С того памятного для Василике дня прошло долгих два года. Множество сказок рассказали друг другу девушки. Должно быть, потаенная мудрость, что жила в этих древних простых историях, сделала мудрее и их самих. И куда терпимее друг к другу и к тому непростому миру, который окружал их, диктуя свои законы.

Не стоит говорить, что за девушками все время следили – и кизляр-ага, радующийся тому, сколь верно почувствовал одиночество принцессы, и мудрая госпожа Мамлакат, увидевшая именно в Василике достойную компаньонку для Феодоры, разумной и проницательной не по годам. Были, увы, и глаза куда менее доброжелательные, готовые найти малейшую зацепку, которая позволила бы разлучить этих двух неразлучных умниц.

Но вот наступил день, который должен был изменить будущее принцессы. Оказалось, что он стал решающим и в судьбе ее компаньонки. То был день семнадцатилетия наследной принцессы Феодоры.

Стояла поздняя весна. Жар, весь день окутывавший сады и фонтаны, наконец спал. В остывающих покоях поселилась истома. Больше всего хотелось никуда не идти и ничего не делать.

Однако нужно было надеть праздничные одеяния, причесаться и превратиться из измотанных жарой страдалиц в юных красавиц, полных сил и здоровья.

В прохладе банного зала рабыни взялись за более чем нелегкое дело. Феодора прикрыла глаза и проговорила:

– Думаю, сестричка, пришел час еще для одной сказки.

– Должно быть, о моя мудрая сестра, ты права. Сейчас я вспомнила сказку о злой мачехе и волшебном преображении. Думаю, она будет как нельзя более кстати.

– О да, – Феодора усмехнулась. – Хорошо бы о мачехе только сказки слушать… Да и о волшебном преображении, боюсь, нам можно только мечтать. После сегодняшней жары.

– Тем лучше, сестренка. Слушай же. В доброе старое время – а оно и в самом деле было доброе, хотя было то не мое время и не твое время, – жила на свете девушка. Звали ее Розмари. Девушка она была добрая, хотя не очень умная, и веселая, хотя и не очень хорошенькая. Все бы ничего, да попалась ей злая-презлая мачеха.

И вот вместо того, чтобы наряжаться в новые платья, есть сладкие пышки да болтать с подружками, как делают все девушки, Розмари приходилось с утра до ночи хлопотать по хозяйству. То мачеха заставляла ее мыть каменный пол, и Розмари ползала на коленках и терла его щеткой. То велела ей стирать, и Розмари засучивала рукава повыше и стояла весь день у корыта.

Но чем лучше Розмари работала, тем хуже обращалась с ней мачеха и только пуще ее ненавидела. Если девушка вставала рано, мачеха ворчала, что ей не дают спокойно поспать. Когда Розмари готовила обед, мачеха говорила, что его есть нельзя.

Бедняжка Розмари! Весь день она трудилась, и все было плохо. А в один прекрасный день мачеха надумала и вовсе от нее избавиться. Подозвала она Розмари к себе и говорит:

– Возьми решето и ступай к Источнику на краю света. Набери в решето воды, да смотри принеси его сюда полнехоньким, не то тебе плохо придется!

Мачеха думала, что девушке ни за что не найти Источника на краю света. А если и найдет, то разве донесет она воду в решете?

Так-то вот. И девушка отправилась в путь и каждого встречного спрашивала, где найти Источник на краю света. Но никто не знал, и она думала да гадала, как же ей быть. Наконец она увидела какую-то чуднýю, сгорбленную старушку с сучковатой палкой в руках. Согнувшись в три погибели, старушка что-то искала палкой в дорожной пыли.

– Что вы потеряли? – спросила ее Розмари.

– Два медных гроша!

– Давайте я помогу вам! – сказала Розмари и тоже принялась искать монетки.

Глаза у нее были молодые и зоркие, и она тут же нашла две монетки, по одному грошу каждая.

– Очень тебе благодарна, – сказала старушка. – Сама бы я никогда не нашла! А куда ты путь держишь? И зачем тебе это решето?

– Я ищу Источник на краю света, – ответила Розмари. – Да, наверное, такого и нет вовсе. Мачеха велела мне принести решето воды из Источника на краю света, а не принесу – мне плохо придется.

– Я знаю этот Источник, – молвила старушка, – и покажу тебе туда дорогу.

И старушка рассказала девушке, как найти Источник на краю света, та поблагодарила ее и побежала скорей дальше.

Вот пришла она к Источнику на краю света, опустилась возле него на одно колено и зачерпнула решетом студеной воды. Но только подняла решето, как вода вся убежала. Пробовала набирать еще и еще, но каждый раз случалось то же самое, так что под конец бедняжка села на пенек и залилась горючими слезами.

Вдруг из-под папоротника выпрыгнула большая зеленая лягушка, села против Розмари, уставилась на нее огромными выпученными глазами и спросила:

– Что случилось, милая?

– Ах я бедная, бедная! – ответила Розмари. – Моя мачеха велела мне принести решето воды из Источника на краю света, а я не могу!

– Что ж, – сказала лягушка, – обещай исполнять все мои приказания целую ночь с вечера до утра, и я научу тебя, как набрать воды в решето.

Розмари с радостью согласилась, а лягушка сказала:

А потом прыг-скок – и плюхнулась прямо в Источник на краю света.

Розмари нашла мох, выстлала им дно решета, сверху обмазала глиной, а потом зачерпнула решетом воды из Источника на краю света. И на этот раз вода не убежала. Розмари собралась было уходить домой, но тут лягушка высунула голову из Источника на краю света и сказала:

– Так помни, что обещала!

– Помню, – ответила Розмари.

А про себя подумала: «Что плохого может мне сделать какая-то лягушка?»

И вот вернулась она домой с решетом, полным воды из Источника на краю света. Как увидела ее мачеха, так чуть не лопнула от злости, однако ни слова не сказала.

В тот же вечер Розмари услышала тихий стук в дверь – тук-тук-тук – и чей-то голос:

– Что это значит? – вскричала мачеха.

И Розмари пришлось рассказать мачехе обо всем, а также и о своем обещании, которое она дала лягушке.

– Девушка должна выполнять свои обещания! – сказала мачеха. – Ступай сейчас же, открой дверь!

Она была рада-радешенька, что падчерице придется повиноваться какой-то мерзкой лягушке.

Розмари встала, открыла дверь и видит – на пороге сидит лягушка из Источника на краю света. Прыг-прыг, скок-скок – лягушка подскочила к ней и сказала:

Розмари не хотелось сажать к себе на колени лягушку, но мачеха приказала:

– Сейчас же возьми ее, дерзкая девчонка! Девушка должна выполнять свои обещания!

Ну, пришлось Розмари посадить лягушку к себе на колени. А та посидела-посидела и говорит:

Что ж, эту просьбу Розмари выполнила охотно – принесла хлеба, кувшин молока и накормила лягушку. А лягушка наелась и сказала:

– Ни за что! – воскликнула Розмари. – Ты такая холодная и скользкая, мне противно даже брать тебя в руки!

Но тут мачеха опять вмешалась:

– Выполняй что обещала, милочка! Девушка должна держать свое слово! Делай, о чем тебя просят, или убирайся отсюда вместе со своей лягушонкой!

Розмари взяла лягушку в постель, но положила ее как можно дальше от себя. А когда занялся день, лягушка вот что сказала ей:

Розмари сначала не хотела исполнять эту просьбу – ведь она помнила, как лягушка помогла ей у Источника на краю света. Но лягушка повторила просьбу, и тогда Розмари взяла топор и отсекла лягушке голову.

И вдруг – о чудо! – пред ней предстал прекрасный принц, добрый и богатый. Он поведал Розмари о том, как злой волшебник заколдовал его, и добавил:

– Расколдовать меня могла только та девушка, которая согласилась бы исполнять все мои приказания целую ночь, с вечера до утра, а утром отрубила бы мне голову.

Ну и удивилась же мачеха, когда вместо мерзкой лягушки увидела прекрасного принца! И уж поверьте мне, не по душе ей пришлось, когда юноша сказал, что хочет жениться на ее падчерице за то, что она освободила его от злых чар. Злая мачеха пыталась было указать юноше на дверь, но они все равно обвенчались и уехали из этого дома навсегда.

Василике замолчала. Феодора сладко потянулась и проговорила:

– О да… Интересно, кому должна отрубить голову принцесса, чтобы стать свободной и отправиться с любимым далеко-предалеко… Чтобы не видеть мачехи и не вспоминать о тех днях, когда была безответной рабыней.

Василике лишь улыбнулась – она-то отлично знала, о чем говорит принцесса.

– Да, девочка, это самая настоящая сказка… И это всего лишь сказка… – послышался от двери голос госпожи Мамлакат.

– Тетушка, как хорошо, что ты пришла!

– Ну как же я могла не прийти, девочка моя? Ведь гости уже давно собрались. Даже всесильный базилевс переступил порог Большого церемониального зала. А виновница торжества все еще наводит красоту!

– Ох, тетушка… Да я вообще могу туда не ходить. Или появиться на миг, а потом спокойно исчезнуть – так, чтобы не тревожить любимую жену моего всесильного отца…

– Феодора, принцессе не следует говорить глупости!

– А что же ей следует? – с тяжелым вздохом почти простонала та.

– Ей следует поправить одеяние, покрасоваться перед высоким зеркалом из прекрасного города Мурано, улыбнуться тетушке и подруге и выйти к гостям, дабы затмить всех одалисок и гедиклис сразу.

Принцессе ничего не оставалось делать, как послушно исполнить все, поименованное госпожой Мамлакат. Вот она поправила одеяние, над которым еще колдовала молоденькая рабыня, вот скорчила рожицу высокому зеркалу в дальнем конце зала, вот улыбнулась Василике.

– А теперь взгляните друг на друга, мои милые, – с удовольствием проговорила госпожа Мамлакат. – Вы неотразимы. Клянусь сердцем, никогда еще мир не рождал таких красавиц!

Девушки будто впервые взглянули друг на друга: сначала снизу вверх – с ног до головы, а потом сверху вниз – с головы до ног. На Василике были прозрачные светло-бирюзовые шелковые шаровары и такого же цвета лиф, расшитый золотой нитью и украшенный вдоль швов мелким малахитом. Широкий золотой кушак, инкрустированный драгоценными каменьями, покоился на бедрах. Волосы цвета старого серебра ярко блестели. Они были зачесаны назад, собраны у затылка золотой заколкой с жемчужной застежкой и свободно сбегали по спине. На ногах у девушки были зеленые парчовые туфельки, отливавшие золотом. В довершение всего госпожа Мамлакат набросила на плечи Василике зеленое покрывало, отделанное золотистым атласом.

На Феодоре, принцессе и подлинной жемчужине сегодняшнего праздника, были лиловые шелковые шаровары, такой же лиф, украшенный пурпурным бархатом, красиво сработанный пояс с золотом и аметистами, парчовые туфельки и пурпурное шелковое покрывало. Иссиня‑черные волосы, зачесанные назад, чтобы открыть и подчеркнуть изящные черты лица наследной принцессы, были переплетены лентами густого сиреневого цвета и украшены жемчугом.

– Отчего ты так побледнела, сестричка? – Феодора заглянула компаньонке в лицо.

– В первый раз за годы я переступлю порог большого зала церемоний. Мне… мне страшно…

– Глупышка, ну чего же тут страшиться? – улыбнулась Феодора. – Это просто огромная-преогромная комната, вся увешанная и уставленная драгоценностями. Ничего тайного или волшебного там нет.

«Тебе хорошо говорить, принцесса, – подумала Василике. – Для тебя этот дворец всего лишь дом, пусть и не всегда дружелюбный. А вот для рабы…»

Девушка взглянула в лицо Феодоры. Улыбка все так же играла у нее на губах, однако Василике стало ясно, что и самой принцессе здорово не по себе. Пусть она и не дрожит от страха, но явно ждет от сегодняшнего вечера многих бед.

Василике ступила в Большой зал и… окаменела от его красоты. У нее захватило дух, ибо было от чего прийти в восторг: купол из сусального золота, стены выложены блестящей синей с золотом мозаичной плиткой, пол – светлым мрамором. На дворе еще стояла весна, но здесь уже царило прекрасное лето: в многочисленных фарфоровых вазах, инкрустированных драгоценными камнями, росли карликовые пальмы, цвели розы, азалии и тюльпаны. Повсюду висели красивые клетки с канарейками и соловьями. Музыканты, укрытые за резными ширмами, негромко играли приятные мелодии. В толпе сновали рабы, разнося пирожки, шербет, засахаренные фрукты и орехи.

– Сестричка, – послышался за спинами девушек знакомый голос. – Клянусь Аллахом всесильным, сегодня все наложницы отца умрут от зависти!

– Братишка, – Феодора улыбнулась наследному принцу, – как жаль, если умрут только они…

К счастью, принц Мануил был столь самовлюблен, что слышал лишь то, что ему было удобно. Василике уже отлично изучила брата своей «сестренки» и потому не удивилась смелости принцессы.

Торжество шло по заведенному порядку. «Да, Феодора была права, ей можно было и вовсе не показываться на празднике…» Василике стояла в полушаге от принцессы, стараясь быть как можно ближе к ней и как можно незаметнее.

В это мгновение музыка, повинуясь знаку базилевса, смолкла. В полной тишине император провозгласил:

– Настал день, ради которого живет каждый отец! Принцесса Феодора, дочь любимой жены Бесиме, покинувшей нас во цвете лет, сегодня празднует свою семнадцатую весну! И да будет этот день счастлив для каждого в нашей стране так же, как и для ее владыки!

Василике посмотрела на нынешнюю любимую жену, Александру. Лицо той украшала улыбка, счастливая, как лицо покойника. «Аллах великий, надо что-то предпринять…»

Меж тем базилевс продолжил:

– Свои дары счастливый отец вручит наследной принцессе последним, уступая эту честь желанным гостям!

Счастья в лице любимой жены базилевса стало еще больше. Василике напряженно размышляла.

Тем временем рабы распахнули высокие двери в зал, впуская многочисленную красочную процессию. Первыми со своими дарами получили право подойти представители сопредельных и дружественных держав. Египет подарил Феодоре обеденный сервиз на двенадцать персон с прелестными золотыми блюдами и украшенными драгоценными камнями звонкими бокалами. Монгольский хан подарил великолепного вороного жеребца и двух красивых кобылиц. Индийский магараджа прислал широкий золотой пояс, инкрустированный сапфирами, рубинами, изумрудами и бриллиантами. Еще один магараджа из Индии прислал двух карликовых слонов. Из Персии прибыли разноцветные шелка, которые считались лучшими в мире. Венецианский Левант преподнес принцессе Феодоре хрустальную вазу в три локтя высотой, доверху наполненную бледно‑розовым жемчугом: все жемчужины имели безупречно круглую форму и одинаковый размер.

Затем пришла очередь даров провинций империи, великого Бизантия. Их представители раскладывали подарки перед возвышением. Поражающие своей красотой ковры, шелковые кисеты с луковицами тюльпанов редких цветов, клетки с экзотическими птицами, несколько карликов‑евнухов, хор кастрированных мальчиков, славящихся своими дивными голосами, гарнитур из самородного золота в шкатулке из слоновой кости с серебряными навершиями.

Гора подарков становилась все выше, а Василике все пристальнее наблюдала за Александрой, матерью принца Мануила. Та сидела все так же неподвижно, однако лицо ее, скрытое под полупрозрачной вуалью, было исполнено гнева, а во взглядах, которые она то и дело бросала на базилевса и Феодору, читались ненависть и зависть к великой чести, которая была оказана императором старшей из дочерей.

Василике осенило, оставалось лишь дождаться нужного мгновения. Когда же церемония поднесения даров подошла к завершению, а внимание присутствующих отвлекли красивые танцовщицы, она осторожно коснулась руки принцессы.

– Феодора, моя госпожа… позволишь ли ты мне заметить?

Девушка, не отрываясь от зрелища, кивнула.

– Обрати внимание на госпожу Александру. На поверхности воды все тихо и спокойно, но в темной глубине бурлят опасные течения. Не разумно ли будет умаслить растревоженное море?

– Моя компаньонка и сестричка, как всегда, наблюдательна и мудра, – с улыбкой прошептала Феодора. – Я последую твоему совету.

(Говоря по чести, принцесса уже и дня не мыслила без умных замечаний и тонких наблюдений своей «сестрички». И каждый день благодарила Аллаха всесильного, пославшего ей такую замечательную компаньонку. Да, кизляр-ага, заботливый хранитель гарема, ругал толстуху Заиру, которая отдала целых восемь звонких монет. Но если бы ему удалось подслушать мысли принцессы Феодоры, он бы со спокойной душой убедился, что не прогадал.)

Представление было окончено, и Алексей Первый Комнин уже хотел объявить о завершении торжественного вечера и уйти. Но тут Феодора пала ниц перед базилевсом.

– Что случилось, дочь наша?

– Мой господин! Мне, конечно, нечего и помышлять о том, чтобы сравниться с тобой в щедрости и благородстве, но позволь попытаться? – С этими словами она достала из атласного кисета сапфир размером с куриное яйцо, дар багдадского халифа. – Прими в дар от меня, отец, этот незначительный пустяк.

Широкий жест со стороны дочери пришелся Алексею очень по душе. Он взял сапфир.

– Для жемчужин отцовского гарема… – продолжила Феодора. Она достала из венецианской вазы две пригоршни крупного жемчуга и с поклоном передала главному смотрителю гарема (Хаджи-бей усмехнулся). Затем повернулась к Александре:

– А главному сокровищу сераля, его гордости и мудрости, я хочу преподнести опал из копей царя Соломона, хотя его огонь и красоту даже близко нельзя сравнить с твоим огнем и красотой. Он велик, но, конечно, меньше твоего сердца. Твоему сыну, любимому моему брату Мануилу, я хочу подарить хор мальчиков, дабы он утешал его в краткие минуты печали и развлекал в долгие часы веселья.

У Александры был такой вид, словно она только что проглотила ежа. К счастью, лицо ее было скрыто вуалью.

– От моего имени, от имени моего мудрого сына благодарю принцессу Феодору, украшение сегодняшнего праздника, за ее щедрые дары, – кисло проговорила она.

– Ты станешь отличной правительницей, дочь моя! – вполголоса заметил базилевс. – Клянусь собственной бородой!

С этими словами он поднял украшенную перстнями с драгоценными каменьями руку, объявил об окончании вечера и удалился, сопровождаемый женами и гедиклис (роскошь гаремов и их мудрое устройство в свое время так пришлись по сердцу отцу императора Алексея, что и он устроил свой сераль на манер султанского).