Но куда же так торопился Инсар-маг? И почему был столь мрачен, несмотря на то что вот-вот должна была начаться пышная свадебная церемония?
Да, Магрибинец был великим магом… Да, быть может, он был самым великим из магов, что жили сейчас под прекрасным небом. Но и ему нужен был совет мудреца…
Одним словом, Инсар-маг спешил на тот постоялый двор, где остались его пожитки, где под узорным платком стояла на тяжелом обсидиановом блюде голова неспящего Алима… Туда, где только и мог найти ответ на свои вопросы маг и чародей.
Не успел Магрибинец сдернуть платок, как неспящий Алим насмешливо проговорил:
– Итак, маг, теперь ты стал женихом? И скоро станешь мужем?
– Да, мой неспящий друг, это так… Я скоро стану мужем царевны Будур, зятем великого халифа Хазима… Так я смогу сделать первый из последних шагов к венцу своей судьбы…
– Несчастный, ты принял решение, не задав мне, своему советчику, ни одного вопроса! А если это не шаг к венцу твоей судьбы? Если это первый из шагов к твоей смерти?
– О нет, мудрейший насмешник! В тебе говорит зависть! Теперь, когда у меня есть Камень Судьбы, когда передо мной распахнулись двери величайшего и, полагаю, самого могущественного из дворцов мира, я могу достичь цели, о которой столько лет лишь грезил, которую видел в самых смелых снах!
– Не стану спорить с тобой, маг…
– Не спорь. Ибо я знаю, что прав.
– Скажи мне, Инсар, неужели ты забыл мои слова о старой медной лампе, что осталась в руках у мальчишки? Почему ты не торопишься вновь войти в тихий двор дома мастера Салаха и забрать светильник?
– Я помню твои слова, Алим, но так и не понял, почему я должен во что бы то ни стало найти эту лампу и отобрать ее у сопляка Аладдина? Теперь, когда до всесилия и всевластия остались считанные шаги, зачем мне старая лампа? Что плохого может мне теперь сделать джинн, который, возможно, уже и не обитает за ее источенными патиной стенами?
– О повелитель всех магов, да смилуется над этим безмозглым Инсаром небо! Тебе, глупцу, разве не достаточно было моего слова?
– Да что же такого в этой медной рухляди?! Почему ты столько раз предупреждал, чтобы я не брал в руки старую лампу и не давал прикоснуться к ней никому, даже человеку Предзнаменования?
– Ничего особенного в этой лампе нет, кроме, пожалуй, одного… За ее старыми стенками обитает один из твоих немногих врагов, из тех, что еще живы!
– Мой враг? Кто же? Кто тот несчастный, что на свою беду не покинул до сих пор свою бренную плоть?
– Ну-у, с плотью, увы, все в прошлом. И враг это более страшный, чем я мог предположить еще несколько лет назад. Это твоя жена, красавица Хусни!
– Хусни? – казалось, недоумению Магрибинца не было предела. – Да что плохого может мне сделать призрак дочери старого учителя?
– О Аллах, и этот маг имеет наглость называть себя великим! Не призрак там обитает, а джинния, в которую ты превратил свою жену в ту ночь, когда осмелился вызвать самого, да хранит меня Сулейман-ибн-Дауд, мир с ними обоими, Иблиса Проклятого!
– Да, теперь я вспомнил… Но разве может мне причинить вред моя бывшая жена, даже если она стала джиннией? Она же по-прежнему любит меня…
– Твое самодовольство беспредельно, несчастный… Она не любит тебя, не любит с той самой минуты, когда ты собрался променять ее жизнь на еще одну толику черной колдовской силы. Я, быть может, и зря говорю тебе это… Ведь ты, по обыкновению, пропустишь мои слова мимо ушей… Но знай, что в тот миг, когда лишилась Хусни тела земного, она наложила на тебя самые страшные проклятия, какие только могут отяготить жизнь мужчины-мага…
– Проклятия? Но как она вообще попала в старую медную лампу? Как оказалась в пещере Предзнаменования? И почему ты знаешь об этом, а я не знаю?
– Ты не знаешь об этом только потому, что никогда не хотел об этом знать. Мне известно это уже много лет, но ты никогда не спрашивал меня, куда делась Хусни в тот миг, когда в магическом круге воздвигся Иблис Проклятый.
– И куда же она делать? – в голосе Инсара-мага все явственней слышались нотки недоверия.
Не то чтобы он совсем не доверял неспящему Алиму… Скорее, ему удобно было не верить своему советнику, удобно было считать, что именно он, маг по прозвищу Черный Магрибинец, знает обо всем на свете и только в его власти истина.
Алим прекрасно это понял. И со вздохом, каким только и можно было выразить всю ненависть и презрение к своему поработителю, он проговорил:
– Вспомни, несчастный… Вот в твою опочивальню врывается отец Хусни, наш великий учитель… Вот в языках огня пропадает Иблис Проклятый… Вот превращается в сиреневое облако твоя красавица Хусни, не в силах преодолеть заклятия, которые наложил на нее покровитель черных магов…
– Я помню все это…
– Тогда ты должен помнить и то, как наш несчастный учитель, увидев, что стало с его дочерью, вне себя от горя, проклял тебя проклятием вечного скитания и спрятал то, что осталось от его любимой дочери, в лампу, что стояла в изголовье вашей постели…
И в этот миг Инсар-маг вспомнил все… Все, что раньше было закрыто черной пеленой от его мысленного взора. Все, от первого шага садящегося солнца до страшного крика его жены, красавицы Хусни, что стала пешкой в его великой игре с самим покровителем черной магии.
Но началось все в их опочивальне. В тот единственный раз Инсар-маг позволил себе не быстротечную страсть, какой ему обычно хватало, чтобы почувствовать себя хозяином положения, а долгую неторопливую ласку.
Позволил, ибо знал, что самое лучшее для него, так долго ожидаемое, произойдет куда позже, когда в магическом круге появится лик властелина черных магов. Но для этого надо было дать насладиться той, чья жизнь вот-вот будет обменена.
В тот раз Инсар-маг начал с весьма опасной игры – узким ножом он стал срезать с Хусни ее одежды. Та, не удивившись, приняла условия этой странной игры. Похоже, ей нравилось то, как узкое лезвие скользит, едва касаясь ее кожи. Сердце Хусни гулко стучало, она боялась пошевелиться, чтобы не порезаться.
Вот распались на две половинки шаровары, вот пришел черед батистовой рубашки.
Холодное лезвие скользило по дрожащему телу, все больше и больше разрезая прозрачную ткань, пока, наконец, рубашка не раскрылась, оголяя грудь. Хусни распахнула глаза. Она хотела видеть все, что делает этот незнакомый мужчина, так похожий на ее мужа. Ей хотелось прочитать его мысли, чтобы понять, что будет дальше.
И вот наконец разрезанная сорочка, скользнув по ее бедрам, упала на пол. Но Инсар не прекратил своей странной игры. Теперь узкое лезвие, едва касаясь тела, скользило вниз. В тот миг, когда оно обожгло холодом кожу живота, Хусни вскрикнула. Инсар поднял на нее глаза, блеснувшие новым, незнакомым светом, и усмехнулся.
– Боишься, жена моя? Тебе страшно?
– О нет, мой возлюбленный. Я ничего не боюсь, когда ты со мной.
– Это мудро, звезда моя! Ибо все только начинается. Доверься мне, и ты не пожалеешь ни об одном миге.
Ее муж, похоже, вовсе не находился во власти желания. Не сняв с себя даже черного кафтана, он наклонялся все ниже, пока Хусни не ощутила на своей груди его горячее дыхание. Соски ее затвердели, а грудь резко вздымалась. Инсар стал перед ней на колени, а кинжал продолжал медленно скользить по ее телу, продвигаясь теперь все выше и выше. Она ждала момента, когда он коснется ее шеи, и вот она почувствовала холодное дыхание смерти возле своего подбородка.
– О да, – прошептал ее муж низким, чуть охрипшим голосом. – Ты как раз то, что мне нужно.
Несмотря на всю странность своего положения, несмотря на то что ее муж вел себя так загадочно, так необычно, Хусни всем своим существом чувствовала, как вокруг их опочивальни закручивается какой-то магический кокон, словно скрывая от всего мира и ее, и мужа. Она испытывала неукротимое желание прижаться к нему, слиться с ним в одном порыве. Она жаждала его. Однако Хусни понимала, что он еще не скоро снизойдет до нее, а она не сможет слишком долго оставаться в таком положении.
И в этот момент Инсар опустился на ложе рядом с ней, и она, закрыв глаза, почувствовала, как он начал ласкать ее языком. Его изысканные ласки заставили ее застонать от наслаждения.
Он взял в рот ее левый сосок. Не касаясь других частей ее тела, он обхватил ртом эту маленькую вершинку и начал ласкать ее языком. Сначала вверх, а потом вниз двигался его язык. Наслаждение все нарастало, казалось, еще миг – и оно вырвется из ее уст громким криком. Живот Хусни задрожал от сильного желания. А Инсар все продолжал и продолжал свои жестокие ласки.
Затем он резко отстранился от нее, и она, открыв глаза, попыталась понять, что он собирается делать дальше. Она видела, как его жемчужно-белые зубы поблескивают в тусклом свете. На какое-то мгновение ей показалось, что Инсар больше похож на животное, чем на человека.
– А ведь тебе нравится это, не так ли, жена? – спросил он.
Его голос звучал спокойно, хотя в нем все-таки чувствовалось удовлетворение, ведь он смог подчинить ее страсть своей воле.
Но Хусни не придала этому значения. Ее желание было только разбужено, и она мечтала о том миге, когда, соединившись с мужем, обретет удовлетворение.
– О да, муж мой, – смогла ответить она, тяжело дыша. – Мне нравится это. Очень нравится.
Он пристально смотрел на нее, а его рука в это время лежала на ее груди.
– Мы с тобой никогда еще об этом не говорили, – медленно произнес он. – Я всегда делал то, что мне нравилось, и ты позволяла мне это, – улыбаясь, добавил он.
Потом он начал осторожно мять ее грудь, время от времени обхватывая пальцами сосок, сжимая его и быстро ослабляя хватку. Он повторил это несколько раз.
– Это тебе тоже нравится?
У него были большие руки. Она уже забыла, какие прекрасные ощущения они могут дарить ей.
– Мне нравится познавать твое тело, муж мой, – призналась Хусни и, протянув руку, коснулась его лица. – Мне нравится касаться жесткой щетины на твоем подбородке. – Подняв ноги, она коснулась ими его ног. – Мне нравится дотрагиваться до твоих бедер, чувствуя, как нарастает твоя страсть. – Хусни взяла в свои ладони его другую руку и положила себе на грудь. – Но больше всего я люблю твои руки.
Инсар ласкал ее груди, играя с ними, она закрыла глаза и наслаждалась тем, как обнимает ее теплая волна страсти, которая, подобно морскому приливу, становилась все сильнее и выше. Никогда раньше Инсар не делал ничего подобного. Но Хусни не думала сейчас об этом. Ей нравились все его ласки.
– У тебя грубая кожа, – проговорила девушка и поднесла к своим губам его руку. Она раздвигала пальцы и по очереди нежно целовала подушечку каждого из них. – Я всегда любила твои руки. Это руки настоящего волшебника, они могут творить удивительные чудеса.
«О да, жена моя, – подумал Инсар самодовольно. – Ты еще не видела и сотой доли того, о чем так уверенно говоришь. Насладись же каждым мигом этой последней ночи… Ему понравится удовлетворенная и спокойная женская сила…»
Хусни видела, что муж внимательно смотрит на нее, словно обдумывая ее слова. Но ей хотелось ласкать мага и потому она провела языком по его руке, исследуя углубления между пальцами, потом прошлась по линиям ладони и закончила тем, что стала сосать пальцы, поочередно беря каждый из них в рот.
Это заняло довольно много времени, но Хусни никуда не торопилась. Она взяла другую руку Инсара и проделала с ней то же самое. Он позволил ей ласкать себя, по-прежнему пристально наблюдая за ее действиями. Когда она начала облизывать его левую руку, правой рукой он вновь коснулся ее груди. Потом его рука медленно заскользила по ее телу, опускаясь все ниже и ниже. Он погладил живот жены, затем провел рукой между ногами.
Чуть подумав, словно прислушиваясь к новым ощущениям, он начал вторить движениям Хусни. Когда она проводила языком между его пальцами, он пальцами другой руки ласкал лепестки ее лотоса. Когда ее язык скользил вдоль линий его ладони, он поглаживал большим пальцем жемчужину страсти. Когда же она стала страстно сосать его палец, он проник в алую пещеру.
Хусни наслаждалась каждым мигом этих необыкновенных ласк, удивляясь тому, что никогда раньше не решалась на это. И, конечно, тому, что муж впервые поддержал ее игру. Игру, которая распаляла ее желание, заставляла выгибаться, устремляя ввысь грудь. От его ласк она дрожала все сильнее и сильнее, испытывая невероятное возбуждение.
Она провела языком по краю его ладони. Инсар тихо застонал и, раскрыв лепестки ее лотоса, сжал пальцами жемчужину страсти. Прикусив губу, Хусни тихо всхлипнула. В ответ на это маг еще сильнее стиснул пальцами жемчужину, а потом осторожно потер ее. Девушка больше не могла сдерживать восторженные стоны.
– Нет, – тяжело дыша, произнесла она. – Я не так хочу… Я желаю тебя…
– Я знаю, – ответил Инсар хрипло. Одной рукой он толкал жену на шелковые покрывала ложа, заставляя лечь, а другую руку снова просунул между ее бедрами и продолжил сладкую пытку, лаская лепестки лотоса. – Но сегодня твоя ночь, и все будет совсем по-другому…
Накал страстей нарастал, Хусни понимала: пора положить конец этой муке… Она попыталась подняться, чтобы увлечь мужа за собой, но Инсар не позволил ей сделать это. Наконец страсть накрыла девушку с головой, словно огромная волна. О да, маг знал, что делал! Тело его жены содрогалось от восторга и неописуемого наслаждения. И вот наступила кульминация, похожая на взрыв оглушительной силы.
Все исчезло. Все потеряло смысл. Осталось только это ощущение томительно-сладостного удовольствия и необузданной радости.
Хусни качалась на волнах сладкой неги. Но Инсар и не собирался возлечь рядом со своей женой. Он встал, надел красный, отороченный черным мехом, плащ, очертил на полу вокруг ложа магический круг и начал читать заклинания.
Хусни дремала, удивляясь прохладе, которая все никак не сменялась теплом. Вместе со сном должно было придти и удивительное ощущение защищенности, но…
И в этот миг девушка встрепенулась. Ее разбудил гул, какому не место ни в доме, ни в городе, ни среди морских просторов – нигде в мире живущих. Так может гудеть пламя в самих недрах мироздания.
Хусни распахнула глаза. Прямо у ее ног взметнулся столб черно-алого пламени, а в нем… В нем, немыслимо огромный и неописуемо страшный, стоял тот, кого боятся и люди, и маги… Стоял… сам Иблис Проклятый! Слов его девушка не слышала, но тот ужас, какой ей внушили одни глаза этого чудовища, заставил замереть ее сердце. И Хусни закричала…
– Вот теперь я вижу, что ты вспомнил…
– Да, мудрый Алим, я помню теперь всю ту ночь… Помню и тот миг, когда Хусни превратилась в облако… Но почему именно она, став джиннией, обитала в пещере Предзнаменования?
– Такова была воля всесильной судьбы, несчастный… Мне ведомо лишь, что, умирая, отец поручил ее судьбу своему ученику из тех, кто пришел много позже нас. И ученик этот, выполняя волю учителя, постарался спрятать лампу в самое спокойное место, какое только мог вообразить… А что может быть заповеднее, чем пещера Предзнаменования, путь куда находит далеко не каждый маг, не говоря уже о том, что смертным дорога туда заказана…
– Итак, Хусни теперь мой враг…
– И притом враг, подвластный твоему человеку Предзнаменования… Я вижу, какую страшную силу они могут составить вместе…
– Ну где несчастному сопливому мальчишке тягаться со мной? Не забывай, Алим, что я – сильнейший из магов…
– О Аллах, как же ты глуп… И ты, похоже, действительно забыл уроки нашего мудрого учителя, да сохранится о нем память в веках! Что ж, я еще раз сослужу тебе службу и напомню кое-что. Женская магия, действительно, обладает меньшей силой, ибо женская магия никогда не лишит человека жизни. Да, это так… Но женская магия, вспомни, недалекий Инсар, женская магия действует всегда. Ее сила сохраняется даже после смерти колдуньи. Проклятие, что наложила женщина, – это проклятие самое страшное… Оно безжалостно и не имеет обратного хода… Его нельзя и истолковать иначе… А Хусни, как ты помнишь, наложила на тебя не одно проклятие. Так что тебе необходимо найти старую медную лампу, выкрасть ее и уничтожить! Это самое важное, что тебе сейчас надо сделать… Это первый шаг для достижения твоей цели…
– Что ж, Алим, быть может, ты и прав… Думаю, это действительно поможет мне обрести желаемое. Но это не первостепенное дело. Первым шагом станет моя женитьба на дочери всесильного халифа Хазима Великого… Думаю, он поможет своему зятю расправиться с ничтожным Аладдином, не прибегая к магии.
– Но тогда тебе надо торопиться. Освободившаяся джинния может натворить много бед. А если Хусни узнает, что ты не за сотни фарсахов от нее, а в сотне шагов… Боюсь, что ее гнев будет страшен, а месть…
– Ты видишь это, Алим, или всего лишь предчувствуешь?
– Я пока только предполагаю… Чтобы хоть что-то увидеть, мне нужен хрустальный шар и немного тишины…
И Инсар-маг, великий Инсар, словно последний слуга, вынужден был поставить на стол рядом с неспящим Алимом драгоценный хрустальный шар, поджечь семнадцать черных свечей, расставить их вокруг шара и тихо ждать, пока его советник найдет ответ на все вопросы.
Долго молчал Алим, разглядывая туманные образы, проносившиеся в шаре. Разглядывал и молчал.
Но умница Хусни и тут опередила Алима. Нет, она никого не хотела опережать, она просто сделала следующий шаг в долгой игре жизнями смертных.
Выскользнув из дворца, она в мгновение ока преодолела расстояние до дома мастера Салаха. За белым дувалом стояла тишина. Тишина окутывала и убежище Аладдина… Задремала добрая Фатима, и даже уснула, свесив голову, белая коза за некрепкой загородкой.
– Вот и отлично. Спите, мои хорошие. Я не смогу всегда защищать вас, но сумею, пусть ненадолго, скрыть вас от всех взоров, человеческих или магических.
Пелена начала окутывать дом Аладдина. Она не был беспросветно черной, но, словно грозовое облако, своим пышным мутным чревом накрыла дом и дувал. Быть может, прохожему, спешащему по тихой улочке, и удалось бы что-то разглядеть за этой серой пеленой. Но скорее всего, он бы просто подумал, что этот корявый карагач у белой стены и дом с резной калиткой во двор ему просто привиделись…
Магия джиннии не была магией белой. Но не была она и черной. Сил Хусни хватило на то, чтобы от магических взглядов скрыть всего троих. Ну, или четверых. Если, конечно, считать и козу особой, достойной внимания… Даже джинния чувствовала, что этому спокойному существу еще предстоит сыграть свою роль.
Молчал неспящий Алим.
– Что же ты молчишь, о кладезь знаний и мудрости? Быть может, свечи недостаточно черны? Или безукоризненный хрустальный шар дал трещину? Где лампа?
– Да нет, Инсар-мар, свечи черны. И хрусталь шара по-прежнему прекрасно-прозрачен… Но не вижу я лампы… Не вижу и дома мастера Салаха. Скрыт от меня и мальчишка. Знаю лишь, что они по-прежнему где-то здесь… Здесь, в прекрасном Багдаде, обители правоверных…
– Не много же от тебя проку, о хранитель ненужных знаний! Придется мне самому начать охоту на сопливого мальчишку и его старую медную лампу.
– Что ж, быть может, и так. Но, быть может, для начала тебе, всесильный маг, неплохо было бы просто вспомнить дорогу к дому золотых дел мастера? Возможно, все просто и нет нужды в магии?
– Замолчи, никчемный советчик…
Но более никаких слов Магрибинец произнести не успел. Ибо у ворот постоялого двора взревели зурны. То прибыли посланцы халифа.
– Продолжим утром, мой неспящий друг. А сейчас меня призывают дела. Я собираюсь стать зятем всесильного халифа… И сделать еще один шаг к своей уже такой близкой цели…
– Продолжим утром, несчастный… Ты опять решил поступить по-своему… Но приближается не твоя цель, а твоя погибель. Иди же. Время рассудит нас.
Глаза неспящего Алима закрылись. Теперь его уделом было лишь ожидание. А ждал он новых бед. Увы, ибо привык всегда оказываться правым.