От яркой картины Шимаса отвлек девичий смех — слева от него юный повеса болтал с девчушкой, которая только что принесла ему дымящееся блюдо. За спиной же было тихо — и тогда юноша решился оглянуться. Никого. И отец, и его любимая исчезли.
Шимас подумал было, что ему все услышанное привиделось, как привиделось только что освобождение из рабства.
— Ну что ж, уважаемые. Пусть будет так. Только что я лишился семьи, освободился из рабства. Теперь мне осталось обрести… если не богатство, то хотя бы достаток.
«Глупец, — внутренний голос был едва слышен. — Но отчего ты решил, что лишился семьи? Твоя семья — это ты сам, твой дядя, не сделавший тебе ничего дурного, твои двоюродные братья и сестры. И даже отец… которому не повезло полюбить. Пусть ты сейчас зол на него, пусть считаешь его предателем. Но не торопись… Ибо твой век долог, а будущее более чем туманно…»
Странное ощущение даже не раздвоения, а растроения было столь пугающим, что Шимас замер. Пусть существуют двое: он — альбионец и он — беглый раб… Но есть же еще и мудрец, который дает не такие уж глупые советы…
— О нет. Это слишком!
«Дурачок… Вовсе не слишком. Не принимай решений, руководствуясь лишь движениями души. Дай себе время обдумать все увиденное и услышанное. Остынь. Ведь куда проще лицедействовать, чем наяву умирать от каждого удара судьбы… Сейчас тебе нужно лишь одно — отмщение. Вот и направь все силы на то, чтобы барон упокоился в самой зловонной луже твоей родины. А потом, вернувшись, реши, стоит ли отказываться от семьи лишь потому, что отец не скорбит ежесекундно вместе с тобой. Стоит ли называть его чужим человеком из-за того, что он любит и любим…»
— Но он же предал мою мать!
«Разве? Разве он отказался от нее? Разве перестал возвращаться, обретя другую возлюбленную? Напротив, он метался между двумя своими чувствами и ни здесь ни там не чувствовал себя спокойно. Быть может, он достоин жалости или сочувствия? Подумай об этом, пока будешь добираться до Арморики. Быть может, достигнув первой своей цели, ты иными глазами увидишь и судьбу несчастного Масуда?»
— Несчастного! Это я несчастен! Это я…
«Ты споришь сам с собой, мальчик… Не принимай скоропалительных решений — для того, чтобы исправить содеянное в гневе, может понадобиться целая жизнь. Реши одну задачу, и после этого переходи к следующей. Твоя мать должна быть отмщена — и в этом нет никаких сомнений. Злодей должен быть наказан, и наказан примерно. И в этом тоже сомнений нет. А все остальное оставь на потом».
— Да будет так, — прошептал Шимас, не в силах спорить с мудростью своего второго «я». — Злодей должен быть наказан. И для этого я сменю личину, став совсем иным человеком.
Юноша вновь вернулся к сочиненному не так давно альбионцу. Он даже почувствовал, с каким удовольствием ступил на землю после недель плавания по спокойному в эту пору Узкому морю…
Едва сойдя на берег, Шимас и Селим углубились в узкие припортовые улочки. План освобождения был прост, но медлить нельзя было ни секунды. Хотя у приверженцев Аллаха всесильного не в обычае торопиться в торговых делах.
Шимас заколебался.
«Ну что мне мешает просто освободить рабов — и пусть сами выбираются из этой страны как смогут? Разве я отвечаю за них?…»
И пусть никаких рабов не существовало — вернее, они жили лишь в разуме Шимаса. Но уж такой он был человек — всегда просчитывал каждый свой шаг. И потому прекрасно понимал, что, освобожденные и с деньгами в кармане, вчерашние прикованные галерники соблазнятся злачными местами Кадиса, привлекут к себе внимание окружающих, быстро будут разоблачены как беглые рабы и снова окажутся в цепях.
Шимас ощутил под ногами камни главной торговой улицы Кадиса. Одежда его была тщательно вычищена, и он знал, что выглядит настоящим щеголем. Скимитар на перевязи и дамасский кинжал за поясом, знал он, прибавляли значительности, но все равно он выглядел слишком молодо — слишком для того, что намерен был совершить. Нужен был помощник — в годах, достойный вид которого вызывал бы уважение. Селим, шагавший по пятам за юношей, имел слишком свирепый вид, слишком походил на пирата — такой внушит что угодно, но только не доверие.
Кадис, Шимас знал это, сейчас считался одним из великих портов мира, и на его базары съезжались купцы с шелками, специями, камфорой и жемчугом, благовониями и слоновой костью. Сюда привозили на продажу шерсть из Альбиона, меха из Скандии, франкские вина и левантские ковры. В толпе можно было встретить людей всех наций в одеждах на любой манер. Купцы смешивались здесь с пиратами, солдатами, работорговцами и учеными.
Шимас лишь телом был в тиши уютной кофейни. Мысленно он уже повернул в сторону базара, и тут его дернул за руку нищий.
— Подайте милостыню! Милостыню! Ради Аллаха! Хоть несчастный обол!..
Юноша пристально взглянул на него. Ястребиное лицо, худое, с пронзительными глазами и крючковатым, как клюв, носом, лицо, состаренное грехом и затененное коварством… Но в нем светилось и еще что-то, — быть может, проблеск ехидного юмора?
— О отец вшей, — в тон ему запричитал Шимас. — Чего ради просишь ты милостыню? Ты выглядишь как вор и сын воров! Кто же тебе подаст?
В проницательных глазах старика мелькнула искра сатанинского веселья:
— Тысяча извинений, о благороднейший! Сжалься над моей бедностью и слабостью! Милостыни прошу, ради Аллаха!
«Лицо, манеры… а если его отмыть?…»
— О разносчик кровососов, я не подаю милостыню, но если хочешь заработать золотую монету, поговорим. Золотую монету, — медленно повторил юноша, — либо острое стальное лезвие, если предашь.
— Золотую монету? — Глаза старика злобно и весело блеснули. — За золотую монету я проведу тебя тайком в лучший гарем по обе стороны Серединного моря! За золотую монету я мог бы… о, я знаю настоящую девчонку! Она истинный дьявол, демон из ада, но искушена в искусстве удовольствий, и у нее есть…
— Я ничего не говорил о женщинах. Следуй за мной. Путники остановились у общественной бани. Указав на нищего, Шимас велел служителю:
— Возьми этот мешок блох, окуни его, отскреби его, подстриги и причеши. Я хочу, чтобы он хоть издали напоминал благородного человека!
— Клянусь Аллахом! — Тот сплюнул в пыль. — Разве я джинн, чтобы творить чудеса?
Нищий злобно покосился на него, потом повернулся к Шимасу:
— О владыка! Зачем из множества бань в Кадисе привел ты меня в ту, где обретается эта падаль, это зловоние в ноздрях человеческих? Почему должен я в свои преклонные лета выслушивать эту тень невежества?
— Хватит! — оборвал юноша старого болтуна, ибо Абд-Алишеры всегда знали, когда показать власть. — Проводи его внутрь. Сожги этот гнилой блошиный улей, который служит ему одеждой. Я вернусь меньше чем через час с чистым платьем!
Когда нищий в конце концов предстал перед Селимом и Шимасом — с подстриженной бородкой, причесанными волосами, одетый, как подобает человеку уважаемому и обеспеченному, — он выглядел благородным, хоть и лукавым стариком, именно таким, как и нужно было для дела.
Старик назвался Шир-Али из Дамаска — некогда, по его словам, он был купцом, а позже дервишем, но для него настали тяжкие времена.
— Ты снова купец, — сказал ему Шимас, — твой корабль только что прибыл из Алеппо. И теперь ты торопишься как можно выгоднее сбыть галеру и груз. Груз — специи и шелк в тюках. Распорядись этим как следует, Шир-Али, продай все сегодня до вечера, и будешь щедро вознагражден. Но если ты поведешь дело нечестно или как-нибудь выдашь меня, то, — рука юноши недвусмысленно легла на кинжал, — то я выпущу твои кишки в дорожную пыль!
Селим вполголоса добавил:
— А я нарежу из тебя ленточек и скормлю собакам! Шир-Али мудро промолчал, покосившись, однако, на скимитар со всем возможным пиететом.
В маленькой харчевне все трое выпили вина, и Шимас показал старику список грузов и на словах описал корабль.
Он взглянул на список и воскликнул:
— Великолепно! За неделю…
— За неделю? У тебя времени до заката. Я — твой нетерпеливый племянник из Палермо, который получил это все в наследство и которому не терпится отправиться в Толедо. Ты, мудрый, испытываешь отвращение к спешке, но что можно поделать с таким горячим и глупым юнцом? Тем более что тут замешана девушка…
Старый мошенник неистовствовал, кричал, что это просто невозможно.
— Мы потеряем деньги! Нас обведут вокруг пальца, как последних олухов! Это еще можно бы сделать за два дня, но…
— Это пиратский корабль, — хладнокровно перебил его Шимас. — Команда в городе, пьянствует. Ты продаешь его сегодня, пока они гуляют…
Шир-Али недоверчиво взглянул на собеседников, потом пожал плечами:
— Вы либо смельчаки, либо глупцы…
— Может быть, сразу и то и другое, но клинки у нас более чем остры, а терпения совсем мало — так что не медли.
Несомненно, Шир-Али был когда-то купцом. Похоже, и вором тоже, но сейчас это было беглецам на руку. На каждом шагу Шимас страшился столкнуться нос к носу с капитаном или с кем-нибудь из его шайки, но старик не собирался торопиться.
— Ты сделал хороший выбор, — сказал он. — Ибо нищий видит многое, что ускользает от праздных прохожих. Мы знаем, кто честен, а кто мошенник, у кого есть золото, а кто просто попусту плещет языком…
Внезапно Шир-Али остановился перед маленькой лавчонкой — простой базарной палаткой — и принялся рыдать и рвать на себе волосы.
— Разорен! — истошно кричал он. — Я буду разорен! Продавать сейчас? Я не могу этого сделать! Это грех против Аллаха — продать корабль за такой срок!.. Подумай, дорогой племянник! Галера — сама по себе настоящее состояние, а тюки шелка!.. Позволь мне только придержать товар! Дай мне поторговаться! Есть же люди, которые хорошо заплатят за такую галеру!
На крики выглянул владелец палатки — по виду такой же проходимец, как Шир-Али. Он явно почуял выгоду:
— Что печалит тебя, о друг мой?
Шир-Али завопил еще громче, вокруг уже собралась небольшая толпа, а он между тем разразился потоком причитаний и проклятий. Его дорогой брат, лучший из братьев, голосил он, скончался! Галеру, которая только что ошвартовалась в гавани, нужно продать, а этот безбородый юнец, этот мальчик рядом с ним, мечтает сбежать в Толедо, прежде чем закатится солнце…
Между многословными причитаниями последовали и объяснения, и Шир-Али поведал, сколь богаты шелка, сколь ароматны специи… Да, выбор оказался удачен — судьба послала беглецам нищего с буйным и даже поэтичным воображением! Он горько плакал, он поносил свою тяжкую судьбу, злые времена, толкающие его на грех. Восклицал, как можно продавать сегодня, если столь много можно выгадать, чуть повременив… И внезапно сдался:
— Ладно… Идем! Идем, племянник, я знаю нужного человека! За такой груз он заплатит…
— Погоди! — Выглянувший на его крики хозяин лавчонки поднял руку. — Подожди! Быть может, тебе нет нужды идти дальше. Корабль, готов спорить, старый, шелк, думаю, промок в дырявом трюме, специи сопрели, но все же…
Шир-Али остановился, презрительно глянув на него через плечо:
— Что-о? Это ты-то говоришь о покупке? Да где тебе взять сто тысяч динаров? Откуда, в самом деле?
— А кто говорит о ста тысячах динаров? Это болтовня дураков… и все же не будем спешить. Поистине, сам Аллах послал вас ко мне. Войдите внутрь.
— Кто тут говорит об Аллахе? — отпрянул Шир-Али. — Какие у нас могут быть дела с тобой? Нам некогда тратить время попусту! Галера должна быть продана до наступления ночи — так могу ли я тратить драгоценное время на пустую болтовню?
Шимас столь полно перевоплотился в сбежавшего раба, что не замечал ни давным-давно севшего солнца, ни прохлады, которой тянуло от реки. Он был там, в Кадисе, вместе с волшебно перевоплотившимся Шир-Али и Селимом…
После долгих споров и многих пререканий лжекупцы все же позволили проводить себя в лавку и уселись на подушках, скрестив ноги, причем Шир-Али все время протестовал против такой пустой траты времени. Несколько раз он вскакивал — и лишь затем, чтобы его с поклонами усадили. Хозяин лавчонки, представившийся Бар-Аддином, внимательно читал список грузов, все время бормоча и считая на пальцах. Гости пили поданное хозяином вино и ждали.
Лавка выглядела скромно, даже бедно, однако в любом городе невозможно долго ходить по улицам и не знать, что вокруг происходит. Существует лига нищих, и чего они не знают, того не знает никто. Вскоре купец вызвал мальчишку и спешно послал его куда-то, и буквально через несколько минут тот вернулся с двумя длиннобородыми стариками. Склонив головы друг к другу, они изучали список, споря и протестуя.
Шир-Али вдруг поднялся на ноги:
— Хватит! Довольно!
Беглецы были уже у двери, когда Бар-Аддин остановил их:
— Проводите нас на корабль. Если все обстоит так, как вы говорите, мы покупаем.
— И корабль тоже?
— И корабль.