Полк, в котором нам предстояло работать, ждал новый зенитно-ракетный комплекс. Комплекс — это вся техника и оборудование для обеспечения пуска ракет по цели: станция наведения, пусковые установки, электростанция и т. д. С командованием полка пока встречались редко, без техники особой необходимости не было. Проводили занятия с офицерами и солдатами, консультировали. Сами занимались упорно, не оставляя никакой свободной минуты. Хотелось быстрее втянуться в ритм здешней жизни. Внимательно выслушивали бывалых ребят, особенно о боях с воздушным противником. Стали с ними выезжать на боевые позиции. Эти выезды осуществлялись, в основном, с таким расчетом, чтобы к рассвету выполнить тот объем работ, который намечался. А на позицию прибывали к наступлению темноты, к концу основных налетов. Вся ночь в работе. Устранение неисправностей, настройки и регулировки требовали напряженной умственной работы. Для возмещения затрачиваемой энергии на позиции с собой возим продукты. Пищу нам готовят повара из группы обслуживания. Обычно это отварная курица, консервы, овощи, фрукты, пиво, лимонад. Приходится кушать на ходу, в аппаратных кабинах, в машине. Иногда пища возвращается нетронутой: нет времени, нет аппетита…

Оставаться на стартовой позиции не разрешается, хотя в дневное время можно было бы здесь отдохнуть, не трясясь в машине десятки, сотни километров, туда-сюда. Если мы пытались остаться (бывало просто нет сил к рассвету и ты на ходу засыпаешь), вьетнамские товарищи умоляли нас поскорее, до начала утренних налетов, уехать, покинуть позицию. Но я не помню случая, чтобы наши уезжали, не завершив работы. Но мы находили лазейки. Чтобы не уезжать далеко от незавершенной работы, ехали отдыхать на день к ребятам из ближайшего полка. Тогда нас всех (в том числе переводчика, водителя) кормили ребята за свой счет.

Такой режим работы очень утомлял, усталость накапливалась быстро, в основном, из-за недосыпания, ведь днем уснуть трудно — жарко. Стараемся уснуть до восхода солнца, пусть даже в машине, по дороге домой. Если с 6–7 часов утра до обеда не поспишь, считай, что следующая ночь будет очень трудной. А если подряд три, четыре ночи?

Нас выручали дни, когда наши подразделения меняют свои позиции. В эти дни мы свободны, вьетнамские ребята обходятся без нас. Высыпаемся, как говорится, с запасом.

Бывают, конечно, и другие причины, когда не можешь уснуть.

Помню, стал засыпать, как только вошел в бунгало после работы, еле забрался под москитник. Уснул почти мгновенно. И вдруг шум, беготня какая-то. Пытался не обращать внимания, не получается. Злость, злость… Не звук сирены ведь. Тогда понятно — нужно следовать в убежище. Нет, оказывается, затеяли наши ребята из обслуги резать поросенка. Здесь у вьетнамцев, прежде чем зарезать животное, дают ему «разогреться». Загоняют в специальные траншеи и начинают с помощью длинных шестов, палок гонять туда-сюда. При этом стоит неимоверный визг, крик. Смех, шум гоняющих ребят само собой. Они объясняют нам, что после такой процедуры мясо получается очень вкусным. Мясо, которое подавали нам на стол, действительно было очень вкусным. Но пропащий сон вместе с собой погашал и аппетит…

Объяснения по многим вопросам чаще всего давал донгти Сы, которого все звали на русский лад Саня. Он всегда был рядом на нашей базе, т. к. в течение всего дня занимался уборкой помещений, приносил в термосах чай, помогал на кухне (при этом непременно что-либо напевал. Это если рядом с ним никого не было. А если рядом собеседник, то его голос и смех все равно бы разбудил кого угодно). Удивительный это был парень, очень компанейский.

Ему 21 год. Худощавый, но с очень спортивной фигурой. Плотно налитые бронзовые мускулы, красивое приветливое лицо. По-русски говорил довольно сносно, т. к. в бюро обслуживания работал уже третий год. Старался быть в обращении вежливым. Начиная разговор, всегда вначале спрашивал, найдется ли время для того-то, того-то, а получив удовлетворительный ответ, от души благодарил собеседника, применяя весь арсенал благодарственных слов.

— Скажите, донти Каим, почему наши воины ПВО не могут сами справиться с правильным наведением ракет, а вынуждены призывать вас в помощь?

— Дело в том, — отвечал я ему, — что для правильного наведения ракет необходимо провести очень много предварительных работ по обслуживанию, настройке, регулировке, чистке, смазке. А для этого нужно много знать и уметь. Вашим ребятам пока не удалось многому научиться в условиях войны. Настанет время и мы здесь не будем нужны. Боевой работе ведь они научились лучше нас. А в другом пока мы помогаем.

— Правильно, товарищ Каим, согласен с вами, — заключал Саня.

Вопросов у Сани было много. Некоторые из них касались политической ситуации в регионе, отношений между государствами, особенно между СССР и США. Много велось разговоров о наших странах, народах, об их истории, обычаях. Немало узнал я о Вьетнаме от Сани. Так как под рукой не было никакой литературы на русском языке о Вьетнаме, об этом удивительном героическом народе, эти беседы очень помогали нам быстрее его понять, плодотворнее работать.

— У Вас какое-то не похожее на русское имя. Произносится просто. А вот фамилия у Вас длинная.

— Сколько в вашей стране живет национальностей и народностей? — спрашивал я его в свою очередь, хотя прекрасно знал, что их более двадцати, а потом отвечал: — У нас в стране их более ста. Я один из представителей. Иван Старостенко — украинец, Виктор Вшивцев — мордвин, Алмаз Ибрагимов тоже татарин.

— Я думаю, что Саня об этом догадывался, может быть даже кое-что знал из школьных учебников, но показывал свое удивление.

— Да-а, а внешне не скажешь, что среди вас есть разные народы, вон как вы дружно живете. Вы все здоровые, сильные, высокие ростом. Нам еще нужно много расти, чтобы догнать вас, — чистосердечно говорил Саня.

— Вот война закончится, заживете мирной, хорошей жизнью — догоните, — утешал я его.