Орхидея спустилась в зал ровно в пять, как и обещала. Но хозяина Бала там не было. Вдруг зазвучала пятая серенада, и вышел сам виновник торжества. Как ни странно, он не был в своем черном плаще с капюшоном. Демон явился в черном костюме и черных лакированных туфлях. Его волосы были зачесаны назад и блестели, отчего пронзительный взгляд завораживал еще больше.

– Тебе очень идет это платье, Орхидея.

– Вы тоже прекрасно выглядите, Эдмонт.

– Теперь, когда мы обменялись любезностями, позволь пригласить тебя на танец!

– С удовольствием.

Пара пустилась кружить по залу и несколько часов не чувствовала усталости в ногах. Она танцевала, словно в облаках, ощущая лишь восторг и трепет. Закончив танец, кавалер предложил партнерше попробовать вино, однако Орхидея отказалась.

– Родители говорят, что алкоголь непристойно пить леди.

– А ты сама бы хотела?

– Если вы настаиваете…

– Тогда идем!

Эдмонт и Орхидея подошли к столу с яствами, но девушка машинально схватила вазочку с мороженым.

– Я целую вечность не ела мороженого, – сконфуженно произнесла она.

– Тогда сначала съешь мороженое, а после выпьешь вино, – согласился Демон.

Гостья вспомнила, как они голодали с родителями по вине жителей деревни. Гранту Скалли всюду отказывали в работе, впрочем, как и его жене, а в городе редко покупали картины отца, причем платили за них гроши. Маленькая Хайди всегда держала маму за руку, поскольку знала, что маленьких девочек в городе часто воруют и продают в работный дом, либо заставляют попрошайничать. Из узких переулков пахло грязью и потом вперемешку с ароматным кофе и булочками с ванилью.

Орхидея помнила изможденный вид уличных ребят, загипнотизированных видом запеченного картофеля. Они умоляли торговцев сжалиться и бросить им по одной картофелине, но тщетно. Однажды малышка попросила маму купить нищим детям еду, чем расстроила Дебору Скалли. «Нам самим нечего есть, родная», – со слезами на глазах произнесла мать.

И действительно на ужин часто подавали зеленый суп из одуванчиков, щавеля, шпината и крапивы. А десерт был лишь по выходным – запеченное яблоко с лесными орехами или лесные ягоды в молоке.

– О чем ты думаешь, Орхидея? – прервал ее воспоминания Эдмонт.

– Так, ни о чем.

– Вот! Попробуй вино!

Девушка глотнула сладковато-горькую жидкость и поморщилась.

– Не понравилось? – спросил Демон.

Орхидея помотала головой.

– Если честно, мне тоже, – признался спутник. – Когда я был человеком, мне приходилось иногда соглашаться и пить вино с друзьями, но лично я предпочитаю кофе.

Девушка смотрела на Эдмонта, не отрывая глаз.

– Вы очень красивы, – произнесла она вслух.

– Ты тоже, Орхидея. А еще ты нежная и невинная, как нераспустившийся бутон.

– Спасибо!

– Удивительно, как вы с ней похожи…

– С кем? – не поняла спутница.

– С моей возлюбленной.

– Только я брюнетка, – ответила Орхидея.

– Да, – вздохнул Демон.

– А хотите я стану блондинкой? – предложила она.

– Ты согласишься на это?

– Это же мираж, Вы сами говорили. Так почему бы не попробовать!

– Тогда подойди ближе, – нехотя согласился спутник.

Орхидея подошла как можно ближе к Эдмонту. От него веяло холодом. Ничего сверхъестественного не произошло. Демон просто погладил волосы девушки по всей длине, и постепенно из брюнетки она превратилась в блондинку, а длина ее волос укоротилась до лопаток.

Демон отступил назад, и выражение его лица изменилось.

– Что с Вами, Эдмонт? – взволнованно произнесла Орхидея.

– Луиза.

Демон приблизился к девушке, заключив ее в объятья. Он так крепко сжал ей грудь, что от нехватки воздуха у нее закружилась голова. Просьбу отпустить ее Эдмонт проигнорировал. Он не слышал слов Орхидеи, не видел ее лица – его разум заполонил мираж. Спутница не понимала, что с ним происходит, но решила довериться своей интуиции и говорить только то, что захочет услышать Демон.

– Любимая! Ты здесь, со мной, – шептал Эдмонт в бреду.

– Да, я с тобой! Я рядом, – отвечала Орхидея.

Демон взглянул девушке в глаза, потом посмотрел на ее губы и, проговорив: «Ты вновь моя», – поцеловал. Это был первый поцелуй Орхидеи с мужчиной, и она не оттолкнула Эдмонта. Внутри у нее все трепетало, погибало и воскресало. Она лишь вдыхала его ледяной аромат и теряла сознание от сладости вина на его губах.

– Милый, – сами собой произнесли ее уста.

Демон вновь взглянул на спутницу своим загадочным и неповторимым взглядом. Но этот момент не продлился долго. Вдруг глаза Эдмонта помутнели и потеряли сияние, напряженность сменила спокойствие.

– Ты? – словно ожидая увидеть перед собой кого-то другого, спросил Демон.

– Да. Это я, Луиза!

Орхидея не сразу поняла, что мираж, вызванный самим Эдмонтом, уже рассеялся. Демон отрезвел после сиюминутного блаженного опьянения.

– Луиза!? Я произнес ее имя?

– Да… Эдмонт, Вы очнулись?

– Давно. Нам не стоило экспериментировать с этим, – последовал ответ. – Ты не Луиза и никогда не будешь ею.

Демон исчез из зала, и всё – декорации, стол, музыка – исчезло вместе с ним.

– Эдмонт! – позвала Орхидея, но он не вернулся.

Перед ее глазами стоял его облик, печальный и встревоженный. Девушка тяжело вздохнула и зарыдала. «Папа, мама, если б вы только знали, какой он несчастный из-за любви, – шептала она, глотая слезы. – Я не могу оставить его». Тихо напевая мелодию из произведения Гайдна, Орхидея вернулась в свою комнату.

Там на нее нашло вдохновение, и ей захотелось написать портрет Эдмонта. Когда она закончила, все было идентичным оригиналу, но что-то все равно было не так. Орхидея не могла внести в свое творение взгляд Демона, который невозможно было запечатлеть на бумаге.

– Почему его взгляд так будоражит мою душу? – воскликнула она с безысходностью в голосе.

После заточения в этом мрачном замке Орхидея и представить себе не могла, что не захочет покидать его владельца. Никогда еще она не испытывала столь тягостного и одновременно сладостного трепета по отношению к Демону. Отныне засыпая и просыпаясь, она представляла себе лицо Эдмонта, мысленно гладила его по щеке и целовала в губы.

– Орхидея, проснись!

Добровольная узница очнулась ото сна и взглянула на объект своих мучений и желаний. Она не помнила, как уснула. Ей казалось, что она только-только легла.

– Эдмонт, это Вы!

– Прости! В вечер Бала я вел себя некорректно по отношению к тебе.

– Ничего страшного! Вы ни в чем виноваты передо мной. Наоборот, я благодарна Вам за прекрасный Бал, который я запомню на всю жизнь.

– Все слишком затянулось, Орхидея. Я начинаю неправильно вести себя с тобой и открываю секреты, который должен знать только я один.

– О чем вы хотите сказать мне?

– Я отпускаю тебя.

«Неет!» – хотелось кричать узнице, но боль сдавила горло. Последняя фраза Эдмонта настолько шокировала ее, что она потеряла сознание. Придя в себя, Орхидея схватила его за руку и повторила, чтобы убедиться:

– Вы что… вы отпускаете меня?

– Да.

– Сейчас? Когда все так изменилось, поменялось в моем мышлении?

– Тебя нужно вернуть родителям, – последовал равнодушный ответ.

– Но я принадлежу Вам! Я смирилась со своей судьбой и свыклась с мыслью жить в этом замке… с Вами.

– Вот именно. Я забыл, что ты человек, и как любой человек, подвержена чувствам.

Орхидея всхлипнула и отпустила руку Эдмонта.

– Я хочу освободить тебя, – продолжил он. – Прощай!

Узница сосредоточенно пыталась найти любые отговорки, чтобы остаться в замке, но ничего путного не шло в голову. Ей хотелось сказать Демону, что он ее хозяин, что он вел себя и говорил с ней лучше, чем люди во всей округе, что с ним она перестала чувствовать себя одиночкой и невидимкой для других.

Но Эдмонт исчез. Орхидея же оказалась в лесу возле водопада, где в первый раз встретила его. Она не могла найти в себе сил для возвращения домой и уснула там же, на ковре из листвы. С наступлением вечера, когда нотки свежести завитали в воздухе, девушка проснулась и медленно побрела к дому, который уже успел стать ей чужим. Правда, с приближением к отчему дому настроение ее улучшилось. Орхидея очень соскучилась по родителям и хотела поскорее их обнять.

Но на пороге у нее почему-то защемило в сердце. Орхидея почувствовала, как неприятный холодок пробежал по спине. В холле лежали какие-то ветки и тряпки, на антресоли виднелся слой пыли. Она зашла глубже и остановилась в парадной. Вроде бы всё лежало на своих местах, мебель с парчовой обшивкой не передвигалась, на стене висело изображение домочадцев со счастливыми улыбками, но все это было словно пронизано скорбью.

– Кто здесь? – спросил знакомый голос из кухни.

Орхидея облегченно вздохнула и вбежала на кухню.

– Мама! – обрадовалась она, увидев за столом родное лицо.

Дебора Скалли понуро сидела и чистила какие-то коренья от грязи. Она даже не улыбнулась, когда дочь припала к ее ногам, лишь обняла ее и поцеловала в макушку.

– Папа умер, – произнесла она тихо.

«Неет!» – хотелось кричать Орхидее, но знакомая боль от потери сдавила горло. Только сейчас она заметила седые пряди у мамы на голове и погладила их окоченевшими пальцами.

– Как? – спросила она шепотом.

– Через несколько недель после твоего исчезновения он долго смотрел на пламенеющий огонь в камине, опустил голову мне на плечо и после краткой агонии перестал дышать.

– Прости меня! – зарыдала дочь. – Это я виновата.

Мать продолжала нежно обнимать Орхидею, все тем же безразличным взглядом смотрела на коренья и картофель и тихо напевала какую-то мелодию. Так они просидели еще несколько часов и лишь глубокой ночью поднялись в спальню.

В последующие месяцы Орхидея занимала себя тем, что изо дня в день чистила, драила, скребла и убирала. Она не могла оставаться одна, не позволяла себе углубляться в раздумья, только слушала шелест листьев по утрам и прислушивалась к маминому дыханию во сне. Однажды вечером Дебора Скалли поведала дочери, что за несколько дней до смерти муж рассказал ей о договоре с Демоном и купил в городе какой-то стеклянный шар с вакуумом внутри. Он просил передать его Орхидее, если она вернется домой из заточения. Этот подарок должен был напоминать дочери о нем, если с ним что-нибудь случится до ее возвращения.

Шар был заполнен каким-то темно-синим туманом, который просто так ничего из себя не представлял, но стоило его потрясти, как в тумане начинали искриться ярко-желтые, красные, оранжевые пылинки. Эти искры завораживали глаз и дарили некое подобие счастья. Пылинки двигались, словно танцевали и строили различные фигуры: круги, треугольники, пирамиды и зигзаги.

– Он продал все свои картины, чтоб приобрести этот сувенир, – поведала мать. – Когда наши запасы закончатся, мы останемся ни с чем.

После этой новости Орхидея сама, не понимая зачем, вернулась к водопаду и начала звать Демона. Полил дождь, а она все звала и звала, надеясь почувствовать ледяной холодок и зловещий шепот.

– Я хочу вернуть отца! – кричала она. – Ты говорил, что можешь! Я хочу заключить договор!

Бывшая узница отлично понимала, что воскресить разлагающееся тело не в силах даже Демон.

– Ну, и Бог с тобой! – бросила напоследок девушка и засмеялась.

Она брела домой с твердой уверенностью стать кормильцем семьи и найти работу. Она не позволит голодать своей матери, не позволит ностальгии завладеть ее сердцем, не позволит себе вспоминать темного хозяина замка и светлое лицо отца, чтобы не обнажить кровоточащие раны.

Орхидея играла на рояле, пока его не продали, умела вышивать и знала немецкий язык. Возможно, эти навыки, которыми она обладала, благодаря своему отцу, оплачиваются в городе. Утром следующего дня она предложила свои услуги на доске объявлений и указала, как ее найти.

Тем временем Эдмонт неподвижно сидел в кресле в тайной комнате и смотрел на портрет Луизы. Он вспомнил, как познакомился с ней на очередном пикнике друзей и наблюдал за ней весь вечер. Мисс Луиза Кроули была красивой, цветущей девушкой с ясными голубыми глазами и еле заметными веснушками на носу. Опекун ее, несмотря на аристократическую фамилию, занимался торговлей, но принадлежал к тем персонам, которые всегда вращаются в высших кругах. Его образ жизни, дом, экипаж, слуги вполне могли принадлежать человеку благородного происхождения. Этим и пользовалась крестница, напоминающая цветок, бережно взращенный в теплице.

Мисс Кроули не была похожа на ребенка, никогда не знавшего родительской заботы и любви. Насколько знал Эдмонт, ее тоже отослали в школу в раннем возрасте, но с той разницей, что она училась в первоклассном частном пансионе для молодых леди, а не просто в учебном заведении. Луиза во время пикника своей внешностью, осанкой и соблюдением правил этикета завоевала уважение всех родителей, а с помощью кокетства и игривых взглядов снискала славу и у их отпрысков.

Друзья Эдмонта посоветовали ему в тот вечер держаться от нее подальше, поскольку она не была похожа на прежних его поклонниц, однако холодность безразличия, исходившая от этой девушки, заставила будущего Демона обратить на нее пристальное внимание и позволить себе ухаживания за ней.