В «Риджент Беверли Уилшир» они вернулись уже под вечер. В прихожей апартаментов Эдварда ждала почта на столике.

Вивьен, в сердцах хлопнув дверью, швырнула шляпу на столик напротив и молча прошла в гостиную.

— Что с тобой? — просматривая почту, спросил ее Эдвард.

— Все нормально! — резко сказала девушка. Он взял письма и последовал за ней.

— Дорогая, с тех пор, как мы выехали из клуба, я это слышу уже в седьмой раз. Может, для разнообразия скажешь что-нибудь новенькое?

— Засранец! Ты просто засранец! — как фурия, пробегая мимо него в спальню, выкрикнула Вивьен. — Это тебе для разнообразия! Ты доволен?

Бросив письма на стол, Эдвард пошел за ней, и услышал, как снова хлопнула дверь, на этот раз в ванную, куда скрылась Вивьен.

— Нет, «нормально» звучит лучше, — пробормотал он, вздохнув.

— Ты мне скажи, — крикнула девушка, распахнув дверь, — на кой черт мне нужно было так наряжаться?!

— Да просто ты мне такой нравишься. Он вошел в спальню и снял пиджак. Вивьен, стоя в гардеробной, вытаскивала из волос заколки и шпильки.

— Ты меня не понял. Если каждому встречному ты рассказываешь, что я шлюха, то почему мне нельзя было появиться в своем наряде?

«Так вот в чем дело! Проклятый Фил!..» Эдвард сел на кровать и бросил рядом с собой пиджак.

— Что значит «каждому встречному»? Да с чего ты это взяла?! — с жаром стал он оправдываться, но Вивьен его слов не слышала.

— Почему? — задыхаясь от гнева, повторила она. — В своих тряпках я чувствую себя гораздо уверенней, когда ко мне лезут такие подонки, как этот Фил Стаки!

Глядя, как она пробежала обратно в гостиную, Эдвард почувствовал вдруг жуткие угрызения совести: ну зачем он сболтнул Филу!

— Мне очень жаль. Ты себе представить не можешь, как я на него сердит за то, что он сделал или сказал тебе! Но Стаки мой адвокат, мы знакомы с ним десять лет. Понимаешь, он думал, что тебя подослали шпионить за нами. Он на этом помешан.

Подойдя к бару, Вивьен достала из холодильного отделения бутылку диетической колы, но, как ни пыталась, не смогла открутить крышку.

— Ты что, уже стал моим сутенером? — спросила она и со злостью швырнула бутылку на полированную крышку бара. — Решил передать меня своему дружку? Я тебе не игрушка!

— Разумеется, нет. Ты сама это знаешь. Послушай, Вивьен… погоди, попытался он преградить дорогу снова помчавшейся в гардеробную девушке. — Да постой же ты!

Вивьен внезапно остановилась. Он покачал головой.

— Вообще-то, — сказал он, — мне не хотелось бы называть вещи своими именами, но ты, между прочим, действительно проститутка. И, к тому же, я нанял тебя на работу! — назидательно возгласил Эдвард, потому что неистовый вид Вивьен начинал выводить его из себя. — Где это видано, чтобы подчиненные вели себя так нахально? — добавил он несколько мягче.

— Но пока что я еще не твоя собственность! — прокричала Вивьен. — Я сама… понимаешь?., сама решаю, с кем, когда и почем! Ясно тебе?

Эдвард скорчил страдальческую мину.

— Ну, хватит! — повысил он голос. — Я вовсе не собираюсь оставшиеся три дня ругаться с тобой, у меня есть дела поважнее. Я действительно виноват. Я прошу у тебя прощения. И кончим на этом!

Они с ожесточением посмотрели друг другу в глаза. Вивьен опустила голову.

— Как я жалею, что повстречала тебя! Что влезла в твою идиотскую тачку! борясь со слезами, проговорила она и бросилась в ванную комнату.

Эдвард кинулся за ней, но, девушка, не желая больше с ним разговаривать, выбежала в другую дверь., - Можно подумать, у тебя были предложения лучше! сказал он с насмешкой.

Вивьен выхватила из шкафа свое барахло: сапоги, красный жакет и оригинальное платье с кольцами между верхом и мини-юбочкой. Эдвард наблюдал за ней из прихожей и, когда она поднялась с вещами в руках, сорвал с себя галстук.

— Со мной никто еще не обращался так подло, как ты сегодня, — сказала Вивьен. — Как с последней дешевкой…

Она уже не скрывала от него своих слез, но Эдвард был в такой ярости, что не замечал их.

— Так я тебе и поверил!

Посмотрите, какая цаца! Он раскаивается, просит у нее прощения, а она его жестом пренебрегает. Мисс Вивьен, видите ли, не понравилось, что он назвал шлюху шлюхой! Ишь, какая!

Он ушел в ванную. Вивьен тем временем впопыхах собрала купленные ею наряды. Пройдя в спальню, она, всхлипывая, взяла с кровати элегантный лаковый ридикюль, в гостиной вытащила из-под дивана свою старую сумку и помчалась обратно в спальню, едва не столкнувшись с Эдвардом.

Посмотрев с сожалением на потертую сумку, болтавшуюся у нее на плече, и на собранные в кучу вещи, он — теперь уже с явной обеспокоенностью — спросил:

— Ты куда?

Заплаканные глаза девушки сверкали по-прежнему гневно.

— Ты можешь со мной расплатиться. Я ухожу!

Он на минуту замер, потом подошел к кровати, вынул из пиджака бумажник и достал из него толстенную пачку долларов. Даже не посчитав, Эдвард молча бросил деньги на покрывало и быстрыми шагами прошел в гостиную.

При виде такого богатства Вивьен зажмурилась, затем посмотрела вслед Эдварду, потом снова на деньги. «Бери!» — отчетливо приказал ей внутренний голос. — «Ведь это же несколько месяцев благополучной, без нервотрепки, жизни!»

Но Вивьен все же их не взяла. Она была не способна взять плату за свою любовь к Эдварду Луису.

Эдвард, стоя у бара и делая вид, что читает письмо, слышал, как у него за спиной Вивьен промчалась через гостиную и, хлопнув дверью, выскочила из номера.

От громкого стука мужчина вздрогнул. Он вбежал в спальню и увидел, что деньги, нетронутые, лежат на покрывале.

Вивьен стояла у лифта и в отчаянии била кулаком по кнопке.

— Ну скорей же! — умоляла она.

Взглянув на двери апартаментов, Вивьен увидела, как они распахнулись и в коридоре, застеленном ковровой дорожкой, показался Эдвард. Вивьен тут же отвела глаза. Она услышала, как он подошел и остановился у нее за спиной, но не оборачивалась, упорно сверля глазами дверь лифта.

— Извини! — тихо проговорил Эдвард. Он надеялся услышать в ответ слова примирения, но девушка даже не шелохнулась, продолжая смотреть прямо перед собой. Эдвард тяжко вздохнул.

— Я этого не хотел… Не хотел с тобой ссориться… Это глупо, жестоко с моей стороны. И совершенно бессмысленно…

Она, наконец, обернулась. В глазах ее снова блестели слезы.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — поспешно продолжил Эдвард. — Останься, прошу тебя.

— Зачем? — дрожащим голосом спросила Вивьен.

Эдвард заговорил, стараясь не глядеть ей в глаза:

— Ты общалась с Дэвидом Моррисом. И мне это не понравилось.

— Да ведь мы просто разговаривали! — удивилась девушка.

В уголках его рта появилась самоуничижительная насмешка.

— Мне это ужас как не понравилось, — добавил он, взглянув ей в глаза, и Вивьен неожиданно поняла, как трудно далось ему это признание.

В этот момент послышался мелодичный звон, и двери лифта открылись.

Дежурным лифтером был Деннис. Он шагнул в коридор и при виде девушки расплылся в счастливой улыбке. Затем обнаружил рядом с ней Эдварда и смущенно спросил:

— Вам вниз?

Вивьен посмотрела на Эдварда. Он молчал, ожидая ее выбора, и в глазах его было нечто такое, что помогло девушке принять решение.

Вивьен махнула рукой Деннису. Двери кабины закрылись, и лифт заскользил вниз.

Они повернулись друг к другу.

— Ты очень обидел меня, — сказала Вивьен.

— Да, — кивнул он.

— Не делай так больше!

Мужчина молчал. Она строго смотрела ему в лицо, но колючие льдинки постепенно оттаивали в ее глазах, заволакивая их теплой соленой влагой. Вивьен повернулась и медленно двинулась к апартаментам. Эдвард подхватил ее сумку и, пропустив девушку вперед, закрыл дверь.

В эту ночь в спальне свет погас лишь под утро. Они любили друг друга с яростным исступлением, словно бы сознавая, как шаток и хрупок соединяющий их двоих мостик. Кто знает, выдержит ли он груз последующих испытаний, может быть, куда более трудных?

Вивьен и Эдвард, однако, о них не задумывались — и объятия их были полны безрассудной, бурной и жгучей страсти, которой они упивались до полного изнеможения, до последней капли.

Потом они долго лежали рядом, молча обмениваясь умиротворенными взглядами и время от времени нежно касаясь друг друга.

Молчание первой нарушила Вивьен.

Она еще никогда никому не рассказывала, каким образом оказалась на Голливудском бульваре. А теперь вдруг почувствовала, что должна рассказать про это Эдварду. Вовсе не для того, чтобы оправдать себя. Просто он должен знать быть может, тогда ему легче будет понять ее…

— Мой первый приятель был полное ничтожество, за душой ни гроша. Второй еще хуже. Моя мать говорила, что я, как магнит, притягиваю к себе всякую шушеру. — Вивьен улыбнулась. — Стоило появиться на горизонте какому-нибудь опустившемуся уроду, как я сразу влюблялась в него. Дело кончилось тем, что от третьего я сама сбежала.

— Ну да, — сказал Эдвард, и она поняла по его глазам, что он ждет продолжения. Вивьен пожала плечами:

— И в итоге попала сюда — без урода, без денег и без друзей.

— И что, даже не попыталась найти себе какое-нибудь занятие поприличней? спросил Эдвард, подперев подбородок ладонью.

— Почему? Я работала. В разных бистро. Да еще одно время подрабатывала сторожем на стоянке, но этого не хватало даже на квартиру. А домой возвращаться мне было стыдно… Я познакомилась с Кит, которая стала расписывать мне, как здорово быть проституткой. — Вивьен посмотрела на потолок. — И однажды я тоже попробовала… Кто бы видел, как я при этом ревела! Потом у меня появились постоянные клиенты, ну и пошло-поехало… В общем, сам понимаешь — в детстве я не об этом мечтала!

— Вокруг столько других возможностей, — сказал Эдвард без тени упрека.

Вивьен покачала головой:

— Если уж человек дошел до такого, то возможностей у него остается не так уж много.

На лице ее появилась застенчивая улыбка. Она снова повернулась к Эдварду, смотревшему на нее нежными понимающими глазами. До чего же Вивьен хороша! И, к тому же, несмотря на все пережитое, она сберегла в себе то, что сами теряют или позволяют другим топтать — многие женщины, познавшие жизнь с несравненно лучшей, чем Вивьен, стороны. Она сохранила гордость! Ходила по грязи, но не запачкалась изнутри. Немногие, даже те, кто вращается в высших кругах, могут этим похвастаться.

— Вивьен, — сказал ласково Эдвард, — я считаю тебя очень умной и совершенно необыкновенной женщиной!

У Вивьен на глаза навернулись слезы.

— Легче поверить, когда о тебе говорят плохое, — ты никогда этого не замечал? Эдвард едва заметно кивнул ей.

Филип Стаки, стоя в приемной «Луис Энтерпрайзиз», раздраженно махал руками:

— Только не сейчас, мне некогда! Передайте ей, что я позвоню в понедельник!

— Хорошо, — ответила девушка за белым столом с телефонами.

Фил взволнованно обернулся. Из конференц-зала, прижимая к груди охапку бумаг, вышла его секретарша Блэр.

— Куда он собрался? Ну что, подписал? — атаковал он ее вопросами.

— Нет, сказал только, что скоро уходит. В следующую минуту в дверях появился Эдвард, действительно собравшийся уходить. Филип присоединился к нему.

— Но, послушай, ты же не можешь просто взять и исчезнуть. У нас слишком важное дело!

— Только без паники, Филип, — остановил его Эдвард. — Моррис уже никуда не денется. К тому же, я завтра вернусь. — Он положил перед девушкой за белым столом два театральных билета:

— Пожалуйста, отошлите это в гостиницу.

— Обязательно, сэр! — кивнула она с той исполненной обожания улыбкой, которая предназначалась исключительно для ее молодого шефа.

— Спасибо.

— И куда ты собрался? — не мог успокоиться Стаки.

— У меня свидание, — бросил коротко Эдвард.

— С этой шлюхой? — фамильярно заухмылялся Фил.

Эдвард, бывший уже у выхода, резко остановился.

— Осторожнее, Филип! — проговорил он тихо, но в словах его можно было расслышать угрозу.

Под его ледяным взглядом Фил невольно вобрал голову в плечи. Эдвард повернулся и молча покинул приемную.

По дороге он раздобыл кое-что на Родео Драйв и распорядился ехать в гостиницу. Вивьен он позвонил еще из офиса и попросил ее купить себе элегантное вечернее платье, добавив, что будет рад, если она как следует прихорошится. Когда же Вивьен попыталась узнать, что все это значит, ничего не стал объяснять.

Даже в номере, где Эдвард наскоро принял душ и оделся в смокинг, от него невозможно было добиться, что он задумал.

Полностью готовый к выходу, он подошел к бару и налил себе коньяку. Вивьен была в спальне. Немного спустя она вышла к нему в вечернем платье из ярко-красного бархата — длинном, до самого пола, с глубоким декольте, оставлявшем открытыми плечи и верхнюю часть груди. Чуть присборенное в талии, оно сидело на ней изумительно. Потрясающей красоты туалет дополняли белые перчатки по локоть и маленькая золотистая сумочка. Рыжие волосы, как и вчера, она заколола наверх.

Вивьен и сама понимала, что выглядит превосходно. Остановившись посередине гостиной, она кокетливым тоном спросила:

— Ну, как я тебе?

Эдвард, отступив чуть назад, придирчиво оглядел ее с головы до пят.

— М-да, — хмыкнул он.

— Хороша? — улыбнулась Вивьен.

— Кое-чего не хватает.

— Чего? — удивилась она, осматривая себя. Поправив декольте и проверив, хорошо ли облегает ее фигуру платье, Вивьен еще раз убедилась, что одета она безупречно.

— По-моему, все в порядке! — сказала она. Эдвард тем временем взял с крышки бара плоскую бархатную шкатулку.

— Взгляни-ка, тебе должно подойти, — сказал он небрежно. — Только не радуйся раньше времени. Я взял это напрокат.

Девушка недоуменно посмотрела на него, затем перевела взгляд на темно-коричневую шкатулку. Эдвард открыл ее: в ней лежало невообразимой красоты ожерелье из пурпурно-красных рубинов, обрамленных искрящимися бриллиантами, и пара таких же сережек.

Онемевшая от изумления, Вивьен протянула палец к сверкающим драгоценностям, но Эдвард внезапно захлопнул шкатулку. Она взвизгнула, отдернув палец, и закатилась счастливым смехом.

Эдвард тоже рассмеялся. Потом он отвел ее в спальню и помог ей надеть ожерелье.

— Неужели, — спросила она, смущенно разглядывая себя в зеркало, — ты можешь так запросто пойти к ювелиру и взять это напрокат?

— Почему нет? — улыбнулся Эдвард. — Я один из лучших его клиентов.

— Понятно, — сказала Вивьен и, продолжая крутиться у зеркала, бросила на него любопытный взгляд:

— Ну а если бы ты купил, сколько бы это стоило?

— Четверть миллиона. Девушка не поверила.

— Четверть миллиона долларов?! — рассмеялась она, но по серьезному виду, с каким он кивнул, поняла, что это не шутка.

С Вивьен чуть не стало плохо. Она пришла в себя только в лифте.

— Скажи, а куда мы едем? — поинтересовалась она, на что Эдвард лишь покачал головой.

— Сюрприз! — сказал он многозначительно. Она одарила его влюбленным взглядом.

— Да, кстати, с утра собираюсь тебе сказать: ты был изумителен.

Эдвард нежно коснулся ее руки, а мальчишка-лифтер, хихикнув, потупил глаза — очевидно, все понял…

Когда они вышли из лифта, все, кто был в вестибюле — носильщики, постояльцы отеля, администраторы, — уставились на Вивьен. Эдвард с довольной улыбкой взял ее под руку. Вивьен нервно ощупывала ожерелье: «Бог ты мой, четверть миллиона на шее!»

Мистер Томпсон тоже был в вестибюле. Завидев девушку он широко улыбнулся, лицо его излучало при этом почти отеческую гордость. Он раскланялся с ними, вложив в свой поклон все изящество, на какое только был способен. Управляющий «Риджент Беверли Уилшир» был явно доволен ходом событий.

— Когда ты не вихляешь бедрами, ты просто очаровательна, — сказал Эдвард. — Такая загадочная…

Вивьен же старалась не только не вихлять бедрами, но не делать вообще ничего такого, что могло бы хоть как-нибудь повредить ее загадочной красоте.

Дэррил подал лимузин ко входу и при появлении Эдварда и Вивьен открыл перед ними дверцы. Длинный автомобиль бесшумно отъехал от гостиницы.

По дороге Вивьен все время смотрела в окно, пытаясь разгадать, что за сюрприз приготовил для нее Эдвард, но так ничего и не поняла, даже когда лимузин въехал на территорию аэропорта. Обогнув терминал, Дэррил подъехал к небольшому реактивному самолету, стоявшему у взлетной полосы, и затормозил. Трап был спущен, и дверь самолета открыта.

Вивьен ошеломленно смотрела на самолет, а когда Эдвард подвел ее к трапу, то волнение ее возросло еще больше. Солнце клонилось уже к закату, и косые лучи его на мгновение ослепили поднимающуюся по трапу девушку.

Внутри самолет выглядел весьма импозантно. Стены салона были отделаны благородным деревом.

Как только они разместились в просторных удобных креслах, взревели турбины, самолет тронулся с места и после небольшого разбега поднялся в воздух.

Они летели навстречу заходящему солнцу.

— Погода над Сан-Франциско отличная, мистер Луис, — сообщил пилот по громкоговорителю. — Мы будем там через пятьдесят минут.

Тут Эдвард, наконец-то, открыл свой секрет. Оказывается, он взял билеты в Оперу Сан-Франциско, решив прокатиться туда на собственном самолете с такой же легкостью, как некоторые на машине или автобусе мотаются, например, из Лос-Анджелеса куда-нибудь к океану на пляжи Вениса, Малибуба или Марина-дель-Рей.

К Сан-Франциско они подлетали уже в темноте, и Вивьен наблюдала в иллюминатор зрелище фантастической красоты. Город на берегу залива сиял мириадами огней: перед автомобилями, несущимися по магистралям и по мосту «Голден Гейт», бежали золотистые пучки света, и неоновые рекламы переливались всеми цветами радуги.

Они даже не почувствовали, как самолет приземлился на летное поле аэродрома. Здесь Эдварда и Вивьен тоже ждала машина, которая отвезла их в Оперу.

Поднимаясь под руку с Эдвардом по ступеням лестницы, Вивьен чувствовала, что от волнения сердце едва не выпрыгивало у нее из груди. Мраморный вестибюль был залит светом огромных хрустальных люстр. Зрителей провожали на их места служители в униформе.

Вестибюль почти опустел, публика заполнила партер и ярусы.

— Опоздали, — расстроенно вздохнула Вивьен.

— Не волнуйся, — успокоил девушку Эдвард. — Премьеры всегда начинают с опозданием!

По застеленной ковровой дорожкой лестнице они поднялись наверх. Эдвард взял у служительницы программу.

В коридоре, ведущем к ложам, ожидал у открытой двери другой служитель, чтобы проводить их на место.

В зале еще горел свет, музыканты в оркестровой яме настраивали инструменты, нестройные звуки которых сливались с шумом зала, заполненного изысканной, как всегда на премьерах, публикой. Эдвард поздоровался с пожилой парой, сидевшей в соседней ложе.

— Добрый вечер, Дорис! Рад вас видеть, — мило сказал он седовласой даме.

— Я тоже, — , с улыбкой кивнула она. На даме было черное с блестками платье и роскошные драгоценности. Ее муж был в смокинге.

— Очень, очень приятно, что вы тоже здесь, — сказал он, пожимая Эдварду руку.

Вивьен не особенно обращала на них внимание, зачарованная зрелищем огромного зала, сверкающего огнями и полного элегантно одетых людей. Она впервые была в театре, и все здесь казалось ей восхитительным.

— Иди-ка сюда, посмотри! Ты когда-нибудь видел такое? — крикнула она Эдварду.

Служитель стоял в двух шагах от Вивьен, готовый подвинуть ей белый с золотом стул, сиденье которого было обтянуто красным бархатом.

— Ну, конечно, я все здесь видел, — натянуто рассмеялся Эдвард, оставаясь в глубине ложи.

— Если ты боишься высоты, зачем было выбирать места на балконе? — спросила Вивьен.

Эдвард попытался изобразить на лице полнейшее равнодушие.

— Что делать, если это лучшие места в театре, — сказал он, садясь рядом с нею.

— Что-нибудь желаете, сэр? — склонился к нему служитель.

— Все в порядке, благодарю вас, — ответил вежливо Эдвард.

— Бинокли, пожалуйста, — показал мужчина на полочку рядом с ними.

Эдвард, взяв два бинокля, один протянул Вивьен.

— О! — удивилась девушка, затем наморщила лоб и спросила его озабоченно:

— Послушай, ты говорил… они будут по-итальянски петь?

— По-итальянски, — подтвердил он.

— Как же я пойму, о чем они поют? — спросила она, пытаясь поднять к глазам складной бинокль на длинной костяной ручке, но бинокль на ней не держался и упорно складывался. — Ой, испортился, — испугалась Вивьен. — Смотри-ка, эта штука сломалась.

Эдвард, улыбнувшись, перевернул бинокль на другую сторону ручки и защелкнул фиксатор.

— Ух ты!.. — снова удивилась девушка, когда, заглянув в бинокль, увидела, как приблизились к ней сидевшие в партере зрители.

Но вот прозвенел звонок, и свет в зале стал медленно гаснуть.

— Не бойся, ты все поймешь, — прошептал ей Эдвард. — Ведь главное — это музыка, она обо всем расскажет.

Публика постепенно затихла, в соседних ложах все, кто еще стоял, расселись по своим местам, и двери в огромном зале закрылись.

— Вот это оркестр! — продолжая смотреть в бинокль, довольно громко сказала Вивьен.

Эдвард тихонько засмеялся. В зале погасли последние огни. Только свет рампы освещал нижнюю часть занавеса.

Раздались первые такты музыки; зазвучала увертюра «Травиаты».

Вивьен, словно завороженная, следила в бинокль за происходящим.

— Ты знаешь, что интересно? — наклонившись к ней, зашептал Эдвард. — Когда в первый раз попадаешь в оперу, то она тебе или сразу нравится, или кажется отвратительной.

Вивьен, отставив бинокль, с удивлением посмотрела на Эдварда.

— И если понравится в первый раз, — шепотом продолжал он, — то это уже на всю жизнь. А те, кто ее не любит, всю жизнь страдают, потому что душа их не понимает музыки.

Девушке показалось, что Эдварду очень хочется, чтобы она полюбила оперу. И ей тоже этого захотелось…

— Понятно, — пробормотала она и повернулась к сцене.

Он заметил, с каким напряженным вниманием вслушивается Вивьен в музыку, однако к концу увертюры она постепенна расслабилась и стала следить за спектаклем с самозабвенным восторгом.

Поначалу девушку больше всего занимали помпезные декорации и костюмы актеров, но мало-помалу ее пленили и действие, и музыка оперы.

Эдвард оказался совершенно прав, сказав, что вовсе не обязательно знать итальянский язык, чтобы понимать происходящее на сцене. Вивьен сидела, забыв обо всем на свете, боясь пропустить что-то очень важное. Гармония звуков, власть музыки открывали ей новый мир, удивительный и волшебный, вход в который был прежде закрыт для нее, о существовании которого она даже не догадывалась…

Эдвард время от времени поглядывал на ее лицо, которое реагировало на происходящее так живо и трепетно, что на нем можно было прочесть все ее мысли и переживания. Он был очень рад, что опера пленила Вивьен.

Он знал, так и случится.

Любовный дуэт Альфреда и Виолетты в конце первого акта взволновал ее чуть не до слез, и, едва опустился занавес, она восторженно зааплодировала вместе со всеми.

С появлением же отца Альфреда, который вынудил Виолетту отказаться от его сына и даже заставил девушку поклясться, что она сдержит слово, Вивьен растрогалась окончательно. Эта сцена напомнила ей об их отношениях с Эдвардом, хотя у него и не было отца, который хотел бы их разлучить. Зато их разделяло другое…

Вивьен захватывало не только действие, но и музыка, которая казалась ей восхитительно, сказочно красивой.

Когда в третьем акте Альфред, желая оскорбить Виолетту, прилюдно швырнул ей под ноги свой карточный выигрыш и куртизанка упала, рыдая от боли и унижения, слезы ручьем потекли по щекам Вивьен. Эдвард достал платок и подал его девушке. Та вытерла глаза и нос и с благодарностью улыбнулась ему.

Разумеется, чаще всего ей пришлось пользоваться платком в четвертом акте, когда Альфред возвращается к своей возлюбленной и смертельно больная девушка умирает у него на руках.

Занавес опустился, и Вивьен несколько секунд, пока зал не взорвался аплодисментами, сидела, не шевелясь, с мокрым от слез лицом.

Потом она неистово хлопала и вместе с другими зрителями кричала «браво». Эдварду тоже казалось, что он еще никогда не испытывал такого наслаждения от оперы, как в этот вечер.

Публика начала уже покидать зал, но Вивьен продолжала хлопать. Дама в соседней ложе наблюдала за нею с улыбкой, — Ну, как вам спектакль, дорогая? поинтересовалась она.

— Это что-то невероятное! Я чуть не описалась! — ответила девушка, в порыве воодушевления, видимо, даже не сознавая, что она ляпнула.

Улыбка на лице дамы застыла.

— Что, что? — ошеломленно уставилась она на обоих.

Эдвард чуть было не захохотал, но все же удержался от смеха.

— Она хочет сказать, что этот спектакль понравился ей куда больше, чем «Виндзорские насмешницы», — попытался он отшутиться.

Седовласая дама задумалась, с видимым усилием пытаясь сообразить: не ослышалась ли она и тем самым неверно истолковала слова Вивьен, или над ней издеваются? В конце концов осуждающе покачав головой, она стала странно хихикать.

— Уверяю вас, — подтвердил свои слова Эдвард, подал руку Вивьен и учтиво откланялся.

— До свиданья, друзья мои, — помахала им дама, и они покинули Оперу.

На обратном пути в Лос-Анджелес Эдвард посвятил девушку в секреты шахматного искусства. Точнее, он объяснил Вивьен основные правила, которые она быстро усвоила, и игра так понравилась ей, что после посадки она заявила о своем желании непременно продолжить ее в гостинице.

Правда, играла она довольно своеобразно, особенно умиляя Эдварда своим явным неравнодушием к королю.

— Оставь ты его в покое, — уже играя с ней в номере, в очередной раз предостерегал он Вивьен от необдуманного перемещения короля.

— Он мне нравится, и я буду ходить им, — настаивала она на своем решении.

— Да нельзя туда, — пытался он удержать ее руку.

Но девушка, с наслаждением рассмеявшись, сделала все же по-своему.

— Ты подумала? — спросил Эдвард в последний раз.

Она только улыбалась, радуясь, как дитя, и сосредоточенно хмуря брови.

— Давай лучше завтра продолжим, — предложил он, посмотрев на часы. — Уже поздно, а мне нужно еще поработать.

Вивьен подняла на него умоляющие глаза:

— Может, ты не пойдешь завтра на работу? Возьмешь себе выходной.

— То есть как это «не пойдешь»? На работу?! — спросил Эдвард с таким ужасом, словно девушка просила его прогуляться по перилам террасы.

— Очень просто, не пойдешь — и все, — сказала она спокойно.

Эдвард на минуту задумался.

— А что в самом деле? Компания-то ведь моя, — сказал он, растягивая слова, и по-мальчишески ухмыльнулся.