Но что же стало с несчастной джиннией, что была заточена в высокой клетке, оплетенной волосом белого крылатого коня?
Ее судьба была столь удивительной, а свобода досталась столь странным образом, что об этом стоит рассказать.
В тот день, когда «Смелый» пристал к берегу, клетка с джиннией оставалась в трюме корабля. Потом все грузы перенесли в хранилища на берегу. И удивительную клетку-ловушку тоже, заперев ее в огромном складе, пустовавшем после удачного базарного дня.
В прорехах крыши сновали веселые птички… И именно в этот миг джинния почувствовала, что заклятие одиночества накрыло ее своей черной пеленой. Она пыталась разозлиться на Бедр-ад-Дина, посмевшего пленить дочь магического народа, но страх, что о ней забудут навсегда, был так силен, что затмил все остальные чувства.
Час проходил за часом, вот уже узкая полоска неба потемнела, а потом и почернела. Показалась высоко вверху первая звезда, и Зинат представила, как расцветился небосвод сиянием небесных светил, как царственно поплыла по своей вечной дороге Луна – украшение небес.
Гнев давно оставил джиннию. Она более не злилась на Бедр-ад-Дина, как было в первые дни пленения. Теперь она, погрузившись в скуку и тишину, размышляла, вспоминая свою бесконечно долгую жизнь. О да, мастер Дайярам создал ловушку на совесть – ибо сколько ни пробовала превращаться Зинат, но выскользнуть ей не удавалось. Ни дым, ни пелена, ни даже облачко не могли покинуть пределы, ограниченные путанкой из конского волоса.
Увы, размышления джиннии лишь погружали ее в черную бездну отчаяния. Она понимала, что здесь, в дальнем портовом складе, может она провести неизвестно сколько дней, или месяцев, или лет, до тех пор пока Бедр-ад-Дин не вспомнит о ней. И потом, даже если вспомнит, не решится же он, в самом деле, снять запрет и выпустить джиннию на свободу… И печаль, столь же бесконечная, как бесконечна и жизнь бессмертной дочери магического народа, затопила ее душу.
Наступил рассвет. Вновь наверху завозились птички. Но сегодня их пение было лишено вчерашней беззаботности. Они пытались друг друга о чем-то предупредить. И вот длинная черная тень мелькнула в проломе крыши. И на пол пустующего склада опустилась грациозная черная кошка, держа в зубах маленькую крылатую певунью.
Ничего этого не видела джинния. Вернее, ничего этого она не замечала, бесконечно страдая так, как дано лишь бессмертным.
Меж тем кошка насладилась своей добычей и стала осматриваться, где бы ей вздремнуть ненадолго. Единственным предметом, возле которого можно было прикорнуть, оказалась странная высокая клетка, опутанная белыми нитями. Но от клетки шло такое уютное тепло, что кошка решила, что для нескольких часов сладкого сна это странное сооружение ей подойдет. Поэтому она подошла поближе, несколько раз потянула носом, прислушиваясь к незнакомым запахам, а потом прислонилась спиной к прутьям и сладко уснула.
Когда же голод вновь разбудил мурлыку, был уже поздний вечер. Она потянулась так, что от напряжения задрожал даже кончик хвоста, и, подпрыгнув, скрылась в дыре под потолком…
– Ну вот, и эта хвостатая покинула меня.
Вновь и вновь джинния вспоминала заклятие, которое в незапамятные времена наложил на нее сам Сулейман ибн Дауд, мир с ними обоими! Страшные слова до сих пор были слышны в неподвижном воздухе.
– …И помни, несчастнейшая, – грохотал бесконечно живой голос покровителя всех джиннов, – что с этого мига ни один земной и смертный не сможет быть твоим спутником более чем один раз. Даже если тебе удастся его привлечь сладостью речей, или сладостью ласк, или красотой любви, второй раз он к тебе не вернется. И так будет всегда, во веки веков, ибо бессмертны джинны, духи огня, и, значит, бессмертно и мое заклятие….
– И эта хвостатая охотница сюда не вернется более, пусть ее привлекла не моя красота или сладость речей, а лишь тепло, которое всегда сопутствует духам огня…
И снова черная бездна печальных мыслей поглотила джиннию. И потому прекрасная дочь магического народа не увидела, как вновь мелькнула в дыре черная тень, и кошка с новой добычей опустилась на пол склада. Когда птичка была съедена, кошка вновь уютно устроилась у самой клетки, наслаждаясь теплом, какое всегда дарует дух огня. Но сейчас хвостатая охотница не спешила уснуть. Наоборот, она окинула взглядом огромных зеленых глаз пленницу и спросила:
– Ты кто, узница?
– Я Зинат, дочь магического народа, дух огня. А ты кто?
– Я всего лишь кошка, дочь древней богини Бастет… Но что ты делаешь в этой клетке, Зинат?
И джинния, заливаясь слезами, начала рассказывать всю свою долгую историю. От того мига, когда зазвучал над ней громовой голос Сулеймана ибн Дауда, мир с ними обоими, и до того мига, пока не закрылась снаружи дверь хранилища, единственным предметом в котором оказалась высокая ловушка, оплетенная конским волосом.
– Бедняга, – пробормотала кошка, – значит, ты тут сидишь и печалишься… Забытая всеми. И магами и людьми, и друзьями и недругами, забытая даже своим пленителем.
– Увы, прекрасная дочь богини Бастет, это так…
– Но, быть может, ты голодна, Зинат? Я бы могла принести тебе поесть…
– Благодарю тебя, добрая кошка! Увы, джиннии не нуждаются в еде так, как люди, ибо они сыты и светом, и воздухом, и даже эфиром… Но вот твое сочувствие согревает мне душу. И жалею я лишь о том, что ты не придешь во второй раз.
– Почему?
– Потому что таково мое заклятие – все, кого я смогу привлечь, второй раз ко мне не возвращаются…
– Покровительница всех кошек и котов, великая богиня Бастет, некогда сказала, что неразумно доверять заклятиям. Ибо вера укрепляет заклятие, а вот неверие в него разрушает. Попробуй дождаться меня… И тогда мы посмотрим, что же станет с твоим самым страшным страхом…
И вновь исчезла кошка в проломе… А вечером, как стемнело, вновь вернулась. И потекли дни за днями, наполненные беседами двух таких разных существ.
Как-то, когда над головой вновь засияла звезда, позволила себе джинния спросить у кошки:
– Скажи мне, смелая охотница, почему же ты каждый вечер появляешься здесь, рядом с моей клеткой? Что привлекает тебя?
– То, чего ты за собой не замечаешь, малышка джинния, – сказала кошка, сладко потягиваясь. – Ты видела огромный мир, и привлекаешь тем, что, забывая о своем несчастье, готова раскрыть собеседнику глаза на чудеса и диковины, которых было так много на твоем пути. И потом, о волшебница, ведь ты же не удивилась тому, что кошка заговорила с тобой.
– Но что же здесь удивительного?
– О да, удивительного ничего нет – ибо все живые существа награждены даром речи, но не все слышат их. И не все в это верят.
– Увы, отважная охотница, не все верят и в джиннов…
И собеседницы переглянулись с пониманием.
Удивительно, но с этой странной кошкой Зинат было легко и спокойно. Она забывала и о пленении, и о заклятии. И наконец, нашла того, кому можно поведать все, что видела и чувствовала. Уже не задумывалась джинния о заклятии, быть может, даже стала забывать о нем.
Шло время. О пленнице магической клетки никто, казалось, не вспоминал. Но и Зинат не замечала быстротекущих дней. Ибо в мире духов время течет совсем иначе, даруя бессмертие каждому из них.
И истек срок этого странного заточения. Наступил вечер, и кошка вновь растянулась в волнах живительного тепла, что исходило от ловушки. За разговором собеседницы не услышали клацанья замка, скрипа дверей, грохота шагов по доскам пола…
И лишь свет факелов заставил джиннию замолчать.
– О Аллах милосердный! Прости меня, Зинат, за то, что забыл о тебе…
Джинния подняла глаза и увидела Бедр-ад-Дина, что склонился перед клеткой.
– О, юноша, ты все же обо мне вспомнил…
– Сегодня утром я услышал твой голос в тишине библиотеки… Ты сказала, что больше не злишься на меня, и я поспешил на твой зов.
– Это великое чудо, Бедр-ад-Дин. Но я не звала тебя. Ибо моего колдовства хватит сейчас лишь на то, чтобы выглядеть молодой и сильной.
– Прости меня, дочь магического народа. – Юноша склонился перед клеткой.
– Я давно простила тебя. Простила и, признаюсь, даже благодарна. Ибо сейчас я вижу мир совсем другим. Да, я неподвижна, да, пленена, но душа моя свободна. И она говорит, что теперь я совсем другая. Словно злость, что раньше двигала мной, осталась здесь, в конском волосе ловушки. А я, выйдя отсюда, стану иной. Спокойнее, рассудительнее, может быть, свободнее.
– Как вот эта черная мурлыка? – Бедр-ад-Дин опустил руку и почесал кошку за ушами. Та изогнулась, подставляясь под ласку, и зажмурилась от удовольствия.
– Да, наверное, так. Я и сама бы хотела стать кошкой. И быть может, стану ею когда-нибудь…
– Да буде так, Зинат. Кошкой ты сможешь стать прямо сейчас, ибо с этого мига твоя жизнь принадлежит только тебе.
Юноша закрепил факел в стене и склонился над клеткой. Наложил ладони на прутья, как учил его мастер из мастеров, и пробормотал заклинание, которое узнал только сегодня утром от мудреца Тети.
Клетка раскрылась, как цветок, бесшумно и легко. И джинния наконец смогла выпрямиться в полный рост.
– Благодарю тебя, о Бедр-ад-Дин. За свободу и за то, что не бросил меня плененной навеки. Благодарна я тебе и за то, что узнала о себе и мире столь много, что смотрю на жизнь совсем иначе.
– Но ты же по-прежнему несешь на себе заклятие одиночества…
– О нет, юноша. И заклятие более не тяготеет надо мной. Ибо эта черная как ночь охотница, которую ты только что заметил, стала моей спутницей и собеседницей. Она вернулась ко мне и во второй, и в третий раз, развеяв чары и став настоящим другом.
– Но это же просто кошка…
– Никогда, друг мой, не следует недооценивать женщин и кошек. Ибо они несут магию столь древнюю, что мужчине лучше уважать нас.
– Да будет так, о прекраснейшая. – Бедр-ад-Дин выпрямился. – Отныне ты свободна и можешь избрать себе любую дорогу для странствий.
– Я знаю, что я выберу… Я стану кошкой в твоем саду… Буду охотиться, защищая твой дом от мышей, а тебя, о юный Бедр-ад-Дин, от глупых проклятий, которые могут наложить те, кто не смирил свой гнев.
И удивленная Луна взирала с небес на высокого молодого мужчину, который с факелом поднимался по тихой в этот ночной час улице. За ним следовали две кошки, неусыпно охраняя его от врагов. И, о Аллах, не было надежнее и бесстрашнее этих телохранителей!
Но эта история не так поучительна, как та, что произошла некогда с достойным Али-бабой.
