Тихий, непонятный гул множества голосов откуда-то издалека проник в сознание Равенны. На мгновение ей показалось, что она все еще там, на борту «Весельчака». Нет, не похоже… Не слышно ни запаха моря, ни качки. И потом, она отлично помнила, как вода стала подниматься, как заскрипели мачты перед тем, как порыв опрокинул верткое суденышко.

«Так я, должно быть, погибла…» Девушка попыталась пошевелить пальцами. Боль обожгла ее. «Нет, я еще жива… К несчастью… Но что произошло? Где я? Почему голоса вокруг звучат так неотчетливо, глухо? И почему я лежу на спине с закрытыми глазами?»

У девушки не было никакого желания открыть глаза и осмотреться. Однако ощущения нарастали – неудобство, духота, боль.

То, на чем она лежала, не было мягким ложем и при каждом, даже незначительном, движении шуршало, будто матрас, набитый старой соломой. И, похоже, соломы было совсем немного – отчетливо ощущались доски настила. Духота… Похоже, неизвестное помещение заперто. Давно и надежно. Сырость… каменные стены? Чем-то похожие на стены ее погибшего дома?

Равенна пыталась сосредоточиться на голосах, тем более что их стало лучше слышно. К ее удивлению, все они были женскими. Множество женщин-иноземок: девушка отчетливо различала слова, но не понимала их смысла.

Как бы то ни было, но надо понять, что произошло и куда она попала. Однако девушке было страшно открыть глаза – похоже, что ее приключения завели ее не в самое приятное местечко. И все же она попыталась сосредоточиться на голосах. Отдельные слова стали просачиваться в ее разум – некоторые слуги ее дома, пришедшие на берега Альбиона вместе с ромейскими воинами, говорили на похожем языке. Что ж, значит, она где-то неподалеку от родных берегов.

– Какое счастье! – произнесла Равенна и вдохнула полной грудью. Потом открыла глаза – и онемела.

Слабый красноватый свет освещал с полдюжины лиц, склонившихся над ней и с любопытством разглядывавших ее. Это были, вне всякого сомнения, женщины. Грязные, в струпьях, с больными зубами: у одних кривые, у других сильно выдавались вперед, у некоторых совсем отсутствовали. Кроме того, в помещении невыносимо пахло потом и помоями – Равенна едва сдерживала приступы тошноты. Господи, где она очутилась? Кто эти женщины? Как она оказалась здесь?

Пока Равенна размышляла над этим, женщины тихо переговаривались, не зная, как подступиться к ней. Они казались испуганными, словно опасались чего-то. И только одна из них, лет пятидесяти, самая неряшливая, казалось, не испытывала страха. Своим отвратительным резким голосом она что-то говорила остальным. Она настолько приблизилась к Равенне, что та почувствовала ее гнилое дыхание. Не в состоянии шевельнуться, девушка оцепенело смотрела на черные зубы во рту старухи, от которых исходило зловоние.

И только когда бабка начала лапать ее своими грязными руками, Равенна вновь пришла в себя. Чувствовать, как по твоему телу шарят мозолистые пальцы с обломанными ногтями, было слишком даже для сна.

Равенна громко вскрикнула от отвращения и ужаса и вскочила, надеясь, что так сможет избавиться от лап ночного кошмара. Но чуда не произошло. Какой страшный сон! Женщины, которые поначалу в страхе отпрянули, как будто Равенна восстала из мертвых, вновь кольцом окружили ее. Девушка стала отползать назад, пока не уперлась спиной во что-то твердое, к чему можно было прислониться. Дрожь пробежала по ее телу, когда они приблизились к ней, как стая голодных львов к загнанной газели. Сердце ее стучало, как паровой молот. А вдруг они сейчас набросятся? В отчаянии она посмотрела на пол, ища хоть что-нибудь, чем можно было обороняться. Но ничего, кроме соломы, не нашла. Что делать? Может, умереть во сне?

Неожиданно раздался громкий мужской голос. Короткой плеткой мужчина без разбора раздавал удары налево и направо, продвигаясь вперед. С воем и причитаниями женщины отскакивали в стороны, освобождая ему дорогу, пока тот не приблизился к Равенне. Низкорослый толстяк в шароварах грязно-белого цвета, наполовину лысый, был не на шутку разъярен. Облик дополняла темная борода, неожиданно ухоженная и даже как будто умащенная, в мочках ушей красовались широкие золотые кольца. Он был похож на цыгана-лошадника, который иногда появлялся в поместье отца….

– Какое счастье, – Равенна вздохнула с облегчением. Кто знает, что могли бы сделать с ней женщины, если бы не он. – Объясните мне, что здесь происходит? Я вообще ничего не понимаю…

Сильный удар по ребрам заставил ее замолчать, от дикой боли перехватило дыхание. Впервые она усомнилась в том, что это сон. Со слезами на глазах Равенна взглянула на толстяка, стоявшего перед ней с широко расставленными ногами и кричавшего на чужом, непонятном языке, угрожая плеткой. Казалось, он что-то требует от нее, с каждой секундой все больше свирепея. Его лоснящийся от жира живот трясся, как студень, когда он подскакивал от ярости. Однако ей было не до смеха. Глядя на кровавые рубцы от плетки на руках и лицах других женщин, Равенна сочла за благо молчать и ждать, что будет дальше.

Уже через несколько секунд толстяк грубо схватил ее за плечо и заставил встать. Его мясистые пальцы были на удивление сильными и буквально вонзились в кожу.

Мужчина дал ей знак, и Равенна, спотыкаясь, покорно последовала за ним. Ребра и рука сильно болели. Помещение с низким потолком, обширное и неухоженное, скудно освещалось одним-единственным факелом. Стены из больших тесаных камней напоминали о подземных этажах старых крепостей. На полу – плотный слой соломы, такой грязной, будто ее не обновляли десятилетиями. Равенна содрогнулась от отвращения, вспомнив, что еще несколько секунд назад сидела на этой заплесневелой влажной массе. Но более всего ее поразила решетка толщиной с руку на окне помещения. Может быть, она в тюрьме? Но почему? За что? Куда она, во имя всего святого, попала?

Толстяк остановился возле решетки и что-то крикнул мужчине на другой стороне. Молодой парень с кривыми ногами и грязной повязкой на голове поспешно снял с пояса внушительное кольцо с ключами и быстро открыл замок на решетчатой двери. Петли жалобно заскрипели, когда толстяк распахнул ее и втолкнул девушку в грязный коридор. Она услышала, как дверь закрылась, а остальные женщины, прильнув к прутьям решетки, стали громко стонать и причитать. Равенна могла лишь предполагать, что они в отчаянии просили освобождения, воды и хлеба.

Так что же с ней приключилось? В освобождение уже не верилось. Похоже, еще несколько шагов, и она окажется в камере пыток или в лапах палача. Безнадежные стенания женщин раздавались за ее спиной, и она готова была заткнуть уши, чтобы не слышать больше их криков.

Толстяк тащил ее по мрачному коридору мимо других камер, не давая ни секунды передышки; худые, грязные руки тянулись им навстречу; казалось, то были руки изможденных и истощенных мужчин и неухоженных детей. Их крики разрывали ей сердце. Как завороженная, брела она за толстяком, пока они наконец не очутились в какой-то камере.

За столом, склонившись над бумагами, сидел мужчина в богатых одеждах и скрипел пером. Не удостоив их даже взглядом, он продолжал работу. Наверное, в этом не было ничего необычного, так как толстяк молчал и терпеливо ждал. Минуты длились вечность, и слышалось лишь поскрипывание пера о бумагу.

Чтобы хоть немного отвлечься, Равенна принялась внимательно изучать мужчину за столом. Он казался на удивление не к месту здесь, в низкой комнате с каменными стенами, деревянным столом и коптящим факелом. Он скорее походил на состоятельного купца, чем на тюремщика. Темные волосы коротко острижены, окладистая борода ухожена. Одежда выглядела опрятной и дорогой. Равенна могла бы поспорить, что жилетка сшита из дорогого шелка.

Бросалось в глаза огромное количество украшений: большие золотые серьги, множество цепочек и почти на каждом пальце – кольца с драгоценными камнями. Далее ее взгляд остановился на скрипящем пере в руке мужчины. Сердце забилось сильнее, во рту пересохло. Он писал слева направо! О нет, только не это…

Тем временем мужчина закончил писать. Было видно, что все происходящее вызывает у него лютую скуку. Однако как только он увидел Равенну, выражение его лица изменилось. Он вскочил с места и обрушился на толстяка с вопросами, сопровождая их выразительными жестами. К своему удовлетворению, Равенна заметила, что его голос звучал все раздраженнее, а толстяк отвечал все тише и тише. Она не понимала ни одного слова, но было похоже, что цыган получает выговор.

Купец взъерошил волосы, вздохнул и вплотную приблизился к Равенне. С удивлением вдыхала она слабый аромат роз, когда он своей рукой проводил по ее волосам и щекам. Молодая женщина испугалась, когда он твердым, но не причиняющим боль движением попытался открыть ее рот, чтобы осмотреть зубы, а потом стал изучать ладони рук и ногти на пальцах рук и, наконец, перешел к ощупыванию тела. Сердце девушки на мгновение замерло. Что ему от нее нужно? Она пыталась понять, что делать? Укусить? Ударить в лицо?

Но вместо того чтобы обороняться, она лишь размышляла об этом. Тело будто не принадлежало ей, она была не в состоянии даже шевельнуться. Однако обратила внимание, что ее платье все еще на ней, хотя местами подол превратился в лохмотья. Это чуть-чуть успокоило девушку. Руки купца скользили по ее бедрам, животу, спине. Не безумие ли? Отвратительный мужчина тискает ее, а она занята мыслями о платье.

Впрочем, следует признать, что прикосновения его не были ни чувственными, ни приятными. Так ощупывают товар торговцы скотом и мануфактурой. И где-то в глубине души у нее шевельнулась мысль, что с ней обращаются как с товаром. Конечно же, так и есть! Этот мужчина – работорговец! Догадка оглушила ее, как удар по голове. С каждой секундой ей становилось хуже. Голоса обоих мужчин зазвучали приглушеннее, перед глазами поплыли черные круги, и она потеряла сознание.