — шум, несомненно большой, едва доносился сюда. Отступив назад, юноша наткнулся на что-то, чего раньше не заметил. Вторая лестница, ведущая наверх! Лестничный колодец был ýже первого, но, двигаясь осторожно, Фатима, а затем и Шимас поднялись и оказались в крошечной комнатушке: в ширину она была едва ли пяти локтей, а в длину — чуть более десяти или двенадцати. Тут нашлась каменная скамья и ржавая алебарда. Везде камни были плотно пригнаны друг к другу, но здесь их намеренно уложили так, чтобы можно было видеть, что творится в большом доме, а из-за обрушившихся стен открывался вид и на часть внешнего двора. Задув свечу, беглецы прильнули к щели.

В поле зрения оказалось с полдюжины людей — вооруженные солдаты. Снаружи, во дворе, суетились и другие, которые обыскивали все вокруг. Вот один из них вернулся к командиру, вот подошел другой… Похоже, следы чьего-то пребывания, как Шимас и думал, они обнаружили, но понять, кто именно укрывался в развалинах, по ним было невозможно.

Итак, еще одну ловушку судьбы беглецам удалось избежать. Сколько еще их будет, пока они доберутся… о нет, не до цели, но хотя бы до надежного приюта?…

Когда солдаты покинули Замок, влюбленные спустились по лестнице и вышли на верхний этаж цитадели. Оттуда как на ладони была видна вся округа. Всадники были уже далеко и быстро удалялись в сторону наезженной дороги, на которой неясно просматривалось движение.

Больше в руинах оставаться было нельзя. Солдаты ничего не нашли, но могут вернуться еще раз. Нельзя было не увидеть, что кто-то ходил по двору и по саду.

— Они будут тебя искать, пока не обнаружат, — прошептал Шимас, — мне давно следовало бы понять это…

— Я для них очень важна, — кивнула Фатима. — Они хотят заполучить меня, потому что я нужна им для сделки. Они надеются скрепить мною союз… Нам не стоит надеяться на счастье. Вот я, дурочка, попыталась убежать от судьбы, но увы…

— Тебе попался не твой рыцарь?

— Нет, — девушка покачала головой, — мне встретился всего один рыцарь. Которому не под силу перехитрить и уничтожить полки жениха и отряды отца. Увы, силы неравны.

Когда спустилась ночь, беглецы покинули Замок Османт, шагая рука об руку вниз по склону к роще, где были привязаны лошади.

— Надо возвращаться, Фатима…

— Они тебя убьют. Ты слишком долго оставался наедине со мной.

— Но…

— Не важно. Все равно они тебя убьют.

— Конечно, — согласился Шимас, — я дурак.

— Кем бы ты ни был, я тебя люблю. Изумленный, Шимас поднял глаза на девушку. Та ответила прямым и честным взглядом. Однако в глазах ее дрожали слезы.

— Это чистая правда, — проговорила Фатима. — Только это не имеет никакого значения. Они выдадут меня замуж за кого пожелают, если посчитают, что это пойдет на пользу делу…

— Но у нас еще есть кони. А дорога может привести нас и в Толедо, и в Севилью… И даже в Истамбул…

— Да.

Шимасу показался странным тон девушки. Похоже, она приняла решение и теперь желала только одного: вернуться и более не противиться судьбе, от которой попыталась сбежать. Да, она была взращена для жизни в роскоши и покое, и странствия от одного случайного приюта к другому были не по ней. Даже если ее спутником был любимый… Но довольно ли одной любви? Да и так ли велика эта любовь, чтобы бесконечно скрываться?

Лук и стрелы остались на седле, на пояс Шимаса вернулись скимитар и кинжал. Повернувшись к Фатиме, он сказал:

— Ты должна быть честной и перед собой, и передо мной. Если мы сейчас повернем к Толедо, ты свяжешь свою судьбу с моей, может быть, навсегда. Назад пути уже не будет. Подумай…

— Я не хочу возвращаться назад, Шимас. Я хочу быть с тобой. Вернее, этого хочет мое сердце. Но разум говорит, что тогда счастья не видать нам обоим. И потому я говорю — возвращаемся. У стен города я покину тебя, и в потайной ход Ибн Айласа ты войдешь один. Я молю Аллаха, чтобы это уберегло тебя от смерти.

Обсуждать больше было нечего. Обратная дорога показалась им удивительно короткой, хотя каменный туннель был все тем же и столь же холодными и неприветливыми были пустоши. Но теперь путники шли при свете дня и почти не прятались — вернее, прятались так, как могли бы прятаться странники, опасающиеся разбойников или солдат-дезертиров. Вот позади осталась деревенька, давшая приют одной из книг, столь дорогих для Шимаса. Вот показалось вдали марево над Кордовой.

Не говоря ни слова, Фатима повернула лошадь. Последний взгляд, взмах руки… Она бросила коня в галоп, и вскоре ее прямая спина исчезла в облачке пыли от копыт. Шимасу же остались воспоминания о ночи и сладости мечтаний. Прощай, любимая…

Держась низких и затененных мест, юноша подъехал ко входу в тоннель Ибн Айласа. Внутри не слышалось ни звука. Проехал в тайную конюшню, оставил усталого коня, задав вдоволь корму, и вошел в покои, откуда началось столь постыдно закончившееся странствие. Из-за стены не доносилось ни звука. Никакого движения в доме. Неужели Ибн Айласа увели на пытки или на смерть?

Выждав довольно долго и ничего не услышав, Шимас нажал на плиту, и она мягко повернулась на оси, лишь слегка заскрежетал камень о камень. С обнаженным мечом юноша шагнул в дверь.

Шорох одежды и знакомый голос:

— Абд-Алишер? Выходи. Ты в безопасности.

Открылась наружная дверь, послышались шаги и лязг оружия. На пороге стоял его наставник по бою на мечах, Махмуд, с двумя стражниками.

— Меч тебе не понадобится, но возьми его, если хочешь… — Он улыбнулся, и эта улыбка юноше не понравилась. — Мы ждали твоего возвращения. Уже три долгих дня мы торчим здесь и ждем единственного лекаря, который может нам помочь…

Шимас с изумлением посмотрел на Махмуда.

— Ведь ты же обучался лекарскому делу? Знаешь травы и читал труды великого Ибн-Сины. В этом нас уверил почтенный Аверроэс, и было бы глупо не верить словам мудрого кади…

Издевательские нотки слышались в голосе бывшего друга и наставника все отчетливее.

— Мы захватили какие-то инструменты. Быть может, что-то из них тебе понадобится. Да и твои седельные сумки захватим.

Шимас вложил клинок в ножны и, не глядя, взял сумку. Он шел за Махмудом, позади него печатали шаг стражники. Юноша недоумевал, отчего у него не отобрали оружия.

«Похоже, они заранее уверены в собственном превосходстве. Или в том, что я в любом случае обратно в город не выйду… И откуда, скажи на милость, под столицей такие катакомбы?»

Каменный коридор оказался не слишком длинным. Вот заскрежетал в замке ключ, который с натугой поворачивал Махмуд, вот дверь распахнулась, и за нею открылся новый темный коридор, круто спускающийся вниз. Теперь перед процессией шел еще один стражник, освещая путь ярко пылающим факелом.

Он остановился перед следующей дверью, та отворилась, и Шимаса втолкнули внутрь.

Помещение было ярко освещено, у стен юноша насчитал шесть стражников с обнаженными мечами. Дверь за ним с лязгом захлопнулась, и ключ повернулся в замке. Оглянувшись, юноша увидел, что стражи, пришедшие с Махмудом, тоже замерли у двери с обнаженными клинками в руках. Вместе с бывшим наставником и стражником, который сейчас зажигал дополнительные светильники, их было десять.

«Слишком много… Со столькими мне не справиться!»

И только теперь Шимас перевел взгляд на середину комнаты. Там на столе лежал человек, накрытый с головой белым покрывалом. Вокруг были разложены хирургические инструменты, в котле грелась вода — все это яснее ясного говорило, что помещение частенько использовали для хирургических операций. А вот к чему тут обнаженные мечи, он пока не понимал. Как не понимал и свирепого торжества в глазах Махмуда. Но голос его звучал спокойно и даже обыденно.

— Сейчас ты сделаешь операцию — именно ради нее мы тебя столь терпеливо дожидались, ведь ты великий лекарь. Человек, который лежит на столе, нужен при дворе, но в его нынешнем состоянии он не может быть полезен. Твоя операция спасет ему жизнь…

Теперь он улыбался.

— Возьми свой самый острый нож, — продолжил он, — и сделай из этого мужчины евнуха. Оскопи его.

Резким движением руки он откинул покрывало. Человек, привязанный к столу, был Ибн Айлас.

В душе Шимаса все оборвалось. О да, это была более чем изощренная ловушка — ослушайся он, стражники изрубят его по первому же знаку Махмуда. Попытайся он исполнить такое чудовищное повеление — и своими руками убьет того, кто столь много сделал для него.

«Но потом, готов держать пари, они меня все равно убьют!.. Хотя все равно глупо, что они оставили мне оружие».

В душе Шимаса закипал холодный гнев. Его глаза больше не обращались к человеку на столе: они не перенесли бы встречи с его взглядом. Юноша медленно оглядел комнату.

Махмуд отступил, торжествующе усмехаясь. Вокруг Шимаса стояли восемь воинов с обнаженными клинками, и не было никакого сомнения, что они намерены заставить его выполнить приказание, даже ценой жизни. Вернее, двух жизней.

Время словно застыло в страшной тишине, а в голове у юноши, там, где, казалось, уже не осталось никаких чувств, кроме гнева, забилась мысль в поисках пути спасения. Быть может, для Махмуда и смехотворная.

Ибн Айлас привязан к столу четырьмя крепкими веревками и, судя по всему, довольно давно находится в таком положении. Даже если перерезать путы, онемевшие члены не дадут ему двигаться свободно после долгой неподвижности.

Махмуд был явно доволен.

— Ну, приступай же, приступай! — Он улыбнулся Шимасу. — Ты лекарь, и ты пришел сюда подготовленным. Однако, если ты не произведешь операцию, то ее вместо тебя сделает один из моих людей… а ты будешь смотреть. Но, опасаюсь, он будет не так искусен, как ты…

Глаза юноши обежали комнату, мысленно прикидывая место каждого человека. Помещение большое… но шанс есть. В тишине потрескивал огонь под котлом с водой.

— Вода горячая? — спросил он. — Кипит? Махмуд взглянул на котел. Шимас подошел к столу и посмотрел в глаза своему пациенту. К его удивлению, в них жили гнев и свирепая сила, а вот испуга не было вовсе.

— Будь готов, — тихо произнес юноша по-латыни.

Он обернулся к соседнему столу и взял необходимые ножи. Почувствовал, как влажны от пота ладони и как скользит сталь в пальцах. Но как бы то ни было, мозг работал с ледяной ясностью. Да, они оба могут умереть здесь, но шанс есть… слабый, но есть. Юноша вытащил из сумки несколько высушенных растений, из тех, которые всегда возил с собой еще со времен странствия с китобоями. Взглянул на котел — его уже переставили на стол. Воды было достаточно.

Взяв узкий острый бельдюк, которым можно зарезать и свинью, и врага, Шимас сделал шаг к столу, на котором лежал торговец, и, скрыв свое движение полой плаща, перерезал веревку у его запястий острым, словно бритва, лезвием. Один из стражников подступил ближе, и Махмуд обошел его, стараясь не упустить ни одного движения: глаза его горели от страстного нетерпения.

В тот момент, когда еще несколько стражников подобрались поближе, юноша подцепил носком ноги ножку стола, на котором стоял котел с кипятком, и, рванув эту ножку к себе, внезапно навалился всем своим весом на котел. И котел, и стол с грохотом перевернулись, и кипяток хлынул на ноги троим ближайшим стражникам. Пронзительно закричав от боли, они отскочили, один из них свалился на пол, мешая остальным. Молниеносно повернувшись, Шимас перерезал остальные веревки, которыми был привязан Ибн Айлас, потом сунул ему в руки бельдюк, а сам выхватил меч.

Первый из стражников подскочил слишком поспешно — и слишком поздно остановился, острие меча вонзилось ему в горло и резко рванулось вбок, он отшатнулся, кровь залила грудь… Но вдруг распахнулась наружная дверь, и в комнату ворвалась добрая дюжина воинов. В один миг по всему помещению закипел бой, когда люди Махмуда повернулись навстречу пришельцам.

Не задумываясь о том, откуда появилась неожиданная подмога и кто эти люди, Шимас побежал вслед за Ибн Айласом, который уже оказался у неохраняемой двери. Он еще нетвердо держался на ногах, онемевших от пут, но путь уже показал клинком, выхваченным у упавшего стражника. Шаг за шагом беглецы удалялись вдоль длинного прохода, все глубже и глубже в неизвестные коридоры под городом.

— Я ждал тебя, — сказал торговец спокойно. — Этот ублюдок целыми днями мучил меня, расписывая, что он сотворит, когда ты вернешься.

— Выходит, он не сомневался, что я вернусь?

— Похоже, он был в этом уверен… Я слыхал, как он принимал рапорты у солдат, отправленных на ваши поиски.

Шимас хотел задать еще вопрос, но шум погони нарастал.

— Пора… Поговорим позже, — сказал торговец.

— Ты знаешь катакомбы? — Шимасу не давала покоя мысль о Махмуде, но сейчас надо было сосредоточиться на спасении.

— О да, когда-то я прошел их от входа у Полуночных ворот до самого Гвадалквивира. Катакомбы сопрягаются с водоводами. Это истинное чудо, должен сказать, и никто сегодня не знает их как следует, думаю, даже сам советник по водам и источникам.

Проход разделился на три коридора. Ибн Айлас показал вперед:

— Вот здесь вход, но осилить его не смог бы и сам дьявол. На наше счастье, есть другой путь.

Беглецы свернули в левый коридор и побежали дальше. Вскоре проход сузился и послышался шум бегущей воды. Туннель превратился в мост, и под ним текла темная, быстрая вода. Факелы догорели, и Ибн Айлас подвел Шимаса к связке новых. Когда факелы разгорелись, он взглянул на юношу:

— Сможешь выдержать одно трудное местечко? Это акведук, который подает воду во дворец.

Глубина была по пояс. Беглецы погрузились в воду и, едва войдя в туннель, погасили факелы. Торговец шел первым, Шимас, стараясь не отставать, все гадал, откуда у него столько сил при такой невидной внешности. Путники долго двигались в кромешной тьме, без единого луча света. Наконец туннель закончился, впереди слышался шум падающей воды. Ибн Айлас резко свернул, ухватился за верх стены, подтянулся и перелез через нее. Шимас последовал за ним. Шаг в темноте, второй, третий… Постепенно мгла превратилась в сереющее утро.

В дворцовом саду шел тихий дождь. Беглецы чувствовали его кожей и слышали тихий стук капель по листьям. Вдалеке вспыхивали молнии.

— Они сюда не доберутся? — Они прислонились к внешней стене желоба, дрожа от холода.

— В конце концов, думаю, доберутся. Но ночью в садах пусто. Пойдем, я знаю тут одно место.

Рассвет наступил совсем недавно, но из-за дождя вокруг не было ни души. Беглецы прижались плечом к плечу, натянув широкий плащ Шимаса, чтобы хоть немного согреться. Но тут юноше пришла в голову мысль, которая была достаточно безумной, чтобы оказаться верной. Он встал и огляделся. Рядом с главной трубой водовода лежали трубы поменьше. Большей частью они были слишком широкие и изготовлены из обожженной глины. А вот те, что поменьше, — из свинца. Такие водопроводы были далеко не новинкой и широко использовались по всему магометанскому миру в состоятельных домах — точно так же, как когда-то в Риме.

Еще раз осмотрев все вокруг, Шимас выбрал короткие отрезки труб, должно быть, оставшиеся после строительства. Затем подобрал несколько таких отрезков и выстрогал деревянные пробки, плотно входящие в оба конца трубы, а затем набил трубы готовым порошком из своих седельных сумок, которые чудом не выбросил по дороге.

— Что ты делаешь? — заинтересовался Ибн Айлас. — Это что, древесный уголь?

— И уголь тоже…

Юноша закончил свою работу, заполнив все свободное пространство в трубках кусочками свинца, валявшимися кругом, камешками и погнутыми, выброшенными гвоздями. Из каждой трубки вывел наружу кусок шнурка, пропитанного расплавленным жиром от мяса. Это тоже была привычка, оставшаяся у Шимаса от странствий с китобоями, — тщательно сохранять жир, ибо он мог пригодиться в дюжине дюжин разных случаев. Как вот сейчас. Шнурки он покатал в порошке, набитом в обрезки труб. Когда дело было закончено, у него получилось три готовых трубы.

— Ты что замыслил? — Торговец наблюдал за каждым движением Шимаса. — Похоже, ты знаешь, что делаешь…

— Пустая надежда. Эту штуку я знаю из одной старинной книги. Ее с успехом использовали в Катае.

— Они народ умелый. Я знавал людей из Катая.

День пришел на землю, закрытую облаками. Вершины терялись в серой вате вздымающихся туч. В этот день в садах наместника не пели птицы. Сколько времени пройдет, пока беглецов отыщут?

Ибн Айлас уснул, его костистое лицо смягчилось. Он выглядел старше, чем в те недавние дни, когда его встречал Шимас, и на плечах краснели свежие шрамы от ожогов — словно его прижигали каленым железом. Без сомнения, дело рук Махмуда.

Махмуд? А он-то где? В горячке боя он, должно быть, улизнул. Кто были те воины, которые спугнули этого негодяя? И как во все это хитросплетение попал он, юноша, который мечтал лишь о знаниях и любви? И еще, конечно, о мести…

Угрюмо ворчал гром, предупреждая, что бури не миновать. Странно зелеными выглядели деревья сада в неверном сером свете. Оглядывая кучи труб и разного строительного материала, за которыми спрятались беглецы, Шимас видел чуть поодаль гранатовые деревья и грецкие орехи. Били фонтаны… Неужели в каких-то из них и в самом деле текут молоко и вино?

Дворцовые сады образовывали длинную вереницу вдоль Гвадалквивира. Узкая полоса зелени, со всех сторон огражденная искусственными холмами, была надежно спрятана от сторонних глаз, что неопровержимо свидетельствовало об удивительных умениях тех, кто соорудил такое чудо для властителей. Должно быть, они поплатились за это жизнями — иначе как удалось бы сохранить тайну и садов, и катакомб под ними?

Выскользнув из отсыревшего убежища, Шимас сорвал несколько груш с ближайших деревьев — не твердых диких грушек размером с дублон, а крупных, роскошных плодов величиной с добрых два кулака. Двух шагов обратно ему хватило, чтобы рассмотреть сады. И увиденное его отнюдь не обрадовало — беглецы находились в западне. Юноша не мог представить себе иного пути отсюда, кроме как обратно, через катакомбы под столицей.