Обещанная Аспинедовым беседа с дочерью происходила вечером того же дня, в который так удачно завершился испытательный рейс «Октябрида». Яркий свет в городе сменился смягченным освещением молочного оттенка; кругом царило ночное безмолвие.
- Елена, - приступил к своему рассказу Аспинедов, - ты родилась в то время, когда «белые тени» уже появились на свете.
Это было накануне Октябрьской революции, после первой мировой войны. Я с несколькими товарищами, получившими вместе со мной высшее образование за границей, вернулся в Россию. Очень скоро мы почувствовали, что в стране разворачивается широкое революционное движение. За незначительными исключениями, все мои ближайшие товарищи вступили в подпольные организации. Я лично принимал участие в рабочем движении Петрограда. Путиловский завод стал для меня самой настоящей школой жизни. По специальности я был инженером-механиком, и приобретенный на заводе авторитет помог мне до поры до времени замаскировать свою революционную деятельность от бдительного ока администрации.
Но я лучше отступлю несколько назад, начну с моих детских лет…
- Тебе известно, что дед твой был простым матросом. Матери моей прислали извещение, что он заболел и скончался на борту корабля где-то неподалеку от берегов Африки. Мы лишились единственного кормильца семьи, и мне уже с восьми лет пришлось вести борьбу за существование. Не сомневаюсь, что я, безусловно бы погиб, если б один из дальних родственников матери не обратил на меня внимание. У этого родственника была собственная мастерская детских игрушек. Это был уже пожилой человек, женатый, но бездетный. Помимо упомянутой мастерской в самом Петрограде, были у него отделения и в других городах России. Звали этого родственника матери Богданом, фамилия же его была Аспинедов. Мать обратилась к нему с просьбой, чтобы он занялся моей судьбой. И он дал ей слово вырастить меня и дать образование, или - как он говорил - «вывести в люди», но с одним непременным условием: чтобы я, помимо отцовской фамилии, носил также его фамилию. «Хочу, чтобы мой духовный сын звался и по моей фамилии…» - заявил он. Что могла ответить ему на это моя мать? Оставалось лишь с благодарностью принять его предложение. После этого, кроме моей настоящей фамилии - Аларов, я назывался и Аспинедовым.
В том же году, благодаря хлопотам этого родственника, я был принят в школу. Мои, видимо, незаурядные способности вскоре обратили на себя внимание всех преподавателей. Гимназию я окончил в возрасте четырнадцати лет, блестяще сдав выпускные экзамены. Мой опекун, присутствовавший на экзаменах, с удовлетворением принимал поздравления, расточаемые ему в связи с моими успехами. Самыми любимыми предметами в школе были у меня, конечно, математика, физика и химия. Я горячо интересовался всеми новостями в области науки и техники, мечтал стать новым Эдиссоном… В подвале дома моего опекуна, вначале даже втайне от него и его жены, я устроил себе маленькую лабораторию; впоследствии она превратилась в настоящую, порядочно оборудованную лабораторию-мастерскую.
Богдан Аспинедов оказался очень своеобразным по натуре человеком. Он вызывал мое уважение уже тем, что также горячо интересовался новостями в области техники и высказывал весьма передовые по тому времени мысли. У этого человека была богатая врожденная фантазия. Беседуя со мной, он часто увлекался до самозабвения, пробуждая во мне все новые мысли и идеи. Как сейчас помню одну беседу, сильно воодушевившую меня. Это и послужило поводом к тому, чтобы он поведал мне тайну «белых теней».
- «Ты знаешь, Николай, если б я был инженером-строителем, то придумал бы очень интересную детскую игрушку, из которой впоследствии могло бы получиться нечто крайне серьезное, - заявил он мне во время одной из наших обычных бесед.
- А что же могло получиться, дядя? - задал я вопрос.
- Мысль! - ответил он с краткостью ребуса.
- Но какая же мысль, например? - настаивал я, заинтересованный.
- Ну, например, если б мне удалось сделать такую куклу, которая могла бы кричать «ура!» или говорить «дайте хлеба!» - ты, знаешь, что получилось бы?
- Ну, что получилось бы? - подстегивал я его, добиваясь, чтобы он уже высказался до конца.
- А получилось бы то, что этот товар у меня не залежался бы и… это было бы мне очень выгодно! - весьма прозаически закончил он и громко расхохотался».
Вначале я не обратил было внимания на его слова, но немного погодя у меня мелькнула мысль попробовать изготовить такую куклу. После долгих трудов это мне, наконец, удалось. Когда куклы были готовы, я понес показать их моему опекуну. На столе перед ним появились две куклы: одна изображала «мужика», другая - «царя», и обе соединялись особым блочком. После завода пружины, правая рука «мужика» начинала вертеть рычажок блока, на шею «царя» накидывалась петля, которая подтягивала его наверх. Создавалось впечатление, что он поднимается на виселицу. Затем изо рта «царя» высовывался длинный язык, на котором было написано: «Николай Кровавый».
Внимательно глядя на лицо дяди, я нетерпеливо ждал - как он откликнется на эту мальчишескую затею. Но едва только куклы задергались, как он в гневе обернулся ко мне:
- Что это, ты хочешь, чтобы меня снова погнали в Сибирь?! Неразумный мальчишка…
Я сильно смутился, хотя у меня и раньше не раз мелькало предчувствие, что эта игрушка может вызвать его неудовольствие.
- А что, неужели у меня не получается та мысль, о которой, помните, вы говорили?..
- Какая мысль, что ты болтаешь?! - с еще большим раздражением воскликнул торговец игрушками.
- Но вы же сами говорили, что вот такие игрушки будут раскупаться нарасхват. Попробуйте выставить ее и вы увидите, как повалят к вам покупатели, - несмело пытался я убедить дядю.
Вся краска слетела с лица Богдана Аспинедова.
- Николай! - повелительно воскликнул он.
- Слушаю вас, Богдан Олегович.
- Николай… - на этот раз почти шепотом выговорил он, не сводя с меня угрожающего взгляда.
- Я слушаю вас, Богдан Олегович, - вторично отозвался я.
- Да ты понимаешь ли, что делаешь?!
- Почему нет, понимаю, - спокойно ответил я.
Опекун поднялся на ноги, но, покачнувшись, схватился за грудь и вдруг, потеряв сознание, рухнул наземь. Он слег в постель и больше не вставал. Я же избегал заходить к нему.
Но как-то вечером плачущая жена его повела меня в спальню: больной потребовал, чтобы меня вызвали к нему. Никто не догадывался о причине его заболевания. Сам же он скрыл историю злополучной игрушки. Его положение объясняли приступом астмы, которой он страдал уже многие годы.
Я вошел. Больной потребовал, чтобы нас оставили вдвоем. Жена Аспинедова и моя мать вышли из комнаты.
- Садись… - ослабевшим голосом произнес больной.
Я присел около кровати. Вид больного и обстановка комнаты подавляли меня. Дядя молчал.
- Николай… сынок… - послышался его шепот.
Опекун впервые называл меня сыном. Я был растроган.
И в этот вечер я услышал рассказ о «белых тенях», рассказ, который навсегда запечатлелся в моей памяти… В этот же вечер мой опекун предстал передо мной в совершенно новом свете.
Я узнал, что человек, известный под именем Богдана Аспинедова, - бывший политический ссыльный, бежавший с каторги. Долгое время скрываясь за границей, он в конце концов вернулся в Россию под видом торговца игрушками. Один из участников террористического акта, организованного против Александра Второго, он лишь по счастливой случайности не попал на виселицу. Фамилия, под которой он был известен, не была его настоящей фамилией.
Опекун мой скончался. Из своего не очень значительного состояния он оставил по завещанию некоторую сумму моей матери. Это дало мне возможность выехать за границу для завершения образования.
Впервые я именно от дяди услышал о превращающихся в тень людях. Лишь впоследствии я сообразил, что опекун говорил о «белых тенях». Описания их, которые мне довелось слышать гораздо позже от других людей, подтвердили правдивость рассказа Богдана Аспинедова.
Николай Аспинедов умолк. Взглянув на дочь, он спросил:
- Ты не утомилась, Елена? Хочешь, отложим продолжение…
- А ты разве устал, дорогой папа? - с сожалением произнесла Елена.
- Нет, не устал! - покачал головой Аспинедов.
Видя, что воспоминания целиком завладели отцом, Елена попросила его продолжать рассказ:
- Не надо откладывать, папа. Я хочу, чтоб и в моей памяти осталась на всю жизнь эта ночь.
Николай Аспинедов налил себе маленькую рюмку коньяка, графин которого стоял на подносике недалеко от его кресла, и продолжал:
- Да, все то, что рассказал мне Богдан Аспинедов, оказалось правдой. Впоследствии мне и самому пришлось встретиться с ними и даже принимать участие в их деятельности…
- В чьей деятельности, папа?
- «Белых теней». Но об этом - потом. Пока же вернемся к рассказу ссыльного торговца игрушками…