О наших первых встречах с китайцами уже рассказывалось в начале этих записок. Это происходило в Китае, в их стране, но на этом они не закончились. Наоборот, продолжились, и не в радость нам.

Граждан ДВР китайского происхождения в стране много, так же как во многих других странах. Их называют хуацяо (хотя такого слова там я не слышал). Предки многих из них пришли во Вьетнам очень давно и, можно сказать, овьетнамились. Если прибавить к их числу китайцев-военнослужащих, введенных по обоюдному соглашению в составе частей и соединений, то их набирается приличное количество. Так что лиц китайской национальности встретишь на каждом шагу: в городе и деревне, на переправе и в ресторане. Китайца от вьетнамца или корейца отличишь всегда. Хотя наши ребята часто путали их.

Китайцы были и в подразделениях нашего полка. Особенно запомнились мне двое. Один из них — оператор передающего устройства станции наведения ракет по имени Сун. В расчете он занимал лидирующее место, хотя по должности был рядовым солдатом. Это произошло по-видимому потому, что донгти Сун имел, во-первых, какое-то техническое образование, а во-вторых, по своей натуре был активным, энергичным человеком, то есть, родившимся под знаком Льва. Высокого роста, с хорошими физическими данными. Часто подходил к нашим ребятам, задавал множество различных вопросов. Вопросы, как обычно, были с каким-нибудь подвохом. Будто он проверял: достойны ли они своих должностей, способны ли выполнять то, что на них возложено. Нужно было держать себя очень осторожно, чтобы не попасть в неловкое положение. Не могу точно утверждать, что его поведение в отношении нас направлялось кем-либо со стороны, но одно скажу уверенно: к нам относился неприязненно. Для тех времен, когда отношения между нашими государствами и партиями были довольно натянутыми, эти подозрения с моей стороны имели право быть. Кстати замечу, фактов, подтверждающих, что китайцы ставят в наши колеса палки, было предостаточно. Утеря или задержка следующих по железной дороге через Китай так необходимых в войне против агрессора грузов, затяжное по ним разбирательство, провокации против советских специалистов, направляющихся во Вьетнам, и многое-многое другое. Недаром наши люди предпочитали обходные пути следования туда и сюда, например, через Владивосток-Хайфон или обратно. Еще лучше спецсамолетами прямо до Ханоя, минуя Китай.

Но вернемся в русло рассказа.

В одно из посещений дивизиона Сун обратился ко мне с таким вопросом.

— Почему Советский Союз поставляет во Вьетнам неисправную измерительную аппаратуру?

— Что вы имеете в виду? — ответил я вопросом на вопрос.

— Вот прибор, стрелка которого при измерении не отклоняется. — Остальные ребята из расчета внимательно слушают наш диалог. Я осмотрел прибор авометр (прибор предназначен для измерения величин напряжений, токов, сопротивлений, универсальный прибор). Стекло индикатора было разбито, пломбы на винтах крепления крышки сорваны.

— Кто вскрыл прибор?

— Я, — ответил Сун. — Но я его вскрыл после того, как он не стал показывать.

— Значит, он все-таки сначала работал? — Сун замялся.

— Да, но потом отказал.

— Отказал он потому, что им неправильно пользовались. Здесь выведена из строя механическая часть. Вы, может быть, его уронили? — Не дожидаясь его ответа, я повернулся в сторону сопровождавшего меня главного инженера полка товарища Аня. — Прошу назначить служебное расследование по этому поводу, необходимо выявить виновного и Вашим решением наказать.

После моего ухода происходил довольно резкий разговор между главным инженером и командиром расчета.

Оказалось, это Сун и вывел прибор из строя.

В следующий приезд мне пояснили, что оператор Сун подвергся «заслуженной критике» — фибинь — на собрании личного состава батареи «за нерадивое отношение к сбережению техники».

Наказания и поощрения здесь несколько отличаются от наших, хотя цель одна и та же. Пожалуй, самое суровое наказание — это критика на собрании. Чем больше коллектив, где обсуждается вопрос, тем суровее наказание. Критике могут подвергаться все, в том числе командиры и даже вышестоящие начальники. Порой собрания проходят очень долго, по несколько дней подряд с утра до вечера.

Грубых нарушений среди личного состава почти не бывает. Нет случаев самовольных уходов, употребления спиртных напитков в чрезмерных количествах.

Поощрения самые разнообразные, но преобладают коллективные. Например, за сбитый американский самолет весь дивизион премируется буйволом (его могут зарезать на дополнительное питание). Коллективы награждаются орденами и медалями. Даже присваивается коллективное звание «Герой». Конечно, орденами и медалями награждаются и отдельные лица.

Еще один воин китайского происхождения служил в другом подразделении. Вчера только принимал доклад у Виктора Смирнова, специалиста по радиопередатчику команд на ракету, о неисправности в этом дивизионе. Он быстро устранил неисправность, но был очень огорчен тем, что с этим не справились сами техники. Она считается простейшей. И вот опять вызов в тот же дивизион, на ту же систему.

Пришлось выехать самому, Виктор был занят в другом подразделении.

Поверхностный осмотр показал мне, что неисправность та же, что и вчера, неисправна генераторная лампа. Как могло так случиться — новая лампа проработала менее двух суток? Ведь Смирнов говорил о замене на новую лампу. Я не сразу стал смотреть записи в журнале о предыдущих заменах генераторных ламп, а поставил в аппаратуру другую из ящика для запасных частей и включил передатчик. Он работал нормально. Если так, то нужно проверить все лампы, находящиеся в запасе. Вдруг есть некая другая неисправность, которая приводит к выходу из строя любую из поставленных ламп. Ламп не напасешься! Да и Виктору Смирному не поздоровится, если он не сумел эту неисправность обнаружить. До сих пор наша группа работала четко, не было никаких нареканий, никаких промахов. Не дай бог, как говорится, потерять доверие вьетнамских друзей.

Нет, все остальные схемы передатчика работали устойчиво. В чем же дело?

Через некоторое время, не найдя никаких других причин, я стал расспрашивать техника, начальника группы: не производились ли какие-либо работы после отъезда Смирнова. Начальник отдела пожимал плечами, а техник, этот самый китаец, нехотя пробормотал, что после него он опробовал все запасные лампы. И тут меня осенило.

— Где прежняя неисправная лампа?

— Вот она, — отвечал он, вертя ее в руках. Но это же та самая, которую я только что вынул из передатчика! Значит, он явно неисправную лампу вновь поставил в передатчик. И все это время дивизион простоял не боеготовым!

— Почему же Вы неисправную лампу вновь поставили в передатчик? — спросил я, еле сдерживая себя. — Ведь вас могли в два счета разбомбить! И по вине этого безответственного техника. — Я обращался с этими словами к начальнику группы и командиру дивизиона, только что подошедшему.

— Мы об этом не знали…

— Надо строже контролировать работу своих подчиненных, — поучал я их.

Здесь вмешался наш переводчик, донгти Нам:

— Товарищ Каим, неисправность Вами устранена. Дивизион боеготов. Большое Вам спасибо. Успокойтесь. И пойдемте в штаб дивизиона, думаю, командир нас угостит чаем, — он повернул голову в сторону капитана.

Мы вышли из аппаратной кабины и направились в сторону штаба. Кажется, я немного переборщил. Не имел права так громко возмущаться. Не у себя в полку, в дивизионе Ивана Антоновича Старостенко, где можно позволить что-то подобное. А здесь… Спасибо товарищу Наму, он во время вмешался в разговор.

Мы, попивая горячий терпкий чай, выкуривая по второй сигарете, и собирались скоро выехать домой, к землянке подошли несколько офицеров. Они прояснили случившееся. Оказалось, техник все-таки сознательно поставил неисправную лампу. Тогда командир дивизиона позвал самого техника. Тот пояснил следующее.

Лампа, вышедшая из строя, проработала меньше часов, чем в среднем все остальные, вышедшие из строя до этого по всем зенитно-ракетным войскам (такая статистика велась и результаты непременно доводились до личного состава). Он почему-то считал, что лампа как угодно должна доработать срок не меньший чем среднестатистический. Свои рассуждения он подкреплял такими словами, как «наша страна еще бедная, бережливость и экономия должны позволить сохранить средства для разгрома ненавистного врага» и т. д., и т. д. Да-а, а вот тебе и путь к победе! Предательский поступок вот что это! Про себя так расценивал этот поступок. Можно такие «дела» наделать…

При отъезде я сказал командиру и его заместителям о том, что этого техника нужно отстранить от должности, что об этом будет мое ходатайство перед командованием полка. Они было пустились в рассуждения, стали просить не поднимать этот вопрос в полку, но я был непреклонен. Я по другому не мог.

Через два дня ко мне подошел Нам и сказал, что тот техник в нашем полку больше не служит.

Я привел только два примера. А вообще встречи с китайцами и различного рода инциденты происходили довольно часто.

Китайские войска были введены, насколько мне известно, после того, как стали суммироваться слухи о высадке десантов в Северном Вьетнаме. Занимались, в основном, по своей массе восстановительными работами. На дорогах, разрушенных местах работало большое количество китайцев. Жили в отведенных для них населенных пунктах, военных городках, сохранившихся еще со времен французской колонизации. Каждое подразделение имело прикухонное хозяйство. Содержали скот, выращивали овощи. На место работ ездили обычно на грузовых машинах. В кузовах машин солдаты стояли, набитые битком. Ехали с поднятыми верх транспарантами, портретами Мао Цзе Дуна. Оружие всегда при себе. На местах работ вывешены лозунги, флаги, большие и малые портреты Мао, выполненные на бумаге, картоне, фанере. Вьетнамские товарищи старались возить нас по дорогам, где китайцев не было. Но, если требовала обстановка, то приходилось ехать и мимо них. Сколько мы простаивали из-за них на дорогах, переправах! Остановив нашу машину и узнав, что едут «лиенсо», они окружали нас, начинали выкрикивать ругательства, бросали камни, сыпали на крышу землю, песок. Чтобы не могли двигаться, впереди машины ставили «козлы» из оружия, портреты Мао. Попробуй тронь! Приходилось задраивать окна, отворачиваться, ложиться на пол, но ни в коем случае не вступать в пререкания и разговоры. Переговоры вели сопровождающие лица. Их для этого уводили в сторону вагончиков, будок. Как потом рассказывали, начинали звонить по телефону своему командованию, выясняли кто, куда едет, можно ли пропускать. И, продержав несколько часов, пропускали дальше.

Широко известен во Вьетнаме случай с советским геологом Васильевым, который, проезжая мимо китайского подразделения, был подвергнут нечеловеческим унижениям. Его силой ставили на колени перед портретом Мао, заставляли целовать. В конце концов, не добившись желаемого, жестоко избили. Присутствовавшие при этом вьетнамцы ничего не могли сделать, были бессильны против разъяренных солдат. После долгого лечения в госпитале, нашего геолога отправили в Союз. Получил инвалидность.

Помню, однажды мы торопились на стартовую позицию и попытались обогнать медленно двигавшийся грузовик с китайскими солдатами. Мы думали, что они нас не узнают. Но боковой тент автомашины УАЗ был поднят, к сожалению. Увидев нас, грузовик стал преграждать нам путь. Мы — влево, он — вправо, мы — вправо, он — влево.

Двигавшиеся навстречу по узкой дороге автомобили, велосипедисты, пешеходы шарахались в разные стороны, чтобы не быть сшибленными грузовиком, делавшим опасные зигзаги. В надежде на то, что они уедут вперед, мы остановились. Не тут-то было! Они тоже остановились и даже стали слезать с машины с криками, размахиванием оружием. Но дело до серьезного конфликта не дошло: стал собираться народ (как раз въехали в какую-то деревню). При многочисленных свидетелях китайцы не решились на продолжение своей затеи и вынуждены были уехать восвояси.

Таких случаев было немало. Обо всем не расскажешь, но умолчать о событиях, происшедших в Ханое, участником которых был сам лично, не могу. Но прежде о взаимоотношениях Вьетнама, воюющей страны, с СССР и Китаем, государствами, оказывающими всяческую помощь в этой войне. Об отношениях СССР и Китая в тот период мы знаем, что из-за идеологических и других разногласий эти отношения были не просто натянутыми, они были порой откровенно враждебными. Дело, как известно, дошло до вооруженного конфликта на острове Даманском в феврале-марте 1969 года. В этих условиях Президенту Хо Ши Мину приходилось вести очень гибкую политику в отношении СССР и Китая. Один неверный шаг мог привести к искривлению общей линии противостояния агрессору, к ослаблению позиций социализма. Исходя из своих экономических возможностей СССР и Китай оказывали Вьетнаму помощь по различным направлениям. В частности, из Советского Союза для нужд Вьетнама поставлялась зенитно-ракетная техника, самолеты, радиолокационные станции, энергооборудование, топливо и др., а из Китая — зенитно-артиллерийское вооружение, автомашины, стрелковое оружие, продукты питания. В денежном выражении с обеих сторон поступало примерно одинаково. Будь по другому — нарушится баланс, так необходимый в тех условиях для поддержания взаимовыгодных отношений между Вьетнамом и СССР, и Китаем. Военный атташе при посольстве СССР во Вьетнаме генерал Алексей Иванович Лебедев говаривал, что этот баланс временами держится на волоске и временами опасно шатается. Были какие-то невидимые силы, которые искусственно раскачивали этот волосок. Но руководство страны умело держало в руках узду, своевременно реагируя на изменения «путевых» условий и принимая меры для предотвращения раздоров.

Разговоры о размерах помощи со стороны этих двух государств возникли и среди нас, и в разговорах с вьетнамскими товарищами. Донгти Сы, например, до хрипоты спорил о том, чьи эти автоматы? Советские или китайские? На капотах некоторых автомобилей высечены иероглифы с названием завода-изготовителя, на автоматах тоже. Китайские же! Конечно, китайские. Тогда я брал из рук Сы его автомат (он в ночное время стоял на посту по охране нашего лагеря с оружием), быстро разбирал его и тут же быстро собирал.

Спрашиваю:

— Где я мог так обращаться с китайским автоматом? В Китае?

— Не знаю… А где? Наверно здесь уже, во Вьетнаме.

Тогда я зову кого-нибудь из наших ребят и предлагаю проделать такую же разборку-сборку. Любой проделает это, как говорится, с закрытыми глазами без сучка и задоринки. Саня удивлен, даже растерян. Тогда мы общими усилиями объясняем ему что к чему. «Это автомат Калашникова АК», — понимаешь? И т. д. Что Советский Союз передал Китаю лицензию на производство не только автоматов и автомашин, но еще танков, самолетов и множества других товаров гражданского назначения.

— А что высечено на ваших автоматах? — Показываем. Саня теперь верит. Он только до конца не понимает, почему китайцы так себя ведут по отношению к нам…

Еще возникает разговор о самолетах, теперь уже не спорим, просто Сане все хочется знать.

— Вот у нас летают корейские самолеты МИГ-17. Есть советские — МИГ-21. Это как — там МИГ, здесь МИГ?

Да, здесь летают корейские летчики на самолетах МИГ-17. Мы с ними часто встречаемся в гостинице «Занчу». Здоровые ребята, корейские летчики. Спокойные, вежливые. Объясняем Сане что к чему.

Однажды, приехав в столицу по каким-то вопросам, мы стали свидетелями таких событий. Около здания посольства КНР была задержана машина нашего посольства, в котором находился приехавший в составе делегации товарищ из Москвы. С ним в машине был также и сотрудник посольства. Поводом для задержания послужило, якобы, фотографирование здания китайского посольства. Их увели внутрь здания. Прошло много времени, но их не отпускали. Китайское посольство охранялось своими солдатами, в то время как другие посольства — вьетнамской полицией. Проходя часто мимо посольства Китая, мы замечали эту особенность, но не придавали особого значения — война. Кстати, на крыше посольства были установлены зенитные пушки и пулеметы, и в этом тоже ничего особенного. Во время налетов стреляют.

По Ханою прошли слухи, скорее всего пущенные самими китайцами. Якобы готовилось нападение на их посольство, якобы эти двое были разведчиками. Вздор, конечно. Но кому-то так нужно было.

На улицах столицы стали появляться граждане китайской национальности. А их, по словам вьетнамских товарищей, было не менее ста тысяч. Продвигаясь по улицам в сторону «секун лиенсо» — советского посольства, они образовали многотысячную толпу. Возникла угроза нашим людям. Была усилена охрана, подошли дополнительные полицейские наряды. Возле ворот посольства толпа устроила демонстрацию «против готовящегося нападения». Это продолжалось дни и ночи. Толпа то редела, то вновь собиралась.

Со стороны посла также были приняты возможные меры. Установили круглосуточное дежурство работников посольства и военных специалистов, штаб которых, я уже об этом упоминал, находился здесь же. Усилили внутреннюю охрану ворот, ограждений, ограничили движение в городе советских граждан. Мы, прибывшие из периферии, были задержаны до особого распоряжения. Нам было приказано разместиться в гостинице «Занчу» и поддерживать с посольством постоянную телефонную связь.

Через двое суток задержанных отпустили. Естественно, с самого начала никаких доказательств «готовящегося нападения на посольство» не было. Инцидент постепенно утих. Что осталось в душе? Конечно, не только, мягко говоря, недоумение, но и вполне уместное возмущение подобной выходке китайских политиков.