У Шимаса сильно отросла борода. Ни одна душа в Толедо его сейчас бы не узнала. Убогий, полумертвый от усталости, обезображенный не чесанными Аллах ведает сколько волосами и заживающими шрамами на теле, он сейчас больше походил на нищего калеку, чем на студента или благородного человека.

Лишь сознание того, что Бербер под ним и драгоценные камни, все еще отягощающие подкладку полуизодранного камзола, весьма быстро превратят его в достойного юношу, делали свое дело.

Неделю спустя он сидел на старом римском мосту через Рио Таго, за мостом раскинулся Толедо. День выдался жаркий и душный. По большой дороге в город и обратно двумя непрерывными потоками двигались люди, верблюды, ослы и повозки. Усталый, ведя под уздцы усталого Бербера, он присоединился к процессии, направляющейся к городу, который так много ему дал и так много у него отнял. И все же это был город, который он еще не мог покинуть.

Ему нужны были приличное платье и оружие. В мыслях Шимаса начали складываться начатки плана. На кораблях его отца служили выходцы из самых разных стран, и он вырос, говоря на множестве различных языков, хотя ни одним из них не владел достаточно хорошо. Однако с тех пор юноша весьма преуспел в арабском и усовершенствовал знание и латыни, и греческого языка. Один матрос его отца был родом из Милета, встречались и другие уроженцы греческих островов. И потому Шимас начал с того, что отправился на всегда многолюдный базар.

Вдруг какой-то воин встал почти рядом с юношей и выбрал один из выставленных на продажу скимитаров. Попробовал, как уравновешенно оружие, искусно взмахнув им на персидский манер, а когда юноша шагнул в сторону, вдруг обернулся к нему:

— Эй, ученый человек, ну-ка, испытай свою руку. Неужто ты скажешь, что это не отличное оружие?

Шимас узнал голос — то был Рафиз. Отвернувшись в сторону, он произнес:

— Я мало понимаю в оружии, о эмир. Я всего лишь студент.

Тот снова заговорил, понизив на этот раз голос:

— Не играй со мной в прятки, Абд-Алишер. Я узнал тебя.

Шимас взглянул ему прямо в глаза:

— У меня мало причин доверять своим старым друзьям…

— Не все идут на предательство.

— А ты? — спросил он резко.

— А я все еще друг тебе, — ответил Рафиз, — если ты хочешь принять мою дружбу… Ведь ты же спокойно вошел в город?

— Так ты узнал меня?

— Не сразу. Только после того, как ты прошел мимо. По походке. Я не решился заговорить с тобой — солдаты могли заинтересоваться…

Бывшие друзья зашли в лавчонку, чтобы угоститься шербетом и спокойно поговорить. Рафиз был одним из тех внешне медлительных людей, которые способны в один миг взорваться действием. Шимас отлично понимал это, ибо и сам принадлежал к ним.

— Какие у тебя планы? — спросил стражник.

— Учиться побольше, найти обидчика и отомстить ему, а потом еще повидать мир. Я подумываю отправиться в Хинд.

— Я тоже подумывал об этом… но кто знает хоть что-нибудь об этой стране?

— Я знаю.

— Ты?

— Есть же книги. Арабские корабли иногда плавают туда, и через пустыню тоже есть дорога…

Окинув его взглядом, Шимас сказал:

— Там моя судьба, Рафиз… Чувствую. Тот поднялся:

— Может быть, в один прекрасный день мы там встретимся, а может, вместе отправимся туда… — Он сжал Шимасу плечо: — Хорошо было повидать тебя. Как в былые времена…

И шагнул в сгущающиеся сумерки. «Как в былые времена…»

Шимас ухмыльнулся. О нет, былые времена остались в былом. Однако успели его научить кое-чему. Например, тому, что не следует откровенничать даже с самыми близкими друзьями. Ибо они могут в единый миг превратиться во врагов, как стало с Махмудом. Что даже о благодеянии следует молчать, не выдавая ни своего знания, ни глубины своей благодарности — ибо это делает человека уязвимым перед благодетелем. Исключение составляют лишь женщины, которые способны отдать саму свою жизнь, дабы спасти того, кто им дорог.

Так, как это сделала Гелаба, нашедшая пути, чтобы подкупить стражу накануне казни, оставившая письмо прямо в седельной сумке Бербера. Гелаба, которая была холодна и высокомерна, пока дело не коснулось жизни или смерти.

«Лишь тебе, красавица, я смогу открыть все! Но и тебе не отдам свою душу — должно быть, слишком много в ней черного и беспросветного для самой желанной из женщин мира».

Вот показалась улица, указанная в письме, вот бесшумно распахнулись ворота, которые до этого Шимас никогда не видел, вот у поворота дорожки появилась девушка, прижимая ладонь к губам, дабы удержать слезы.

— Прекраснейшая! — Больше ничего не смог сказать Шимас.

Сейчас он видел, что пусть ненадолго, но судьба сменила гнев на милость. Что его ждут, надеются на взаимность.

Высокая цель странствий по-прежнему была впереди. Но иногда, оказалось, можно сделать и небольшой привал, остановиться, насладиться мигом и тем, сколь удивительно устроена душа женщины, еще вчера смотревшей на тебя свысока.

Наступила ночь. Шимас опустился на ложе, гадая, померещился ли ему огонек любви в глазах Гелабы. Быть может, то была лишь нежная любовь сестры с своему израненному брату, радость от того, что этот брат вновь обрел свободу.

Юноша все никак не решался перейти через коридор и войти в покои девушки. И тут дверь в его опочивальню открылась, и Гелаба робко шагнула внутрь. Ликование волной охватило душу Шимаса.

«Она пришла!»

О да, сейчас он был хозяином положения. Поднявшись на ноги, Шимас неторопливо подошел к девушке. Юноша склонил голову и поцеловал ее трепещущие губы — неторопливый, томный, очень властный поцелуй, распаливший ее кровь. Девушка прикрыла глаза, и тогда Шимас осторожно за руку подвел ее к ложу.

Юноша принялся с завораживающей медлительностью раздевать любимую. Начав с волос, он одну за другой вынимал шпильки, и волнистые пряди послушно устремлялись к прямым плечам. Огонь свечи заиграл солнечными бликами на волосах девушки.

— Твои волосы. Это настоящее сокровище, — прошептал Шимас, почти благоговейно касаясь пальцами черного шелка, тяжесть которого заставила Гелабу выпрямиться почти угрожающе.

— Спасибо… — начала Гелаба, но не успела договорить, беспомощно застонав. Шимас перестал ласкать ее волосы и опустил руки к груди. Даже сквозь несколько слоев ткани она почувствовала возбуждающее тепло его ладоней. Соски мгновенно затвердели… О, ей хватило одного его прикосновения! И Шимас, конечно, заметил это — его темные глаза разгорелись огнем, который зажег и девушку.

С нежной полуулыбкой Шимас помог Гелабе сбросить халат и чуть опустил рубаху. Несколько мгновений любовался изумительным телом — и только тогда склонил голову к великолепному лакомству. Гелаба судорожно глотнула воздух, когда губы юноши чувственно сомкнулись вокруг ее сосков, а язык начал свою сладкую игру. Она схватилась за плечи Шимаса, падая с ног от волшебных ощущений.

— О, сколь прекрасно это тело!.. — пробормотал он в перерыве между горячими ласками.

— Прекрасно? — хрипло спросила Гелаба, едва успевая дышать.

Шимас поднял голову и лукаво взглянул на Гелабу.

— Ты не веришь мне, любимая?

— Нет… совсем нет. Ее щеки вспыхнули.

— Но вот верю ли я себе? Знаю ли, чего желать?…

— Ты должна желать только наслаждений. Я дам тебе все, что будет в моих силах, о прекрасная.

Гелаба скользнула взглядом по телу Шимаса. Прекрасный торс, широкие плечи, плотная гладкая кожа… Жаждущие чресла.

— Я вижу это, мой герой. Как вижу и твое прекрасное тело.

— Для меня честь твои слова, моя греза, — серьезно ответил Шимас. Однако когда рука Гелабы попыталась опуститься ниже, к его чреслам, юноша поймал ее за запястье.

— Пока не надо, любимая. Если ты сейчас коснешься меня, не уверен, что смогу оправдать хоть кроху твоего ожидания.

На этот раз Шимас полностью раздел Гелабу. Когда молодая женщина предстала перед юношей абсолютно нагой, он сбросил халат и крепко прижал ее к себе, давая возможность насладиться горячим прикосновением своего обнаженного мускулистого тела.

Жаркое дыхание Шимаса обожгло ей ухо, когда он прошептал:

— Ты представить не можешь, как я ждал этой ночи.

Она прекрасно могла себе представить, ибо сама мечтала об этом больше трех ужасных месяцев.

Осыпая нежными поцелуями шею девушки, Шимас осторожно опустил ее на ложе и опустился рядом с ней на бок, перенеся вес своего тела на локоть и продолжив терзать ее кожу.

— Я так долго этого хотел… любить тебя, касаться тебя, ласкать тебя. С того самого дня, как увидел тебя там, в кофейне.

Тихий смех поднялся из ее горла, когда юноша запечатлел на нем теплый поцелуй. Когда Гелаба попыталась ответить, Шимас нашел ее губы и окружил их такой же чувственной заботой, покоряя ее смехом и неимоверной нежностью.

Прошло немало времени, прежде чем Шимас откинул голову, чтобы полюбоваться Гелабой.

— Сказка… Ты моя мечта, Гелаба, сбывшаяся мечта. Кого из богов мне благодарить за эти мгновения блаженства?

Глядя в глаза девушки, Шимас раскрыл до сих пор сжатую левую ладонь. Там покоились ослепительно белые лебяжьи перышки. Он подул, и перышки, щекоча, опустились на кожу Гелабы. Потом, зажав между пальцев одно из них, юноша медленно провел им по ее телу… по высокой груди, изгибу бедра, животу, опустился ниже… лаская чувствительные складочки, открывающиеся навстречу столь утонченной ласке под ним. Всхлипнув, Гелаба алчно выгнулась под этими невесомыми прикосновениями.

— Что ты делаешь со мной?

— То, чего ты заслуживаешь, красавица, — ответил Шимас.

Прикосновение перышек к коже было очень возбуждающим. Шелк этих касаний ласкал ее плоть вместе с горячим взглядом юноши, заставляя трепетать от удовольствия.

— Шимас, ты не можешь так меня мучить…

— Могу, мое сердце. Я хочу, чтобы ты с ума сходила от желания.

Она уже сходила с ума и хотела только одного — чтобы Шимас чувствовал то же самое. Ей хотелось подвергнуть юношу сладкой пытке, заставить его изнемогать от такой же лихорадочной алчности, какую он разжег в ней самой.

Стараясь вернуть хоть крупицу самообладания, Гелаба подняла руки и уперлась в плечи Шимаса, вынуждая его повалиться на спину. Молодая женщина видела по глазам любовника, что тот удивлен ее неожиданными действиями.

— Будем играть по-честному, — слабо улыбнувшись, сказала девушка.

— Да будет так!

Шимас послушно лежал на спине, но в его взгляде горел неприкрытый вызов.

— Хочешь взять надо мной верх, обольстительница?

— Именно.

У Гелабы никогда раньше не возникало ни малейшего желания быть с кем-нибудь обольстительной или коварной, переходить границы условностей или даже просто искать таковые. С Шимасом ей хотелось этого каждую секунду, что он находился рядом, и даже тогда, когда она просто думала о нем.

И сейчас, когда мягкое пламя свечи бросало золотые отблески на тело юноши, Гелаба чувствовала себя совершенно свободной. Он был прекрасным, гибким, сильным и абсолютно неотразимым.

Боясь, как бы Шимас не заметил голодного пламени в ее глазах, Гелаба, следуя его примеру, взяла в руку несколько перышек и медленно провела ими по широкой груди, улыбнувшись, когда юноша резко выдохнул. Однако вместо того, чтобы продолжить опускаться ниже, она собрала крошечные белые орудия пытки и разжала ладонь над чреслами Шимаса.

— Тебе идет, — пробормотала Гелаба с едва заметной насмешкой в хриплом голосе.

Девушка видела, что Шимасу тяжело сохранять неподвижность — его руки самопроизвольно сжались в кулаки. Однако он не пытался ее остановить, лишь внимательно наблюдал, как она встала рядом с ним на колени.

Шелковые волосы защекотали кожу юноши, когда Гелаба склонилась и нежно поцеловала его грудь.

Молодая женщина почувствовала, каким напряженным было его тело, как сильно стучало сердце под ее губами. И это было до того, как ее поцелуи заскользили ниже. Когда Гелаба коснулась Шимаса губами под ребрами, мышцы его судорожно сжались.

— Тебе больно? — невинно спросила девушка, посмотрев Шимасу в глаза.

— О нет, мучительница, — прошипел сквозь зубы Шимас.

— Тогда скажи, что ты чувствуешь?

Когда ответа не последовало, Гелаба принялась кончиками пальцев ласкать чувствительную кожу внутренней стороны его бедер.

— Тебе приятно?

Шимас издал низкий сдавленный стон, когда рука Гелабы обхватила его тяжело налившийся кровью стержень.

— О Аллах всесильный, да.

Легко удерживая его пальцами, молодая женщина низко склонилась, позволяя горячему дыханию ласкать его кожу. Возбуждение Шимаса усилилось, а когда нежные губы коснулись его вершины, по телу прошла дрожь.

— Где ты этому научилась? — прохрипел юноша.

— У тебя, Шимас. Я просто следую примеру, который ты подал мне всего мгновение назад.

Резкий смешок Шимаса перешел в стон.

— Ты способная ученица.

Ободренная, Гелаба сомкнула губы, языком пробуя Шимаса на вкус, намереваясь доставить юноше изысканное удовольствие. Он замер совершенно неподвижно, стараясь обрести стремительно исчезающую власть над собой.

Эта беспомощная реакция пробудила в Гелабе изумительное ощущение всесилия. Ее чувства никогда еще не были так обострены: сладкий аромат благовоний, восхитительный мускусный запах кожи Шимаса, его возбуждающий вкус и пламя, все жарче разгоравшееся между ними. Она представила, как юноша входит в нее, сильный, почти всесильный, и стала нежно сосать, заставив еще один стон сорваться с сомкнутых губ.

Упиваясь этим звуком, Гелаба вздохнула от сладкого спазма желания, пронзившего низ ее живота. Она чувствовала, как ее собственная плоть увлажняется и набухает, а кровь все быстрее несется по жилам.

Шимас зажмурился и прижал руки к бокам. Однако выдержка явно покидала его, а наслаждение ослабляло волю.

Гелаба продолжала нежную пытку, желая довести возлюбленного до полного безумия. Пальцы ласкали налитый ствол, а губы и язык купали в наслаждении чувствительную вершину. Низкий, свистящий рык вырвался из горла Шимаса, и спустя дюжину ударов сердца его бедра поднялись ей навстречу. Его голод только усилил желание Гелабы, и она принялась сосать еще сильнее, доводя возлюбленного до пределов самообладания.

Шимас стиснул зубы, схватился за плечи Гелабы и отстранил ее от себя.

— Я не выдержу этого более!

Его голос был резким и хриплым, а в темноте глаз пылал огонь, когда он поймал ее взгляд.

«Но мне этого мало», — захотелось возразить Гелабе. Она смотрела на юношу, едва не теряя разум от желания. Девушка отчаянно хотела его, жаждала почувствовать его глубоко внутри себя. Шимас, должно быть, алкал того же. Он буквально бросил Гелабу на себя, так что ее ноги оказались широко расставленными и упирались в его бедра. Чувственный голод внутри превратился в жестокую боль, когда юноша обхватил руками ее бедра и поднял над собой, удерживая от прикосновения к ее жаждущему телу.

Вцепившись руками в плечи юноши, Гелаба сделала глубокий, дрожащий вздох, мечтая о первом, сладком миге их соития… Миг — и Шимас выполнил ее немую просьбу. Медленно опуская любовницу, он раздвинул ее влажные складочки своим телом и нежно, очень нежно вошел в ее трепещущую плоть. Пронзенная его твердостью, Гелаба сдержала тихий стон, с восторгом ощутив его внутри, глубоко внутри себя.

И тогда Шимас начал двигаться, разжигая в девушке жаркое пламя. Когда она в ответ на его движения выгнула спину, руки юноши завладели податливой грудью и принялись ласкать, дразня упругие, твердые, как мрамор, соски. А когда она качнулась к нему навстречу, Шимас поднял свои бедра, еще глубже соединяясь с ней.

Лицо Шимаса было напряженным от желания: страсть, которую Гелаба читала в его глазах, кольцами сдавила ей грудь. Юноша продолжал двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Стоны молодой женщины превратились во всхлипывания, отчего его пыл, казалось, еще больше усилился.

Прохрипев имя возлюбленной, Шимас схватил ее за волосы, чтобы притянуть к себе ее лицо. Он стал целовать ее так, будто хотел украсть всю до последней капельки силу воли, какая у нее еще оставалась. Гелаба боролась, стараясь сохранить хотя бы видимость самообладания, но язык юноши ворвался в нее так же властно, как и его плоть, что ритмично двигалась глубоко внутри нее. Внутренние мышцы Гелабы сжались вокруг Шимаса, когда он начал беспощадными толчками повергать ее тело в лихорадочный вихрь наслаждения.

Молодая женщина жалобно всхлипнула. Она чувствовала, как огонь и всепоглощающее желание нарастают и заполняют всю ее без остатка. Секунду спустя Гелаба вскрикнула и отчаянно забилась в объятиях Шимаса, тогда как волны наслаждения соединились в один бушующий океан и поглотили ее целиком.

В этот момент Шимас окончательно потерял над собой власть. Сильное тело беспомощно выгнулось под Гелабой, из груди вырвался хриплый стон, и юноша достиг резкой, взрывной кульминации.

Со стоном он обнял возлюбленную, когда та бессильно упала ему на грудь. Некоторое время Гелаба лежала, не двигаясь. Ее тело так и оставалось соединенным с Шимасом, груди были прижаты к его влажной от пота груди, голова покоилась рядом с его шеей, их дыхания смешивались, а сердца замедляли свой бешеный ритм.

Девушка с трудом приходила в себя. Шимас гладил ее волосы, и это простое движение сказало ей куда больше, чем сотни тысяч ласковых слов.

В эту ночь он поведал Гелабе о смерти матери, о том, как оказался в Толедо, и о том, почему свирепая жажда мщения гонит его вперед.