И снова они помчались сквозь ночную пустыню в неизвестность, к цели, которую Эриния даже не могла вообразить. Вскоре она снова заснула, а когда короткое время спустя проснулась, то резко отпрянула от своего похитителя, и бедуин ослабил хватку. Новый приступ страха охватил ее, и девушка начала вырываться и извиваться, пытаясь соскользнуть с бегущей лошади. Но всадник грубо схватил ее за руки и крепко держал до тех пор, пока она не прекратила сопротивление.

— Больше так не делай — ты только покалечишься, — сказал он ей. — Я гораздо сильнее тебя. Бесполезно со мной бороться.

Конечно же, он был прав. Эриния почувствовала его силу и решительность. Даже если бы ей удалось сбежать, он бы догнал ее.

— Что ты собираешься со мной сделать? — спросила она.

— Не то, чего ты так боишься. — Он весело рассмеялся. — По правде говоря, я бы предпочел, чтобы ты находилась где-нибудь в другом месте, а не рядом со мной.

— Тогда отпусти меня.

— Нет.

Взошла луна, и слабый ее свет заливал холмы и дюны. Эриния обернулась, чтобы взглянуть на своего похитителя. Нижняя часть лица у него быта закрыта, и все, что ей удалось увидеть, — это блеск его темных проницательных глаз. В словах ее послышался страх:

— Что тебе от меня нужно?

— Женщина, я не намерен причинить тебе вред. — Голос его прозвучал приглушенно, но она почувствовала, что он раздражен. — Утешайся тем, что ты под моей защитой.

Бедуин обхватил ее рукой, и Эриния почувствовала, что он вздохнул. Какое-то непонятное первобытное чувство внезапно охватило девушку, и это напугало ее сильнее, чем любая угроза, которую он мог бы произнести.

— Пожалуйста, отпусти меня! — взмолилась она.

— Нет, даже не мечтай, и больше ни слова об этом!

Эриния замолчала. Мысли ее путались. Что нужно от нее этому человеку? Наконец она решилась это выяснить.

— Это Рахман нанял тебя, чтобы меня похитить, или это сделал Баррак?

Девушка почувствовала, как бедуин напрягся.

— Я не знаю человека по имени Баррак. В моих деяниях есть смысл, ведомый только мне.

— Тогда чего же ты хочешь от меня?

Он помолчал некоторое время. Но слова, которые он произнес через миг, слова, дышавшие странным чувством, не пролили ни капли света на ее будущее:

— Чего я хочу от тебя и что я могу получить от тебя — это совершенно разные вещи.

Надежды нет — бедуин изъяснялся загадками, которые Эриния не могла разгадать.

Ее беспокойство усилилось. Эриния попыталась расслабиться в его руках, пока лошадь продолжала мчаться через ночь.

Когда первые лучи солнца окрасили небо на востоке золотыми полосками, они достигли лагеря — около двадцати шатров сгрудились под большими финиковыми пальмами. Ее похититель проскакал прямо в центр лагеря и остановился перед пышным шатром из тисненой кожи.

Снова повернувшись к Эринии, бедуин взял ее за руку и потянул к шатру.

— Нет! — закричала Эриния, пытаясь вырваться. Но он просто подхватил ее на руки и понес. — Прошу тебя, отпусти!

Он посмотрел на нее, и в тот миг, когда их глаза встретились, ее сердце бешено забилось — черный страх заполонил его. Нижняя часть лица незнакомца была закрыта, и она могла видеть только темные глаза, в которых не было милосердия. Эриния поняла, что его бесполезно умолять.

— Кто бы ты ни был и каковы бы ни были причины, заставившие тебя меня похитить, вряд ли я что-нибудь значу для тебя. Дай мне лошадь, и я сама найду дорогу домой.

— Считай, что твой дом здесь, — решительно заявил мужчина, входя в шатер. — Я не могу позволить тебе уйти.

Эриния вновь стала вырываться, и мужчина неожиданно поставил ее на ноги — девушке показалось, что он бы ее с удовольствием бросил. Его слова совсем ее озадачили. Дрожа от страха, она смотрела, как он прошел по мягкому ковру и, подойдя к дальней стене, отодвинул ковровую завесу и скрылся за ней. Эриния осталась одна. Она задумалась о том, что ее ждет, стараясь побороть страх перед непонятными намерениями этого мужчины.

В дальней части шатра, оставшись один, Рахман сбросил черное одеяние и туже затянул пояс туники, чувствуя, как дрожат его руки. Как она могла не узнать его? Он нарочно изменил голос, но она все равно должна была его узнать!

Рахман закрыл глаза, пытаясь понять, почему он всегда так горячо реагирует на присутствие Эринии? Находясь рядом с ней, касаясь ее, он понял, что испытывает к ней необъяснимо глубокие чувства. Когда ее не было рядом, все его мысли были заняты только ею.

Теперь девушка была в его власти, но он не осмеливался, повинуясь порыву, схватить ее в объятия и признаться в том, как она нужна ему. Нетрудно было видеть, что она боится его как бедуина и, конечно же, презирает как Рахмана. Если она поймет, как он сильно желает ее, она будет еще больше его бояться.

Ночная скачка по пустыне стала для него настоящей пыткой. Ощущение прижавшегося к нему нежного тела всколыхнуло что-то глубокое в душе — ему хотелось стать ее защитником, а не мучителем.

Долгое время Эриния стояла молча, не зная, что ей теперь делать. Нечего было и думать о побеге — она слышала, как люди переговаривались совсем рядом с шатром, ей бы не удалось проскользнуть мимо них. А если бы и удалось, куда ей идти?

Горько вздохнув, девушка опустилась на мягкую скамейку, не спуская тревожных глаз с ковровой завесы, за которой скрылся ее похититель. Она опасалась, что он в любой момент может появиться снова.

Стараясь успокоиться и вернуть самообладание, девушка оглядела внутреннее убранство шатра. Несколько светильников отбрасывали теплый свет на великолепные стены из тисненой кожи. Под ногами расстилался красный шелковый ковер со сложным рисунком из белого и черного. Он так плотно прилегал к стенам, что, видимо, был изготовлен специально для этого шатра. Вход обрамляли шелковые ковровые шторы, украшенные цветными шнурами с кисточками, как и ковер с противоположной стороны, отделявший дальнюю часть шатра, куда скрылся незнакомец.

Эринию так поразили богатство и роскошь внутреннего убранства, что она на мгновение забыла о своих страхах. Ей приходилось бывать во многих шатрах, но ни один из них не мог бы сравниться с этим размерами и великолепием. Несколько кушеток, накрытых белыми козьими шкурами, стояли вокруг. Эриния подошла к небольшому отгороженному пространству и, отодвинув тонкую сетчатую завесу, обнаружила обширное ложе. Поспешно выпустив занавеску из рук, она попятилась. Сжавшееся от страха сердце лихорадочно забилось, и Эриния без сил опустилась на скамью. Ее внимание привлек стол из черного дерева, заваленный свитками, по всей видимости, картами и документами. Кто он, ее похититель? Простой бедуин? Или кто-то еще?

Эриния сидела сгорбившись, подперев подбородок ладонью. Жизнь обрушила на нее больше испытаний, чем она могла вынести. Сейчас, наверное, Урия не находит себе места от беспокойства… Что будет с Абдаль, когда та узнает, что случилось? Сможет ли она хоть когда-нибудь снова увидеться с ними? Эриния вспомнила Нюкту и Тиля, представила себе, как они тоскуют, — особенно кошка, с которой они всегда были неразлучны.

Эриния снова услышала голоса возле шатра, но не поняла ни слова из сказанного. Она была напугана и одинока и еще не видела лица мужчины, державшего в руках ее судьбу.

Отец учил ее быть сильной и самой заботиться о себе, но сейчас она ощущала полную беспомощность и сердилась на себя за то, что поддалась неведомым страхам.

Возле выхода из шатра раздались шаги. Девушка постаралась собраться и взять себя в руки, чтобы с достоинством встретить любого, кто бы ни вошел. К ее удивлению и огромному облегчению, вошли четыре молодые женщины: одна несла большую медную ванну, а остальные держали в руках глиняные кувшины с водой.

Эриния почувствовала себя совершенно одинокой во враждебном мире. Вошла еще одна женщина, принесшая несколько красивых платьев, и, сложив их на одну из кушеток, вышла. Эринии было жарко, она чувствовала, что все тело ее в песке, и она с нетерпением взглянула на медную ванну, над которой клубился пар. Две женщины помогли ей раздеться, и она охотно погрузилась в горячую воду, от которой шел приятный аромат. Купаясь, девушка взглянула украдкой в сторону ковра, закрывавшего вход во внутреннее помещение, опасаясь, что ее похититель может войти во время купания.

Эта мысль заставила ее поскорее закончить мытье и сполоснуть голову, смывая слабо пахнущий бальзам с волос. Эриния быстро вылезла из ванны, не спуская глаз с ковра, и наскоро оделась. Она отказалась от тонкого платья, которое протянула ей одна из женщин. Собственное платье, пусть и несвежее, пусть сшитое их грубого полотна, казалось ей сейчас куда уютнее.

Служанки посмотрели на нее с огорчением, поэтому девушка попыталась объясниться, не зная, поймут ли они ее:

— Я предпочитаю носить собственное платье. Мне не нужно ничего чужого.

Наконец женщины ушли, но вскоре одна из них вернулась с подносом, уставленным едой. Финики выглядели совсем свежими, а кусок овечьего сыра истекал подсоленной сывороткой, но девушка не желала принимать пищу от врага. Устоять против фруктового сока было особенно трудно, и она отвернулась, чтобы не соблазниться.

Свежее утро сменил знойный день. Никто не беспокоил Эринию, и она немного расслабилась в надежде, что ее похититель забыл о ней. Из дальней комнаты шатра не доносилось ни звука, и девушка решила, что там есть второй выход и ее похититель ушел.

Позже, к вечеру, к ней зашла еще одна женщина. Она была старше остальных и заботливо оглядела Эринию, поставив поднос с едой на низенький столик.

Взгляд темноглазой женщины бесстрастно скользнул по лицу девушки, словно ее вовсе не беспокоило, поест пленница или нет.

— Если ты понимаешь меня, передай своему хозяину, что я не стану есть его пищу.

— Шейх Эль-Абдаллах мне не хозяин, — надменно заявила женщина и покинула шатер.

Эринию не удивило, что черный гигант, похитивший ее, оказался шейхом. С самого начала в нем чувствовалась привычка повелевать и уверенность в том, что любое его приказание будет исполнено.

Неизвестность по-прежнему не давала ей покоя — зачем он привез ее в свой стан и почему отказывается освободить.

Ужин принесла все та же немолодая женщина, и живот Эринии свело судорогой, когда она тоскливо взглянула на аппетитное, сдобренное специями мясо и кусок сыра. Девушка старалась не думать о лепешках, политых медом. Но она гордо выпрямилась, полная решимости не есть ничего.

— Я не притронусь к этой пище. Унеси ее.

Женщина пожала плечами и забрала поднос, покинув шатер, прежде чем Эриния успела ее о чем-нибудь спросить. Девушка опустила голову, совершенно подавленная. Она находилась во власти шейха — одинокая, беспомощная. Но она все еще была в состоянии распоряжаться собой, могла выбрать неповиновение или подчинение. А потому решила, что отказ от еды был хоть и маленькой, но победой.