И в третий раз пришлось Бедр-ад-Дину повторить свою историю. Теперь уже он рассказывал ее Исмаил-бею и, как надеялся юноша, невидимому призрачному магу, который знал ответы на все вопросы.
– О мои почтенные гости, вижу я, что без помощи мудрого Тети нам не обойтись. Сейчас я призову Самира, и мы узнаем, что может сделать великий колдун…
– О Аллах, но почему именно Самира? – со вздохом спросила Фарида.
О, конечно, она тоже была здесь. Ибо никакими силами ее нельзя было остановить, уговорить остаться дома.
– Увы, дочь моя, – тем временем ответил Исмаил-бей, – без Самира нам не обойтись. Ибо только его устами сейчас может общаться и со мной и с миром мудрый Тети.
– Но почему именно Самир?
– Потому что мальчик видит все в истинном свете. Потому что его сердце, сердце одержимого поэзией юноши, открыто тем силам, о которых и не подозревает обычный человек. Ему слышны слова Тети, видны его глаза… Да, я знаю, многие назовут моего сына безумцем, но он не более безумен чем любой поэт, и не более болен, чем любой влюбленный. И тебе это прекрасно известно, о дочь моя…
– Тогда, думаю, мне лучше удалиться, чтобы не смущать поэта Самира.
– Лучше скройся за ширмой, красавица. Так ты все услышишь, но, да поможет мне Аллах, сын мой тебя не увидит. Ибо весть о том, что ты нашла свою судьбу, может убить мальчика. Увы, он слишком влюблен, чтобы остаться равнодушным к известию о твоей свадьбе.
– Повинуюсь, мудрейший. – Фарида поклонилась наместнику и, шурша одеянием, прошествовала в дальний угол зала, за ширму из черного дерева, украшенную тонкой резьбой.
Несколько минут мужчины тихонько беседовали, ожидая, когда появится Самир. Тот не заставил себя долго ждать.
Бедр-ад-Дин ждал, что опять он будет держать в руках исчерканный свиток, а лицо его будет гореть безумием любви. Но мальчик был удивительно спокоен, даже безмятежен.
– Сын мой, этим уважаемым людям нужен совет нашего мудрого мага, Тети. Спроси у него, слышал ли он рассказ этого почтенного старца.
Самир внимательно посмотрел на Бедр-ад-Дина и улыбнулся.
– Вот ты и пришел сюда снова, двойной человек. Я рад тебя видеть. Похоже, что тебе нужен не совет нашего мага, а помощь всех магов мира. Но вчера днем ты был совсем другим… А с тех пор с тобой произошло что-то хорошее, ибо твои молодые глаза светятся счастьем. Пусть они и прячутся в морщинах…
– Сын мой, почему ты назвал почтенного Бедр-ад-Дина двойным человеком?
– Потому что он и стар и молод, и красив и уродлив, и счастлив и несчастен. Он сложен из двух людей.
Мальчик пристально всмотрелся в лицо Бедр-ад-Дина, потом обвел глазами зал, прислушался к чему-то, никому более не слышному, и кивнул.
– Мудрый Тети сказал, что он слышал весь рассказ. Маг говорит, что твой гость, отец, не двойной человек, а заколдованный. Может быть и так…
– Прости меня, о мудрый Исмаил-бей. По-моему, твой сын морочит нам голову…
– Прости и ты меня, недоверчивый гость. Но я предпочитаю верить сыну.
– Ах, двойной человек, как ты недоверчив. Тети, о мудрейший из моих наставников, докажи этому гостю из далекой страны, что ты существуешь… Он не верит мне, значит, не поверит и тебе.
Тихий смех расслышали в комнате все. Даже Фарида за ширмой вздрогнула от этого звука. Но магу-призраку этого показалось мало, и вскоре с громким хлопком упала деревянная ширма, за которой на подушках сидела Фарида.
– О Аллах милосердный, – пробормотал Бедр-ад-Дин, а его жена от неожиданности вскрикнула и поспешно закрыла лицо.
– Теперь ты веришь мне, двойной человек? Веришь в то, что мудрец Тети с нами?
– Я не могу не верить собственным глазам. Пусть будет так – и с нами мудрый невидимый маг.
– Тети спрашивает, какого совета ты от него ждешь.
– О Самир, скажи ему…
– Говори сам – он тебя прекрасно слышит. И иногда понимает даже лучше, чем ты сам можешь понять себя.
– Да будет так. Знай же, о Тети, что я племянник Салаха-визиря…
И Бедр-ад-Дину пришлось в который уже раз повторить свою историю. О да, он не стыдился рассказать и о том, что предложила ему джинния. Ведь он рассказал об этом жене, и та смогла его понять.
– …и моя мудрая и прекрасная жена сказала мне, что ты, о бессмертный Тети, можешь помочь мне, можешь вернуть мне мое лицо на весь день и на все дни до конца моей жизни.
Заговорил Самир. Очень быстро Бедр-ад-Дин понял, что голосом мальчика вещает сам маг.
– О да, юный человек. Я могу помочь тебе. Ибо я знаю, о какой джиннии ты говоришь. Она проклята самым страшным проклятием и наказана одиночеством. Хорошо, что ты не согласился быть ее спутником, ибо тогда бы тебя ожидала скорая и жестокая смерть. Увы, проделки духов частенько опасны и коварны, а ведь Зинат проклял сам Сулейман ибн Дауд, мир с ними обоими.
– Но что же мне теперь делать, о мудрейший?
– Лучшим решением твоей задачи была бы погибель джиннии. Но увы, духи огня бессмертны. И потому есть только один способ снять заклятие – изловить джиннию, пригрозить ей заточением и так заставить снять чары.
– Прости, что позволяю себе прервать тебя, о маг, – тихонько проговорила Фарида, – но не может же он вот так, уродом, прожить остаток жизни, лишь на закате превращаясь в самого себя?
– Глупая женщина, это ведь так удобно. Уродство защищает от разбойников, а старость вызывает почтение… Но, если твой муж и в самом деле этого хочет, я расскажу ему, как избавиться от джиннии и ее заклятия.
– Прости недостойную женщину, решившуюся прервать твои мудрые речи, – покорно склонила голову Фарида.
Маг усмехнулся. Странно было видеть на юном лице Самира усмешку тысячелетнего старца.
– Я понимаю тебя, девочка. Ведь ты же полюбила его. И хочешь, чтобы твой муж всегда был молодым и стройным красавцем… А потому я открою вам, смертные, как вернуть истинный лик юному Бедр-ад-Дину. Знайте же, дети мои, что в далеком и теплом море, что плещется к восходу от страны Пунт, лежит остров. Остров этот славится удивительными мастерами, которым подвластны все металлы – и обычные, и колдовские. Есть на этом острове и мастер всех мастеров, руки которого не раз создавали удивительные сети и ловушки для детей магического народа. Ибо дети эти злы и мстительны, коварны и, увы, бессмертны. Не раз бывало, что единственным способом избавиться от страшного духа огня, поселившегося в доме, становилась его поимка. Поэтому мастер всех мастеров и приобрел такую громкую славу. Увы, в давние-давние времена и я попался в его ловушку. Но мне повезло – ведь я просто бессмертный маг, некогда родившийся человеком. И потому эта ловушка не стала для меня смертельной. Я думаю, Бедр-ад-Дин, что тебе нужно отправиться к этому мастеру мастеров и просить его выковать ловушку для одинокой джиннии Зинат.
– О Аллах милосердный, – прошептала Фарида. – Это же так далеко… Сколько же пройдет времени, прежде чем я снова увижу своего любимого?
– Увы, красавица, за все надо платить. Иногда больше, чем несколько золотых монет. Но ведь и желаешь ты многого. Придется дождаться мужа. Но, поверь, твое терпение будет вознаграждено…
– Да будет так, – проговорил Бедр-ад-Дин, вставая. – Да будет твоя мудрость опорой нашему спокойствию, о мудрый маг.
– Да пребудет с тобой удача, мальчик. Она тебе понадобится.
– Но, быть может, и ты, о бестелесный мудрец, сможешь отправиться в путешествие со мной?
– Быть может, и смогу. Если щедрый Исмаил-бей захочет несколько месяцев прожить без моих советов…
Наместник кивнул, соглашаясь, и проговорил:
– О да, мудрый Тети, я смогу несколько месяцев прожить, опираясь лишь на собственный разум.
– Тогда, о маг, – проговорил Бедр-ад-Дин, – найди наш дом. Пора собираться в путь.
– Но как же ты, Бедр-ад-Дин, – спросил Исмаил-бей, – сможешь понимать моего советника? Или, быть может, я попрошу сына отправиться в странствие вместе с тобой…
– Я благодарен тебе, наместник, но, думаю, что смогу и услышать и понять мудрейшего. А мальчику надо прийти в себя. Ведь вскоре он узнает, что его любимая стала моей женой. А потеря любимого человека – пусть даже он предпочел тебе кого-то другого, – это всегда очень тяжело и больно.
– Да будет так, почтенный.
Откланялись гости. Последней просеменила к дверям Фарида, с головой укутавшись в темно-зеленую накидку. И только после того как закрылась дверь за визирем и его семьей, Исмаил-бей решился побеспокоить сына, который пребывал в странном оцепенении.
– Самир, мальчик мой, ты спишь? – Наместник тихонько потряс сына за плечо.
– О нет, батюшка, я размышлял. Маг на прощание кое-что поведал мне. И теперь я учусь жить так, как он велел.
– Как же, о сын мой?
– Мне открылось, что был я одержим не любовью, а неким странным чувством, что более всего походит на чувство хозяина, получившего, как ему кажется, в вечное владение драгоценную вещь. А теперь я пытаюсь увидеть мир таким, каким его видят все остальные люди. Хотя мне все время кажется, что за видимыми границами нашего, такого устойчивого представления есть и другие, иные рубежи и горизонты.
– Да будет с тобой милость Аллаха милосердного, о мудрый Тети! Какое счастье, сын, что ты более не бредишь любовью. Но прошу тебя, мой дорогой мальчик, оставайся поэтом. Ибо сладость слов есть лишь отражение сладости жизни.
– Да будет так, о добрый мой отец!
И долго еще беседовали отец с сыном в прохладе малого зала для приемов. Ибо им было что сказать друг другу. Быть может, впервые.