– Остановись, молю тебя!

Шахразада сделала удивленные глаза.

– Так ты не хочешь знать, что было дальше?

– Ох, я бы и хотел, но от смеха потерял силы. И сейчас более всего хочу отдохнуть и хоть во сне не видеть глупцов, которые смеются друг над другом, внешне сохраняя достойный вид.

Шахразада покорно кивнула и встала.

– Да пребудет с тобой благодать Аллаха!

– Но куда же ты, свет моих очей?

– Я не хочу тревожить твой сон ни своими рассказами, ни своим молчанием. И потом, солнце уже взошло. А значит, время моего рассказа истекло.

Шахрияр с удивлением повернул голову к окну. Солнце заливало своим беспощадным светом не только верхушки минаретов, но и дворцовый сад, и горы вдалеке, и, должно быть, уже всю прекрасную Кордову.

– Да будет так. Однако я повелеваю тебе продолжить рассказ сегодня вечером! Ибо мое любопытство не удовлетворено. Ведь я так и не узнал, что будет теперь с этим глупцом.

– Думаю, мой повелитель, тебе достаточно представить себя на его месте… Ну, или на месте халифа, наконец узнавшего, кто из его придворных служит ему, а кто лишь наполняет свои карманы, делая вид, что отдает саму жизнь повелителю. Позволено ли мне будет, о великий, удалиться?

– Ступай, прекрасная. Но как только солнце окрасит последним лучом вершины минаретов…

Шахразада лишь кивнула. Когда же за девушкой закрылась дверь, принц проговорил:

– Не дело, ох не дело…. Пора уже тебе, моя греза, отдыхать здесь, в моих покоях.

Говоря по чести, Шахрияр многое отдал бы за то, чтобы эта красавица появлялась перед ним, едва он только окажется на своей половине. Но мысль, что можно просто приказать…

– Аллах всесильный, но это было бы равноценно заточению, ибо я заточил бы в золотую клетку свободолюбивую птицу, пленил бы мечту…

Эти последние слова разбудили воспоминания о корабле-пленителе. Однако как же не похожа эта мудрая красавица на ту фурию, что он в недобрый час пожелал видеть подле себя, накликав этим проклятие!

Однако мысль о том, что он, Шахрияр, проклят, более не пугала. О нет, это стало лишь воспоминанием, неприятной иглой в нежном бархате прошлого. И не более.

Почти крамольная мысль о том, что своему страшному приключению он должен быть благодарен, уже не показалась ему такой дикой… Ведь если бы не та погоня за неизвестным кораблем, не коварная красавица – порождение Зла, проклявшая его навеки, как ей казалось, то никогда не узнал бы он, Шахрияр, о том, сколь прекрасна, мудра и желанна может быть женщина! Сколь волнующим может быть миг встречи, сколь нестерпимым ожидание.

– Аллах великий, скоро я начну считать мгновения до встречи!

Да, таким Шахрияр не был и в юношестве – никогда он не предвкушал встречи, никогда с надеждой не ждал того мига, когда соединит свои губы с губами возлюбленной…

Произошло чудо преображения. Не тот, прежний принц и наследник престола сейчас думал о встрече на закате, а совсем новый, совершенно другой человек. Пусть это преображение и было лишь внутренним, но оно свершилось! И магия тут была вовсе ни при чем: хватило обычного, земного чувства. А чувством этим была любовь…

Не спала и Шахразада. Сон, должно быть, сбежал прочь от этих двоих. О, девушке надо было о многом подумать. Но еще лучше было бы спросить совета. И, словно в ответ на мысли Шахразады, в чуть приоткрытой двери появился любопытный нос Герсими.

– Да хранит Аллах во веки веков тебя, моя сестра и наставница!

– И да пребудет он с тобой, моя сестра и друг! – вполне серьезно ответила Шахразада.

О, как отрадно бывает появление настоящего друга в тот момент, когда в нем возникает настоящая нужда!

Видя нетерпение Герсими, Шахразада начала рассказывать обо всем, что происходило в покоях Шахрияра. И о том, сколь увлек принца рассказ о далеких странствиях, и о том, сколь развлек рассказ о халифе на час.

Герсими хохотала до слез.

– Ох, сестричка, как же он не убил тебя за такие дерзкие слова?

– Но в чем же дерзость? Повар у принца более чем неумелый, это правда. Да и портной скверный. Но ведь все рассказанное было просто сказкой. Принц слушал, как ребенок, не видя глубокого смысла, а лишь разглядывая яркие картинки.

Теперь и Герсими услышала в голосе Шахразады незнакомые нотки.

– Что с тобой, сестричка? Ты грустишь?

– Грущу ли? О нет… Я скорее опечалена, ибо с некоторых пор в моем сердце поселилось удивительное чувство к принцу, но ему рассказать об этом чувстве я не могу. Сдерживаться же становится все труднее…

– Так ты влюбилась?! Какое счастье!

– Да, сестра, но это вовсе не счастье. Недостойно девушке первой говорить о своих чувствах. Но не говорить о них более чем болезненно. Быть может, я еще долгие годы смогу рассказывать принцу сказки. Но видеть его, любить его и знать, что его сердце подобно камню или отдано другой… О, это настоящая мука! Должно быть, лучше мне самой отдаться в руки палачу, чтобы прекратить… весь этот балаган…

Да, Шахразада этим утром вовсе не походила на ту умную и веселую девушку, какую знала Герсими. Дочь богини поняла, что ей вновь придется стать девой-воительницей – вдохновительницей героев, дабы вселить мужество в душу своей опечаленной подруги.

– Глупышка! Ну так расскажи принцу сказку о нем и о себе! Я клянусь всем сущим, даже собственной жизнью, что он тотчас же падет к твоим ногам, пылая от страсти и желания.

Шахразада хотела сказать подруге, что не страсти и желания, а любви и уважения ждет. Но потом подумала, что, быть может, уважению и сочувствию еще только предстоит родиться. Так пусть же это произойдет от счастья соединения душ и тел, а не из уважения законов или послушания воле родителей.

– Да будет так, моя добрая сестра! Я расскажу принцу сказку о нас… И обо всех тех, кто странствует в поисках счастья. Кто желает его и добивается.