Увы, лекарство Сейида не возымело того действия, на которое втайне надеялся лекарь – заблуждения Рахмана остались при нем. Но все же, и это признавал и сам царевич, и его друзья, он повеселел, словно сбросив некий тяжкий груз со своей души.

– Да будет так, – проговорил Сейид, поняв, что его лечение удалось лишь частично. – Веселый Рахман мне нравится гораздо более Рахмана сурового. Увы, он по-прежнему отвергает женщин. Но тут бессильна моя великая наука. Полагаю, лишь один лекарь – время – сможет облегчить страдания.

В усердных трудах текли дни троих друзей. Вот уже и год миновал с того времени, когда приняли они придворные должности. В этот день, словно предчувствуя перемены в судьбе, Рахман проснулся задолго до рассвета. Еще и восток не начинал голубеть, лишь гасли в тишине звезды, уступая место новому утру. Сердце юноши стучало так громко, что он побоялся перебудить всех в западной части дворца.

«Аллах милосердный, сегодня произойдет что-то необыкновенное…» – так подумал Рахман, на миг забыв о том, что его дар позволяет ему слышать мысли, видеть цвета, прозревать грядущее и уходить в прошлое. Ибо за те годы, что прошли в усиленных тренировках, возможности юноши стали воистину велики. И пусть о них знали лишь два человека, но они были уверены, что скоро Рахману покорится небо – и он научится летать лучше, чем птицы, ибо крылья будут ему не нужны.

Итак, усмирив сердце, Рахман сосредоточился на легкой занавеси, колеблемой утренним бризом. Мир привычно распахнулся пред ним во всю ширь. Звуки, запахи, мелодии, шаги, голоса…

Понадобилось еще одно усилие, и вот Рахман стал частью вселенной. «Но что же так напугало меня? Что так встревожило?» – невольно подумалось юноше. Пусть его тело по-прежнему покоилось на мягкой перине, но душа воспарила над дворцом и влилась в единую симфонию душ.

И пришли ответы. Из многоголосого хора выплыли слова, которые Рахман услышал, но смысла их понять не смог. «… Лишь Нагу под силу найти решение…», «…странствие будет долгим и трудным…», «… опасность таится даже в самой малой капле…»

– О Аллах, – проговорил Рахман, – боюсь, что это меня ждет долгое и трудное странствие… Но кто такой Наг? И почему лишь ему под силу найти решение?

Рассвет медленно вползал в комнату, раскрытую восточным ветрам. Вместе с солнцем в душу Рахмана возвращался покой и рассудительность. Хотя, пожалуй, правильнее было бы сказать, что он ожидал от нарождающегося дня ответов на незаданные вопросы.

Установившийся порядок дворцовой жизни был нерушим. Посольство страны Ал-Лат возложило дары к ногам магараджи Райпура. И пусть послам толмач вовсе не был нужен, но по чину Рахман должен был присутствовать на этом церемониальном акте. Вот только лицо магараджи, всегда такое радостное, сейчас украшала лишь протокольная улыбка. И Сейид сегодня впервые возвышался за троном магараджи. И его лицо улыбка не украшала вовсе. Лишь настороженный, как у волка, взгляд скользил по гостям из далекой страны.

Откланявшись, послы оставили дворец магараджи. И в этот миг Рахман понял, а скорее, даже почувствовал, что магараджа недомогает. Словно некая слабость не дает ему выпрямиться в немалый свой рост, расправить широкие плечи, расплыться в ослепительной улыбке.

Рахман вопросительно взглянул в глаза Сейиду, и тот едва заметно кивнул. Тревога холодком пробежала по спине юноши.

– Довольно! – усталым голосом проговорил магараджа. Он в изнеможении откинулся на подушки, и царедворцы стали поспешно покидать церемониальные покои.

Уже от самых дверей Сейид окликнул толмача. Рахман вернулся на свое место у ног магараджи и приготовился записывать. Но несколько минут стояла тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием владыки. Наконец магараджа заговорил:

– Рахман-толмач и ты, Сейид, мудрец и лекарь… Я послал за начальником тайного стола. Ибо сейчас мне нужен и ваш совет, и ваши молодые души.

– Мы все превратились в слух, о владыка.

В этот миг в покои вошел начальник тайного стола – высокий, сильный и жилистый мужчина, рожденный где-то далеко на севере. Его некогда белокурые волосы обильно посеребрила седина, но до сих пор этого человека опасались все – ибо ему, казалось, были доступны самые недоступные тайны страны, а о его силе ходили легенды.

– Достойнейшие мои подданные, мои друзья. Сегодня, как никогда, мне нужна ваша помощь.

Рахман лишь молча поклонился. И с удивлением услышал, что теперь в беседу вступил Сейид. Это было также необыкновенно, словно луна и солнце в один миг поменялись своими местами и путями в небесах.

– Братья мои, магарадже невместно говорить такие вещи, и потому его голосом сейчас буду я. Знайте же, что наш владыка серьезно болен. Сила покидает его, и, увы, я не знаю, как ее удержать. Это тем более непонятно, ибо сама причина недуга мне неизвестна. Как неизвестна она и нашему повелителю. Его окружает любящая семья, слуги неустанно проверяют его яства и воду. Даже его опочивальня никогда не остается пустой – особо доверенный слуга следит за тем, чтобы никто не мог причинить ни малейшего вреда магарадже там, где ему пристало вкушать отдохновение.

Магараджа кивал. И от этих молчаливых кивков сердце Рахмана наполнялось черной болью отчаяния. Сейид меж тем продолжал:

– Когда я понял, что одних моих усилий мало, я обратился к древней мудрости страны, коей мы имеем честь служить, преклоняя колени у трона нашего повелителя. Самый старый из знахарей пришел на мой призыв. Но увы, и он оказался бессилен побороть непонятную хворь магараджи. Лишь одно смог сказать древний старец – что помочь нам может не лекарь, а колдун, ибо силы нашего повелителя истощает темная магия…

«О Аллах милосердный! – пронеслось в голове у Рахмана. – Я могу поклясться своим добрым именем, что колдуна этого зовут Нагом… И это более чем странное имя для колдуна, ибо назваться именем презренного гада… невместно великому колдуну, о коем слышали все живущие под рукой Аллаха всесильного и всемилостивого…»

– Темная магия, мудрый Сейид? Так, быть может, следует начать с того, что разыскать не колдуна, который будет лечить владыку, а мага, который посмел оскорбить нашего повелителя?

– Он будет найден, благородный Сверре. Этим стража озаботилась в первую очередь. Нам же троим предстоит выполнить другое поручение.

– И мы его выполним, даже если это будет стоить нам жизни…

– О нет, мой друг, – ответил магараджа. Недолгий отдых позволил ему расправить плечи и сесть так, как подобает властелину немалых земель и богатств. – Здесь собрались именно те, кому я могу поручить невероятное, немыслимое, зная, что поручение мое будет выполнено, а смельчаки останутся живы и принесут мне то, за чем я их посылал. Ибо я верю, что силы ваши велики, а умения столь разнообразны…

Начальник тайного стола благодарно поклонился. Сверре был очень уверенным в себе человеком, но признание магараджи дорогого стоило.

– Достойнейшие! Ибо я без зазрения совести могу вас так называть. Поручение мое столь тяжко, а преграды, какие могут встретиться вам на дороге, так неожиданны, что я могу лишь нижайше просить вас принять мою просьбу.

Никогда прежде не слышал Рахман ничего подобного. И потому старался не упустить ни слова.

– Вам, о мои довереннейшие слуги, предстоит отправиться в горы, пасть ниц перед Нагом, магом и мудрецом. Он, надеюсь, сможет найти лекарство для меня. Ибо, боюсь, устранение злой магии не поможет мне восстановить силы. Если же и Наг-повелитель, ибо так его называют в народе, откажется помочь мне, возвращайтесь и примите мою жизнь.

Предупреждая слова Сверре, магараджа продолжил:

– Следует предусмотреть самый плохой исход. Но тем не менее я надеюсь на вас троих. Быть может, тебе, мой лазутчик, понадобится спутник… Найди человека неболтливого, отважного… Как ты сам. Но только одного. Ибо, боюсь, если в путешествие отправится целое посольство, тайна моего недомогания просочится за стены дворца.

– Но, господин, тебе придется ждать нас, быть может, не один месяц…

– Не беспокойся, добрый мой Сейид. Здесь, в этих стенах, я могу прождать вас долгие годы. Некогда мои предки нижайше просили у великих богов помощи, и те даровали им бессмертие в этих заколдованных стенах. Это не значит, что я буду здоров. Это значит лишь, что даже и немощным я буду влачить существование до самого мига вашего появления.

«Так вот какое странствие предстоит мне… Вот о чем мне говорил мир. Аллах милосердный, велика честь, которую оказывает мне повелитель. Но на кону слишком высокая ставка – жизнь властелина».

Словно услышав эти слова, магараджа взглянул прямо на Рахмана.

– Скажи мне, мой доверенный толмач, правда ли, что тебе дано удивительное умение – видеть мир куда более широко, чем это под силу обычному человеку?

– Да, мой повелитель, это так… Но откуда?..

– Ты хотел узнать, откуда это ведомо мне?

– Да, мой повелитель…

– Мой друг, это умение в какой-то мере присуще и мне. Оно сопровождает магараджей уже не одно столетие. И недавно, когда к моим ногам припадал с униженной просьбой об убежище вороватый визирь далекой страны Пунт, я услышал твои мысли. И твое отвращение, и твою насмешку. И, прости мне эти слова, даже твое желание дать ничтожному хорошего пинка.

Рахман склонил голову. Краска стыда залила его щеки. Конечно, ничего постыдного в его мыслях не было. Но, и с этим может согласиться любой, неприятно, когда твоя душа открыта, как развернутый свиток, где каждый может прочесть все, от первого до последнего слова.

– Ты прав, повелитель. Я обладаю таким умением, – юноша наконец нашел в себе силы заговорить.

– Но можешь ли ты управлять этим умением?

– О да, мой магараджа, могу.

«Тогда отвечай мне безмолвно. Ты ведь слышишь меня?»

«Слышу, господин. И более того, сейчас я слышу и твою боль…»

«Да будет так, мой мальчик!» – в мыслях магараджи было слышно удовольствие.

– Да будет так, – повторил властелин уже вслух. – Я узнал все, что мне надо. Рахман, мой доверенный толмач, отныне будет описывать мне все, что с вами произойдет. Быть может, я не смогу помочь вам, но хотя бы буду знать, что вы живы… А быть может, вовремя подсказанная хитрость сможет помочь вам… кто знает, как распорядятся боги…

Рахман поклонился. О, как он был сейчас благодарен тому факиру! Простые слова признания из уст магараджи были достойной платой за годы усердных упражнений. Они вознаградили юношу и вселили в его душу уверенность, заставив плечи гордо распрямиться.

Магараджа меж тем продолжал:

– Распоряжения своим слугам я отдам незамедлительно. Все будут знать, что трое, или четверо – если ты, Сверре, решишь искать себе помощника, – моих доверенных людей отправляются к самым границам княжества, дабы исполнить мою прихоть и привезти во дворец дочь горного племени, с самого ее рождения предназначенную мне в жены. Когда же вам откроется тайна моего выздоровления, вы, не медля ни мига, возвращаетесь сюда.

– Да, повелитель! Мы отдадим свои жизни ради твоей…

– Ох, суровый Сверре. Жизнь твоя принадлежит лишь тебе, и я не вправе требовать, чтобы ты жертвовал ею ради моего здоровья…

Гигант лишь молча поклонился, приложив руку к сердцу.

– Отправляйтесь, мои доверенные друзья. И я надеюсь услышать хорошие известия еще до того, как истечет эта луна.

Рахман вместе с Сейидом покинул церемониальные покои. Итак, теперь царевича ждало новое странствие. И чем оно завершится, не знал никто. Быть может, ведал лишь один Аллах всесильный и всемилостивый. Но и он сейчас предпочитал молчать.