Руас облегченно вздохнул, когда коляска наконец остановилась перед его домом и слуги помогли выйти ему и его женщине. Он был в растерянности. Этот дом был его крепостью – во всех смыслах этого слова. Его тайным служением и его норой. Здесь он прятался от нынешнего странного мира и здесь становился самим собой. Какой же должна стать жизнь теперь, когда вдруг появилась жена, да еще такая? Как вести себя, как сохранить тайну? Как сделать так, чтобы она, его новоявленная супруга, даже не попыталась сунуть нос куда не следует? Остается одно: искать способ пристойным образом избавиться от этой женщины. Но как его найти?

В окошке рядом с воротами горел свет – Салим терпеливо ждал возвращения своего господина. Едва Руас подумал об этом, как ворота отворились.

– Да пребудет Аллах с вами, господин! – поклонился старый слуга.

– Пирушка у султана затянулась, – оправдываясь, произнес Руас и тут же разозлился сам на себя. С каких это пор он должен отчитываться перед кем бы то ни было в своих действиях?!

– Это… – Руас указал на женщину в парандже и вдруг понял, что не может вспомнить ее имени. – Теперь она будет жить здесь.

– Добро пожаловать. – Слуга склонился перед ней в поклоне. Казалось, он даже не удивился.

Но это лишь показалось. Ибо свет лампы выхватил из темноты спутницу Руаса. Салиму не приходилось видеть в этом доме господина в сопровождении женщин, тем более в парандже, да еще и в свадебном платье…

– Господин, я… – Теперь стало ясно, как Салим ошарашен. – Не женились ли вы тайно, господин?

– Похоже, что да, Салим, – виновато кивнул Руас. – Это…

До сих пор он не мог вспомнить имени этой странной женщины.

– Меня зовут Хамида. – Голос из-под паранджи звучал немного приглушенно, но спокойно. – Я одна из женщин гарема султана и передана твоему господину как свадебный дар. Великому султану удалось совместить в одном подарок и невесту. Редкое умение. Выходит, теперь я буду жить здесь, уважаемый.

Руас почувствовал, как его лицо густо покраснело. Кто позволил этой женщине так распустить язык? Но при этом в глубине души Руас согласился со своей новоявленной женой – султан действительно проявил исключительное умение. Салим ошарашенно молчал.

– Но… Подарок… Жена… – забормотал, придя в себя, слуга и растерянно посветил Хамиде прямо в лицо. – Но… мы не подготовили комнат – во всяком случае, достойных, чтобы в них дама чувствовала себя удобно, и кроме того…

– Мы найдем комнаты, – прервал его Руас.

Что это им обоим вздумалось общаться друг с другом, не обращая на него внимания? Да еще самим принимать решения, будто его здесь не было вовсе! Разве не он хозяин в доме?

– Первое время, думаю, придется довольствоваться малыми гостевыми покоями… Там тихо… Думаю, ханым они придутся по вкусу.

– Но, господин, – возразил Салим, – в малых гостевых покоях самая простая обстановка, а ложе узкое и жесткое. Быть может, лучше подойдет садовый домик?..

– Успокойся, Салим, – Руаса стала раздражать заботливость слуги. – Быть может, сейчас мы просто войдем в дом… И пока ханым будет отдыхать, мы что-нибудь придумаем?

– Господин, мне не кажется это разумным…

– Пусть будет так, Салим, – сказала Хамида, успокаивающе взяв слугу за руку. – Проведи меня в дом. Господин прав, решение найдется.

– Охотно, госпожа, – ответил Салим и, держа лампу в руках, покорно пошел вперед.

Руас от злости едва не заскрежетал зубами. «Старый глупец! Что это ему пришло в голову исполнять чужие приказания? Она никакая не госпожа – уж, во всяком случае, в моем доме. Подарок, рабыня и более ничто. Надо ей напомнить об этом, а то скоро я сам стану здесь чужим. Завтра, завтра же я поговорю с ней!»

Малые гостевые покои и впрямь были вовсе невелики. После пышности дворца, роскошных ковров, великолепных мозаик, обилия светильников и резного дерева здесь было почти голо. Однако Хамида была этому только рада – чем меньше все вокруг ей будет напоминать о прошлых днях, тем лучше. Быть может, здесь, в уюте нового дома, она перестанет тосковать о своей навсегда покинутой родине. Забудет о возвращении… Распрощается с лохматым осликом, вплавь преодолевающим бурную горную речушку…

– Я сожалею, моя госпожа, но эти покои совершенно не подходят для прекрасной ханым, – сказал Салим и пожал плечами. – Если бы у меня было хоть немного времени, я бы успел обставить здесь все иначе…

– Все хорошо, Салим, – прервала его Хамида. Лицо старого слуги было столь потерянным, что ее сердце кольнула жалость. – Здесь чисто и уютно. Я вижу садик, луну, слышу шум воды… Должно быть, там фонтан?

– Да, моя госпожа, фонтан. В саду беседка… Быть может, у вас хватит сил прогуляться под луной?

Салим опять вздохнул и в растерянности осмотрел помещение.

– Думаю, необходимо принести еще несколько подушек, чтобы вам было хоть немного удобнее, госпожа.

– Вот это было бы действительно неплохо. Большое спасибо. Я прогуляюсь под луной, а ты распорядись, чтобы принесли подушки…

– Вы говорите мне, если вам понадобится что-нибудь еще, – по-дружески добавил Салим. – Я тут же попытаюсь выполнить вашу просьбу. И еще хочу попросить вас: не удивляйтесь здешним порядкам. Мой господин – дитя совсем иной страны и иных привычек. Ему непросто пришлось в здешних местах, а теперь, с вашим появлением, станет еще сложнее.

Хамида улыбнулась старику.

– Я знаю, почтеннейший. И постараюсь понять уважаемого Руаса, раз уж мы с ним стали мужем и женой. Поверь, для меня все вокруг тоже внове. Я тоже растеряна, думаю, даже немного напугана.

Хамида на миг замолчала.

– Откровенно говоря, очень напугана. Я боюсь жить с Руасом ар-Раксом под одной крышей. Уж слишком страшная слава о нем ходит по коридорам султанского дворца… Я робею, но… давай условимся так: если ты сочтешь, что мною допущена грубая ошибка или я веду себя неподобающим образом, то сразу же скажи мне об этом. Еще я хотела бы знать о привычках твоего господина, чтобы как можно меньше мешать его распорядку дня, чтобы не вносить путаницу в его жизнь. Ты поможешь мне?

– Да, госпожа, с радостью.

Салим поклонился. Нет, ему нет нужды доискиваться причин, из-за которых эта удивительная девушка оказалась здесь. Вполне достаточно простого осознания: она здесь на своем месте. Она… Она станет своей в этом застывшем вне времени и суеты мирке.