Парадоксы обсуждений власти

ОБСУЖДАЯ СИТУАЦИЮ в стране, много говорят о «властях», но саму «власть» обходят как бы по касательной. Наверное, это происходит потому, что все предполагают, что знают, что делать властям и, тем более, что такое власть.

Суждения о власти (и политике) основаны на некоторых непроговариваемых, неясных даже для самих участников безусловных основаниях. И на таких же основаниях базируются и действия — как правящей верхушки, так и народа, живущего в поле российской власти. Попробуем последовательно проникнуть к этим основаниям.

Если проанализировать представления относительно власти и политической жизни России в СМИ, можно выделить ряд моментов, которые считаются очевидными. Вот некоторые из них:

♦ Очень многие выступления и тезисы основываются на том, что «делать в стране ничего особенно не надо». Аргументы: 1) существующая ситуация в целом устраивает большинство, а если что-то делать, то будет все равно хуже и все «получится как всегда»; либо 2) хотя определенные проблемы и существуют, все равно делать ничего не надо, поскольку когда-нибудь все само собой сложится. Для многих самоочевидно, что нынешним властям лучше не браться за реформы и изменения. Поэтому популярна идея стабилизации.

♦ «Самое главное сейчас — это экономика». Утверждается, что если поднять экономику, то все само собой разрешится: Россию в мире будут уважать, россияне будут богатыми, уровень жизни вырастет. Поэтому нам так часто говорят об удвоении ВВП, борьбе с бедностью, приросте стабилизационного фонда и пр.

♦ «Важно укреплять власть» ~ к этому сегодня прилагаются большие усилия. Власть должна навести порядок в стране, но ей постоянно что-то или кто-то мешает. Этим объясняют действия президента по построению «вертикали власти». Утверждается, что как только власть будет сосредоточена в одном центре — вот тогда удастся, наконец, навести порядок.

♦ «Все заботы по улучшению жизни должна взять на себя власть», для этого она и выбирается. «Власть — это государство». За словом «власть» стоят образы президента, Кремля, правительства, Государственной думы. «Если президента все будут слушаться, то все пойдет нормально». Но поскольку всегда кто-то не слушается, то из-за этого насущные проблемы России никак не разрешатся.

♦ «Есть образцы хорошей и нормальной жизни, и они сосредоточены в Европе и США». Поэтому если в России все устроить так, как в западных странах, то все встанет на свои места.

♦ «Реформы прошли плохо, неправильно, несправедливо, но они почему-то продолжаются и ухудшают жизнь народа». Собственность в результате этих реформ поделена неправильно, и жизнь тоже устроена несправедливо, появились «олигархи» и «нувориши», а простые люди живут бедно.

♦ Есть ряд противопоставлений, устроенных по типу «либо — либо», в них третьего не дано. К примеру, главными игроками в стране являются государство и бизнес. Иных вариантов нет. Государство представляют президент, Государственная дума, губернаторы и др. Бизнес — олигархи, РСПП, крупный и средний бизнес. Между этими двумя игроками и разворачивается основное действо в стране, а все остальное не так важно.

♦ Другой пример такого двоичного кода — противопоставление демократии и тоталитаризма. Если не демократия — то тоталитаризм. «Демократия — это хорошо, это свободные СМИ и выборы». «Тоталитаризм — это плохо, это зажим СМИ, контроль государства над бизнесом и тотальный контроль над идеологией». Эмоциональная окраска может быть противоположной, но сама дихотомия сохраняется.

Средства массовой информации формируют довольно странную картину происходящего в стране. Если вдуматься, то картина получается и внутренне противоречивой, и неосмысленной. По-видимому, реальные проблемы «не ухватываются» — вместо этого телевидение, радио, пресса и интернет-издания создают некоторую дымовую завесу, скрывающую — в том числе и от самих СМИ — то, что реально происходит (или может происходить) в стране.

Скорее всего, это все — не по злому умыслу, а просто по недомыслию: работать в клише всегда проще, тексты становятся узнаваемыми и глотаются без труда. Но это значит, что вся общественная жизнь России основана на неосознаваемых и невыявленных стереотипах.

Анализируя выступления нынешних политиков, в наибольшей степени влияющих на жизнь страны, можно выделить ряд представлений, из которых следуют их рассуждения и действия.

♦ «Нужно сохранить территориальную целостность России». Этим объясняется необходимость войны с Чечней, отсюда же вытекают проблемы с Курилами и Калининградом. Вербализировать это основание можно так: «Основная задача сегодняшней России — всеми способами сохранить территорию и передать ее следующему поколению, которое уже будет знать, что с ней делать».

♦ «Россия теряет суверенитет», поскольку вынуждена выполнять разные требования, выдвигаемые извне — со стороны ЕС, ВТО и т. д. И этому Россия не может ничего противопоставить. С другой стороны, не ставится под сомнение, что она должна быть рыночной демократической страной и входить в клуб развитых стран. Чтобы примирить это противоречие, приходится изобретать такие неясные конструкции, как «суверенная демократия» (до этого говорили и об «управляемой») или «самобытная демократия».

♦ «Реформы, которые проводит правительство, вязнут». Преобразования нельзя осуществить из-за коррумпированного чиновничества, неэффективного и ориентированного на Запад бизнеса (который не платит налоги и прячет средства по офшорам) и непонимающего и разрозненного народа. Средства разворовывают, преобразования и проекты тонут и останавливаются — и в итоге «получается как всегда».

♦ «Мешают бестолковые СМИ, которые мало что понимают в проводимых преобразованиях в стране, гоняются за сенсациями, из мухи делают слона, а про важные вещи не говорят, создавая таким образом у населения угнетающее впечатление, что все в стране плохо»,

♦ «Наконец-то наступила стабилизация» ~ подлинное благо для России! Пятнадцать лет в стране был хаос, теперь можно спокойно заниматься планомерным увеличением ВВП и медленными пошаговыми преобразованиями, основанными на тщательно продуманных законопроектах.

♦ В сложившейся ситуации приходится хоть как-то изворачиваться и ставить более или менее «вменяемых» людей на посты губернаторов и депутатов. Для этого используются разнообразные административные и PR-технологии выборов. Этим же объясняется решение президента об отмене выборности губернаторов. Поскольку в Думу «вменяемых» людей набрать трудно, делается большой проект под названием «партия «Единая Россия». Она представляет собой большое количество людей хотя и малопонимающих, но зато хорошо организованных и готовых голосовать так, как нужно.

Не заметно, чтобы эти основания (на которых базируются практически все политические суждения) хоть сколько-нибудь уверенно схватывали ситуацию и создавали базис для действий. И ни в одном из этих суждений не затрагивается тема устройства власти (разве что говорится про «вертикаль», то есть прямое подчинение).

Первый вывод, который можно сделать: ситуация с властью и политикой в России понимается внутренне противоречиво и в общем поверхностно. Следовательно, есть какие-то вещи, касающиеся ситуации в целом, которые ни правящая верхушка, ни журналисты и политологи пока не видят. А непонимание каких-то важных вещей не позволяет нам изменить сложившуюся ситуацию.

Второй вывод: при всех многочисленных обсуждениях, касающихся проблем России, собственно власть как таковая (ее устройство, формы организации, возможные модификации) не обсуждается вовсе.

Наша позиция состоит в том, что эти два вывода взаимосвязанны и что тем важным пластом проблем, которые не поднимаются и не обсуждаются вовсе, — пластом, который ответственен за то, что Россия действует и обсуждает себя так беспорядочно, — как раз и является вопрос о власти. Эта книга посвящена именно этой теме.

С нашей точки зрения, реальная проблема заключается не в экономике, не в отсутствии правильных людей на местах, не в народе и не в территориальной целостности. Проблема — во власти.

Встает вопрос о той политике, которая сейчас нужна в России, которая была бы направлена на модернизацию власти в России, на приведение этой власти в состояние, адекватное вызовам современности. Это мы и будем считать реальной политикой — в отличие от той подковерной борьбы, которую называют политикой сейчас.

 

Реальная политика

МЫ ПОНИМАЕМ, что нынешняя власть архаична, старомодна и неконкурентоспособна. Она устарела даже по отношению к XVIII веку, ко временам Монтескье, когда в Европе был реализован принцип разделения властей. Более того, даже во времена темного Средневековья разделялись светская и духовная власти!

Задача реальных и современных политиков — модернизация власти, построение эффективной композиции разных инстанций власти.

В России отсутствует элита. Вместо элиты, которая должна выражать чаяния и интересы народа, у нас правят бал назначенные олигархи, чиновники, феодалы в губерниях и самоназванный бомонд в лице деятелей культуры, телевидения, журналистов. Это не элита, поскольку эти «властители» поднимают только те темы, которые интересуют их самих, нимало не заботясь о том, чего хочет народ.

Задача реальных и современных политиков — вырастить настоящую элиту, получить сильное влияние на власть.

Мы фиксируем отсутствие настоящих ценностей и трансценденций власти. Нынешние власти твердят о территориальной целостности, демократии и рынке, что в глазах народа выглядит глупо и бессмысленно: «рынок приводит к тому, что одни богатеют и увозят богатство на Запад, а остальной народ живет плохо»; забота о целостности приводит к бесконечной войне в Чечне.

Но Россия там, где русский народ, а не территория. Что же касается ценности демократии, то она оказывается сомнительной, если во власть попадают не «люди власти», а «люди случая».

Задача реальных и современных политиков — освоить (а не скопировать) демократию и рынок, создать такие трансценденции, которые позволят мобилизовать народ и открыть новые перспективы России.

Возникает стойкое впечатление, что власть забыла про народ, замечая лишь электорат. Народное волеизъявление отсутствует. В различных регионах растут сепаратистские настроения. Большая часть населения привержена нероссийским ценностям: радикальный исламизм, демократия и рынок в вариантах Европы и США. Нынешняя власть как будто не замечает народ, что приводит к постоянному росту взаимного непонимания и недоверия между властью, народом и бизнесом.

Мы видим, что в стране отсутствует современная и реальная политика. Политика пока сводится к предвыборной агитации, PR, мелким интригам и менеджменту по обслуживанию частных интересов отдельных групп. Наша задача — построить реальную политику, которая будет связана с проблемами реорганизации власти, новыми технологиями власти и общественных изменений, построения и развития независимых инстанций власти. Современная политика должна быть озадачена тем, чтобы сделать Россию конкурентоспособной в соревновании с сильнейшими странами мира.

Россия еще не потеряла суверенитет. Но раз за разом власти страны упускают возможность осуществить очередное действие по восстановлению суверенитета. Настоящая битва за Россию только предстоит (пока что «мировое сообщество» разбиралось с наследием советской империи).

Задача реальных и современных политиков — освоить те технологии власти и работы с организацией общества, которые позволили бы в полной мере восстановить суверенитет России.

Мы не призываем к революции и бунту. Мы выступаем за технологичный и осмысленный путь преобразования и модернизации власти, общественного и политического устройства.

Либо современная российская политика сама модернизирует власть и общество — либо ее модернизируют другие под свои утилитарные цели, как это было в Грузии и Украине и как это скоро будет в Киргизии, Казахстане, Молдове и Беларуси.

Либо российская политика станет подлинной политикой и Россия получит шанс стать одним из сильных и независимых игроков на мировом поле — либо она по-прежнему будет обслуживать интересы отдельных групп в

том, что касается сохранения их благосостояния и решения частных вопросов под дымовой завесой навязываемых представлений.

 

Дух современности

ПОЛИТИКА ДОЛЖНА БЫТЬ современной. Для нас жизненно важно уловить, что разлито в самом воздухе сегодняшнего имитационно-зазеркально-го дня (в котором нужно бежать, чтобы хотя бы оставаться на месте), где именно срезонирует современность.

Тысячи людей пытаются сформулировать суть сегодняшнего мирового времени. «Постмодернистская эпоха», «постиндустриальное общество», «общество мечты», «глобализованное человечество», «новая империя» и так далее — как его только ни называют. Но все эти попытки только фиксируют срезы того, что получается в тот момент, когда пишется очередная книга.

Попробуем понять не результат, которого пока нет (и не будет), а самый дух современности.

Мы убеждены: главное — в том, что человечество становится демиургом самого себя. Человек вырвался за границы материальной среды, за границы природы и начинает переделывать то, что раньше существовало естественным образом: вмешивается в историю, в порядок жизни, в саму человеческую природу. Создаются народы, социальные системы, стили бизнеса.

Триста лет назад произошла научно-промышленная революция, которая запустила процесс игры с природой, процесс переделки материальной среды. Сегодня происходит революция покруче — предметами игры стали страны, государства, сообщества, традиции и культуры.

«Я могу!» — говорят себе люди на разных концах света и начинают вмешиваться в то, что еще вчера казалось безусловным, незыблемым.

Ребенок встал на ножки, вышел из колыбели и дотянулся до кучи игрушек. Он их вертит, перекладывает, ломает, смотрит, что внутри, переделывает, швыряет на пол.

От двух до пяти — возраст, когда можешь все, потому что все можешь превратить в игру и игрушку.

Человечество сегодня впало в такое же детство. Человек все ломает, перестраивает. Все стало инструментом. Сломать и посмотреть, что там внутри, пересобрать и посмотреть, какие детали лишние.

Разума тут нет, он остался в колыбели — разум в кантианском понимании, который формирует единый порядок. По Канту, человечество строит царство разума, входя в этот порядок, неся его на себе.

Сегодня формируется порядок не разумный — а человеческий: игровой, пробный, эклектический. Сегодняшний мир надо мыслить как коллаж порядков, калейдоскоп систем, игру частных проектов. Как новое варварство.

Сегодня приоритет отдается игре и имитации, она становится важнее, чем последующая реализация (ее может и вовсе не быть). Потому что если в результате имитации — прогноза, угрозы, оценки — конкурент сдастся, то потом может оказаться, что и действовать не надо.

Теперь никто не знает перспективу прогресса, поскольку он одновременно осуществляется в разных точках — не линейно, а во всех направлениях. В медицине, в технологиях, в структурах организаций. Кто-то изобретает мобильный телефон, кто-то — водородный двигатель, кто-то — новые организационные возможности, кто-то — технологии «оранжевых революций», кто-то — новые способы террора. И все это — одновременно.

Внутри человечества — Большой взрыв, разбухание Вселенной. Фронт прогресса сегодня — в каждой точке по всему объему. И о том, что будет завтра, известно только одно — завтра будет не похоже на сегодня.

Дух современности — в том, что воля к власти вырвалась на свободу. При этом современный мир предоставляет нам массу технологических и организационных возможностей для грандиозных игр.

Воля к власти на свободе — значит, можно переделывать людей (прежде всего — себя), их сознание, переделывать способы коммуникации, переделывать систему взаимодействия, менять способы производства. Очень скоро это перейдет из разряда уникальных умений в режим технического творчества. Начинается соревнование: кто себя и свое понимание быстрее и эффективнее распространит на весь остальной мир.

Внутри человечества — Большой взрыв, разбухание Вселенной.

Воля к власти состоит сегодня в том, чтобы пытаться всех включить в свой тип порядка.

В этом — дух современности. Он себе все подчиняет. Это и есть глобализация — подчинение всего мира наиболее сильным игрокам, которые освоили эти «нематериальные игрушки». Подчинение идейное, смысловое, организационное — потому что власть сегодня пользуется не материальными инструментами, а идеальными.

Власть и сама — сущность нематериальная. Структуры формальной организации (например, право) и материальной организации (страны с территориями и инфраструктурами) — это памятники умершей власти. Но они оживают, когда в них вдыхают «дух власти».

Те, кто этого не понимает, забывают историю и не видят современности. Дух коммунизма привел к созданию гигантской империи СССР. Дух созидающей власти совершил немецкое и японское чудо. Современные действия США, которые все справедливо осуждают, связаны с попранием территорий, права, любых материальных пределов. Этой страной движет «дух империи».

Даже войны ведутся сегодня не танками, а в информационном и смысловом пространстве. США сумели склонить к предательству иракских офицеров и выиграли первый тур — сейчас идейная война разворачивается в Ираке уже против них самих.

Чтобы быть на равных с веком, нужно понимать, какого рода реальность творится сегодня. Эта реальность — в приоритете самореализации, конкуренции и создания уникальности (уникальных ресурсов), в построении организационных форм, в разработке новых форм действий, которые никто не сможет не то что поймать, но даже поначалу увидеть и понять, в приоритете постоянной коммуникации между центрами власти, силы.

 

Дух современности, власть и политика

МЫ СНОВА И СНОВА ГОВОРИМ о коммуникации потому, что она противостоит договорным отношениям. Сегодня реальность в том, что принцип договоренности отброшен.

Никто не соблюдает границ, никто не соблюдает договоренностей. Американцы это провозглашают прямо.

И проблема современной ситуации — кто раньше и эффективнее выйдет за границы существующего порядка и права, существующего положения дел, за границы реального, материального.

Единственным способом выйти за существующие границы является понимание того, что конкуренция происходит на уровне идей, на уровне смыслов, понятий, только следом за этим — на уровне организационных форм, и только потом — на уровне экономики, материальных форм, ресурсов.

Сознание российской правящей верхушки устроено прямо наоборот. И в этом смысле она обречена. Сегодня власть вне идеального невозможна. Власть в первую очередь оперирует нематериальными сущностями. А значит, она сама порождается через отнесение к идеям — смыслам, кодам коммуникации, имитациям. Трансформация мира происходит через трансформацию власти. Трансформация власти происходит через трансформацию идей.

Вот почему мы придаем такое значение политике и дискуссиям — вне них сегодня власть невозможна. Но и наоборот: подлинное содержание современной политики — вопрос о становлении власти; именно она является сегодня важнейшим регулятором движения идей.

Сегодня игры ведутся с самим «порядком вещей»; значит, предмет современной политики — власть, общественное устройство.

Все остальное — «борьба нанайских мальчиков» и строительство «фальшпанелей» политической жизни и демократии.

В России принято считать, что политика должна быть связана с принятием решений для поддержания существующего общественного устройства. Это заблуждение, оно только препятствует выходу в реальное политическое пространство, заставляет втягиваться в решение огромного числа мелких вопросов.

Та реальность, в которой политика может существовать осмысленно, — это ситуации трансформации, ситуации становления новых типов и инстанций власти. Мы сегодня отвечаем на вопросы о том, как должны быть устроены общество и власть. Именно из этой, политической сферы вырастают новые типы власти и новые типы общественных процессов.

Не понимать этого сегодня — значит оскопить себя как политика.

Но если мы попадаем в точку актуального осуществления мировой политики, то мы становимся участниками «клуба сильных» и начинаем включаться в современность.

 

Реальность современной политики: игроки, правила, технологии

 

ЕСЛИ МЫ НАЧИНАЕМ СТАВИТЬ для себя такие цели, то первое, с чем мы сталкиваемся, — это то, что большая часть расхожих представлений и стереотипов о мировой политике безнадежно устарела. Выясняется, что дух современности — безудержного социального творчества, наглого варварства, дух переступания пределов — проявляется во всем. Судите сами.

 

1. Все, что может измениться, — меняется

Меняется все. Единицы политики — территориальные, государственные, политические — постоянно трансформируются, ищут альянсы, расходятся. Раньше играли между собой государства — сегодня это союзы, группы, международные организации, транснациональные корпорации, даже отдельные сверхличности наподобие Дж. Сороса, а самое главное — типы общественного устройства и идеологические конструкции.

Советский Союз распался — и через пятнадцать лет бывшие союзники России уже втянуты в другие орбиты. Германия объединилась и инициировала создание единой Европы, а сегодня уже отработана технология вовлечения и полного включения периферийных стран в европейский порядок (и начинается жесткая политика уже внутри ЕС). Неформальные клубы лидеров государств и международные рейтинговые агентства теснят ООН. На территории Югославии, Грузии, Украины политики новой формации отрабатывают типовые способы создания новых стран.

Государства распространяют себя так далеко, как могут (США и в этом лидер). За борьбой партий внутри стран пристально следят политики всего мира.

Общественно-политическое устройство стран власти меняют в зависимости от актуальной ситуации. Больше нет преград для того, чтобы из капиталистической страны при необходимости сделать социалистическую, тоталитарный режим превратить в демократический и наоборот. Это стало чисто техническим вопросом.

Идеологические вопросы — какой строй, какое общественное устройство справедливее — отошли в прошлое. Предмет дискуссий сегодня — технологические приемы: что надо сделать, чтобы данный строй в данной стране работал эффективнее.

 

2. Окончательного выигрыша не будет

Збигнев Бжезинский двадцать лет назад писал о мире как о шахматной доске, на которой свои партии разыгрывают два игрока по правилам, известным всем (3). Если бы мы попытались сегодня так размышлять над мировыми процессами, у нас бы ничего не вышло.

Игроки стали разнокачественными, неоднородными, они пытаются устанавливать новые отношения и формировать альянсы, которые живут не дольше, чем это необходимо. Все игры ведутся одновременно, прямая конкуренция зачастую отсутствует вовсе (каждый преследует свой интерес, не связанный с интересами других).

Выигрывают в такой игре уже не за счет материального превосходства, а за счет смены самих правил и создания организационных структур. Именно они становятся ресурсом и инструментом влияния на других участников (это хорошо видно на примере работы государств с такими структурами, как ООН, МВФ, ВТО, фондами и клубами, способными влиять на ситуацию).

Если это и шахматы, то шахматы в сумасшедшем доме: игроки постоянно изменяют и дополняют правила, изменяются и размножаются сами и пытаются изменить друг друга, изменяют доску, а иногда и применяют приемы, которые нигде и никогда предусмотрены не были. К тому же это игра без начала и без конца. Идет постоянное обыгрывание: окончательный выигрыш не может быть достигнут принципиально.

Мировой порядок перестал обуславливаться историческими причинами, как это было при смене феодализма капитализмом. Он уже не может ни складываться естественно, ни проектироваться: он становится — становится результатом одновременных действий многих игроков и ни в какой точке не может быть зафиксирован как сложившийся.

Сегодня нельзя сказать: «сейчас мир устроен так-то». Как только мы это скажем, окажется, что мир уже изменился. За бегущим днем поспеть все труднее: попавшую в жернова современной политики Югославию трансформировали (если возможно применить это слово) за три года, с Украиной управились за два месяца, Киргизия переделалась за четыре дня.

Ключевой проблемой современной политики стал вопрос об участии в становлении мирового порядка. Этим уже занимаются ЕС, США, Япония и Китай (хотя последние в большей степени пока работают в Азиатско-Тихоокеанском регионе).

Становление мирового порядка и игры по этому поводу стали реальностью мировой политики. Реальностью, которую пора признать и начать осваивать.

 

3. Важен не выигрыш, важно участие

Сегодня бессмысленно размышлять над вопросом об окончательном выигрыше на современном политическом поле. Раньше долгие периоды стабильных правил игры перемежались краткими периодами трансформаций. Сегодня мир меняется постоянно. Перманентная революция Троцкого победила.

Это означает, что старая концепция войны, когда в конкуренции можно победить окончательно, за счет осуществления разового усилия, больше не работает. Конкуренция стала реальностью — вечной реальностью.

На то, что она однажды закончится чьей-то окончательной победой, рассчитывать уже нельзя.

Средства, которые используются в такой игре, тоже поменялись

Одними из первых это поняли элиты США. Констатируя, что сегодня США являются ведущим игроком на мировой арене (5), американцы, тем не менее, ставят задачу достижения интеллектуального и организационного превосходства (6).

Только это позволит им постоянно оставаться сильным игроком в международной политической игре по трансформации мирового порядка (7).

 

4. Символические игры

Основные действия в современном мире осуществляются на смысловом, интерпретационном, трансцендентальном уровне (а материальные изменения происходят уже как следствие этого).

Ведущие игроки создают (формулируют, фиксируют) все новые и новые угрозы, в преодоление которых вовлекаются все остальные (например, угроза войны, угроза терроризма, финансового кризиса, глобального потепления). Эти угрозы не возникали исторически — их сформировали сознательно как средство изменения сложившегося мирового порядка: напугать противника или конкурента — значит выиграть.

Еще одно средство — новые основания для типологизации стран, связанные с этими угрозами: «страны с нерыночной экономикой», «страны, оказывающие содействие террористам» и т. д. Это позволяет применять к этим странам ранее невообразимые меры: вводить войска, замораживать счета и т. д.

 

5. Построение нужных знаний и смена ориентиров

Как только мы скажем, что власть в современном мире

осуществляется через идеальные формы, как только поймем, что идеализм победил, нам придется изменить наше представление о знании и его функциях.

Построение новых знаний о мире — важнейшее сегодня средство власти. Ведь знания больше не появляются естественно, в рефлексии — они строятся. Строятся в специальных организациях (институты, think tanks, centres of excellence — фабрики мысли и центры создания превосходства — и т. п.) такими, какими они нужны для выигрывания конкретной ситуации основным игрокам.

Например, сегодня всем известно, что в мире есть такое явление, как терроризм. Существует много теорий, которые разъясняют его причины и демонстрируют, что именно изменилось в мире в связи с его появлением. И хотя разные исследователи расходятся в версиях, достоверно известно одно — терроризм есть, и это проблема мирового масштаба, которую необходимо решать. Следовательно, весь мир ее и решает, включая в ее решение огромное количество ресурсов, стран — и переделывая в очередной раз мировой порядок, ранжируя теперь страны относительно их участия/неучастия в борьбе с терроризмом или в самом терроризме.

Однако само это знание о терроризме отнюдь не является очевидным. Да, акты террора происходят по всему миру. Но считать, что вся причина этого состоит исключительно в том, что существуют террористические организации и их хорошо законспирированные главари, что ряд государств потворствует террористам, — значит принять то знание о нем, которое было выработано для специальных политических целей.

Еще примеры: целая отрасль промышленности и ряд национальных компаний были погублены при помощи знания об «озоновых дырах». Сегодня разворачивается процесс, начатый Киотским протоколом. Экономическое знание от влиятельных, в основном американских школ разрушило СССР.

По-видимому, эти средства начали опробоваться на СССР еще во времена холодной войны. И хотя Советский Союз в той войне был одним из двух основных игроков, его правящая верхушка не освоила ее опыт. Подобные игры ей пока недоступны.

Точно так же она не отрефлектировала опыт социальной трансформации в Германии, в Китае и, как ни странно, даже у себя в СССР. Наши политики, по-видимому, не понимают и даже не пытаются понять, как Германия в 1930-х годах смогла за 10 лет в сотни раз увеличить ВВП и стать одним из ключевых игроков в мире; как за счет коллективизации и индустриализации удалось за короткий срок из аграрной страны, которой была Россия, сделать одну из наиболее грозных и мощных стран.

А ведь и там и там эффект был достигнут за счет введения новых смысловых структур, которые возродили народный дух и изменили социальное и организационное устройство страны.

 

6. Стандарты для непонимающих: пусть работают

Если мы в России собираемся участвовать в современной политике, то важно понимать, что изменился сам принцип расслоения людей, обществ и стран.

Раньше можно было говорить о том, что расслоение происходит либо по границе силы (есть сильные/есть слабые), либо по границе собственности (те, у кого она есть/те, кто ее лишен), либо по границе богатства и капитала (богатые страны, люди/бедные). Те, у кого были сила/собственность/богатство, могли эксплуатировать тех, у кого их не было.

Теперь расслоение проходит по границе понимания/ непонимания: людей, которые продолжают работать в существующих образцах и стереотипах, начинают эксплуатировать те, кто может выйти за границы существующих образцов и построить более сложные схемы организации.

Существуют стандарты и образцы ведения деятельности, и те, кто работает в них, оказываются эксплуатируемыми теми, кто эти стандарты разрабатывает и изменяет. Бизнесмены платят (вынуждены платить) огромные деньги для переобучения сотрудников, смены технологий, если они не соответствуют стандартам, и т. д.

Это относится не только к людям, — это фиксирует один из принципов организации нового мирового порядка.

Тот, кто способен формировать критерии наличия или отсутствия в стране рыночной экономики, начинает реально управлять происходящими процессами в стране — если она не может отказаться от реализации этой идеи.

Россия сегодня находится именно в этой ситуации.

Именно в этой точке появляется современная проблема суверенности государства. Суверенным теперь может считать себя только такое государство, которое способно формировать для себя образцы и стереотипы и навязывать их всем остальным.

 

Современность: средства и способы

ПЕРМАНЕНТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ в странах победившего идеализма диктует свою систему средств политики и власти. Те страны, которые этим не владеют (по невежеству, по приверженности ложным идолам, по господству стереотипов), как говорится, «тормозят».

Изготовление людей. Не будем бояться грубости: в современном мире людей действительно изготавливают. Их делают такими, какими нужно. Это происходит за счет систем образования, формирования образов жизни, развития способностей в специально построенных структурах и т. д. Вопрос о том, какие люди нужны, например США, чтобы выйти за границы ведущейся конкуренции, обсуждается открыто и технично (10).

Организация сознания людей. Вопрос о том, что люди должны видеть и считать существующим, тоже стал решаться технически. Это вопрос о том, как, не меняя материальной составляющей, за счет символов и образцов, изменить сознание людей — так, чтобы они начали считать важным и принципиальным то, что нужно осуществляющим эту операцию. Далее по отношению к этому уже можно осуществлять нужные действия.

Раньше такую операцию производила церковь, позднее — идеология. Сейчас эти технологии освоили СМИ и реклама. Простой пример: если человека признали по всем известным процедурам преступником или сумасшедшим, то при определенной организации сознания все остальные начинают относиться к нему как к таковому и считать нормальными применяемые к нему меры. Хотя на материальном уровне при этом ничего не изменяется.

Способы и средства коммуникации, связи и взаимодействия. Тот, кто может организовывать и управлять интенсивностью коммуникаций, их содержательным наполнением и интерпретациями, начинает управлять и общественными процессами. Именно в силу того, что эта сфера начала интенсивно осваиваться, сегодня так быстро развиваются СМИ и реклама.

Организация технической среды. Задачи на организацию технической среды ставятся уже не исходя из логики развития технологий, а исходя из того, что необходимо для достижения организационного и интеллектуального превосходства, для достижения конкурентоспособности или развития новых образцов общественного устройства. Показателен пример американцев, которые для решения задачи борьбы с терроризмом начинают использовать новейшие технологии и вынуждают своих граждан их осваивать (11).

Иными словами, на первый план выходят те средства, которые позволяют изменить сами основания действия людей и тем самым сменить тип возможных действий на тот, который нужен.

Эти технологии власти на порядок эффективнее, чем работа по изменению внешних форм организации: институтов, структур, процедур. Если изменить основания действия людей, то все внешние формы они изменят сами. Изменение же основания действия осуществляется за счет образования, социальных и организационных технологий, позволяющих сформировать нужное ориентационное пространство, и т. д. Игра сегодня ведется именно здесь.

Современная конкуренция на мировом политическом поле ведется в большей степени за счет таких технологий. И вперед вырываются те игроки, которые способны быстрее разрабатывать и применять такие технологии.

 

Игроки и возможные конкурентные преимущества современности

ИГРОКАМИ, УЧАСТВУЮЩИМИ в реальной современной политике, становятся те, кто:

♦ формирует для себя некоторый исключительный ресурс, который недоступен другим игрокам. Этот ресурс может быть общественным, образовательным, технологическим или даже экономическим. Он рассматривается не как самоценность, а как инструмент, за счет которого можно взаимодействовать с остальными. Так, Япония в качестве ресурса использует технологическое превосходство, Европейский союз — права человека. Только выработав и оформив в мировом пространстве себя как обладателя исключительного, другим недоступного (но необходимого) ресурса, игрок появляется на поле мировой политики. С ним начинают взаимодействовать. Он становится заметным;

♦ фиксирует сформированный таким способом исключительный ресурс в структурах суверенной власти на своей территории. Охрана и удержание исключительности после этого ресурса становятся задачей, совпадающей с вопросом о суверенности страны;

♦ использует свой исключительный ресурс при построении взаимодействия с другими игроками. Взаимодействие необходимо, чтобы оставаться игроком. Тот, кто в такое взаимодействие не включается, попадает в изоляцию и становится вторичным участником мировой политики, ее объектом.

Среди игроков сегодня мы видим не только отдельные государства, но и их объединения, отдельные сферы бизнеса, могущественные корпорации, а иногда даже отдельных людей.

Игроком становишься только в равноправном взаимодействии

Тот факт, что именно такие способности приводят к выигрышу в современном мире, можно продемонстрировать на примере разных сфер: в политике, во власти, в социальной жизни, в экономике.

Кто начинает выигрывать в политике? Тот, кто начинает формировать новые смыслы, новые понятия, новые ориентиры. Новая политика строится на смене ориентации, на сдвижках приоритетов (например, утверждается, взаимодействии что сегодня все силы надо бросать на защиту прав человека, или на борьбу с терроризмом, или на построение демократии, — и люди включаются в это). Тот, кто может осуществлять такие смены ориентиров и обладает технологиями включения людей в новые смыслы, — тот и выигрывает в современной политике.

Для политика важной способностью становится не перенимать готовые решения, а участвовать в обсуждении и решении проблем.

Решения всегда реактивны и взяты из прошлого, а значит — их использование уже заведомо ведет к проигрышу по сравнению с теми, кто проблемы и решения формирует. Выигрывает тот, кто включается в формирование проблем, угроз и вызовов — причем не на уровне роста ВВП страны, а на уровне современной политической ситуации.

Кто начинает выигрывать во власти? Тот, кто способен максимально эксплуатировать самодвижение людей, создавая одновременно и все большее количество свобод, и все большее количество ограничений. Власть — многофокусная структура, которая покрывает все большее количество все более разнообразных явлений общества, выдвижение значимых идеальных конструкций. Современная власть не заставляет людей двигаться в одном строго определенном направлении. Она лишь создает возможности — а энергию такого самодвижения оформляет в конструкцию нового порядка. Сегодня уже не государство является источником власти, а власть использует государство в качестве одного из механизмов организации общественных процессов.

Кто выигрывает в социальной жизни? Тот, кто способен осуществлять переход от замкнутых структур и групп к вопросам самоорганизации и доверия. Тот, кто понимает, что в социальной жизни интенсифицируется население самодеятельное, самодвижущееся (в смысле мобильности), самоорганизующееся в разные группировки и что при этом возникает проблема распознавания и идентификации, доверия и кодификации. Тот, кто способен формировать механизмы, которые позволяют динамично перемещать социальные усилия и социальный капитал в новые сферы (новые производства, новые проблемы, новые территории).

Эти способы уже давно активно используются в бизнесе для продвижения продукции: специально под особый тип потребления создаются новые социальные группы (например, молодежь, из которой затем были выделены тинэйджеры, и т. п.). Теперь дело за тем, чтобы начать использовать это в политике. Именно социальные процессы (формирование нового народа) были использованы в Украине при недавней смене власти.

Кто начинает выигрывать в экономике? Уже не тот, кто обладает капиталом, богатством или еще чем-то, а тот, кто строит для других сети, в которые они попадают. Тот, кто задает стандарты. Тот, кто организует других для решения общих задач — например, создает фонды, в которых капитал концентрируется и перераспределяется. Тот, кто умеет создавать из себя в бизнесе некоторую исключительность, недоступную для других.

Сейчас правила того бизнеса, в котором все зарабатывали деньги, ушли в прошлое. Теперь, сколько бы ты ни заработал, — если ты попадаешь в чужие сети, в чужие организации, ты уже работаешь не на себя.

То объединение людей в общество, которое противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и все возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы.

Фридрих Энгельс (12)

Итак, вот она — современность во всей своей красе. Освоение природы завершено. Идет освоение общественного: социальная тектоника сменяется общественным климатом, а потом и переменчивой погодой. Власть забирается в прежде неприступный космос идеального — и в самые глубинные основания человеческих поступков, в устройство самого человека. Идеи наконец-то правят миром: дух пришел из царства необходимости в царство свободы. Все, что казалось незыблемым, стало игрушками.

Гегель считал, что дух реализуется через государство, а сейчас он может осуществиться через все что угодно.

Самое главное конкурентное преимущество сегодня — быть сопричастным этому духу, участвовать в этих играх (играх по поводу власти, общества, человека), творить, находиться в постоянной коммуникации и на переднем фронте изменений.

Сегодня реальная политика возможна тогда, когда мы начинаем участвовать в процессах трансформации и изменения общества, а современной она становится, если мы попадаем в точку осуществления основной политической игры в мире.

Эта точка связана с тем, что мировой порядок с некоторых пор стал формироваться многими игроками, причем формироваться технично и осмысленно. Для того чтобы присутствовать и действовать на этом поле, необходимо включаться в освоение передовых технологий ведения этой игры.

Уходя из эпицентра мировой политики, Россия превращается в «страну аборигенов», которые ничего не понимают, и которых вовлекают в реализацию чужих проектов, зачастую даже не ставя об этом в известность.

 

ПРЕДМЕТ СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИКИ — власть, приведение ее в современное конкурентоспособное состояние, то есть модернизация власти.

Именно отсутствие власти — в ее современном понимании — делает Россию неконкурентоспособной. Именно отсутствие власти ведет к ситуации, когда дух социального творчества и напряженного соревнования не может даже приблизиться к нашим границам.

Российская власть недопустимо архаична. Она не соответствует базисным формам существования страны. Страна оставлена на произвол судьбы.

 

Сегодняшняя российская власть: зоны слабости

ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА. Сегодня власть в сознании российских людей и даже политиков совпадает или полностью идентифицирована с государством. Соответственно любая политическая деятельность связана либо с захватом мест в государственных структурах, либо с удержанием этих мест за собой и своей группой. Эта политика не приводит ни к модернизации власти, ни к развитию страны.

Государство совпадает с властью, следовательно — власть в России сейчас представлена одной-единственной инстанцией, которая вынуждена заниматься всем и отвечать за все. Вся жизнь в стране сводится к одной инстанции власти. Попытки сформировать альтернативные инстанции ни к чему не приводят.

Однако проблемой модернизации власти, проблемой ее эффективности никто не озабочен. Значимость этого не видна нынешним правящим кругам, которые занимаются чем угодно — экономикой, подготовкой к зиме и т. п., — а по поводу власти выдвигают только псевдопроекты ее монолитного «укрепления».

Но весь мир живет уже по-другому: при созданной эффективной власти работающая экономика создается «сама собой», страна совершает «чудо», и даже люди начинают жить нормально.

Удивительно: тезис «государство является единственным носителем власти» самоочевиден и незыблем и для групп активного населения (бизнесменов, политиков), которые могли бы сами формировать инстанции власти — например, власти бизнеса, церкви, СМИ.

Конструкция, где государство и власть объединены, принуждает к развитию революционного сознания. При таком понимании в случае неразрешимых проблем требуется менять «всю систему», включая государственную власть. На Западе от этой конструкции уже давно отказались: если власть — это одно, а государство — другое, то решать проблемы можно последовательно, власть модифицировать можно блоками, частями, технологично.

Сегодняшние российские власти этого не понимают и считают, что государство — это и есть власть. В этом состоит основная проблема их неконкурентоспособности и слабости.

Власти работают только с материальным. В то время как в мире власть в первую очередь работает с идеальными сущностями, российские власти их просто не видят.

Предметом заботы современной власти являются смыслы, коммуникативные коды, организационные механизмы. Власть занимается формированием своего народа — такими странными с российской точки зрения вещами, как задание перспективы, работа с социальной стратификацией, с самосознанием.

Ничего этого российские правящие круги сейчас не делают. Они озабочены «ростом ВВП», «территориальной целостностью», налогами, таможней, регионами, бюджетом и прочими «реальными» вещами. Но в современном мире реальность давно смещена в область имитации и промысливания, проектирования и задания перспективы.

Это же относится и к угрозам и вызовам. Российские власти видят только материальные угрозы — траты на монетизацию льгот, готовящиеся террористические акты, все меньшее количество населения, возможное уменьшение площади территории. К нематериальным угрозам — к тому, что люди теряют смысл обустройства жизни в России, что основные точки идеального находятся вне России, что Россия участвует только в чужих проектах, — они нечувствительны.

Основные точки трансцендентности (идеального) находятся вне России, они берутся с Запада: это понятия рынка, демократии, собственности.

Россия не имеет собственной идеальности, или трансцендентности. То, к чему (как говорят) страна стремится, и то, что является для нее безусловным, находится вне России. Страна полагается на оценки извне.

Это напрямую связано с проблемой суверенности, то есть с фиксацией своих исключительных преимуществ и ресурсов, которые недоступны другим и за счет которых удерживается власть, а народ участвует в развитии страны. Россия всегда была суверенной страной. Сейчас складывается ситуация, при которой суверенность стремительно теряется.

Дело здесь не в экономической зависимости или независимости. Российские власти не справляются с задачей выработки идейного обеспечения суверенности — то есть не отвечают на вопрос, чем Россия отличается от других стран, в чем ее недостижимое для остальных конкурентное преимущество и почему вообще народ должен жить в этой стране, а не разбегаться по сторонам.

Очень скоро в России может наступить та же ситуация, что и в странах Прибалтики: выяснится, что собственная власть, самостоятельность стране не нужны, а народ вполне устраивает внешнее управление. При сохранении внешних признаков государственности правящие круги в этих странах несут лишь функции местной власти, а подлинно властные функции переместились в Европейский союз.

Более того: эти точки идеального являются для России ложными и неосвоенными конструкциями. Очевидно, что в России никогда не будет демократии и рынка в том виде, как, например, в США. В этом смысле это своеобразные «идолы», как об этом писал Фрэнсис Бэкон (2), то есть не реальные, а ложные идеи, которым человек служит.

Не перенимать эти ценности и идеи, а осваивать их — вот задача для новой современной власти в России. Идеи демократии и рынка приживутся, если они будут встроены в понимание того, что нужно для страны, и того, как они помогут России быть эффективной, а не наоборот — тратить все ее ресурсы ради погони за мнимыми целями.

Те персонажи в политике, в бизнесе, в различных профессиональных сферах, которых сейчас называют элитой, реально элитой не являются. То понимание элиты, которое культивируется политтехнологами, экспертами и пиарщиками, ошибочно и ложно.

Понятийная неразбериха общественной мысли является большим препятствием для формирования элит, потому что не дает увидеть реальных проблем современной власти, создает своеобразную дымовую завесу для участия людей в становлении и модернизации власти, в актуальных процессах современности.

Правящим классом в стране стала бюрократия. Реальная причина этого — устаревшее понимание власти, ее однозначное отнесение к государству. По общему мнению, государство является единственным носителем власти. Такой способ понимания и мышления является порочным, устаревшим и абсолютно неэффективным.

Сегодня там, где власть устроена эффективно, правящий класс уже практически отсутствует: его функцию выполняют ротирующиеся элиты. Под новый проект — новые элиты. Современное устройство власти состоит в формировании композиций различных инстанций власти, причем сами эти инстанции постоянно умножаются. Современная демократия состоит в участии народа в становлении этого порядка (например, через элиты, общественные и профессиональные организации, партии, выборы).

Российское чиновничество не только увеличивается в количестве — оно еще и не представляет себе, что значит строить и осуществлять современную власть. Оно реагирует только на материальные угрозы, не работает со структурами смысла, отождествляет власть с государством, считает власть моноцентрической и иерархичной, гипертрофирует процедурные моменты. Гигантскими темпами возрождаются стереотипы кормления — тем самым сегодня, в XXI веке, власть в России становится такой, какой была в веке XVII.

Чиновничество России находится, как при Иване Грозном, Петре I, Екатерине II, в совершенно архаическом, несовременном, непросвещенном состоянии.

Происходит потеря народа. Этот факт стал особенно зримым после событий в Украине и Киргизии. Работа с народом, своеобразная демотехника, становится сегодня активно развивающимся элементом мировой политики. Не занимаясь этим, российские власти и российские политики стремительно теряют свой народ.

Народ в России сегодня вообще не осмысляется как народ. Базовые трансценденции и ценности жизни в России никак и никем не фиксируются, не говоря уже о том, чтобы с ними целенаправленно работать. А ведь работа с народным духом является мощнейшим ресурсом общественного, а затем и хозяйственного развития.

Политтехнологи и эксперты осмысляют народ как электорат, как население, как группы населения в структуре собеса (пенсионеры, инвалиды, военные). Народность не формируется.

В среде правящей бюрократии вообще господствует отношение к народу как к неограниченному ресурсу. Причем чем меньше народа, тем чиновникам легче.

Угроза потери народа не понимается, потому что нынешние правящие слои нечувствительны к нематериальным угрозам.

Болезненный стереотип законности. Никто в России не видит необходимости в исполнении законов; чтобы это понять, каждому достаточно «оборотиться на себя». Парадокс заключается в том, что внешне все, а особенно власти, в своих действиях должны непременно следовать какой-то букве закона.

Это просто парализует российскую власть. Следование процедуре и букве закона — чиновничья, а не властная схема. Это понимали и в древности — Никколо Макиавелли утверждал, что государь находится за пределами права. В Новое время Иммануил Кант связывал суверенность властителя с возможностью выхода за границы права в исключительных обстоятельствах во имя сохранения народа. Сегодня Патриотический Акт США (3), принятый после 11 сентября 2001 года, отменяет ряд конституционных прав и утверждает приоритет безопасности над законностью.

Зона слабости номер семь: власть подчинена закону и праву

В России создан эрзац власти, поскольку не используются реальные механизмы власти, механизмы реального трансцендирования, не вводится миссия России по отношению к окружающим странам и ко всему миру, не вводятся области — смысловые или территориальные, — которые страна осваивает, не вводится принцип надзаконной справедливости (он регулирует процесс освоения, поскольку в новых областях право и закон еще не созданы). Когда всего этого не происходит, то власть усыхает, теряется.

Последствия видны на примере Украины или Киргизии — в тот момент, когда народ понимает, что власти нет, все рассыпается, как карточный домик.

Сегодня все тонет в законе: считается, что нельзя сделать ни шагу, не обеспечив этот шаг целой кипой законов и не согласовав их. Это чиновничья, а не властная конструкция. Сначала долго создавать закон, затем мучительно биться над проблемой его исполнения (при том, что в судах все равно все будет перетолковано вкривь и вкось) — крайне неэффективный путь. Подлинная проблема состоит в отсутствии организационных и смысловых механизмов осуществления власти.

Наша позиция состоит в том, что российская власть нуждается в модернизации. Именно это позволит России войти в число мировых держав, подлинно суверенных стран, позволит наравне с ними ставить мировые проблемы и участвовать в их решении.

Потенциально для этого у России есть все: есть свои ресурсы, есть свой народ, обладающий такими особенностями менталитета и характера, которые тоже можно использовать как ресурс, есть выработанные за долгую историю способы организации и мобилизации. Все это находится сейчас в небрежении. Но мы — те, кто стремится сделать Россию подлинно современной страной и участвовать в реальной политике, — опираемся именно на эти условия, на наше понимание того, что можно назвать «духом России».

 

Дух России

 

Возможные ресурсы России

Россия — великая страна. О Советском Союзе в свое время говорили: «одна шестая часть суши». Россию сегодня тоже понимают как страну, определенным образом расположенную и занимающую определенную территорию.

Это совершенно неверная конструкция. История России состоит в постоянном перемещении ее территории и расположения. Были времена, когда территория была меньше, чем нынешняя; были времена, когда территория была существенно больше. Следовательно, особенность России и способ ее существования надо искать совершенно в других механизмах и в другом смысле.

Наш тезис состоит в том, что Россия существует как Россия в строю суверенных государств. «Суверенных» — значит «определяющих самих себя вне внешних обстоятельств, задающих свой собственный способ жизни». Россия — это не территория, а народ, его способ жизни.

Россия — страна освоения [14]Подробнее о схеме освоения как одной из основных схем исторического самоопределения России см.: Попов С.В. «Метаморфозы политической деятельности в России».
. Территория России всегда реально больше, чем это необходимо, поскольку в ней всегда работали и работают механизмы освоения. Сам процесс освоения идет даже тогда, когда это не нужно для страны в целом. И в этом смысле Россия регулярно приобретает территорию (а потом ее теряет).

Большая территория нынешней России сегодня не является ресурсом, потому что правительство пытается эту территорию сохранить, удержать, сохраняя определенную изоляцию, а не освоить и переосвоить. Сегодня очевидно, что надо территорию перевести в ресурс — прежде всего надо создать такую ситуацию, какая была, например, в США в XIX — начале XX века, когда туда приезжали массы людей.

На протяжении веков в России постоянно существовали проекты мирового уровня — Третий Рим, «окно в Европу» Петра I, Октябрьская революция, индустриализация… Сейчас мы начинаем грандиозный проект превращения России из социалистической страны в некую современную страну.

Россия имеет большой опыт социальных экспериментов и реализации крупных проектов. Это действительно является ресурсом, потому что народ привык, что он участвует в реализации таких экспериментов и проектов. Только такие проекты интересны и способны вызывать энтузиазм народа. Кроме того, все проекты, которые были реализованы здесь, основаны на европейской мысли, и ресурсом может стать и то, что Россия — страна реализации передовой общественной мысли. Таких стран единицы.

Специфика России состоит в том, что каждый раз, не выстраивая фундамента и обеспечения, а за счет исключительности ресурсов, страна попадает в точку мирового развития. В этом смысле Россия — страна будущего, страна проектов, в которые люди включаются.

Россия — страна, которая освоила работу с массовым сознанием. Российский народ во время революции был отрезан от многовековой русской культуры и включен в проект построения нового общества и нового человека. В СССР были созданы передовые для того времени формы работы с массовым сознанием: через особое построение СМИ, через кино и радио, а затем телевидение, через массовые действа. В 1920–1930 годы СССР занимался масштабным экспериментированием в области создания массовой культуры (используя в первую очередь идеологические средства) как новой формы власти, ориентирования и мобилизации. При этом осваивалась работа и с социальными единицами, и с общественными процессами.

Соперниками и конкурентами СССР в этой сфере были в это время только США и Германия: одно государство осваивало в первую очередь массовую культуру, другое — идеологические приемы.

Благодаря усилиям СССР и США такая работа стала ведущим способом осуществления власти в мире. Сегодня работа с общественным сознанием в России не ведется (или ведется исключительно топорно, с помощью устаревших идеологий). Но привычка жить в условиях массовой, искусственно сформированной культуры в России осталась.

Оторванность от корней (то, что за последние 90 лет в России вырос народ, не основывающий свою жизнь на дореволюционных культурных образцах) обычно рассматривается как бедствие. Но раз это является фактом нашей жизни, необходимо превратить это в ресурс — ресурс развития, свободы, конструктивного отношения к жизни.

Россия — энергоизбыточная страна. Об энергии народа мы уже говорили. Но в России есть избыток и физических энергоресурсов — и атомных, и нефтяных, и газовых, и электрических, и биологических (леса, море). Территорию России можно использовать для разворачивания на ней энергоемких проектов, не обязательно производственных. Это пока только возможность, а не реальный ресурс. Задача состоит в том, чтобы понять, как использовать эту энергоизбыточность, как перевести ее в ресурс, куда и на что направить.

Россия имеет сильную боеспособную армию, которая умеет воевать. В Европе такая армия есть еще только у Германии, поэтому это — эксклюзивный ресурс. К тому же армия — важная вещь для духа нации.

Для сохранения боеспособности армия должна воевать. История России сложилась так, что практически все российские военачальники выросли в войнах, а не при управлении армией в мирное время. За счет этого страна имела признание, с ней считались.

Россия — это страна, живущая будущим и дальним. Российские люди больше думают про мир, про будущее, чем про самих себя. Россия всегда отстает, но всегда стремится удержаться на переднем крае.

Россия всегда находится в точке мирового развития (культурного, политического и т. д.), причастна к нему. Россию интересовало, зачем Англия захватывает колонии, как живется неграм в Африке, а сегодня ее интересует, какие существуют новые технологии и что случилось с Иоанном Павлом II. Ни в одной стране мира СМИ не уделяют такого внимания событиям в мире, а из событий в стране — не местным новостям, а новостям страны, ее центра. Во Владивостоке то, что происходит в Москве, интереснее, чем то, что происходит в соседней области.

Озвученный Булгаковым призыв профессора Преображенского из повести «Собачье сердце» сначала заняться своими делами, а потом уже «устраивать судьбы каких-то немецких оборванцев» актуален только для профессионального самосознания, а не для народного российского, которое и будет проявляться в новой российской реальной политике.

Раньше это отношение сознательно культивировалось властью, потому что это оно позволяет России держаться на мировом уровне в точках мирового развития. Если Россию этого лишить, как это происходит сейчас, она начнет распадаться. Если власти занимаются только локальным обустройством жизни, они теряют Россию.

Это лишь один из вариантов анализа возможных конкурентных ресурсов России. Вообще этот вопрос может стать предметом широких дискуссий в рамках новой политики, связанной с модернизацией власти, с превращением этих условий в ресурсы для конкретных программ и проектов преобразования, для достижения мирового уровня.

 

Механизмы воспроизводства духа России

Россия — это страна людей, которые постоянно занимаются освоением: освоением территории, новых форм жизни, самих себя. Такая особенность возникла в связи с постоянным переселением на территории, происходившим исторически, — волнами переселения, промышленного освоения, индустриализации. Есть поколенческий и исторический опыт освоения, народ живет или готов жить в этой схеме жизни.

В силу этого опыта освоения и рефлексии по поводу социальных порядков у российского народа возникает механизм двойного сознания, когда свою собственную жизнь и жизнь в стране человек оценивает по-разному и на основании разных критериев. В СССР жизнь в стране оценивалась значительно лучше, чем своя собственная, сегодня — значительно хуже. Но разрыв существует всегда.

Сегодня — вместо того, чтобы обращать внимание на быстрые перемены, например, в автомобилизации страны, в развитии современных средств связи, в общем уровне потребления, — массовое сознание (в том числе и через СМИ) фиксирует лишь продолжающийся кризис. Из этого делается вывод, что никакие проекты мирового уровня для нас в России недоступны. Но это эффект ложного сознания, поклонения «идолу катастрофы».

Парадокс заключается в том, что указанная двойная конструкция вытекает именно из схемы сознания, связанной с освоением: всегда должен быть горизонт следующего движения и освоения, всегда всего недостаточно. Самоуспокоенность — не для российского сознания.

Постоянная ориентация значительной части населения на некоторый прорыв — даже без построения фундамента и предварительного формирования комплекса условий. Отрезанность от фундамента, от систематического построения и накопления (как это происходит в Европе и США) порождает значительную свободу. Механизмов постоянного накопления нет, все регулярно «сметается», и постоянно происходит отрыв от прежней культуры, причем очень сильный.

Россия — это страна резко повышенной рефлексивности по отношению к существующим порядкам, другим странам и самой себе.

У российского народа есть опыт выживания в разных социальных порядках

В России ничто не принимается за безусловное. Так проявляется опыт социальной рефлексии изменений, который возник потому, что люди на протяжении одного поколения прожили несколько социальных порядков и у них появился опыт понимания их относительности. У российского народа есть опыт выживания и жизни в разных социальных порядках без ущерба для себя.

Россия — это страна мощных ассимиляционных механизмов, что позволяет ей включать в себя ненасильственным образом другие народы и превращать их в русских. Происходит ассимиляция как людей, так и организационных форм.

Русские принимают тело, но духа не принимают. Чужие, соединяясь с нами, принимают именно дух.

Лев Тихомиров (4)

Именно из-за соединения механизмов освоения, рефлексивности и ассимиляции возникают имперские формы, которые позволяют удерживать целостность России. Они стали возможными не за счет некоторой единообразности, а за счет единых механизмов — инфраструктур, общего центра, который задает общий образец, за счет включения в разные сословия, в том числе элитные.

У России есть опыт создания общего порядка в качестве империи, порядка, основанного на осмысленности, справедливости, разуме, а не на законности. Для российского народа характерно смысловое, а не строгое подчинение закону.

Приверженность русского народа идее справедливости, а не права. Это становится значимым в современной ситуации, которая характеризуется проблематизацией идеи права (современное право не справляется со сложностью и динамизмом ситуаций). Сегодняшнее господство правовых и процедурных форм в западном обществе доживает последние десятилетия, и российское понимание ограниченности принципов формального права окажется важным для включения России в точки и зоны мирового развития.

Проблематизация права происходит сегодня по многим пунктам. Так, Патриотический Акт, принятый в США после 11 сентября 2001 года, во многих обстоятельствах ограничивает действие правовых конструкций, зафиксированных в конституции (5). В европейских юридических кругах идет активное обсуждение проблемы суверенитета, при этом мысль возвращается к конструкции Канта, который говорил о суверене как об инстанции власти, которая может и должна пойти на нарушение границ права ради сохранения народа, порядка и территории.

Нынешние российские власти, приверженные формально-процедурным моментам, этих тенденций не видят, и поэтому оказываются беспомощными в ситуации использования механизмов, более мощных, чем формальное право.

Для России характерно другое понимание суверенитета. Россия отвечала за справедливость и на своей территории, и там, куда она в принципе даже не могла вмешиваться. Отсюда вмешательство России в европейскую политику, инициация создания Священного союза, защита малых народов (Балканские войны). С рациональной точки зрения такие войны были бессмысленными. Но помощь братьям-славянам входила в русское понимание справедливости.

Нарушение границ права и ориентация на принцип справедливости характерны и для устройства внутренней судебной системы России.

Народ в России имеет внутреннюю готовность к кратковременному напряжению всех сил. В истории России постоянно проявляется мобилизационная готовность народа и отдельных людей, сочетающаяся с неспособностью планомерного и регулярного усилия. Эта характеристика способа жизни России очень значима для решения задачи участия в проблемах современности.

 

Механизмы власти в России

Эти особенности и возможные эксклюзивные преимущества проявляются в свойственных России механизмах осуществления власти.

Первым из них является механизм «горизонтального переселения и освоения».

Ермак при Грозном, беглые крестьяне при Петре и Елизавете, казачество при Екатерине действовали одинаковым образом: захватывали новые территории и приносили их России в обмен на свой статус; разбойника Ермака простили, крестьян освобождали, закрепляя за ними уделы, а казаки становились государевыми служителями. Россия на этом прирастала.

Точно так же российские специалисты и профессионалы уезжали на Запад, учились передовым образцам деятельности, а затем возвращались в Россию и перестраивали работу в своей профессиональной сфере по полученным образчикам. Моряки при Петре, Пирогов в медицине, Капица в физике — для всех них власть создавала после возвращения исключительные условия, с тем чтобы могла происходить быстрая передача образцов. Это был механизм роста, за который люди держались.

Справедливость важнее закона

Сейчас вполне можно было бы так же поступить с социальными технологами: посылать людей учиться в ведущие центры социальных технологий — учиться методам самооргани, участия в политических партиях и «ненасильственных революциях», создавать условия, чтобы эти образцы реализовывались.

Второй инструмент можно назвать «социальным перемешиванием».

Это происходило и при Петре, и во время революции, и после революции, при Сталине. Людям дается возможность очень быстрого роста. Например, за счет перемещения в регионы, индустриализации, освоения новых нефтяных месторождений и т. п. — и следующего качественного скачка обратно, из регионов в центр, где они получают возможность вести качественно новую жизнь.

Построение качественно новых структур (на новых территориях или на старых — это не играет особой роли) и перемещение большого количества населения, которое каждый раз создает энтузиазм и освоенческий порыв, есть механизм реальной власти. Сталин имел колоссальную власть именно за счет напора новых людей из «стабильных районов», которые формировали новый народ. Для России очень важен механизм внутренней ротации больших масс населения, элит и структур власти. То, что делал Алексей Тишайший, делали и большевики, когда посылали в колхозы рабочих.

Напротив, если государство не устраивают такие перемещения — вертикальные (социальные) или горизонтальные (освоенческие), то очень быстро начинает происходить то, что происходит сейчас в России. Как только наступает «стабильность», начинается откачка ресурсов из регионов в Москву, противопоставление Москвы регионам; возникает реальная взрывоопасная ситуация застоя, нуворишество, олигархия и другие эффекты, которые не позволяют России существовать, реализуя свои базовые схематизмы.

Наиболее активная часть населения вынуждена сама себе устраивать подобные перемещения и перемешивания, тем самым отделяясь от нынешних властей. Люди едут в новые регионы, создают новые бизнесы, проходят по разным сферам деятельности, переезжают в другие страны, пытаясь там чем-то напитаться и вернуться обратно. Но те, кто уехал за границу, уже не смогут вернуться назад — власти не считают необходимым видеть в этих людях ресурс и создавать для них исключительные условия.

Механизм переведения народа и людей в новое качество через социальные перемещения правящей верхушкой сегодня не контролируется. Власть в России утратила базовые рычаги, на которых она может держаться сама и поддерживать в тонусе страну.

Так, сегодня, когда идет сильнейший напор со стороны людей из СНГ, которые хотят оставаться российскими и русскими, на их пути возводятся формальные барьеры. Это не только усугубляет демографический спад, но и нарушает базовую конструкцию доверия к российской власти и ее осмысленности.

Для России это означает коллапс и смерть.

Подобные механизмы и инструменты оказались сегодня в небрежении. Возникла «закупорка» российского организма — такая же, какая произошла при Брежневе в СССР. Все это называется «стабилизацией». Но парадоксальным образом при вполне реальных экономических и финансовых успехах возник паралич власти — именно потому, что все освоенческие, мобилизационные, перспективные механизмы исчезли, выпали из поля внимания. Теперь все увязает в согласованиях и компромиссах, а наверх выплывает слой чиновничества, которое в этих условиях чувствует себя как рыба в воде.

Россия внутри себя сегодня не создает перспективные сферы — ни для своих граждан, ни для граждан соседних стран, которые готовы участвовать в нашей жизни. Россия не использует себя как переварочный котел, которым она всегда была.

Россия дезориентирована, переведена на путь чистого заимствования, обречена на функционирование в режиме эксплуатации готовых образцов. Выход России и был всегда, и будет сейчас — за пределы эксплуатации в режим освоения.

На повестке дня стоит проблема модернизации власти, переход от пораженческой, оборонительной, замкнутой на территории позиции «страны с недоразвитой рыночной экономикой» к осознанию себя как современной страны, страны мирового класса, которая за счет факта своего существования участвует во всех современных мировых процессах.

Технологически это означает, что современная власть задает базисные для народа трансценденции (идеальные формы) и удерживает эксклюзивные ресурсы и формы организации. Инстанции власти формируются как множественные, создавая поле, а не моноструктуру. Общество подпитывает элиту, которая участвует в общественных дискуссиях и формирует и народ, и инстанции власти. Страна становится конкурентоспособной с западными структурами, может вместе с ними участвовать в мировых играх — а народ соответственно получает большее количество степеней свободы, начинает формироваться самодеятельное население, которое может поглощать современные сложные технологии. В результате страна приобретает способность осваивать технологии, что невозможно при сегодняшнем ее «моноустройстве».

Надо понять, где находятся следующие зоны освоения, борьбы, выхода в создание нового качества жизни людей, реализация их в новом порядке. На эти вопросы должны отвечать современные элиты.

 

ДЛЯ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ВЛАСТИ необходим социальный механизм, который позволит формулировать трансценденции власти, быть их непосредственным носителем и тем самым участвовать в формировании народа.

При аристократическом устройстве общества ответ на вопросы о долгосрочных целях страны, ее миссии, базовых ценностях и трансценденциях, которые объединяют ее народ, формировала аристократия. В условиях самодержавия это осуществлял монарх и его приближенные («Ближний кружок» Александра I). Сегодня, в демократическом обществе, эту функцию, по-видимому, можно возложить только на элиты. В соответствии с духом современности такого рода функции не могут выполнять аристократы или высшие чиновники («мандарины») в силу их консервативности.

В России нынешней властью, СМИ и политиками вопрос об элитах практически полностью игнорируется. Предполагается, что в России базовые ценности, трансценденции и миссию обсуждают и формируют либо чиновники, либо группы влиятельных бизнесменов, либо еще кто-то. При этом чиновники по большей части сконцентрированы на материальных проблемах в экономике (удвоение ВВП, бедность, Стабилизационный фонд, сохранение территории и пр.) и заняты поддержанием и сохранением существующего порядка. Бизнес также не участвует ни в обсуждении собственной миссии России, ни в формулировке трансценденций российской власти, ни в попытке сформировать собственную инстанцию власти — он по большей части ориентирован на западные либеральные ценности.

Понятие элиты для нашего общества является довольно новым (несмотря на то, что само слово «элиты» сегодня стало весьма модным). Часто так называют и тех, кто ею не является. Отделим собственно элиту от тех, кого часто ошибочно считают ею. Последних будем далее называть псевдоэлитами. Отдельные представители нижеперечисленных групп могут входить в элиту, но сами по себе таковой не являются.

 

Сегодняшние псевдоэлиты России

ЭЛИТА — ЭТО НЕ ПРАВЯЩИЙ КЛАСС. Правящий класс есть прослойка людей, стоящих у власти, но не всегда эти люди — элита. Конечно, некоторые представители элиты вполне могут входить в правящий класс. Если это происходит, то существенно вырастает вероятность того, что правящий класс будет осуществлять разумные действия.

Правящий класс никогда не признает того факта, что находится у кормила власти по той простой причине, что состоит из элементов, которые сейчас или в какой-то момент истории оказались наиболее пригодны, чтобы управлять; вместо того он всегда находит оправдание своей власти в абстрактном принципе, который мы называем политической формулой.

Гаэтано Моска (3)

Элита — это не те, кто достиг определенных успехов.

Это не нувориши (новые богатые), не чиновники высокого ранга, не те, кто сделал карьеру в разных областях. Это не люди, добившиеся известности и популярности.

Элита — это не средний класс, хотя их довольно часто путают. Средний класс с точки зрения либерализма является основой, удерживающей общество. Поэтому средний класс — это скорее бюргеры или мещане, которые в силу своей врожденной жадности и стремления к стабильной жизни являются консервативной силой общества. Средний класс не является носителем базовых ценностей страны, он их просто принимает. Но прежде чем средний класс мог бы их принять, должен быть кто-то, кто их сформирует и транслирует.

Элита — это не интеллигенция. В России интеллигенцию так и не удалось превратить в элиту. Большая часть интеллигенции увлечена дискуссиями относительно неправильного устройства страны и власти, в чем ее справедливо упрекают. Часто она оказывается неспособна формировать и осуществлять на себе новые трансценденции, соразмерные стране и народу Противоположным примером является Франция, где интеллектуалы со времен Наполеона Бонапарта входят во власть и в большей степени являются полноценной элитой.

Элита — это не профессионалы. Это не ученые, не эксперты, не иные профессионалы, которые специализируются в узких областях. Стремление таких профессионалов высказываться по общественно значимым вопросам, что в России сегодня повсеместно наблюдается (например, экономисты или физики рассуждают по поводу развития страны в целом), ничем не оправдано, а в случае когда их советы служат руководством к действию, порождает в массовом масштабе неблагоприятные последствия (4). «Развитие страны» не является предметом специализации ни для одной из профессиональных групп; ее может взять на себя и осуществить только власть. Поэтому профессионалы — это худший из всех видов псевдоэлит.

Избранные — не те, кто кичливо ставит себя выше, но те, кто от себя больше, даже если требование к себе непосильно.

Хосе Ортега-и-Гассет (5)

Элита не совпадает ни с одной из перечисленных выше групп, хотя отдельные их представители могут становиться элитой.

 

Функции и отличительные особенности элит

ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ ЭЛИТА была способной к формулировке базовых ценностей и трансценденций и трансляции их народу, она должна отвечать следующим требованиям.

Во-первых, элита должна быть способной осуществлять постоянное понимание происходящего в стране в целом и производить оценку текущей ситуации с точки зрения базовых ценностей и исторических перспектив страны. Представителей элиты отличает наличие исторического видения перспектив своей собственной страны.

Народ выражает свое призвание в мире в своих великих творцах, а не в безликой коллективности.

Николай Бердяев (7)

Во-вторых, для того чтобы элита была способной действительно осуществлять связь и взаимодействие власти и народа, она должна быть национальной, быть привязанной к судьбе страны. В нее должны входить люди, которые обустраивают жизнь в своей стране. Те группы, которые не пытаются обустраивать свою жизнь здесь, в России, по сути, национальной элитой называться не могут. Таким образом, элита является основным проводником базовых ценностей и трансценденций, которые ведут и мобилизуют народ в демократическом обществе.

В-третьих, элиты должны участвовать в определении долгосрочных целей страны.

Важно, чтобы элиты могли не просто формировать базовые трансценденции и ценности народа, но и превращать их в свои ценностные установки. Культивируя и удерживая «на себе» эти ценности, принимая их для себя и следуя им, элита добивается их существования в обществе и транслирует их на протяжении исторического времени.

 

Роль элиты в реальной современной политике

ЦЕНТРАЛЬНАЯ РОЛЬ ЭЛИТЫ в современной политике обусловлена тем, что именно она соотносится с состоянием народа. Если монарх в монархически устроенном государстве непосредственно чувствовал «биение пульса народа» («в обход» дворян, двора и бюрократии), если аристократия воплощала собой цвет нации и для народа, и для правящих классов, то при демократии такую функцию призвана выполнять элита. Вопрос о том, как она может это делать в демократическом обществе, и является одной из основных проблем формирования элиты.

Отсутствие элиты означает, что в стране нет групп, которые бы ставили задачу формирования России как сильного игрока в мировом политическом пространстве

В отсутствие элиты не происходит формирования ценностных установок, а значит, не воспроизводится и народ страны. Власть попадает в ситуацию, когда некому участвовать в формировании и переносе трансценденций и базовых идей жизни страны народу. Настоящая политика в отсутствии элиты оказывается невозможной, как и реорганизация власти и общественные изменения.

В частности потому, что никто не может даже поставить перед собой такую задачу

 

Псевдоэлиты в России

СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ЭЛИТЫ как таковой нет. Когда говорят о российской элите, чаще всего называют три группы, которые не ориентированы на интересы России, поэтому они являются псевдоэлитами.

♦ Региональные псевдоэлиты ориентированы на воссоздание феодально-консервативного хозяйства и соответствующего уклада жизни. Некоторые из них настроены вообще сепаратистски. По сути это феодалы постиндустриального общества. Они тянут Россию назад, в архаику, не очень задумываясь о последствиях своих действий для страны в исторической перспективе. Поэтому это — не элита.

♦ Олигархи ориентированы на западную идеологию и западные ценности. Они сейчас настроены пораженчески и далеки от интересов своей страны. Раньше такого рода людей называли «компрадорской буржуазией».

♦ Бюрократия действует против интересов России, поскольку сделала коррупцию и паразитирование на бюджете способом своего воспроизводства. Она консервирует ситуацию в стране и тормозит ее развитие.

Общим у этих псевдоэлит является то, что они используют Россию для своих целей. Нет того слоя, который бы говорил от ее имени и продвигал ее вперед. Все существующие псевдоэлиты пока являются частичными по отношению к России, и ни одна из них не может говорить от ее имени и не отождествляет себя с ней.

Псевдоэлиты оказались неспособны нести историческую миссию России. Элиту формируют люди, которые самоопределяются не в актуальном промежутке времени, ограниченном периодом своей жизни, а во времени историческом. Президент, который меняется каждые четыре или восемь лет, может сформулировать цели страны только в пределах срока своих полномочий. Элиты являются практически единственным условием удержания преемственности власти и сохранения исторической перспективы страны.

 

Сбои в воспроизводстве элит в России

ПРОБЛЕМА РОССИЙСКОЙ ЭЛИТЫ во многом связана с тем, что в России было нарушено воспроизводство элит. Как минимум трижды за сравнительно небольшой исторический отрезок времени воспроизводство элит прерывалось. Первый раз это произошло при революции 1917 года, когда элита была расколота на Белое и Красное движения. Ту часть элиты, которая сохранилась после революции, частично уничтожили за счет репрессий. Слой элиты, который сформировался в партократии, был уничтожен во время перестройки. В результате вместо элит в России остались, как говорил русский философ Иван Ильин, «усидевшие и преходящие» (8).

Псевдоэлиты оказались неспособны нести на себе историческую миссию России

Задачу формирования подлинных элит мы считаем важнейшей для современной политики. Без новых элит призыв к формированию настоящих партий (а не предвыборных штабов), реальной политики, механизмов, способствующих власти, становится бессмысленным. Нынешние псевдоэлиты не помогают восстановлению подлинной власти, а, наоборот, всячески ему мешают. Одни псевдоэлиты настроены консервативно и тем самым препятствуют развитию страны, противодействуют ее выводу в конкурентоспособное состояние с сильнейшими мировыми державами. Другие псевдоэлиты являются приверженцами ценностей чужих стран и культур.

 

Порочные пути решении ситуации с элитами

В СЛОЖИВШЕЙСЯ СИТУАЦИИ с элитами есть несколько заведомо порочных путей ее решения:

♦ первый — ждать, когда элита вырастет сама. Россия — это страна крупных прорывных проектов, в этом ее сила и исключительность. Кардинальные изменения, постоянные смены социальных порядков, которые регулярно происходят в России, приводят к вымыванию элит. Поэтому наивно было бы надеяться на то, что элита быстро сформируется сама и не будет разрушена в результате очередных преобразований;

♦ второй — объявлять богатых, добившихся успеха или известности людей элитой, если они таковой не являются. Так же глупо объявлять кого-то элитой на основании разнообразных, но не имеющих отношения к делу причин. Например, называть элитой потомственных дворян столетней давности или известные династии деятелей искусств;

♦ третий — объявлять самих себя элитой, несмотря на то, что соблазн для этого велик;

♦ четвертый — объявлять обсуждение темы поиска элиты. Если такого рода вопрос будет поставлен для теоретического или публичного обсуждения, то он тут же будет «заболтан» профессиональными «интеллектуалами» и журналистами. Ответы будут неграмотными, своекорыстными, с самообозначанием себя великими экспертами. Смысловое поле забьется, и тема элиты из реальной проблемы превратится в «обсуждалово» по поводу коррумпированных чиновников и непатриотичных бизнесменов. Будет выдана уйма псевдорецептов: «посажать всех олигархов», «назначить новых олигархов», «повысить зарплату чиновникам» и т. п.

Перед теми, кто хочет заниматься реальной политикой, стоит задача каждый раз элиту делать (причем каждый раз на новых основаниях), а не ждать, когда она вырастет, и не объявлять элитой тех, кто ею не является. Браться за такую тему следует всерьез, и необходимо ставить ее перед такими людьми, которые выросли до того, что за счет этой темы могут нечто сделать сами, а не предложить это другим.

Элита формируется только из себя через постановку проблем страны и самоопределение в ситуациях их решения, через участие в становлении инстанций власти, через принятые для себя решения, касающиеся жизни страны в целом.

 

Непрекращающееся формирование элиты

В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОСТИ, когда правила игры на мировом плацдарме быстро меняются и страна должна постоянно отвечать на все новые и новые вызовы, роль тех элит, которые формируются однажды и далее не меняются, скорее всего будет уменьшаться. Более значимыми окажутся такие механизмы, которые позволят формировать новые элиты, наиболее адекватные текущему этапу развития страны.

Россия по ходу своей истории постоянно находится в процессе реализации все новых проектов. В ней постоянно нарушается процесс самовоспроизводства элит, и его надо поддерживать искусственно. По этой же причине российские элиты (как и все население) постоянно живут в условиях разрыва с традицией. Это не плохо и не хорошо, это факт.

Раз уж так сложились исторические и культурные обстоятельства, этот разрыв с традицией надо превращать в преимущество нашей страны. Российское общество не является традиционным, и каждое новое поколение элиты можно использовать для осуществления следующего цивилизационного шага. Это значит, что элиту надо формировать максимально современной, каждый раз на новых основаниях. В России элита не может совпадать с истеблишментом — ведь последнее означает слой населения, объективно работающий на стабильность и преемственность.

Российская проблема в отношении элит состоит в том, что при смене проектов и ориентаций, которая в нашей стране происходит достаточно часто, должны каждый раз появляться новые элиты. Следовательно, должен существовать специальный механизм их выделения и формирования. Вспомним историю: проект Петра I по заимствованию европейских образцов жизни потребовал отправки многих молодых людей в Европу. После возвращения они образовали новую элиту. Похожее делал и Сталин с инженерами, которые потом становились главными конструкторами и «командирами производства» — они сначала перенимали опыт в США и Германии, потом уезжали в Сибирь и на Дальний Восток строить там новые заводы и затем возвращались в Москву представителями государственной элиты. Александр I в рамках своего долговременного проекта просвещения народа создал Царскосельский лицей — передовое учебное заведение по подготовке новой элиты для государственной службы. В связи с прекращением проекта судьба первых выпускников оказалась незавидной: только один из тридцати, князь Горчаков, сделал предполагаемую карьеру (да и та началась уже после 1856 г.), однако свою миссию лицей выполнял вплоть до Октябрьской революции. В XIX веке считалось обязательным отправлять молодых людей, закончивших университетский курс, то есть, по тогдашним меркам, потенциальную элиту, — в Европу для самостоятельного освоения европейских порядков.

Несколько другой механизм описан в воспоминаниях графа С.Ю. Витте (9). Блестяще окончив Одесский университет по физико-математическому отделению, он собирался остаться там для подготовки в должности профессора, однако его родители настояли на государственной карьере. Граф Витте начал ее в должности кассира Одесско-Кишиневской железной дороги и полностью прошел всю карьерную лестницу до поста министра транспорта, а затем и премьер-министра.

Наличие таких проектов и механизмов формирования элит позволяло стране получать за границей передовые образцы организации деятельности, осваивать и воспроизводить их у себя, выращивать людей, одновременно и способных мыслить в масштабах страны и истории, и представляющих себе все механизмы управления и власти.

 

Механизмы формирования элит

 

1. Интенсивные внеполитические и внегосударственные дискуссии

Элиты, как правило, возникают в дискуссиях относительно базовых ценностей, трансценденций власти, стратегий страны, обернутых на ситуацию «здесь и теперь».

Обращаясь к истории России, мы замечаем, что одним из важных общественных механизмов формирования элит были литература и литературные клубы. Именно в них в первую очередь возникали дискуссии относительно отмены крепостного права, ограничения монархии, конституции, внешнеполитических вопросов и другие. Основные темы политики возникали в литературе и в среде интеллигенции, часть из которой была или становилась элитой. В литературной среде возникали и революционные дискуссии.

Пример литературных клубов и салонов является довольно показательным, поскольку дискуссии, в которых зарождается элита, происходят не в профессиональных кругах.

Сейчас механизм организации внеполитических и вне-государственных дискуссий в России заброшен. Анализируя темы нынешних дискуссий, мы видим, что произошло замещение: вместо дискуссий о пути России на все лады повторяются разного рода псевдоидеологические тезисы: либерализм, «возврат в цивилизацию» и т. п. Например, постоянно поднимается вопрос: «Когда же Россия станет нормальной страной, когда же мы будем как все?» К идее о том, что у России может быть какой-то свой собственный путь, относятся как к маргинальной и абсолютно неприемлемой. Даже поднимать эту тему считается неприличным.

Дискуссионный механизм формирования элит в его нынешнем состоянии неработоспособен. Но исторические примеры показывают, что дискуссионные площадки и сами дискуссии являются важной сферой, где формируется элита, обладающая пониманием текущей ситуации страны в целом. Этим они отличаются от площадок для обсуждения узких профессиональных точек зрения по частным (например, экономическим или финансовым) вопросам.

 

2. Участие в формировании инстанций власти

Работу этого механизма легко проиллюстрировать на примере того, как появляется подлинная элита в бизнесе.

Современные богатые люди России (те, кого называют «олигархами») в большинстве своем не являются бизнес-элитой. Не обсуждается вопрос, который мог бы их сделать элитой: каким образом богатство будет концентрироваться в России? Они зарабатывают деньги, но не обсуждают, как сделать так, чтобы деньги зарабатывались. Олигархи не строят механизмов накопления в стране — они считают, что это дело государства. Само государство не только не справляется с такой задачей, но и практически не ставит ее всерьез в числе первоочередных.

В истории России есть показательные образцы такого рода людей: Третьяков, Савва Морозов и другие, которые тратили заработанные деньги на улучшение качества жизни и общее благо, что и считали для себя ценностью. Они не стремились стать сверхбогатыми. Они старались использовать свой талант к зарабатыванию денег для того, чтобы результаты их деятельности оборачивались на следующие и следующие циклы развития России, ее промышленности, торговли и других сфер. Такие люди в совокупности представляли собой самостоятельную инстанцию власти и являлись элитой.

Сегодняшняя проблема превращения бизнеса в самостоятельную инстанцию власти, а части бизнесменов в элиту состоит в том, что нынешний бизнес, по-видимо-му, пытается захватывать политическую власть и/или СМИ, или влиять на государственные структуры. При этом бизнес не пытается сформировать механизм воспроизводства собственной власти — механизм накопления и работы капиталов внутри страны, а захватывает чуждые ему инстанции власти, за что, по большому счету, сейчас и расплачивается. Бизнес мог бы постепенно формировать свою собственную инстанцию власти — богатство. Представители бизнеса, которые бы занимались этим вопросом и строили такие механизмы, могли бы выращивать из себя элиту.

Эта ситуация могла бы служить хорошим поводом и основанием для появления в России настоящих правых партий. Если бы правые поняли, что механизмы накопления должны формироваться самими же богатыми людьми (помимо государства), это был бы поворот к созданию элиты. В Европе и США бизнес-элиты появлялись за счет подобных механизмов: они не рассчитывали на то, что государство им обеспечит инвестиционный климат и примет законы, гарантирующие стабильность банковской системы, не считали, что государство обязано им подсказать приоритетные направления для инвестиций. Все шло на самоорганизации.

 

3. Надпрофессиональные решения по поводу жизни страны в целом

Элитой среди государственных чиновников могли бы становиться люди, которые начинают обсуждать воспроизводство жизни и культуры страны в целом. Негативным примером служит ситуация, которая сложилась в России относительно демографии. Чиновничество, по-видимому, считает, что чем меньше людей, тем меньше возни — хотя воспроизводство жизни, ее приумножение и рост количества людей, их разнообразия на территории России является первичной задачей власти. Это показатель того, что государственная элита в России также не формируется.

Настоящей государственной элитой будут люди такого рода, как П.А. Столыпин, который инициировал серию реформ по обеспечению тогдашней основы страны — крестьянства — достаточным количеством земли для нормального ведения хозяйства, обогащения, для рождения детей. Был разрешен выход из общины, власть обеспечивала переселение людей в Сибирь и на Дальний Восток. Чиновники обсуждали вопрос, как богатеть крестьянству, как богатеть промышленникам, как богатеть торговле. Нынешние чиновники, напротив, по большей части обсуждают разного рода «умные темы» типа прироста ВВП, уровня инфляции и прочего. Вопрос о приумножении жизни даже не стоит.

Судебная элита могла бы формироваться из людей, которые по отношению к суду сами сформируют приоритет закона, справедливости, соответствия духу закона, начнут действовать сами в этом духе и создадут механизмы его поддержания и воспроизводства. Вовсе не обязательно, что они будут являться высшими судебными чиновниками. Важно, чтобы они сохраняли ценности права и справедливости.

Элита из людей, занимающихся народным образованием, может сформироваться скорее не среди чиновников от образования, профессоров и преподавателей, а среди тех, кто за образованием видит эксклюзивную функцию формирования из российской молодежи конкурентоспособных в мировом масштабе людей и работает именно в этом направлении. За счет этого можно сделать образование одной из независимых инстанций власти, перед которой открываются большие перспективы. В противном случае Россия рискует повторить историю XIX века, когда была проведена реформа образования и было дано хорошее образование большим массам людей, но при этом их во власть не включили и их попытки стать властью жестко пресекались. В результате появилась интеллигенция, а не элита.

Медицинская элита могла бы начать превращать медицину в инстанцию биовласти (создания и приумножения здоровых людей, формирования здоровья как ценности). Вместо этого медицину в России по большей части рассматривают либо как одну из форм государственной защиты населения (как собес), либо как структуру для восстановления трудоспособности — то есть как сугубо вспомогательную, сервисную социальную конструкцию (то же реально относится и к образованию).

Элита средств массовой информации могла бы стать элитой за счет того, чтобы следить за объективностью информации, выделять из своей среды лучших журналистов. Если появляются люди, которые этим обеспокоены и начинают создавать схемы, позволяющие удерживать и воспроизводить эти принципы и ценности, то они и становятся элитой. Вместо этого нынешние СМИ скорее рассматриваются в контексте PR или чего-то вроде пропаганды. Четвертая власть, как любят называть СМИ, именно как власть появляется тогда, когда формируется прослойка людей с ценностями, превышающими их меркантильные и сиюминутные интересы, людей, которые видят свою задачу в том, чтобы поддерживать сущность СМИ.

 

4. Технология «социального лифта»

Для того чтобы сформировать современную элиту, очень важно построить механизм насыщения, селекции и циркуляции элит. В элиту и власть должны попадать все новые и новые люди. В противном случае те, кто попадают во власть, стремятся в ней закрепиться и тем самым препятствуют притоку «свежей крови». Это консервирует ситуацию. Происходит остановка, которая сегодня — как никогда ранее — угрожает России тем, что она может остаться на задворках мира.

К тому, что во власти концентрируются лучшие люди, приводит существование «социальных лифтов». Сегодня, несмотря на различные «школы кадровых резервов», не выполняется важнейшее условие формирования «социальных лифтов»: отсутствуют страновые проекты и дискуссии по их поводу, и площадки для первоначального «сбора» элит различных инстанций власти.

В том, что в российском обществе вообще возможны «социальные лифты», заключается уникальность России. Их можно превратить в конкурентное преимущество нашей страны. В США специальных механизмов формирования элит и проблем с их организацией нет в силу интенсивности демократической жизни, высокой степени мобильности населения и его колоссальной способности к самоорганизации. В Европе таких «социальных лифтов» тоже нет, и они там не нужны, поскольку работает медленный, вековой механизм подпитки элит. То, что называют европейской элитой, — это чаще всего истеблишмент. В самом слове (англ. establishment от establish — укреплять, устанавливать, основывать) заложено, что это — устоявшаяся конструкция, предназначенная для стабилизации, консервации общества. Российская же элита может в противовес этому быть «революционной» — это соответствует ее традициям, — чувствительной ко всему новому, развивающей. Поэтому механизм специально формируемых под очередной шаг развития страны «социальных лифтов» может стать эксклюзивом России.

В России сегодня существует проблема с «социальными лифтами». Под этим имеется в виду следующая технология: формирование проектов освоения, мобилизация и образование молодых людей, участие в проекте, карьерный и социальный рост, вхождение в элиту за счет включения в дискуссии и механизмы воспроизводства, освоение ценностей, затем — включение в ту или иную инстанцию власти. Возможно, что одной из форм такого «лифта» может стать путешествие по разным странам, мониторинг современных социальных и властных технологий, выделение лучших образцов культуры и деятельности и перенос их для реализации в России («интеллектуальный элитный туризм» — в отличие от модного сейчас «элитарного»).

Развитие механизмов «социальных лифтов» в России может стать и одним из элементов демократии. За счет ротации и обновления элит смогут интенсифицироваться процессы участия народа во власти. Должно происходить постоянное выдвижение все более достойных людей и обновление ими старых элит.

Специфика российской элиты состоит в том, что она должна постоянно предлагать новые ходы и решения для развития России. Элита в России в отличие от Европы и США служит не консервации общества, но является, напротив, основным источником его изменения, в том числе — изменения технологий и инстанций власти.

Представителем современной элиты может стать каждый, кто совершит правильный поворот сознания, своих ценностей и т. д. При этом ему не надо оглядываться «наверх». Элиту растят изнутри — из себя.

Для активных людей формирование из себя такой элиты может стать следующим шагом собственного роста и расширения перспектив. Если функция власти — задавать осмысленность жизни в России, то каждый, кто с этой осмысленностью для себя и вокруг себя сможет работать, становится потенциальным кандидатом в элиту и во власть.

Задача эта трудна всегда, а сегодня особенно. Всемирная битва за Россию только начинается. Восстановление собственной российской элиты — одно из направлений этой битвы. Если мы не начнем широкие квалифицированные общественные обсуждения относительно развития России, если не начнем формирование элит для различных инстанций власти, не возьмемся за задачи мирового масштаба и уровня — Россия как великая страна и один из центров силы просто исчезнет.

 

РАЗВИТИЕ СТРАНЫ до конкурентоспособного состояния — это базовая проблема власти. Если страна становится конкурентоспособной и может вместе с ведущими игроками участвовать в мировых играх, то народ получает большее количество степеней свободы и перспективу. Начинает формироваться самодеятельное население, способное поглощать современные сложные технологии.

 

Современная конкуренция

КОНКУРЕНТНОСТЬ — ЭТО БАЗОВАЯ характеристика современного мира. Постоянная борьба, стремление к тому, чтобы преступать все правила и договоренности, — вот его черты. Безудержное творчество, прогресс по всем направлениям давно уже перешли любые границы, в том числе и казавшиеся вчера безусловными. Годится все, что дает конкурентные преимущества.

Об этом иногда говорят даже нынешние российские власти. Однако они до сих пор считают главной конкуренцию в экономической области и уделяют основное внимание подъему ВВП и росту зарплаты. Если же они говорят о конкурентоспособном населении, то прежде всего имеют в виду уровень его образования.

Возникает парадокс: чем больше Россия сегодня заботится об образовании собственного населения, тем быстрее развивается эмиграция; образованный человек в стране без перспектив, какой сегодня является Россия, жить не может — он предпочтет работать на усиление Запада и участвовать в конкурентной борьбе, например, Японии или США.

Проблема власти состоит в том, что, не задавая реальных зон и способов конкуренции, не начиная конкурировать реально, невозможно создать и удержать активное население и превратить его в народ.

То же самое относится и к самой власти: не участвуя в мировой игре по высшим ставкам, невозможно начать действовать как власть и организовываться как власть.

 

Самоопределение конкурентной власти в современном мире

БАЗОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА современной власти, которая, собственно, и делает ее властью, — это способность конкурировать здесь и сейчас. Иначе говоря: если власть не понимает, в чем смысл конкуренции в современном мире, в чем можно конкурировать, то она выкидывается из современного мира, а страна теряет суверенность, начиная участвовать в разнообразных проектах, пришедших извне.

Мы не хотим такой судьбы для России, поэтому первый пункт в проблеме модернизации власти — это ее самоопределение как суверенной власти. Это означает следующее.

1. Нельзя принимать состояние России в ситуации внешнего управления и реализации чужих внешних проектов как самоценность или само собой разумеющееся состояние.

Сегодня Россия находится в чужом проекте построения демократии и рынка, в который она попала не в силу злого умысла «зловещих геополитиков» и врагов, а в силу отсутствия ее собственного проекта.

В этих условиях невозможно конкурировать в современном мире. Россия движется по уже заданному ей направлению. Трудно выиграть в игре, в которой соперник заведомо сильнее. Тем более невозможно выиграть у соперника, который либо меняет правила, по которым ты играешь, либо сам их нарушает — поскольку он обладает властью и над трансценденцией демократии, и над трансценденцией рынка. То же самое относится и к праву, и к правам человека.

Россия сегодня вынуждена опираться на оценки извне, находясь в положении ученика или подчиненного, зависящего от расположения духа учителя или шефа.

Власти нельзя рассматривать внешние проекты, в реализации которых мы сейчас находимся, как некоторую ценность. Она может их рассматривать либо как временные подпорки для заимствования, освоения тех или иных технологий, либо как внешние условия — чтобы в результате выйти за рамки этих проектов. Функция реальной власти — задавать перспективу для своего народа через собственные мегапроекты, которые и создают основу для будущей конкуренции, и дают возможность конкурировать прямо сейчас. Именно в таких проектах и происходит становление власти.

Так, по отношению к «западным ценностям» эффективная стратегия состоит не в заимствовании этих трансценденций, не в том, чтобы перенимать их, а в освоении указанных ценностей на основании трансценденций, выработанных в России и соответствующих духу народа. Пока же в стране происходит выстраивание множественных фальшпанелей для того, чтобы обмануть и наблюдателей международных организаций, и, главное, самих себя. Введение собственных стандартов демократии, рынка, права и т. п. в рамках стратегии освоения сразу выведет конкурентоспособность России на новый уровень.

2. Современная власть ощущает себя в ситуации постоянной конкуренции.

В США политические деятели не выдвигают лозунгов типа «догоним», «вольемся в цивилизационное пространство», «займем там свою нишу» — и тем более лозунгов, связанных со стабилизацией. Стабильность означает, что тут же в конкуренции победят другие страны.

Идет постоянное изменение мира. Президент Сингапура написал книгу о том, как его страна попала из третьего мира в первый. Тут же встал вопрос: как долго Сингапур там продержится.

В современном мире не занимают свое место, а постоянно удерживают ситуацию конкуренции, не останавливаясь на достигнутом. Так как мировая конкуренция стала бесконечной, она требует от игроков постоянного переопределения себя в мире и переориентации, все нового движения, постоянной смены альянсов, определения врагов и друзей.

Технология самоопределения в мировой политике становится не просто словом, а реальной технологией работы страны. Если российский МИД этого не понимает, то страна обречена.

То же относится к технологии постоянного нарастания конкурентоспособности, технологической и организационной мощи, даже к технологии перманентной модификации власти для достижения ею максимальной эффективности.

3. Конкуренция сегодня ведется не на материальном уровне.

Конкурируют формы организации, в том числе формы организации власти, результатом которой являются тот или иной материальный уровень страны или качество жизни.

Мировая конкуренция сейчас ведется на уровне нематериальных вещей — борьба идет не за прирост ВВП, экономический рост и т. д., а за создание новых смыслов и стандартов, тем и угроз, новых трансценденций, создание мировой глобальной коммуникации и участие в ней. Тот, кто не участвует в мировой коммуникации, не влияет на нее, не привносит новых смыслов, — тот не существует в глобальном мире [26]По мнению исследователей А. Негри и М. Хардта, основная черта глобализаии состоит в том, что тот, кто в нее не включается, не просто противопоставляется остальным, а перестает существовать, игнорируется (1).
. Поле конкуренции меняется от индустриальных технологий к нематериальным — рекламные технологии, технологии моды, управление смыслами, стандартами, социальные технологии, технологии СМИ, власти.

То, что аналитики и экономисты увлеченно обсуждают годовые проценты роста ВВП, значит лишь одно: что этот рост ВВП (и другие показатели) отражает уровень эффективности организации власти и хозяйства в стране. Но нельзя ориентироваться на отражение и конкурировать в зеркале! Конкурировать можно в реальности, а она сегодня определяется прежде всего идеальными сущностями и работой с ними: смыслами, перспективами, оценками. Правильно построенная композиция власти, работоспособные элиты, народ, видящий перспективу, развитые собственные проекты, самоопределение как конкурента даст прирост ВВП автоматически.

В качестве примера вспомним, почему СССР проиграл США в холодной войне. СССР думал, что будет конкурировать в сфере ядерных вооружений, а конкуренция развернулась на другом фронте, к которому он оказался не готов. СССР проиграл в отношении к собственному общественному строю: всем вдруг стало очевидно, что так, как жили в СССР, — «так жить нельзя». США сделали все возможное для развития этого отношения (через идеологию и иные методы), и СССР ничего не смог этому противопоставить. СССР был индустриальной державой, но победила другая схема организации жизни — потребительское общество. Сменив в СССР и России форму организации общественной жизни, США выиграли конкуренцию и на материальном уровне.

4. Изменился объект конкуренции.

Конкурируют сейчас не государства, не материальные объекты, а формы организации общества и власти. Роль государства в мировой конкуренции постоянно уменьшается. Бизнес и организационные технологии становятся транснациональными. Страны, которые не могут конкурировать в одиночку, объединяются в конгломераты — даже ценой отказа от суверенитета. Европейский союз сейчас готов принимать на иждивение страны Прибалтики, только бы накопить массу, сопоставимую с США. Страны Европы перешли на общую валюту, несмотря на то, что отказ от национальной валюты — это удар по суверенитету страны.

Ставки мировой конкуренции высоки настолько, что на кон ставятся и общественные устройства, и прежние исторические связи. Если цена конкуренции — тип общества, значит, надо изменить общество. Если цена конкуренции — люди, надо ассимилироваться и жить с людьми чужих наций и культур, даже если они несовместимы. Ради конкуренции страны готовы, если надо, строить альянсы со своими злейшими врагами и жертвовать историческими союзниками.

В мировой политике изменились объекты и технологии, но основные цели остались прежними: устройство мирового порядка, участие в мировом господстве, контроль над ключевыми типами ресурсов. Если Европа определилась в том, что она проводит глобализацию у себя и занимается собой, то Америка участвует в формировании мирового порядка, продолжает свой проект колонизации. Конкурент России — именно США.

5. Изменился механизм замены форм организации общества и власти.

Если раньше модернизации проходили через социальные катаклизмы, революции или взрывы народного недовольства, гражданские войны, через конституционные или финансовые кризисы и тому подобные экстраординарные обстоятельства, которые в любом случае вызывали потерю темпа, то сегодня создана технология модернизации.

Это механизм замещения. Если у элиты страны есть представление о многофокусной организации власти и такая композиция власти в стране создана, то появляется возможность построения новых инстанций власти и частичного смещения власти в эти новые инстанции. Например, изменяют народ за счет трансформации коммуникации и системы смыслов — и вся композиция власти начинает смещаться в нужную сторону. Игра идет на смещении, на замещении. Власть, которая не может построить альтернативных инстанций, разваливается.

Такого рода предельные схемы организации жизни, как власть, социальная кооперация и прочее, без социальных катаклизмов непосредственно заменить невозможно. В России в 1917 году ценой такой замены стали революция, гражданская война и еще 20 лет истребления народа.

Сегодня понятно, как можно конструкции власти и социума сдвигать шаг за шагом. В рамках этих предельных схем, в частности схемы власти, все технологии строятся на дифференциации общества, его усложнении и сдвижке. Если этой технологией овладеть, то власть будет и современна, и конкурентоспособна. При создании новых инстанций власти происходит новое взаимное установление границ, и каждая инстанция сохраняет свою суверенность в рамках новой установившейся композиции устройства власти и общества.

В истории отыскивается ряд примеров осуществления таких сдвижек. Петр I начал давать власть служилому, а не родовому дворянству, после чего мог как император опираться на обе эти силы и устанавливать принципы взаимодействия между ними в случае конфликтов.

Если бы в сегодняшней России власти действовали по этому принципу, то, осознав проблему в том, что олигархи набрали силу, они бы понимали, что необходимо параллельно усиливать и бюрократию. После этого произошло бы смещение и появилась более устойчивая и способная к изменению властная конструкция. Сейчас же произошло уничтожение той силы, которая могла бы стать самостоятельной инстанцией власти.

Бизнес тоже не проявил понимания сущности власти. Его представители точно так же убеждены в том, что самая правильная власть — это моновласть государства. Вместо выращивания собственной инстанции власти — богатства — олигархи попытались влиять на государство, а теперь пожинают последствия.

 

Схема конкурентности

В ЧЕМ ВЛАСТЬ КОНКУРЕНТОСПОСОБНА в условиях современного игрового мира, управляемого смыслами?

Конкурентность власти состоит, во-первых, в создании такой собственной структуры, которая давала бы возможность безболезненно видоизменяться, во-вторых — в создании эксклюзивных преимуществ, в создании таких зон и точек, которые недоступны другим, и в-третьих — в создании такой системы смыслов, чтобы эти точки недоступности воспринимались конкурентами как нужные.

Работа в первую очередь ведется в этих эксклюзивных зонах. Все остальное «материальное и организационное тело» используется просто как средство и орудие.

Используя образ города, можно сказать: прежде всего происходит перепроектирование функций и самоопределения города (из промышленного центра он становится, например, центром культурного туризма), а уже после этого и вследствие этого происходит постепенная перестройка города и через 30 лет он приобретает новый материальный облик. Начало же — в создании по-новому самоопределенной и организованной власти, которая создала новую эксклюзивность и задала новую перспективу жизни для жителей города.

Не нужно создавать проект перестройки России целиком — он все равно невыполним. Не нужно подтягивать тылы. Работа по обеспечению конкурентоспособности идет в идеальном.

Схема современной конкурентности базируется на нескольких принципах.

Первое — создание современной власти, владеющей технологиями работы со смыслами, с народом, включающей элиту и самоопределенной в историческом и современном конкурентном пространстве. Об этом уже было подробно сказано.

Второе — для того чтобы страна могла быть конкурентной по отношению к другим странам мира, должны формироваться проекты, нацеленные на опережающий скачок, который может дать качественный отрыв и недосягаемость для других конкурентов. Существующими средствами этот скачок не совершить. Происходит мобилизация и концентрация ресурсов и интеллектуальных усилий на этом проекте. Под проект создается экспериментальная площадка. После реализации проекта формируется следующий проект, дающий новый скачок, а реализованный проект передается в другие сферы для эксплуатации (может быть, и другим странам).

На это часто возражают, скептически заявляя, что основная прибыль от проектов достанется не нам. Но за этим и не стоит гнаться. Жизнь России не в том, чтобы стать богатой страной, огромной Швейцарией. Такой она никогда не была, не является и никогда не будет. Все дело в присутствии в мировой коммуникации, в участии в проектах мирового уровня, в создании российского эксклюзива и выигрыша в конкурентной борьбе. Если мы сделаем это — к нам рано или поздно потянутся. Тогда мы и сможем извлечь свою выгоду.

В рамках подобной схемы конкурентности работали Вавилов и Королев, создавая эксклюзивные зоны конкурентного преимущества (биологию, селекцию с зачатками генной инженерии и ракетостроение с космонавтикой). Поздний СССР отказался от такой схемы и ушел в разработку всех направлений подряд, развивая якобы фундаментальную науку и плодя чиновничество от науки, в результате чего стал отставать от соперников-конкурентов. Самоопределение страны как догоняющей, которое не дает России развернуться сейчас, начало проявляться уже в 1970-е годы: так, собственная советская программа разработки ЭВМ была загублена из-за покупки устаревшей модели IBM-360 и утверждения линии на ее тиражирование. (Более массовый пример — покупка передового тогда завода FIAT, в результате чего уже сорок лет вся страна ездит на одних и тех же «жигулях».)

Теперь задача России — принципиально изменить свою схему поведения на мировом поле конкуренции. Принципом становится сосредоточение на точечных базовых технологиях (как это делали с ядерным оружием и космонавтикой). Переходу на эту схему сильно мешают две структуры — Академия наук и вузы.

Речь не идет о том, чтобы развивать материальные технологии. Скорее в соответствии с духом современности надо сосредоточиться на технологиях нематериальных — организационных, властных, общественных, именно в них достигая неуязвимости и недоступности.

Еще одним принципом современной конкуренции является асимметрия. России пытаются навязать прямую конкуренцию (кто лучше произведет заранее известный продукт). Здесь важно придумать конструкцию, позволяющую это обходить. Участвовать в прямой конкуренции, во-первых, неинтересно (что очень важно для русских: мы — люди увлекающиеся). Во-вторых, это бесполезно в силу разности технологической и ресурсной составляющей и лишь ведет к истощению ресурсов.

 

Области современной конкуренции

СОВРЕМЕННАЯ НЕМАТЕРИАЛЬНАЯ и асимметричная конкуренция рассредоточена по широкому полю. России и российской власти есть куда приложить силы.

Конкуренция на глобальном поле идет на уровне форм организации — стандартов взаимодействия, коммуникации, информации. Во-первых, соревнуются принципы организации власти: конкурентная власть строится как многофокусная, способная работать с социальными процессами и трансформироваться без катаклизмов. Во-вторых, конкуренция идет по вопросу умения осваивать такие формы организации, как демократия, современные рыночные и предпринимательские стратегии, свобода, право, целостная организация жизни и т. п. — осваивать и обсуждать стандарты, различия, перспективы. Неспособность участвовать в глобальных дискуссиях сразу уводит страну, ее политиков из клуба передовых держав.

В поле всемирной торговли конкуренция ведется за эксклюзивность и уникальность, качественный отрыв, инновационность (в смысле смены качества жизни). Компания Microsoft предложила миру уже никем не достижимый продукт (полученный за счет эксклюзивных форм организации разработок и продвижения). Страны ЮВА начинают осваивать биотехнологии, и их уже вряд ли удастся догнать — тем более что они имеют эксклюзивное преимущество за счет специфического отношения к человеческому здоровью и жизни, какого нет ни у каких других народов на планете. Индия вырвалась вперед в аутсорсинге за счет смелой работы с социальной стратификацией по отношению к собственным народам: на ее территории фактически сформированы две Индии, работает развитая система «социальных лифтов».

Новый принцип конкуренции — принцип, связанный с отрывом от соперников, — вводят США. В их отчетах по борьбе с терроризмом формулируется тезис о том, что США должны достичь организационного и интеллектуального превосходства в мире во всех сферах (!). Подчеркнем: не материального, а именно организационного и интеллектуального превосходства. Это означает, что США нацелены на совершенно определенный тип организации, который состоит в том, чтобы сделать американцев недосягаемыми для остальной части человечества. За счет технологий биовласти (образования, привлечения новейших технологий, привлечения новейших форм организации) США должны сделать «народ», который изначально физически, интеллектуально и организационно будет совершеннее, чем люди других наций. К примеру, каждый ребенок получает препараты для интенсификации развития головного мозга и максимально качественное медобслуживание, чтобы быть наиболее приспособленным для новейших технологий. Ребенок с пеленок живет в окружении самых современных технологий, в условиях лучших способов самоорганизации, образов жизни.

Современные информационные технологии уже предполагают определенный тип сознания, операторику, зрительные конструкции, скорость реакции, то отрыв США происходит уже на физиологическом уровне. Акцент делается не только на индивидуальное превосходство, но и на способность к самоорганизации, к общественным структурам, к наиболее эффективным способам организации в обществе и в производстве. Культивирование такого слоя людей, по замыслу США, должно привести к тому, что рождающиеся в других странах дети за срок своей жизни не смогут достичь уровня детей США даже на физиологическом уровне.

В это время России навязывают формы вторичной конкуренции. К примеру — конкурировать на рынке алюминия, на рынке нефти. Такого рода экономические формы конкуренции давно отстали. Во всем мире экономическая конкуренция превращена в механизм поддержания определенного уровня эффективности менеджмента, а не реальной конкуренции.

Реальная конкуренция — в выращивании сверхчеловека, сверхобщества, которые могли бы за счет коммуникации, организации и интеллектуального превосходства успешно работать в кризисных ситуациях. Это такая точка, в которую страна либо попадает, либо не попадает — и тогда закладывает себе очередной шаг отставания.

После определения приоритетных зон конкурентности возникает проблема форм организации. Когда перспектива задана, становится очевидным, что существующая организация бизнеса, власти, общества не соответствует следующему шагу, следовательно необходима трансформация. Выработка способа такой трансформации есть прерогатива элиты.

Россия сейчас исходит из противоположной логики, пытаясь решить существующие проблемы и не замечая, что они уже устарели, их решение нам ничего не даст. В результате страна двигается назад.

Мы считаем, что надо ставить принципиально нерешенные проблемы (именно так страна может вырваться вперед и стать конкурентоспособной) — и уже под решение этих проблем преобразовывать общественную жизнь. Иными словами, сначала вырабатывается понимание, где возможна конкуренция, — и под это, невзирая на все остальное, определяется, сколько России надо демократии, как должен быть организован рынок, какое общество для этого необходимо, какие нужны законы, какая государственность и прочее.

В этом надо брать пример с Японии. Когда японцы поняли, что после ухода американцев им дальше надо двигаться самим, а основной мировой рынок — американский, они создали министерство внешней торговли, которое начало целенаправленно организовывать японский экспорт. Государственная структура возникла как инструмент конкурентности, а не наоборот. То же самое происходило и в Сингапуре, и при индустриализации СССР.

В тот момент, когда определяется точка конкурентности, начинается соответствующая перестройка государства и других структур. Определение зон конкурентности и разработка под них способов трансформации общества, государства и других структур и есть основная тема элитарных дискуссий и одна из ключевых проблем российской политики.

 

Зоны конкурентности россии: варианты и примеры

ОСНОВНОЙ ПРИНЦИП — не нужно конкурировать там, где занято. Надо искать и обсуждать новые возможные зоны конкурентности.

Основные моменты конкурентности: создание эксклюзивных и недоступных для других зон, формирование организационного превосходства через модернизацию власти.

1. Создание на нашей территории другого мира, альтернативного глобальному: мира, в котором будут реализовываться другие ценности, возможности, проекты.

Россия может стать уникальной страной, в которую люди будут ехать для реализации своих радикальных идей. Мы будем выигрывать в конкуренции за активных, умных и осмысленных людей. Каждому приехавшему режиссеру помочь открыть свой театр, разрешить разные СМИ, социальные эксперименты, предоставлять для них территории. Вызывать на себя разнообразие.

Россия может выиграть за счет радикализации развития тех проектов, которые реализуют Европа и Америка: демократии, собственности, свободы, прав человека. Именно за счет этого могут создаваться новые возможности.

Сотни лет назад европейцы рвались в Америку, чтобы стать богатыми, реализовать мечты о сильной экономике. В будущем люди будут ехать в Россию для реализации идеи свободы.

2. Задание новых стандартов в рефлексивном управлении.

Многие управленческие и организационные техники и способы, развившиеся «на коленке» в России в 1991–2000 годах, являются эксклюзивными. Различные схемы, связанные с финансами, с использованием механизмов суда, таможни, налогов и т. п., хотя и относятся к «серым», однако дают явное конкурентное преимущество. Россия может начать задавать некоторые стандарты в этих областях.

3. Обустройство остального мира.

Надо выделять очаги будущих проблем в мировом обустройстве и активно участвовать в их решении. Например, для всего мира на следующем шаге возникнет проблема, что делать с Африкой, хотя про нее на фоне Ирака сейчас забыли.

Россия должна задать новый шаг для развития социализма, в частности, для Кубы и Северной Кореи. Они до чего-то уже дошли, но остановились, поскольку лишились своего лидера — России. Без нас в своем социалистическом развитии эти страны не могут двигаться. Надо их превратить в отдельные проекты и всячески помогать делать следующие шаги. На их базе надо строить общественные эксперименты, накапливать опыт.

4. Проблема терроризма.

У России уникальный опыт коммуникации с людьми разных культур, а именно в этом заключается проблема терроризма.

5. Ведение военных операций.

Мы можем конкурировать за счет нашей армии, это одна из немногих сильнейших армий в мире. Но она должна быть боеспособна и для этого должна воевать.

Сейчас война ведется не на фронтах, а точечно. Война — в формах организации спецопераций, воздействия на общественное сознание, в разрушении врага не физически, а морально, в лишении его силы за счет разрушения инфраструктур и боевого духа. Армию России надо трансформировать так, чтобы она была боеспособной именно в этих точках. Если характер войны уже изменился, зачем строить для своей армии так много танков?

Современная стратегия подразумевает торговую экспансию, информационное давление, семантическую блокаду, юридическую дискриминацию. Война XXI столетия есть столкновение проектов, а не армий.

Сергей Переслегин (4)

6. Выращивание своих компаний-чемпионов.

Финляндия вырастила Nokia, Корея — Samsung, Япония — Toyota. Эти компании уже недосягаемы для конкуренции. Россия может создать своих чемпионов, усиливая их всеми силами государства, сделать их эффективными и никому не доступными и получать из этого сверхприбыли благодаря эксклюзивности.

России необходимо несколько чемпионов, где будут развиваться российские образцы менеджмента. В выращивании компаний-чемпионов важна роль государства: оно должно их поддерживать, усиливать их эффективность до недосягаемого мирового уровня.

7. Специальные направления hi-tech также могут стать зоной прорыва для России.

Речь идет об использовании массовых стандартных комплектующих о и создании специализированных приборов. Да, рынок коренных универсальных инноваций и разработок Россией уже потерян. Но большие перспективы открывает рынок специальных направлений, в частности — электронных приборов.

8. Фантастика и футурология.

Мы можем придумывать разные образы жизни, общества будущего и, что самое главное, создавать для них экспериментальные площадки на своей территории.

 

СТАВЯ И РЕШАЯ ЗАДАЧУ модернизации российской власти, мы должны понимать, с кем и с чем мы имеем дело.

В этом мы не должны повторять ошибку существующей власти, когда она описывает ситуацию в России. Ошибочно и бессмысленно начинать с инвентаризации того, что есть в России: количество населения, нефти и прочих ресурсов, площадь территории и иные материальные параметры.

Понятие «ситуация» невозможно представить, не уделяя должного внимания сознанию участников, их позициям и напряжению между ними.

Карл Мангейм

Ошибочно искать за этим некоторую объективность. Чтобы ориентироваться в современной политической игре, в первую очередь нужно понимать, каковы игроки, что они будут делать и в чем заключается дух момента, приносящий интригу в их игру.

 

Игроки в современной ситуации

 

Внутренние игроки

 

«Силовики», «бюрократия», «чиновники»

Те, кого часто называют «силовиками», кого назначили на высшие посты в силовые министерства (МВД, ФСБ, МЧС, МО и др.), - это квинтэссенция бюрократии. На сегодняшний день «силовики» и прочие чиновники в значительной степени вышли из-под контроля тех, кто их назначал. Сегодня люди, назначенные исключительно для выполнения своей функциональной роли, стали самостоятельными историческими игроками, которыми они никогда не были. Бюрократический чиновничий класс сейчас стал оформляться как самостоятельный класс, который претендует на роль «правящего класса».

Раковая опухоль на теле России возомнила себя жизненно важным органом, что действительно опасно. По своей сущности чиновничество — в том числе силовой блок — исполняет в обществе строго определенную функциональную роль и никогда не может становиться властью.

Бюрократия есть сила, утратившая цель своей деятельности и потому ставшая бесцельной, но не переставшая быть сильной.

Василий Ключевский

Современные социологические исследования фиксируют следующий механизм самосохранения общества. Практически во всех обществах в той или иной степени узкоспециализированные профессиональные группы, обладающие специфическими способностями (манипулирования людьми, знаниями в некоторых специальных областях) никогда не допускались к власти. Например, в древности шаман никогда не мог стать вождем племени. Это было табу.

Точно так же выходцы из спецслужб не допускаются в политику, крупные бизнесмены не могут занимать важнейшие государственные посты и т. д. В случае если такое происходит, нарушается главный принцип власти — разделение инстанций и возникновение композиции, приумножающей жизнь.

Как только та или иная узкоспециализированная группа начинает строить систему власти, получается тоталитарное общество, угнетающее жизнь. Происходит это не столько в силу злонамеренности отдельных людей, попавших во власть, сколько из-за узости и ограниченности их понимания. Люди, воспитанные в рамках одной из узких областей с ограниченным пониманием и видением целого (народа в целом, страны в целом, ситуации в мире в целом), не могут задать новые перспективы стране и ее народу. Они начинают либо перестраивать общество под собственное понимание, либо отстаивать чьи-то частные интересы, либо провозглашают курс на стабильность, что рано или поздно приводит к коллапсу общества.

В России возникла такая ситуация, что бюрократия и чиновничество волею судьбы вошли во власть. В результате мы получили отсутствие для страны собственной перспективы. Это приводит, с одной стороны, к потере суверенитета, поскольку Россию начинают включать в проекты чужих стран и цивилизаций (западное капиталистическое общество, исламский мир, Китай и пр.) С другой стороны, это приводит к распаду народа: растут сепаратистские настроения, лучшие люди становятся приверженцами чужих ценностей, поскольку там они получают перспективы, которых не имеют в России. Наконец, Россия исчезает из поля игроков на современной арене: она постепенно теряет собственные перспективы, зоны конкурентности, и с ней перестают считаться.

Это мы и наблюдаем сегодня. Во-первых, спецслужбы и чиновничество, попавшие во власть, не могут задать стране перспективу, поскольку в силу своего врожденного устройства они работают на удержание существующей ситуации, на ее сохранение, а не на будущее.

Во-вторых, бюрократическая прослойка вышла в главенствующее положение в экономике и начала перераспределять ресурсы, средства и пр. При этом у них господствуют стереотипные представления о том, что их положение временно, — что само по себе верно. Но когда они их переносят на страну в целом, получается, что у России нет долгосрочной перспективы.

Эта недоразвитая форма господствующего класса бюрократии является также выражением экономической недоразвитости и не имеет иной перспективы, кроме как постоянно нагонять отставание в подобном развитии в некоторых регионах мира.

Ги Дебор (1)

В-третьих, в силу ограниченности своего понимания они воспринимают вещи, более сложные, чем они могут освоить, как враждебные. Возникает идеология страны как осажденной крепости, вызовы современности интерпретируются как попытка нападения и мировой заговор против России.

В-четвертых, «бюрократия» по своей сущности находится в плену процедур. Когда она попадает во власть, она делает свои бюрократические процедуры, созданные как вспомогательные ради определенной функции, самодовлеющими и самоценными. Тупое выполнение процедур, слепое следование законам и идеологемам, вместо того чтобы их изменять под нужды народа и жизни, приводит к истощению власти и угнетению жизни.

Непонимание чиновничеством духа момента современной политической игры приводит к серьезным ошибкам и просчетам — как во внешней, так и во внутренней политике.

Кормление и коррупция, которые в нормальном обществе возникают как побочный эффект бюрократии, чиновники переводят в смысл своего существования и способ самовоспроизводства.

 

Крупный бизнес

Имеются в виду те группы бизнесменов, которые в прошлом пытались стать олигархами. Это прослойка людей, которые когда-то были назначены властью ответственными за определенные отрасли хозяйства: раз невозможно провести разделение естественных монополий и крупных предприятий на несколько частных компаний, были назначены бизнесмены, которые должны сохранить национальные активы.

Эти люди не стали строить себя как бизнес-элиту. Они не стали строить механизмы накопления и приумножения богатства внутри страны. Проблема не в том, что они несправедливо стали собственниками стратегически важных для экономики предприятий. Проблема в том, что вместо того, чтобы формировать свою собственную инстанцию власти — власти денег и богатства, власти колоссальных возможностей, — они стали либо вывозить богатство в другие страны, где их капитал работает на чужие экономики, либо стремиться войти в государственную власть, которая им не принадлежит по своей сущности.

Они поставили себя против интересов страны, стали приверженцами чужих, западных ценностей и превратились в тех, кого сейчас называют «офшорной аристократией». В чем их интересы сегодня?

Что бы каждый из этих бизнесменов по отдельности про себя ни думал, существуют только два варианта:

♦ первый вариант: перенести западные механизмы и ценности в Россию, где находятся их материальные точки прибыли (заводы, предприятия и прочее);

♦ второй вариант: уехать за границу (там они получают признание, статус и перспективы, которые открываются перед ними другой властью).

В настоящее время практически весь крупный бизнес, который не ушел из России, оказался ориентирован на Запад. На сегодня это сильные игроки, но находятся они в четко определенных рамках и не имеют других перспектив.

 

Самоназванные эксперты и чиновники от науки

В России образовалась большая прослойка чиновников от науки, которые ведут себя как эксперты в частных областях. Чиновники от науки возглавляют группы, паразитирующие на государственном бюджете. Они готовы бесконечно жаловаться на развал советской науки, но при этом планомерно проедать все больше и больше бюджетных денег.

К этой группе относятся экономисты, которые любую ситуацию в стране могут интерпретировать с точки зрения экономических терминов. При этом действительно важные проблемы России в целом, проблемы современного рынка и конкуренции пропадают из поля общественного внимания. Эти группы могут интерпретировать ситуацию в зависимости от того, кто им больше заплатит. С одинаковым успехом, к примеру, могут быть обоснованы как перспективы автомобилестроения в России, так и его невозможность. Все зависит от того, чьи интересы обсуживают самоназванные эксперты.

К этой же группе относятся и либералы, специалисты по демократии, которые пытаются анализировать политическую жизнь России в соответствии с образцами, описанными в западных учебниках. При этом реальные общественные процессы и образования, структуры организации власти они не видят. Поскольку их положение практически монопольное, получается, что эти вещи не попадают в поле внимания ни общества, ни власти.

В силу узости своего взгляда эти группы не видят новых форм организации жизни, общества, власти. Они претендуют на статус наиболее интеллектуальных и образованных людей и экспертов, но пока выступают как тормоз общественных преобразований.

Самоназванные эксперты создают слепое пятно, поскольку реальные комплексные проблемы (проблемы власти или проблемы развития общества) пропадают из поля зрения и вообще не обсуждаются. Политическая проблема состоит в том, что надо избавиться от этой самопровозглашенной интеллектуальной гегемонии, чтобы Россия могла выйти в поле современности. Во власть, в круги интеллектуалов и экспертов должны попадать люди, обладающие широким взглядом, чувствительностью к новому и способностью понимания разных точек зрения.

Либо лучшие из этих людей будут включены в проекты прорыва и программы (инициированные властью) создания конкурентных преимуществ России в мире и будут этой же властью жестко контролироваться, либо они останутся одним из главных тормозов преобразования и развития страны.

В целом самоназванные эксперты и чиновники от науки — очень пассивный, но сильный и консервативный игрок на поле политики.

 

Народ

Вопрос с народом — один из наиболее трудных. Если остальные позиции как-то проявлены в общественном поле (а некоторые «проявлены» так, что их измышления подменяют собой любые обсуждения реальных проблем), то народ никак не высказывает своей позиции, не оформляет ее. Ведь элиты, которая способна говорить за него, нет.

Однако понимать и оформлять позицию народа необходимо, поскольку власть может опираться только на народ — критическую важность этого показали украинские события. Сегодня народ может уйти из-под власти — и власть уйдет в небытие.

Народ сегодня не оформляет своей позиции, не идет на диалог с властью и другими игроками, но он реагирует на различные процессы в стране и зачастую напоминает о себе. Разрозненное население выступает либо разрушительной бунтарской силой, либо силой, стопорящей любые инициативы «сверху». Люди могут заблокировать какое-либо преобразование, не подчиниться решению властей, но при этом не сформулировать свою точку зрения. Их отношение вдруг проявляется на выборах, когда население может избрать неясных людей (типа М. Евдокимова) просто из чувства протеста против нынешней власти. С другой стороны, потенциал народа хорошо известен — об этом мы говорили выше.

Чтобы как-то задать народ как игрока в сегодняшней ситуации, мы поступим следующим образом. Во-первых, обозначим те группы, которые выделяются в населении по отношению к любой власти. Во-вторых — проанализируем ряд ситуаций, в которых проявляются типичные способы реагирования и стереотипы населения.

Народ в России устроен резко неоднородно. Это проявляется и в ценностях, и в достатке, и в самоопределении по отношении к власти. Последнее здесь — самое важное, поскольку дает возможность власти и политикам понимать, на что и на кого имеет смысл опираться и с кем работать.

 

Самозанятое население, ушедшее из структур власти

Термин «самозанятое население» был взят из американской социологии, где он означает население, которое себя никак не проявляет, живет само по себе, в выборах не участвует; оно аполитично, аэкономично, из него не получается никакого прибытка ВВП. Это население потеряно и для народа, и для власти.

По подсчетам, в России до 15 миллионов «потерянного» населения. Это люди, которые всячески подрабатывают, но не создают дополнительный прибавочный продукт для страны. Они потребляют столько же, сколько и производят. Это большая часть деревенских жителей, «челноки», продавцы на рынках и в лавках, строители в рабочих бригадах и т. п. По-видимому, это люди, пока что потерянные для страны.

Иждивенческая часть населения, которая проедает больше, чем производит, также является довольно значительной. Эта часть населения предъявляет к власти требования, связанные с социальной защитой, опекой, гарантиями. Ошибка сегодняшних властей по отношению к этим людям состоит в том, что, с одной стороны, власти всю без исключения социальную политику строят так, чтобы не потревожить именно эту часть населения (в результате преобразования в России всячески тормозятся); с другой же стороны, когда все-таки приходится что-то делать, власти просто перестают считаться с этой частью населения, что провоцирует резко негативное отношение к их действиям. Таким образом, непоследовательность и тотальность — две стороны ошибочного отношения властей к такому населению.

Самодеятельное население. Это те, кто начинает самостоятельно обустраивать жизнь вокруг себя в различных сферах: создают разные формы бизнеса, муниципального самоуправления, самоорганизации, различные сообщества. Это активное население, которое рассчитывает в основном на себя. Оно концентрируется в крупных центрах, поскольку связано по большей части с бизнесом и чиновничеством. На настоящий момент в силу отсутствия общих страновых проектов эта часть населения расколота и реально работает на различные нероссийские проекты — в основном на проекты прозападные (защита прав человека, свободы, демократии и пр.) и на сепаратистские (Сибирь, Дальний Восток, Калининград).

Самодеятельное население составляет незначительную часть населения, но оно довольно активно. Пока оно не включено в проекты элитарной пророссийской направленности.

Новой власти или элите придется иметь дело с этим расколотым, почти потерянным народом. Фактически народа уже нет — из 140 миллионов смогут что-то сделать в России максимум 20–35. Остальные «ушли».

По отношению к «народу» принцип действия власти состоит в том, чтобы выделять его наиболее прогрессивную часть и использовать ее так, чтобы она объясняла остальным смысл проводимых преобразований.

Если этого не происходит, то при любых действиях властей возникают типичные способы реагирования населения, где, с одной стороны, проявляются стереотипы, страхи, надежды народа, а с другой — проявляется отношение к нему нынешней власти. Кажется, что правительство делает все возможное, чтобы разрушить доверие народа. Вот несколько примеров.

Монетизация льгот. Проблема монетизации льгот и основная ошибка правительства была в том, что нынешние власти не проявили понимания социального смысла льгот и подменили его экономическим содержанием. Система льгот, унаследованная от Советского Союза, была устроена по принципу социальной статусности. В однородном советском обществе льготы были единственным, что фиксировало социальный статус человека. Ветеран или инвалид за счет льгот чувствовал свое место в обществе. Проблему льгот правительство начало решать экономически, а не социально, что и привело к бунту. Самое интересное, что правительство не поняло этого даже после всех январских выступлений и сделало вывод снова в терминах экономики: населению, мол, мало и не вовремя выплатили деньги.

Предстоит социальный взрыв по поводу запущенной реформы жилищно-коммунального хозяйства (ЖКХ). Первым последствием введения рыночных отношений и конкуренции в сфере ЖКХ окажется то, что люди в результате этого почувствуют себя абсолютно беспомощными. Многие из них живут в больших городах, и у них нет способов самоорганизации и понимания новой системы ЖКХ. Люди боятся, поскольку в результате реформы оказываются один на один с какой-то непонятной системой ЖКХ, а механизмов объединения, самоорганизации, ликвидации возможных последствий аварий, найма для этого других структур и прочих необходимых для жизни в условиях новых отношений навыков у них нет. В частности, у людей есть глубоко запрятанный страх, что если убирают ответственного за ЖКХ, то в случае аварии или неоказания услуг сами они не справятся.

Нынешние власти не понимают, что этот глубокий социальный страх связан не с экономическими или юридическими недостатками реформы. Люди боятся, поскольку не разбираются ни в договорах, ни в экономических отношениях, ни в структурах подчиненности, ни в системе контроля, ни юридическом оформлении. Реформа ЖКХ бьет по жизненным основаниям народа, не давая новых оснований.

Есть большая опасность, что народ в такой ситуации будет реагировать таким же образом: население будет требовать, чтобы за водопровод по-прежнему отвечала администрация, а не частные компании, в результате чего будет восстанавливаться старая схема отношений.

Ситуация с жильем. Введение процедуры выселения за неоплату услуг ЖКХ также бьет по глубокому социальному страху людей. Дело в том, что квартиры люди в своем большинстве сами не заработали, не построили, не купили. Они их получили. На сегодняшний день 99 % населения не может этого сделать. Когда вводится процедура выселения за неуплату, возникает страх, поскольку человек не знает, что ему делать в таком случае. Вдруг он вовремя не заплатит, у него не будет денег, у него отберут квартиру и выселят к бомжам? Из этого у человека нет выхода. Власть загоняет народ в безвыходную ситуацию.

Все вышеперечисленные проблемы народа порождаются неэффективной властью, которая делает все, чтобы загнать его в тупик и добиться практически полного к себе недоверия. Это, разумеется, получается не в силу злого умысла, а в силу непонимания. Но от этого не легче. Нынешние устарелые власти предпочитают «не чувствовать» народ, рассуждая о нем в экономических терминах, поскольку просто не имеют эффективных средств работы с его социальными стремлениями, жизненными основаниями, страхами и стереотипами.

В результате такой игрок, как народ, представлен на политическом поле стереотипами прежней жизни, страхом потери себя и отсутствием позитивных шагов, чтобы из этой ситуации выбраться. На настоящий момент нет власти, нет элиты, которая могла бы задать новые горизонты и перспективы для народа.

Единственная альтернатива, которая сейчас открыта для народа, — это другая легитимность и сепаратизм. Люди начинают думать, что, отделившись от России, они могут как-то обустроить свою жизнь: включиться либо в западную, европейскую цивилизацию, либо в исламский мир, в любом случае — уйти в другую формацию, где их проблемы и страхи будут ликвидированы и будут заданы определенные перспективы. Но нынешние власти собственной, российской перспективы для народа не задают.

 

На кого можно опереться

Эта ситуация кажется беспросветной только с точки зрения сегодняшней российской власти. Она сама загоняет себя в этот тупик, транслируя на все общество свое устаревшее понимание власти и тем самым создавая клинч для всех общественных сил.

Между тем в обществе есть огромное количество активных людей, которые пока не видят возможности работы на пользу стране, не ощущают перспективы. Это почти все самодеятельное население, уже сейчас привыкшее рассчитывать только на себя и обладающее опытом обустройства жизни вокруг себя, развития новых сфер, развития бизнесов в новых областях и т. п. Это люди с врожденной жаждой власти, концентрирующиеся сейчас в армии или в бизнесе, которые делают профессиональную карьеру — вместо того чтобы делать карьеру общественную или политическую. Это молодые амбициозные и энергичные чиновники и управленцы, которые вынуждены делать карьеру внутри больших оргструктур, но которые по своим амбициям могут выйти на поле общественной деятельности. Это думающие люди, еще не вошедшие в профессиональные экспертные кланы и не надевшие себе на глаза шоры, люди, которые в принципе могли бы составить костяк будущих элит. Это предприниматели в сложных и комплексных, становящихся областях практики, в силу самой своей позиции умеющие думать о целом. Это критически настроенные люди, ведущие бизнес или обучающиеся за границей, которые могут сравнивать и сопоставлять и которые обладают передовыми технологиями, относящимися к гуманитарной сфере. Это молодые политики, активисты, профсоюзные деятели, которые жаждут заниматься реальным делом.

Осознание перспективы по отношению к России и к самой теме модернизации власти, которое мы здесь раскрываем, даст таким людям тот недостающий толчок, который позволит им сдвинуться в собственном понимании власти и российской ситуации.

Дальше уже следует вопрос политики и технологий, которые могли бы позволить обыгрывать существующие силы, консервирующие ситуацию уже сегодня. Никто не мешает заинтересованным в этом людям устраивать дискуссии на общественно значимые темы. При этом, если постоянно следить за уровнем этих дискуссий, четко работать с понятиями, фиксировать формирующиеся позиции и не впадать ни в любительщину, ни в оголтелый профессионализм, то они в скором времени вполне могут нарушить монополию записных экспертов, сдвинуть ситуацию в СМИ.

Точно так же создание общественных объединений, ставящих своей целью инициирование реформ в отдельных сферах — медицине, образовании, муниципальном управлении и т. п., — реально будет поддержано сегодняшними властями, поскольку и они сами находятся в том же клинче по отношению к преобразованиям, что и все остальное население.

 

Внешние игроки

 

«Внешние управленцы»

Это те люди и организации, которые пытаются поставить Россию в условия своего внешнего управления. Они обладают собственными образцами культуры и деятельности и пытаются их реализовать в России. Мы можем выделить несколько таких сил.

♦ Европейские проекты, которые пытаются привить России идею прав человека и в соответствии с этим построить демократию в европейском понимании.

♦ Американский проект построения демократии, основанной на принципе свободы. В первую очередь здесь имеются в виду рыночные свободы, идеи либеральной экономики, стремление ограничить роль государства в экономике и общественной жизни.

♦ Западные образцы бизнеса и менеджмента, которые должны быть реализованы в России.

Кроме того, России демонстрируются западные образцы внешней политики, то есть того, как надо себя вести в мире: надо входить в ООН, в ВТО, в «Большую восьмерку» и т. д. и следовать их стандартам. Россия в этом процессе занимает очень двойственную и слабую позицию: стремясь в эти организации, она старается отказаться от выполнения требований, выторговывая себе те или иные исключения. Сильной позицией могла бы стать выработка собственных стандартов (например, хозяйствования, демократии и пр.) и обсуждение и согласование этих стандартов.

Стандарты работы в этих организациях были выработаны в первую очередь США. Поэтому сами они делают что хотят и тех правил игры, которые навязывают России, не соблюдают. Войну в Ираке США с ООН не согласовали, но это не помешало им развернуть военную операцию.

Следование таким образцам связано с отсутствием собственных российских проектов и с господством бюрократии. Например, так обосновывается отсутствие сильной внешнеполитической позиции: Россия слаба экономически и не может себе этого позволить. На самом же деле сила связана с расчетом и позицией, с наглостью и амбициями, а не с материальными ресурсами.

Внешние управленцы не связаны напрямую с проектами экспансии; они осуществляют действия по включению России в свои проекты и программы для реализации своих образцов.

 

Страны снг

Содружество независимых государств (СНГ) было создано и функционировало для того, чтобы осуществить «цивилизованный развод» между республиками бывшего СССР. Оно решало целый комплекс проблем: от военных до хозяйственных, от внешнеполитических до гуманитарных. Ни Российская Федерация, ни остальные страны — республики бывшего СССР не могли в начале 1990-х годов обойтись без такого союза.

Сегодня, после 14 лет существования СНГ, ощутимо проявилось различие в темпах осуществления преобразований в странах-участницах. Активно происходит смена поколений власти. Новоизбранные, а также получившие власть в результате различных драматических событий лидеры стремятся проводить свою собственную политику, не обязательно ориентированную на Россию, а иногда и прямо противоречащую ее интересам.

Такая ситуация возможна исключительно потому, что эти страны видят неготовность России отказаться от СНГ, видят, что Россия не в состоянии сформировать иной, альтернативный СНГ механизм осуществления своей политики и своего влияния на постсоветском пространстве.

Безусловная заинтересованность России в сохранении СНГ осознается остальными членами СНГ, что ставит Россию в неравное, невыгодное и слабое положение. Это положение может стать по-настоящему нелепым и поистине позорным, если иные страны начнут отделяться от СНГ и Россия останется его единственным членом — и без того слабость и неэффективность действий РФ на постсоветском пространстве в последнее время стали очевидными для всех, включая и политических противников.

 

Экспансионистские проекты

Говоря о внешних угрозах для России, в первую очередь упоминают экспансию США. Однако, с нашей точки зрения, США действуют не целенаправленно против России, а просто в свою пользу, по законам распространения своего порядка. Они действуют через рынки, валюту, капиталы, культурное влияние, через распространение самого проекта демократии и либеральной экономики и т. п.

Основные игроки, осуществляющие попытки сознательной экспансии на территории России, — это страны ислама и Китай. Они поддерживают сепаратистские настроения среди российского населения, поскольку включить Россию в свою зону влияния они могут только по частям.

 

Западный бизнес

Эти группы рассматривают Россию как колонию для выкачивания дешевых ресурсов. В этом заключается их рыночная стратегия. Подобным образом западный бизнес удерживает Африку в ее нищем состоянии, за счет чего добываются алмазы, бокситы и другие дешевые ресурсы. Этому игроку выгодно удерживать Россию в состоянии политической неопределенности, зависимости — и от этого получать высокие прибыли. Западный бизнес, как правило, не имеет собственной политической программы. Он поддерживает действия других внешних и внутренних игроков с целью консервации страны в ее теперешнем состоянии. Курс нынешней российской власти на стабилизацию выгоден именно западному бизнесу. Российский бизнес от этого теряет напор и перспективу.

 

Дух момента (интрига игры)

 

Негативные черты момента

Первое. Все внутренние игроки — кроме доведенного уже почти до отчаяния «народа» и самодеятельного и самозанятого населения — играют в стабилизацию и консервацию существующего состояния. Большинство игроков сейчас «прикормилось»; они будут и дальше пытаться сохранить возможность получать свои хоть и небольшие, но вполне понятные им доходы. Лозунг стабилизации останавливает наши собственные проекты преобразований и сохраняет на неопределенно долгое время ситуацию внешнего управления со стороны западных стран.

Второе. Самодеятельному населению и «народу» эта власть попросту надоела. Степень скуки и «болотности», бессмысленности происходящего возрастает. Растет взаимное непонимание и недоверие, власть и народ говорят на разных языках. Стратификацию общества и создание системы статусов для заслуженных людей власти заменяют денежными выплатами — то есть работой в экономических категориях. Вместо того чтобы давать народу новые жизненные перспективы, нынешняя власть ставит его в ситуацию боязни потерять достигнутое.

Третье. Огромное количество людей, в том числе в высших слоях, уходят в мистицизм. Появляются соответствующие книги, колдуны, разного рода квазираспутины. Поскольку люди в жизни не могут найти хоть что-то осмысленное, они обращаются к мистицизму, пытаясь сохранить свою самостность в потустороннем мире. В реальном политическом пространстве они уже на это не надеются. Происходит выход за границы современности и реальности.

Четвертое. Власть содержательно ничего не делает. Здесь показательным является лозунг коммунистов: «Непонятно куда идем». Он неправильный, потому что предполагает единый вектор движения (коммунисты тоже не могут отказаться от своих стереотипов), но за ним кроется реальное ожидание народа, что будет показан если не вектор, то перспектива, куда каждый сможет стремиться. К примеру, в советское время колхозник мог стать рабочим. Рабочий мог стать инженером. Инженер мог стать лауреатом премии или заслуженным изобретателем. Проработав двадцать лет на одном предприятии, человек получал квартиру. Ничего подобного сейчас не наблюдается.

Результаты опросов российских школьников о том, кем они хотят быть, хорошо показывают бесперспективность власти. В свое время дети отвечали, что хотят быть рэкетирами и проститутками, потому что это была единственная перспектива, которая в то время показывалась по телевидению и поддерживалась властью. Недавний опрос показал, что дети хотят быть в большинстве юристами и чиновниками. Но часть ответила — уехать на Запад, где перспективы понятны и открыты, а в России они непонятны и не открыты.

Нарушено ощущение жизненной и социальной перспективы, за которую отвечает власть, разрушена «социальная лестница». Люди чувствуют, что даже если ты получил высшее образование, это еще не значит, что ты станешь богатым или хотя бы проживешь жизнь достойно. Если ты стал бизнесменом, то это еще не значит, что ты доживешь до счастливых времен и у тебя в один момент все не отберут. Если ты стал политиком, то это не значит, что тебя завтра не прижмут.

Если ты стал чиновником — ты можешь тихо отсидеться в своем пожизненном кресле. Если ты стал юристом, то будешь спокойно решать чужие проблемы, но тогда придется забыть о своих.

Нет никакого резона растить детей, обустраиваться, организовывать жизнь вокруг себя. Единственное, что остается — для тех, кто это может себе позволить, — это огородиться и построить для себя райский уголок за высоким забором.

Наша власть архаична— но сама она этого не видит и не понимает. Нынешние власти в своем сознании заместили эти важнейшие вопросы вопросами материальными, говоря: мы же повышаем зарплаты и пенсии, вон сколько в магазинах всего появилось, вот на сколько вырос ВВП и прочее.

В глазах народа это выглядит как издевательство. Повышение зарплаты на 500 рублей практически не решает ничего для человека и не создает ему перспективу. Изобилие на прилавках магазинов раздражает, поскольку люди, пенсионеры прежде всего, понимают, что они никогда этого не смогут купить. Молодой человек из небольшого российского городка никогда не купит квартиру, поскольку покупать квартиру в родном городе ему незачем — он молодой и ему нужны перспективы роста, которых там нет, а в Москве или в областном центре квартира стоит бешеных денег. Нынешняя власть создает для народа социальный тупик и не понимает этого.

Она деградировала даже с точки зрения власти в Советском Союзе, которая эти вещи понимала очень хорошо. Советская власть понимала, как работать с чиновниками, она понимала, что значит создавать перспективы для молодежи. Она открывала новые стройки и зоны новых возможностей. В Советском Союзе было хотя бы примитивное разделение инстанций власти. Когда человека прижимали по административной части, он мог пожаловаться в партком или в газету, что реально помогало (были, конечно, и исключения, но был и нормально работающий механизм контроля за действиями властей).

Нынешнее укрепление вертикали власти — это путь к массовому попранию справедливости. Действительно, только наличие многих инстанций власти создает возможность поиска справедливости. Если тебя обидели бизнесмены — иди в суд, там справедливость будет восстановлена. Если в суде не поняли, то есть прокуратура. Если и там не поняли, то есть СМИ, где ты можешь поднять это до общественного обсуждения.

Когда все инстанции сведены в одну вертикаль власти, возникает тупик, социальная пробка, отсутствие перспектив и возможностей поиска справедливости. Формально существует множество карьерных траекторий, но реально все они закупорены из-за отсутствия общих перспектив.

 

Позитивные стороны «духа момента»

Закончилось время, когда население было занято только тем, как бы заработать хоть чуть-чуть, хоть немного улучшить свою жизнь. Теперь народ начинает обсуждать проблемы более высокого порядка. Начал проявляться дух нации.

Люди, а особенно самодеятельная часть народа, почувствовали дух современности. Они почувствовали воздух свободы, и архаичная власть их уже не устраивает. Это обстоятельство может использоваться внешними силами для включения в их проекты. Оно может использоваться и в России для формирования разумного, современного, развивающегося общества. Еще один вариант: этот дух будет использоваться как взрывная сила, негативно, для развязывания бунта.

Россия — открытая страна, и закрыть ее еще раз будет очень сложно. Дух современности начинает проникать в страну со всех сторон, чувствительный к этому российский люд это чует. Люди начинают понимать, что дух современности — не в богатстве или материальном благополучии, не в монументальной и косной державности, а в игре, в коммуникации, в свободе, в передвижении, творчестве, эксклюзивности, экстремальности. Дух современности бродит по России и теребит души русских людей.

Россия — суверенная страна, это ее нормальное состояние, ей не надо ни к кому прибиваться, присоединяться. Ей надо на новых основах восстанавливать и строить себя. Поиск Россией своей миссии, обсуждение этого разными людьми — это и есть дух момента и попытка выйти к самоопределению в новой ситуации. Эта ситуация предреволюционная, как во времена французских событий 1968 года (3). Сейчас в России дух современности постепенно входит в конфликт с архаичностью и застарелостью власти. Экономические отношения уже в той или иной степени осовременены, а властные отношения и политика находятся в «лежачем» состоянии. И это взрывоопасно.

Активное самодеятельное население бизнес уже освоило — это произошло всего за десять лет, с 1988 по 1998 год. Возникает новая сфера — технологии реорганизации власти и общества. За нас этого никто не сделает. Игроки, которых мы перечислили, будут использовать эти технологии для реализации своих целей. Самодеятельному населению нужно идти во власть и ее обустраивать, создавать самые разные ее инстанции. Модернизировать, изменять власть.

Если этого не произойдет таким образом, то это получится в виде взрыва. Если кто-то во власти этого не понимает, он рано или поздно будет из власти выкинут. Но если человек, находящийся в той или иной властной позиции, это понимает, то ему и карты в руки: он должен делать именно это, то есть заниматься модернизацией власти и приведением ее в современное состояние. Это позволит создать максимальные возможности и для свободного человека, и для общественного развития в России.

Если сейчас не начать строить настоящую политику, не начать заниматься властью — это сделают другие. Но тогда на нашей территории будут реализованы внешние проекты и мы потеряем свою страну. Речь, конечно же, идет не о территории. Речь идет о том, что мы рискуем навсегда потерять возможность формирования российского народа, а Россия рискует превратиться в одну из экзотических культур и жить на задворках глобализованного мира — так, как живут мексиканцы в США: со своим языком и прессой — и все.

Россия — это народ, а не территория

Политика и работа с властью сейчас является такой же сферой новых возможностей, какой десять лет назад были экономика и хозяйство. Это совершенно новая сфера для роста. Идти во власть — это не значит работать чиновником и заниматься фальшивой политикой в марионеточных партиях. Предметом современной политики является техничная реорганизация власти.

Да, есть препятствия в политике: коррумпированные чиновники, марионеточные партии, засилье бестолковых СМИ — все это создает ощущение, что во власть идти безнадежно. Но тот, кто это начнет делать, — тот займет лидирующее положение в будущем. Поэтому надо начинать сейчас.

 

СЕГОДНЯШНЯЯ РОССИЙСКАЯ ВЛАСТЬ — и ее понимание, и ее реальное воплощение — основана на целой серии стереотипов. Эти стереотипы есть и у «начальства», и у народа — конструкция сегодняшней российской власти соответствует состоянию умов в стране.

В то же время именно эти стереотипы делают власть в России архаичной, несовременной, постоянно проигрывающей, слабой и препятствующей тому, чтобы Россия снова стала одним из мировых лидеров.

 

Стереотипы по поводу власти

Стереотип первый: власть одна, и она персонифицирована в том или ином «начальнике»

С этим стереотипом бороться крайне тяжело: очень трудно представить себе наличие нескольких властей. В сознании российского человека сразу возникает опасение, что несколько властей — это несколько начальников, которые тут же вступят в конфликт между собой и возникнет хаос.

Эти опасения имеют под собой основания, поскольку в новейшей российской истории новосозданные «ветви власти» тут же начинали выяснять между собой, «кто главнее». Кончалось это иногда кровью, как в октябре 1993 года.

Однако это чисто российский стереотип (может быть — наследие советской власти). Все известные в истории конструкции власти с самого начала строились как разделенные на несколько инстанций, каждая из которых формирует свою собственную ценность и исключительность, которые недоступны другим инстанциям. Сегодня этот принцип осознан, и современные инстанции власти формируются инженерно, искусственно.

В первобытном обществе существовали власть вождя и власть шамана. В средневековой Европе композиция власти формировалась на конфликте между светской и духовной властями. Ни одна из них не могла покуситься на другую, поскольку у духовной власти была исключительная компетенция, исключительный ресурс: связь с Богом; светская власть этого обеспечить не могла. Но у светской власти была своя исключительная компетенция: владение материальными ресурсами и войсками, что, в свою очередь, не могло перейти церкви. На этом возникало напряжение, зрел конфликт, что в дальнейшем приводило к появлению все новых и новых инстанций власти.

Стереотип российского сознания относительно подобных конструкций ярко демонстрирует следующий пример. Во время Ялтинской конференции Черчилль спросил у Сталина: «Как будем договариваться с католической церковью по поводу Европы?» Сталин ответил шуткой: «А сколько у папы римского танков?» Этот эпизод отражает полное непонимание советским лидером устройства власти в Европе: несмотря на то, что у папы римского танков нет, договариваться с ним придется.

Принцип нескольких не сводимых друг к другу инстанций власти зафиксирован в принципе разделения властей Монтескье (1). Однако внутренняя непонятность этого принципа в России приводит к тому, что при переводе на русский язык даже сам термин был выбран неудачно: по-русски «разделение власти» означает, что есть одна власть и ее разделяют на несколько частей. При этом неявно подразумевается, что корень власти все равно один.

У Монтескье заложена прямо противоположная конструкция: существует несколько отдельных инстанций власти, каждая из которых обладает исключительным ресурсом, и эти инстанции вынуждены между собой договариваться. Российским людям очень непривычно в этом жить, они плохо понимают этот принцип и еще хуже его реализуют.

Однако реальная демократия возникает именно в такой ситуации. Когда существует несколько инстанций власти, это создает определенные степени свободы для общества и человека, и существует процедурная проблема согласования действий властей между собой и их согласования с интересами общества и человека. Когда такая проблема возникает, демократия становится реальной. Если этого нет — демократию подменяют выборные технологии (см. об этом ниже).

В России господствует понимание власти как некоторой группы («семья», «чекисты»), захватившей власть в стране. Но это даже не феодальное, а дофеодальное устройство власти.

Такое понимание приводит к тому, что любое стремление моноцентра власти к усилению порождает ответную реакцию — сепаратизм, стремление к отделению. В России очень трудно себе представить, как на одной территории могут сосуществовать две или более инстанций власти, обладающих каждая своим эксклюзивным ресурсом и эксклюзивной трансценденцией. Именно это порождает сепаратистские тенденции.

Стереотип второй: власть отождествляется с государством

Этот стереотип активно муссируют российские интеллектуалы. Есть государство, а у него есть власть. Или наоборот: власть — у государства, государство и есть власть.

По-видимому, именно поэтому в последние четыре года взят курс на усиление государственной бюрократии: В. Путин предполагает, что таким образом усиливается и власть в стране. Но усиление государства (даже если предположить, что усиление федерального центра это и есть усиление государства) не означает приобретения власти. Наоборот: при этом резко ослабляются иные, негосударственные инстанции власти, а значит, вся конструкция резко слабеет.

В условиях господства этого стереотипа не понимается и не принимается тезис правых политиков о том, что государство должно выполнять сервисную функцию. Если государство выполняет сервисную функцию, это значит, что есть еще больший «начальник», чем само государство. Кого можно себе представить в этой роли?

Правые политики отвечают: общество. Но если (см. стереотип первый) мы считаем, что власть моноцентрична и иерархична, то общество не может быть «главнее» государства.

В результате господства этого стереотипа тезисы, взятые напрямую из западной демократической риторики, «проскакивают» и не понимаются.

Стоит принять на вооружение понятие о власти как о композиции нескольких автономных инстанций, как тезис о сервисной функции государства начинает играть в полную силу. Тогда становится совершенно понятно, что государство — только одна из инстанций власти, обладающая вполне определенным эксклюзивным ресурсом (всеобщий порядок и одинаковость процедур на всей территории) и не подменяющая собой иные инстанции.

Современное понятие власти состоит в том, что власть — это владение каким-то недоступным или эксклюзивным воспроизводящимся ресурсом. Она больше не отождествляется с государством (конструкция XIX века). Современные технологии власти состоят не в гипертрофированном и абсурдном усилении одной инстанции, а, напротив, в увеличении количества инстанций власти и их постоянном смещении — с тем, чтобы все стороны жизни современного общества были охвачены всеми инстанциями власти в совокупности.

Эти принципы очень хорошо видны там, где происходит столкновение власти, построенной на современных принципах, со старой властью, которая отождествляется с государством. Так с властью играют на территории постсоветских республик: в Киргизии, Украине, Грузии.

Когда формируется другая инстанция власти, неподконтрольная Шеварднадзе, Кучме, Акаеву (например, народ, признающий другую легитимность), происходит смещение всей конструкции. Стройная и, казалось бы, незыблемая государственная власть вдруг оказывается вне структуры новых соглашений. Она падает, как карточный домик. Или: одна элита дискредитируется, а вместо нее подставляется другая. При таком действии вся конструкция старой власти тоже разрушается.

В этом заключается основной принцип современных властных технологий: не уменьшать количество инстанций власти, а, наоборот, увеличивать их со скоростью, большей, чем скорость общественного развития. Тогда власть создает пространство, которое полностью контролируемо, прозрачно, люди могут в нем ориентироваться, возникают свободы и демократия, когда народ может принимать участие в достижении соглашения между инстанциями власти.

Отметим еще одно последствие отождествления власти и государства. Этот стереотип не дает активным людям участвовать во власти, поскольку они с самого начала считают, что власть — это прерогатива государства. Разрушение этого стереотипа сразу же привлечет сотни активных и мыслящих людей во власть — в дело формирования новых инстанций власти.

Стереотип третий: страх перед бунтующим народом

Причиной этого непреодолимого страха является существование одной-единственной инстанции власти. Власть исходит из одной точки: от государства, которое совмещено с бизнесом, со СМИ, с судом, с прокуратурой. Власть сегодня абсолютна, и бунт народа означает разрушение всего порядка целиком.

Существующая власть не способна направлять народ на нужные и для нее, и для него самого действия. Власти не могут решиться на самомалейший шаг и стремятся подстраховаться буквально во всем, поскольку одно неверное действие означает полный крах. В результате с народом заигрывают, народу поддаются.

Неудача большинства реформ (монетизация льгот — яркий тому пример) связана с тем, что из-за нераспределенности инстанций власти все претензии в конечном счете предъявляются государству. Но реформы не могут идти бесконфликтно: любая реформа имеет своих интересантов и своих оппонентов (2). Кто-то все равно что-то теряет. Когда власть принадлежит исключительно государству, интересанты, получив свое, не благодарят государство: зато обиженные активно протестуют. В результате государство вынуждено перераспределять уже распределенное. При этом те, кто был ранее заинтересован в реформе, естественно, переходят в стан недовольных. Круг замыкается.

В такой монолитной, абсолютистской конструкции невозможно провести ни одну общественную реформу. Однако принципиальный выход есть. Надо выделить интересантов и сформировать их в отдельную инстанцию власти. Например, при осуществлении реформы образования необходимо оформить инстанции власти, которые и будут ею заниматься (ими могут стать родители, бизнес, работодатели, конкуренты стандартным школам). Оппонирующий им консервативный профессорско-преподавательский состав окажется в ситуации проблемы, затем — конфликта, после чего государство может выступить в качестве арбитра и сформулировать новые правила взаимодействия — уже с учетом произведенных сдвижек.

Стереотип четвертый: власть должна быть основана на праве и процедуре

Здесь мы только отметим этот момент, поскольку обсуждали его подробно во второй главе. Приверженность формальной процедуре и формальному выполнению закона (при реальной внутренней неготовности строго ему следовать) делает Россию и российскую власть и неэффективной — с точки зрения осуществления преобразований, — и неконкурентоспособной. В условиях, когда ведущие мировые игроки утверждают свой суверенитет, не считаясь с правом, Россия оказывается в одном клубе со слабыми государствами, которым остается только уповать на международное право — с тем чтобы сохранить хотя бы видимость суверенитета.

 

Схема современной власти

СНИМАЯ ЭТИ СТЕРЕОТИПЫ, постепенно отказываясь от них, можно подойти к пониманию того, что собой представляет современная власть. На схеме изображены ее необходимые элементы.

Власть существует, всегда стягивая на себе два типа того, что существует для нее безусловно.

Во-первых, это определенные материальные условия, от которых она отказаться не может и вынуждена иметь с ними дело (внизу на схеме — территория, инфраструктуры и сам народ, который для власти также является точкой безусловности).

Во-вторых, это определенная трансценденция, то есть обращение к некоторому идеальному порядку. При формировании инстанций власти то, что оформляется в качестве эксклюзивного ресурса, соотносится с трансценденцией — то есть с идеальной конструкцией: свобода, право, Бог… Инстанция власти не может усомниться в этом порядке, в этой идее. Для разных инстанций власти будет своя трансценденция: для одних это связь с Богом (религиозная власть), для других — связь с культурой, для третьих (СМИ) — объективная информация и формирование смыслов. Для государства это всеобщий порядок и одинаковость процедур на всей территории. А для судебной власти такой идеей является идея права.

Схема современной власти

Эти идеи для некоторой части народа становятся ценностями, которым они следуют в социальной жизни и с точки зрения которых обсуждают происходящее в стране. Так формируются элиты.

Всякая инстанция власти имеет свои «присутственные места», для того чтобы отправлять власть, реализуя свой порядок. Через эти присутственные места народ соприкасается с властью. Это могут быть церкви, отделения милиции и паспортные столы, газеты (для СМИ) и так далее.

Кроме того, вопросы отправления власти и ценностных приоритетов регулируются гласными и негласными соглашениями и стереотипами относительно того, до какой степени какая инстанция власти может «проводить» свой порядок, упорядочивать жизнь народа, которая всегда стремится выйти за границы порядка. Также эти соглашения регулируют принципы взаимоотношений между самими инстанциями власти и базисными трансценденциями.

Иногда такие соглашения оформляются в виде конституций. Конституция фиксирует типологию уже существующих инстанций власти. Примером этого служит американская конституция, где с самого начала четко прописано, что:

1) человек имеет неотъемлемые права (они перечислены); это означает, что существуют границы вмешательства других инстанций власти: суда, государства, частных лиц, общественных организаций;

2) существует свобода слова; это означает, что для государства, суда, частных лиц и общественных организаций недостижима возможность мешать кому бы то ни было провозглашать какие-то идеи;

3) существует идея неприкосновенности частной собственности; это тоже фиксирует границу для других инстанций;

4) существуют независимость суда и приоритет закона.

При этом сама конституция становится внутренне противоречивой. В ней уже заложена конфликтность между инстанциями власти: свобода слова может противоречить частным свободам или интересам государства. Но конституция и не должна быть внутренне согласованной, поскольку главная ее функция — зафиксировать растяжку между разными инстанциями власти (в отличие от конституций СССР и России, где сразу расставлены приоритеты ценностей, прав и свобод и где зафиксированы принципы моноцентричной, иерархичной власти — власти с единственной инстанцией).

Таким образом, плюрализм власти становится изначально зафиксированным. Власть распределена, она организована как сеть, в рамках которой возможно выращивание различных инстанций власти.

Фокусы инстанции власти имеют свою исключительность и недоступность для других. Там формируются «поля» суверенности: суд суверенен в своей трактовке законов и в своих решениях; богатство суверенно в создании своих собственных возможностей; государство суверенно в рамках организации и мобилизации граждан и их упорядочении; СМИ суверенны в освещении событий, задании их важности и чередования. Эти инстанции могут потеснить друг друга, но не могут друг друга уничтожить (как только они собираются в одну линейку, происходит обрушение всей конструкции).

В социальной реализации эти конструкции существуют в виде ценностей, которых придерживается часть населения. Эти ценности связаны со способом жизни людей. Так, свобода для бизнеса, для экономических субъектов — вещь абсолютно не теоретическая. Для них она реальна и желанна. Каждая инстанция власти фиксирует определенный тип трансценденции, который она превращает затем в социальные ценности, а потом и в принципы взаимодействия людей или иных общественных единиц.

Любая новая реальная политическая или организационно-властная конструкция не может реализоваться без трансцендентного прикрепления. У нового буржуазного порядка, возникшего после французской революции, такими трансценденциями были «свобода, равенство, братство». В России, как мы обсуждали это выше, эти трансценденции не осмыслены и не очень реалистичны для жизни. Другие понятия, которые выработались в России, более значимы для россиян (мы уже отмечали значимость для российского народа понятий «справедливость» и «осмысленность»).

Теперь — с точки зрения такого современного представления власти — можно попытаться обсудить принципы, на которых может строиться эффективная, подлинная власть в России.

 

Новые принципы власти в России

Власть не связана с государством

Отождествление власти с государством — стереотип и анахронизм, сковывающий всю жизнь в стране. Их отождествляют и эксперты, и политики, и все население.

Этот стереотип обосновывает сегодняшний российский непросвещенный абсолютизм.

Но власть не завязана накрепко на государство. Власть сегодня строится иначе. Первый принцип новой конструкции власти в России — власть строится поверх государства, государство же становится одной из инстанций власти.

Этот принцип сразу же высвобождает активность огромного количества людей, расчищает место для современной политики в том, что касается устройства власти и перспектив страны.

Власть задает народу перспективу

По отношению к существующей государственной власти имеется очень серьезная претензия, которая заключается в том, что у нее отсутствует деятельностная составляющая. Она лишь укрепляет сама себя, усиливает чиновничество. При этом деятельностной позиции, которая занималась бы формированием перспектив и горизонтов, не образуется — мы об этом уже говорили выше, во второй главе.

Государственная власть не задает движения — и тем самым сама роет себе могилу. Именно к такому выводу нас приводит анализ всех революций: как только в стране начиналась хорошая жизнь при бездействующей власти, сразу возникали революционные настроения (например, в начале XX века жизнь в России была прекрасной, экономические показатели были лучшими за всю историю страны, международные отношения — тоже).

Реализованный принцип разделения властей

В России не обойтись без формирования новых, независимых от государства инстанций власти.

Из-за того, что инстанции власти не разделены, всякая смена властителя (выборы президента или парламента) превращается в экстрим, игру на выживание. Проблема преемственности власти в России все обостряется. Как только в стране должны пройти выборы, сразу возникает патовая ситуация, причем во всех сферах жизни одновременно. Неразделенность инстанций приводит к параличу власти и к возникновению угрозы революции. То, как это происходит, мы видим на примере Киргизии, Украины или Грузии.

Избежать повторения таких ситуаций можно, только доведя до реализации принцип разделения инстанций власти: суд — отдельная инстанция, президент — отдельная, бизнес — отдельная и самостоятельная инстанция.

Сегодня власть стремится быть монологичной. Происходит странный и бессмысленный откат по отношению к демократическим процедурам. Сегодня правят бал политтехнологи, которые строят фальшпанели демократии: создают «марионеточные партии», проводят «управляемые выборы» и т. д. Причина этого в том, что не развиты иные инстанции власти: ведь демократия состоит в том, что народ участвует в выработке соглашений между инстанциями.

Гипертрофия политтехнологий в нашей стране связана с отсутствием реальной политики. Если бы в России существовала настоящая политика и велись дискуссии по общественно значимым темам, то в политтехнологах не было бы нужды. Они перешли бы на роль технических исполнителей.

До самостоятельных инстанций власти должны «дорасти» все существующие органы управления и центры влияния.

Прежде всего это относится к законодательной власти. Сейчас ее как самостоятельной инстанции, как реальной власти не существует: Дума имеет силу только, может быть, по отношению к правительству, партии имеют силу только в самой Думе.

Напротив, если бы партийная жизнь пронизывала всю страну, если бы партии вели идейную работу с населением, то именно они бы формировали у него ценности и образцы, создавали пространство для самоопределения. Это являлось бы их задачей.

Это может случиться, если выборы в местные законодательные собрания станут партийными. Возможно, и правительству следовало бы формироваться из думского большинства. Тогда партии и общественные объединения могли бы стать самостоятельной инстанцией власти.

Идеология есть основа мышления классового общества в конфликтном движении истории.

Ги Дебор (3)

Партиям ничего не стоило бы дорасти до того, чтобы стать инстанциями власти, если бы они занимались общественным развитием, а не только заявляли свою идеологическую направленность. Одни партии могли бы заниматься социальным обеспечением, другие, наоборот, — формированием самодеятельного населения; именно они могли бы удерживать различные ценности, в том числе демократические.

Партии построены по административным принципам с участием политтехнологов, с дутыми программами и идеями; фактически это не партии, а выборные комитеты

Они этого не делают, потому что все партии построены по административным принципам с участием политтехнологов, с дутыми программами и идеями. Фактически это не партии, а выборные комитеты.

России совершенно необходимо, чтобы сформировалась власть бизнеса, удерживающая в обществе такую трансценденцию, как богатство.

В начале 1990-х годов, на заре становления олигархических структур, это было сделать легче, чем сейчас. Тогда бизнес мог сам стать властью, но не государственной, а, напротив — создать особую инстанцию власти. Для того чтобы сформировать свою инстанцию власти, бизнес должен был ответить себе на следующие вопросы: как он может воспроизводить свои накопления и богатство внутри России и как построить механизм их защиты, безотносительный к другим инстанциям? Это и было бы тем механизмом воспроизводства, который превратил бы влияние и могущество бизнеса во власть. Если бы это удалось, то «богатство» могло бы строить договоренности с государством, фиксируя принципы экономической свободы, гарантий собственности и т. п. как обязательные.

Вместо этого олигархи начали устанавливать контроль над государством и пытаться его захватить. По-видимому, они также считали, что власть должна быть единственной, абсолютной и принадлежать только государству.

Сегодня такую инстанцию власти, как богатство, сформировать значительно труднее, однако направление работы остается тем же: бизнесу необходимо создавать независимые от государства механизмы накопления богатства внутри страны и формировать правила ведения национального бизнеса. Это сделать совершенно необходимо, поскольку за счет этого национальный бизнес сможет стать конкурентным по отношению к другим бизнесам, присутствующим на мировой арене.

Чтобы можно было говорить о суде как о самостоятельной инстанции власти, нужно обеспечить такую ситуацию, чтобы люди и бизнес могли судиться с государством. Это является важнейшим моментом для формирования суда как инстанции власти.

Кроме того, важно понимать, что даже если независимость суда зафиксирована, но в реальности суд не служит идее права, то говорить о нем как о самостоятельной инстанции невозможно. Реализация ценностей должна быть обеспечена организационно через независимые механизмы. Необходимо закончить рассматривать «право как орудие карающего класса».

 

Специфические трансценденции российской власти

СПЕЦИФИКА РОССИЙСКОЙ ВЛАСТИ, связанная с особенностями истории и народного духа России, сделает возможным новый рывок России по направлению к тому, чтобы снова занять достойное место в истории и современном мире. Такая специфика может быть построена через те трансценденции, которые должна задавать власть в России. Эти трансценденции должны соответствовать базисным ожиданиям народа: если власть сможет обеспечить «прикрепление» народа к этим идеальным сущностям, она снова станет властью, способной вести за собой народ.

С нашей точки зрения, такими трансценденциями должны быть справедливость и осмысленность.

Власть в России должна обеспечить народу и своим гражданам, во-первых, ощущение справедливости (чувство того, что все происходящее в стране причастно к справедливости), а во-вторых — восстановить чувство осмысленности происходящего и сделанного Россией в истории.

Справедливость для российского человека заключается в том, что достойные люди здесь, в России, могут построить достойную жизнь. Осмысленность можно попытаться понять как причастность к судьбам всего мира и человечества. Наша задача — сформировать власть на таких принципах, чтобы содержание этих идеальных сущностей постоянно восстанавливалось, не пропадало, как это произошло сегодня.

Справедливость

Несмотря на тяжелую жизнь, произвол местных начальников и частные неурядицы, все российские люди понимают, что общая, базовая справедливость — существует, а здесь на земле есть (или должна быть) инстанция, которая сделает так, чтобы справедливость восторжествовала. Это объединяет людей и делает возможным их обращение к некоторому общему образцу.

В России справедливость есть принцип установления правильных взаимоотношений. Напротив, несправедливым является действие по инструкции и закону, поскольку это почти невозможно: в России земля разная, люди разные, культуры разные, и одного закона для всех не построишь.

Всем понятно, что любое дело в России необходимо решать не по закону, а по справедливости. Все также понимают, что должны быть инстанции, которые рассудят по справедливости — а не по формальным, придуманным чиновниками процедурам, не по фактическому положению дел (как этого требует экономизм) и не с точки зрения свободы (свобода свободой, но если ты, например, находишься в многоквартирном доме, в котором деваться некуда, то реализация твоих свобод и прав во что бы то ни стало справедливой уже не будет).

Европейская конструкция «прав человека» ни в России, ни в Китае не работает и работать не будет: в России всем очевидно, что люди не равны и права у них разные. Они сами себя относят к разным структурам и культурам. Так, чеченцам прекрасно понятно, что русские — это не чеченцы, и они не равны, потому что они другие. Но зато может работать справедливость: можно установить такие отношения между чеченцами и русскими, при которых и те и другие будут понимать необходимость сожительства, понимать границы своих возможностей и границы того, когда по отношению к каждому из них действуют так, как они считают приемлемым для себя. (И действительно, одна из проблем с кавказскими народами заключается в том, что то, как с ними поступают, они не воспринимают как справедливое отношение.)

Такое понимание справедливости и требование справедливости означает:

♦ неформальное решение вопросов властью;

♦ специальную процедуру рассуждения;

♦ специальный тип коммуникации и с народом, и с разными народами;

♦ вынесение временных решений, которые сохраняют свою силу до тех пор, пока ситуация кардинально не меняется (например, то, что справедливо во время мира, несправедливо в войну).

С превалированием идеи справедливости связано и то, что экономический тип действия, который навязывается либералами, в России не может быть тотальным. О каких экономических свободах можно говорить в тундре или в моногородах, где вся жизнь завязана на одном предприятии? Экономический способ действий возможен для России только локально, только в определенных условиях. Так, все понимают, что по справедливости уникальные ресурсы должны принадлежать всем, и только там, где можно их разделить, они могут принадлежать частным лицам. Но вместо этого обстоятельства происходит тотальное наложение идеи экономических свобод и подгонка под эту идею принципов организации всего хозяйства.

В российском понимании справедливость означает еще одно: что бы ни происходило, люди должны жить. Следовательно, существует граница применения любого рода формальных процедур. Так, несправедливой будет любого рода процедура выселения людей из квартир — именно потому, что это затрагивает границу, при которой люди могут не выжить. Да, они пьяницы, да, они не платят за коммунальные услуги — их можно переселить, но факт их формального выселения будет восприниматься как фашистская процедура уничтожения людей. А уничтожать людей несправедливо.

(Точно так же воспринимаются действия нового министра природных ресурсов, который инициирует судебные процессы по слому новопостроенных домов вблизи берегов водохранилищ: кто сейчас разберет, законно или незаконно были получены эти разрешения? А вот разрушать дома несправедливо.)

В этой ситуации любой принятый писаный закон работать не будет. Со стопроцентной уверенностью можно сказать, что и милиционеры или судебные приставы, которым поручат это делать, будут соблюдать границу справедливости, либо каким-то образом пытаясь «разрулить» ситуацию, либо отлынивая, либо закрывая глаза. Действительно, есть сферы, в которых наши правоохранительные органы избегают исполнения своих обязанностей, поскольку они лежат за границами справедливости и здравого смысла.

Итак, хотя критерии справедливости со временем могут меняться, в России власть может быть только справедливой — и никакой иной.

Осмысленность

В европейской конструкции власти между властью и человеком стоит закон. Именно он определяет границу действий власти. В России соприкосновение с властью происходит непосредственно. Поэтому действия власти должны быть осмысленными.

Это происходит на всех уровнях: при взаимодействии и с ГАИ, и с управдомом, и с президентом. Власть делает властью осмысленность ее действий.

На гигантской территории, при большом количестве народов, принадлежащих к разным культурам, именно эта осмысленность должна создавать пространство ориентации. Власть в России показывает и говорит, что правильно — что неправильно; что существует — чего не существует; что можно делать — а чего делать нельзя. Власть должна восстанавливать картину мира и жизни в России, и это представление должно быть прозрачно и осмысленно. Только тогда люди в России могут спокойно и уверенно жить; в противном случае они из этого пространства так или иначе выпадают.

Оба этих схематизма сознания — справедливость и осмысленность — впитываются при воспитании. Они апеллируют к российскому здравому смыслу. При этом их значимость трудно переоценить: они позволяют людям жить на громадной территории, соседствуя с большим количеством разнообразных народов.

Идеологические конструкции, регулирующие жизнь в стране и устройство ее власти, должны преломляться через эти базисные схематизмы сознания. Ценности демократии, свободы, собственности и т. п. реализуются по-разному в разных странах, и эта разница обусловлена как раз отличием в ведущих схематизмах тех или иных народов.

«Демократия» в Европе, США, Мексике и Японии — это совершенно разные демократии: реализация демократических ценностей организуется по-разному в зависимости от схематизмов самосознания.

Принимая трансценденции справедливости и осмысленности за безусловные, традиционные, за то, что составляет нашу самостность, мы теперь должны ответить себе на вопрос: какой может быть справедливая, например, демократия и в чем ее осмысленность для России? В чем может появиться как справедливый и быть осмыслен как полезный такой институт, как собственность? И так далее.

Демократия

Демократия означает участие народа в достижении соглашения между инстанциями власти. Такое участие может проявляться многими различными способами: через выборы, плебисциты, через работу в партиях, профсоюзах или профессиональных организациях, через общественные дискуссии и т. п.

Первое условие существования демократии — это наличие разных инстанций власти. Что в этой конструкции из многих властных инстанций задает справедливость и что — осмысленность?

Продумывание демократии с точки зрения справедливости и осмысленности представляет собой одну из центральных проблем, без которой демократия в России зачахнет и страна эту демократию не освоит. Потому что выбирать местное самоуправление, которое не становится инстанцией власти, — бессмысленно.

Справедливость задает само участие народа (специально сформированной инстанции) в конструкции власти. То есть народ может выдвигать свои требования, но при этом не навязывать их, а согласовывать, потому что народ может многих вещей не понимать.

С этой точки зрения демократия в России означает, во-первых, то, что должен быть понятный и реализуемый механизм, при котором люди могут выбирать и смещать начальника. Этот механизм должен соответствовать представлениям народа об осмысленности таких действий. Например, на выборы президента в России приходят многие (поскольку народ понимает, что выборы верховной власти — это осмысленно, что от этого многое зависит), когда выбирают местные власти — отношение такое же, но уже по другой причине, а вот на выборы губернаторов приходят немногие (это средний масштаб, и для российского сознания демократия здесь не очень осмысленна).

Система выборов и смещения начальствующих лиц должна быть проработана с учетом этих особенностей российского сознания. Формы демократии (выборы, референдумы и пр.) должны отвечать для людей на вопрос, что в этой композиции они в результате своих действий изменяют.

Во-вторых, в России демократия должна не опираться на права отдельного человека, а служить выживанию территорий, сел и других общественных единиц.

В-третьих, в России демократические механизмы должны использоваться в качестве «социального лифта». Но сегодня демократия (участие народа во власти) никак не структурирует пространство социальной ориентации, поэтому она и не используется, например, в качестве инструмента изменения своей собственной жизни. Хотя главное, что может приобретаться при участии в демократических институтах, — это опыт общественной жизни.

Осмысленность демократии возникает при ответе на вопросы: зачем и кому она нужна? кто и как может участвовать в установлении принципов действия власти?

Поскольку эти вопросы никак не регулируются и не обсуждаются, то демократия сегодня находится в кризисе.

С точки зрения участия России в современных мировых проектах, было бы осмысленным сделать территорию нашей страны полигоном для отработки разнообразных экспериментальных форм осуществления демократии, при последующем обсуждении новых стандартов ее реализации. Россия вполне может давать уроки демократии всему миру, а особенно США, которые считают свой способ осуществления народовластия единственно приемлемым.

Собственность

Понятия и механизмы функционирования собственности в России с точки зрения справедливости и осмысленности не проработаны вовсе. Первая ошибка, которая здесь обычно делается, состоит в том, что вопросы собственности предполагаются относящимися к экономике или к бизнесу.

Но для бизнеса важна не проблематика собственности (какая структура собственности сложится — в такой структуре бизнес и будет пытаться зарабатывать), а проблематика защиты собственности и механизмов накопления. Это лежит в сфере власти.

Точно так же и для экономистов, которым, казалось бы, важна лишь оценка собственности. Как только они ставят проблему эффективного функционирования собственности или проблему ее появления в масштабах страны (как института) — они уже вынуждены реально обсуждать устройство власти, которая бы это могла обеспечивать.

Проблема собственности лежит только в сфере власти.

Можно выделить несколько важнейших проблем, которые необходимо решать для того, чтобы сформировать справедливый и осмысленный институт собственности в России.

Первая проблема состоит в том, что понятие собственности уже несколько раз трансформировалось. От понятия собственности на вещи перешли к понятию собственности на права (пользования и распоряжения), а потом и к распределенной собственности. Кроме того, появляются новые виды собственности, например — собственность интеллектуальная. Именно эти, совершенно нетрадиционные для России типы собственности и являются базовыми для современного бизнеса.

Проблема заключается в том, что вводить private property в России и обсуждать ее защиту совершенно бессмысленно. Такой собственности давно уже нет в бизнесе (например, чтобы лично кому-нибудь принадлежал завод). Сегодняшняя собственность опосредована капиталом, акциями, менеджментом, корпоративными конструкциями и т. п. Именно этими вопросами должна активно заниматься власть в России. Вместо этого она полагается на экспертные суждения замшелых интеллектуалов, которые говорят об «управлении имуществом». Но это XVII век, а не XXI!

Вторая проблема, жизненно важная для России, это проблема общих ресурсов. Так, в России земля всегда считалась Божьей, ее брали в пользование, а не владели как собственностью. То же самое относится — с точки зрения справедливости — и к другим общим системам и ресурсам: территориям, инфраструктурам, крупнейшим системам. Они не могут переходить в частную собственность, и пользование и распоряжение ими должны регулироваться особыми властными инстанциями.

Это не специфически российские «заморочки»: проблема общих ресурсов сегодня активно обсуждается в мировой экономической литературе (4), которая, по-видимому, неизвестна нашим экспертам-интеллектуалам. Вводятся различные конструкции, позволяющие регулировать пользование, владение и распоряжение подобными ресурсами, причем разными людьми — по-разному (граждане или не граждане, малые народы или приезжие и т. п.)

Это делается через такие конструкции, как народные компании, публичные компании, различные фонды, территории с особым статусом и т. п. Создание системы подобных — более сложно устроенных, чем просто частные компании, — организационно-правовых форм может начать процесс освоения категории собственности в России через осмысленность и справедливость. Но пока эта проблема не ставится и не формулируется.

Как «Норильский никель» может принадлежать частным лицам? Необходимо отвечать на вопросы о том, где в России может быть private property, где граница several property, где корпоративные структуры, где — исключительно общественное достояние и как поставить границы их взаимного непроникновения. Через публичное, дискуссионное «распутывание» этого донельзя запутанного вопроса должно происходить формирование идеи и ценности неприкосновенной собственности. Это должна обеспечить власть. Пока этого не произойдет — в вопросе собственности будут царить несправедливость и неосмысленность.

Что касается множества мелких собственников, то функционирование этой собственности вполне поддается упорядочению и защите через инстанции судебной и государственной властей и не представляет собой серьезной проблемы. Она получит свое решение, если в России будут решены проблемы типа собственности, подлежащей защите, и общих ресурсов.

Рынок

Проблема освоения института рынка распадается на две.

Во-первых, тот рынок, который идеологически вводился в России в 1990-е годы, не имеет ничего общего с современным рынком (5). В его структуру помимо классических марксовых хаотично двигающихся производителей входят общие инфраструктуры, экраны и индикаторы, финансовые инструменты, предпринимательские и инновационные способы извлечения прибыли. Осваивать в России нужно именно это понятие.

Во-вторых, по отношению к современному рынку проблема справедливости и осмысленности фиксируется в двух точках.

Первое — это механизмы накопления. Если нет механизмов накопления и закрепления богатства на своей собственной территории, то рынок становится бессмысленным и полностью несправедливым. Он начинает напоминать воровство. Возникает «офшорная аристократия».

Однако этой проблемы российские экономисты-либералы не видят. Такие механизмы не строятся. Но это функция власти, и если власть этого не построит, то она рано или поздно будет сметена: бизнес предпочтет чужую легитимность, а народ будет противопоставлен бизнесу Таким образом, это проблема власти, а не бизнеса или экономики.

Второе обстоятельство состоит в том, что рынок возможен только в структурах взаимного доверия. В западных конструкциях это иногда преломляется как равенство всех перед законом и одинаковость правил игры. В России формальное применение этого принципа бессмысленно: слишком разные регионы, бизнесы, культуры, обыкновения. В результате возникает общее взаимное недоверие: населения — к бизнесу, бизнеса — к власти и так далее по кругу. Установление осмысленных и правильных взаимодействий должно быть не на уровне единых правил, а на уровне «наместников», «шерифов», губернаторов, которые бы удерживали справедливость в общем масштабе по отношению к своей территории.

Та же проблема возникает с налогами. При очень низком подоходном налоге в России существует огромный социальный налог, а ставки налога на имущество — ничтожны. Налоги устанавливаются не исходя из принципа справедливости, а исходя из собираемости. Результат — подрыв доверия по отношению к власти.

Что касается экономической свободы, которая тоже связана с рынком, то специфически российское переосмысление этого понятия состоит в том, что границей проявления свободы является общая справедливость, а не определенные законодательные ограничения (как это понимается сегодня). Нельзя быть свободным от общих систем, от общих правил и так далее. Человек должен быть свободен настолько, чтобы не нарушать общую справедливость.

Достойная жизнь

Через понятие достойной жизни происходит сопряжение принципов справедливости и осмысленности и хозяйственных принципов — эту функцию в капиталистических странах выполнял протестантизм.

Эта категория является совершенно новой для российской власти. Если существуют механизмы накопления, то это приводит к тому, что у тебя соразмерно и пропорционально твоей работе построена твоя достойная жизнь. Она легализована, застрахована — существуют целые процедуры и механизмы этого обеспечения.

В России понятия достойной жизни нет, а значит — нет и важнейшего механизма обеспечения справедливости и осмысленности. Это понятие подменено материальными параметрами и конструкциями: вместо качественных параметров достойной жизни идет расчет «потребительской корзины».

Если перестать фетишизировать материальные выплаты, то окажется, что, например, очень многие люди в деревнях считают свою жизнь вполне достойной. Показателен эпизод, который произошел на выборах в Ненецком автономном округе. PR-консультанты одного из кандидатов выпустили листовки: «При нашем губернаторе вы будете жить, как в Архангельске!» Это вызвало резкое неприятие, поскольку местные жители считают свою жизнь гораздо лучше, чем в областном центре Архангельске.

Игра с достойной жизнью, переосмысленной с точки зрения справедливости и осмысленности (разумности), становится критичной. Существующее в России социальное обеспечение с пенсиями и льготами построено на материальных конструкциях. Если пенсии — то всем по две тысячи рублей. Но 2000 рублей пенсии в сибирской деревне при своей корове и те же 2000 в Москве — это совершенно разные деньги. Эти деньги бессмысленны и несправедливы и с точки зрения сибиряков, и с точки зрения москвичей.

Это проблемы власти. Если власть их содержательно не разрешает, то не возникают разные инстанции власти, не возникают и не культивируются ценности. Самое главное — не возникает доверия и соглашения с властью. В этом клинче не порождается ни народа, ни народов.

При этом становится невозможным решение демографической проблемы. В принципе, если население не нарождается и его недостаточно для удержания территории, то проблема эта вполне решается за счет привлечения мигрантов. Но тогда возникют проблемы их ассимиляции, адаптации и интеграции в российский народ. Эти проблемы невозможно решить на основании бюрократических формальных процедур. Поэтому существующие власти боятся мигрантов: они властям непонятны, а механизмов интеграции последние построить не в состоянии. Эту проблему можно было бы решить через формирование образов достойной жизни для тех людей, которые хотели бы жить в России.

И это только один пример. Нет ни одной позиции, с которой бы осваивалась категория достойной жизни. Так, в современной России отсутствует социальная стратификация, социальная лестница, которые в стране существовали всегда: при советской власти были передовики, орденоносцы, почетные президиумы и т. п., в царской империи — чины и награды.

 

ВЛАСТЬ, ВЫСТРОЕННАЯ на современных принципах, может браться за такие проблемы внутренней жизни страны, которые недоступны или невидимы для существующей правящей верхушки.

Решение (или движение к решению) этих проблем одновременно означает и строительство, формирование новой композиции власти в России: такая композиция строится в ходе общественных конфликтов и дискуссий, в ходе современной и реальной политической игры.

Неверно рассуждать так: сначала строительство власти — потом решение важнейших проблем. Модернизация власти и модернизация страны станут двумя сторонами одного процесса: восстановления России как страны мирового уровня, участвующей во всех процессах современности.

Пусть расцветают сто цветов.

Мао

Общее направление движения задается принципом, сущностью власти: подлинная власть способствует приумножению жизни, всех ее форм и проявлений. Браться придется за все одновременно.

1. Существующая власть увлеклась строительством хозяйства и государства и забыла про свой народ.

Если про него не вспомнить, то он сам про себя напомнит, как это происходит в Украине и других странах постсоветского пространства.

Народ в России разделен на несколько слоев. В первую очередь это расслоение не по материальному признаку, а по самосознанию. Разные слои фактически уже живут в разных странах, сами строят для себя разное будущее, незаметно для власти включаются в чужие проекты. Ситуация становится взрывоопасной.

Власти шаг за шагом теряют народ. Они уже потеряли самозанятое население, которое живет само по себе. Сейчас они теряют пенсионеров, которым бояться уже нечего: отчаянные протесты могут начаться в любой момент. В какой-то момент власти противопоставят себе бюджетников и молодежь, которые потеряют перспективу жизни и роста.

Эту ситуацию придется распутывать. Но не так, как работают нынешние власти, — в одной только логике повышения жизненного уровня. Это приводит только к тому, что народ начинает бурлить, потому что он хочет справедливости и осмысленности, а не подачек. Людям нужно совсем другое: молодежи нужно указание перспектив и возможностей их роста, старикам и пенсионерам — формирование достойной жизни и гордость за страну, представителям бюджетной сферы — легализация их нелегальных доходов плюс возможности карьерного роста. Однако параметры достойной жизни для них не формируются, и они все никак не могут превратиться в средний класс.

2. В структуре народа сложились паразитирующие классы.

Это государственный люд, чиновники всех мастей. Многие бюджетники превращены существующей властью в чиновников.

Если для народа надо формировать перспективу, то этот класс нужно ликвидировать. Мы не имеем здесь в виду кампанию по репрессиям: должна быть построена такая организация работ, чтобы чиновнический класс постепенно исчез.

Вытеснение чиновников из важнейших областей жизни страны должно сопровождаться параллельным формированием новых инстанций власти, куда бы чиновники могли переходить на службу из госструктур.

3. Власть несовременна и всего боится.

Эта ситуация приводит к тому, что на общественные дискуссии накладывается та или иная цензура, в результате чего они вытесняются либо в Интернет (то есть в неподцензурную область), либо на кухни.

Цензура осуществляется не прямая, а косвенная. Действует механизм заполнения и вытеснения: одни и те же люди — штатные политологи, эксперты-экономисты, социологи, самовлюбленные обозреватели — обсуждают одно и то же на экранах телевизоров и в газетах. Все пространство обсуждений занято этой «группой заполнения». Реальной дискуссии не происходит.

Кроме того, происходит замена содержательных дискуссий профессиональными обсуждениями: специалисты обсуждают между собой частности, рамки дискуссий не выставляются, при этом общественное сознание полностью дезориентируется. Слишком много вещей в сегодняшних псевдообсуждениях принято за безусловное — относительно демократии, рынка, власти. Они не проблематизируются, и это и есть самая главная самоцензура.

Это положение дел необходимо изменить, так как общественные дискуссии в современном обществе нужны. Можно и нужно использовать предвыборные напряженные ожидания для запуска общественных дискуссий, для самоочищения власти и для мобилизации населения.

4. Реализация либеральных проектов устройства экономики приводит к тому, что возникает проблема излишков средств.

Эксперты-экономисты щеголяют термином «голландская болезнь» — это означает, что никто в этом не виноват, просто болезнь такая. Все объяснено.

Боязнь воровства, которая сегодня не лает инициировать крупные проекты, — ложная

Такая структура экономики не предполагает размещения излишков, и деньги не работают. Нужно поменять структуру экономики, вернуться к идее крупных проектов, которые смогут инициировать качественный сдвиг в стране.

Не нужно бороться с воровством — нужно создать механизмы, которые бы дали возможность оставлять ворованные деньги в стране, легализовывать их и запускать в оборот.

Один из таких механизмов — приватизация. Например, создается некий проект; при этом и бизнесу, и чиновникам известно, что следующим этапом его реализации, когда он выйдет в режим функционирования, будет приватизация, и у них здесь будет приоритетное право. Тогда они станут меньше воровать, а будут работать на завершение проекта.

Вообще создание механизма накопления денег, капиталов, механизма функционирования денег в стране — первейшая проблема подлинной власти.

5. Нужно поменять миграционную политику.

Сейчас она — псевдонациональная и псевдопатриотическая, защитная. Нужно открыть страну и пустить в нее всех желающих. Власть должна научиться ими управлять, ассимилировать их и превращать в русский народ, а также их адаптировать, то есть превращать в граждан, которые лояльны и могут эффективно функционировать в России.

Новая демографическая политика должна состоять в том, чтобы приглашать в Россию лучших, наиболее активных и творческих людей из всей Евразии — с тем, чтобы они концентрировались в России. Качество и количество населения должны увеличиваться за счет внешнего притока — но притока организованного и прошедшего механизмы адаптации.

Необходимо перестать говорить о «защите русских за рубежом», а ввести и инициировать статус двойного гражданства бывших граждан СССР и заниматься их возвращением. Вернувшиеся граждане, их энергия, способности и капиталы должны получить особую защиту и эффективно использоваться.

Особый вопрос — использование русских, живущих в Европе и по всему миру, в качестве влиятельной политической силы, преодоление их разобщенности, «собирание русской земли» уже во всемирном масштабе.

6. Нужно отказаться во внешней политике от линии на изоляцию, которая сейчас начала развиваться в России.

Если эти тенденции усилятся, страна совсем выпадет из современного процесса. Вместо этого нужно интегрироваться и состязаться с сильными (США, «Большая восьмерка», Европа, Индия, Китай), с ними вместе расти и развиваться, работать над устройством мира и самих себя. Выход на уровень взаимодействия с ними — основной приоритет внешней политики.

Должен произойти отказ от СНГ и от приоритета работы с ближним зарубежьем. Требуется ликвидация СНГ как лишнего груза, паразитической структуры, блокирующей выход России на мировую арену.

7. Принципы новой политики России должны радикально измениться.

Россия должна ориентироваться на выработку собственных стандартов международной и внутренней жизни (демократии, устройства власти, хозяйствования), на продвижение собственных стандартов, отказавшись от ориентации на заимствованные оценки и формы организации.

Должен произойти отказ от политики, направленной на сохранение территории, от идеи территориальной целостности. Опасность лежит не здесь. Политика должна состоять в использовании территории как ресурса для взаимодействия с другими странами.

Стратегия стабилизации уже приводит к новому застою, ропоту населения и подготовке к протестам и бунтам, «оранжевым революциям». Власть должна перейти к идеологии развития.

В хозяйстве России необходимо выделение стратегических зон с иными законами и принципами работы и максимальная либерализация всех остальных сфер хозяйствования.

Далее: должна произойти смена социальной ориентации. Надо ориентироваться на сильных, а не на средних и отсталых, прекратить практику социальных подачек, формируя вместо этого стандарты достойной жизни, структуры социального продвижения, перспективу.

8. Необходимо вернуться в зоны, откуда власть устранилась. Если этого не сделать, в стране будут нарастать проблемы с суверенностью.

Во-первых, это работа с народом. Существующая власть занимается только экономикой, а «народами» не занимается. Они активно формируются под влиянием других сил. Власть делает все возможное, чтобы партии и общественные силы также не занимались народом. Ликвидация мажоритарных округов ведет к еще большему отрыву партий от народа, затруднение референдумов ограничивает волеизъявление народа и ликвидирует общественные дискуссии. В результате народ попадает под иную легитимность и возникает «дыра» в суверенности страны.

Вторая точка — структура коммуникации, смысловое пространство, которым власть совершенно не занимается и которое тоже может заполняться (и заполняется) извне. Не происходит ни социальной стратификации, ни задания структуры смыслов для следующих шагов развития страны, ни общественных дискуссий. Общественная коммуникация не структурируется.

Третье — пустые, выморочные инстанции власти, которые нынешняя власть упускает. Это судебная власть, СМИ, образование, бизнес. Сосредоточившись исключительно в государстве, власти оставляют в этих областях выморочные зоны, которые заполняются извне. В результате бизнес при первой возможности перетекает за границу и вообще ориентируется на нероссийскую легитимность, СМИ и журналисты могут в любой момент начать работать по заказам извне, народ пойдет за всяким, кто начнет работать со смыслами и покажет ему достойную цель — например борьбу с нынешней властью.

Тот же корень прослеживается и в ситуации в Чечне: Россия не может там победить в том числе и потому, что народ в Чечне формируется другими. Российские власти занимаются там военным присутствием и экономикой — дать денег, построить жилье, больницы, школы. Но народом Чечни не занимается никто, и власти не понимают, что реально образование детей в Чечне происходит не в построенных ими школах.

 

Проблемы суверенности в условиях демократии: подходы и решения

Опасения властей

Вопрос о суверенности сегодня настолько важен для России, что его начинают обсуждать даже нынешние власти. Однако в их поле зрения попадает лишь один аспект проблемы: противоречие между суверенностью и демократией. Встает вопрос: как Россия может быть демократичной и при этом суверенной (то есть ни к кому не присоединяться, самой определять свою политику)?

В условиях «неподконтрольной демократии» власти замечают, что губернаторы им не подчиняются, поскольку они начинают подчиняться народу; что им также не подчиняются выборные судьи с судом присяжных; что результаты любых выборов становятся непредсказуемыми.

Власти замечают, что стандарты и образцы демократии находятся за границей, поэтому можно извне оценивать демократию в России. У демократии — внешний источник легитимности. Кроме того, через проект расширения зоны демократии (и рынка) фактически возникает внешнее управление. Это все, как предполагают власти, ограничивает суверенитет.

Возникает «кризис сознания»: власти осознают, что своими руками впустили в страну неподконтрольные им силы, с которыми они сами справиться не в состоянии.

В ответ правящие круги начинают, во-первых, ограничивать демократию в тех рамках, в которых она существовала в России, — начинают контролировать СМИ, ограничивать выборность и референдумы, сужать сферу действия политических партий и т. п. Во-вторых, начинают обсуждаться различные идеологические конструкции, призванные словесным образом разрешить противоречие: политические противники властей говорят об «управляемой демократии», сами власти — о «суверенной демократии». Страна должна ни к кому не подверстываться, а сама определять свою политику, а значит — и роль демократического проекта нужно ограничить.

Это такая же пустая идеологема, какой при Горбачеве было «политическое руководство КПСС» (политика будет, но руководить ею будет компартия) или при советской власти — «демократический централизм». Это внешняя, идеологическая попытка соединить несоединимое, а не заглянуть в проблему.

Проблема демократии: отсутствие собственного понимания

Ответить на вопрос, что такое демократия, можно, лишь построив собственное понимание демократии, которое бы позволяло выполнять ряд процедур таким образом, чтобы быть совместимыми и «валентными» с другими демократическими государствами.

Россия сможет сформировать свой собственный образен демократии и будет способна вступать в коммуникацию с зарубежными демократами

Если это будет сделано, то Россия сможет сохранять и формировать свой собственный образец демократии и при этом будет способна вступать в коммуникацию с зарубежными демократами и дискутировать с ними на эту тему. Ведь существует же долгая и содержательная дискуссия об образцах демократии между Великобританией и континентальной Европой, между Европой и США. Европейцы критикуют США за то, что у них не подлинная демократия, что они не отдают должного предпочтения правам человека. Представители США в ответ говорят, что демократия — это прежде всего свобода людей, а не их права. Между Великобританией и континентальной Европой продолжается дискуссия о том, соответствует ли идея монархии демократии, которая к тому же усложняется из-за разницы в системе права. И так далее.

Россия не видит этого всего, боясь абстрактного образца «европейской демократии». Она не может участвовать в подобного рода дискуссиях, поскольку не имеет собственного образца и собственного понимания.

Суверенность будет формироваться тогда, когда по уровню проработки проблемы демократии Россия будет по крайней мере не ниже своих оппонентов, когда ее элиты будут понимать все тонкости вопроса и все проблемные точки. Второе условие — суверенность будет формироваться тогда, когда у России хватит силы и ума создать свой собственный образец. И третье, самое главное, — когда у элиты и власти хватит технологичности, то есть средств, способов и обученных людей, чтобы противостоять оппонентам в тех точках, где возникают конфликт и расхождение интересов.

Проблема демократии: отсутствие иных инстанций власти

Внутренние проблемы страны, возникшие, по мнению власти, из-за демократии, реально связаны с тем, что власти строят моногосударство (абсолютистское, как мы это называли выше) с единственной государственной инстанцией власти. Они создают «управляющую вертикаль», а элиты, которые были бы озабочены формированием иных инстанций власти, отсутствуют. Стремясь сохранить «для декора» выборы, власти вынуждены вводить неудобопонятную «суверенную демократию».

Но, как мы выяснили, само понятие демократии возможно только тогда, когда есть хотя бы две-три инстанции власти, есть элиты и есть еще одна инстанция — народ, — которая участвует в процессе установления отношений между инстанциями. Можно взять для примера избранного народом губернатора, который тем самым якобы выпадает из поля управления государственной власти. При наличии нескольких инстанций власти для взаимодействия с ним есть суд, СМИ и народ. Не нужно воздействовать напрямую на губернатора. Если он нарушает закон, то суд его может осудить. Если он не выполняет свои обязанности, его можно переизбрать. Если он осуществляет какие-то действия за пределами возможного влияния суда и народа — подключаются СМИ. Избранный губернатор в этой ситуации не становится неприкасаемым.

Проблема не в «избытке» демократии, а в устаревшем монопольном устройстве власти. В тех же странах ЕС демократия есть, но они суверенны как целое. Но государство суверенно в определенных рамках, на которые само же согласилось, в первую очередь по отношению к иным инстанциям власти и к народу своей страны.

Мнимые поводки

У этой проблемы есть еще один аспект. Непонятно, откуда вообще взялось мнение об отсутствии суверенности. Можно реконструировать следующие опасения, которые есть у правящего слоя: Россия зависит от курса доллара, от цены на нефть и от импорта.

Возникает вопрос о степени реальности этих «поводков». Варианта здесь три. Первый: правительство России само решило, что оно что-то может, а чего-то не может, и связало себя договоренностями. Второй: существуют механизмы и способы давления, которые при попытках «вырваться» дают определенную реакцию (что-то вроде «строгого ошейника»); но тут возникают вопросы, были ли такие попытки, какова была реакция и где предел прочности. Третий: эти поводки настолько жесткие, что, мол, рвись не рвись — все равно. Возможен и четвертый вариант: мнение о неизбывной несуверенности России есть общий стереотип сознания, такой же мощный, как стереотип, отождествляющий власть и государство.

По-видимому, вопрос о том, где граница суверенности России и какова будет цена сдвига этой границы, вообще никем не ставится. Но если это так, то страна сама попала во власть непроверяемых, мнимых (по крайней мере неизвестно, насколько реальных) очевидностей.

Дело вовсе не в том, что суверенитет ограничен кем бы то ни было со стороны; дело в самих российских властях. Россия сегодня совсем не осуществляет действий, которые бы рассматривались как суверенные. Значит, проблема не в том, что у страны мало суверенитета. Суверенитет — это лишь возможность. Ею можно пользоваться и постоянно строить то, что можно назвать состоянием суверенности. А можно и не пользоваться.

Отсутствие действий по достижению суверенности обусловлено тем, что правящий класс России не знает, чем Россия «повязана», где граница между объективными и субъективными ограничениями. Объяснения того, почему Россия не может действовать, преследуя собственные интересы, относятся к области общеизвестных предрассудков.

Власть нынешними правителями страны понимается исключительно как государственная, а демократия — как «европейская». Потому любые попытки суверенных, основанных на собственном понимании собственных интересов и действий оказываются внутренне конфликтными. В результате власти не пытаются нарастить суверенность, а весьма успешно ограничивают демократию.

Власти в России не ставят перед собой задачу выработать свои собственные стандарты в области общественного устройства, а значит, такое положение клинча будет продолжаться неопределенно долго.

Построение суверенности

Нет никаких внешних причин, которые бы мешали России осуществлять любые действия, необходимые для достижения статуса великой страны. Катастрофическое сознание у населения, паралич воли и ряд предрассудков относительно устройства власти у правящей верхушки — по-видимому, только эти причины (относящиеся к «субъективным») мешают России начать строить собственную суверенность.

Казалось бы: хочешь быть суверенным — будь им. Но дело не только в желании, но и в воле, а самое главное — в способе и технологиях.

Двести лет назад Гегель опубликовал свое знаменитое рассуждение о диалектике раба и господина. Он рассматривает такую ситуацию: два человека сталкиваются в поединке. Тот, кто ценит в первую очередь свою жизнь и хочет во что бы то ни стало сохранить ее, становится рабом у второго — того, кто готов идти до конца, на смерть. Господин — тот, кто не боится смерти и берет раба под свою защиту.

Тот, кто хочет что-то сделать, ищет способ, тот, кто не хочет, — ищет причину

То же приложимо и к суверену. Он готов нарушать любые правила во имя сохранения того, над чем он властвует — страны, области, — и остальные делегируют ему это право умереть, защищая существующие порядки.

Это внутреннее состояние, оно регулируется только способами: что суверен сумеет сделать. Иными словами: если есть суверенная воля, то дальше вопрос только в способе.

Проблема сегодняшних российских властей не только в нехватке воли, но и в непроработанности способов достижения суверенитета. Суверенитет — это некоторые эксклюзивные возможности, лежащие за пределами обычного нормального состояния, возможности, которыми можно обеспечивать действия. Значит, надо формировать их. От СССР России досталось совсем немного таких возможностей — ядерное вооружение, постсоветские территории и энергетический ресурс. Новые не создаются.

Многие эксклюзивные возможности выявляются только в действии, только в условиях вхождения в некоторый клуб. По-видимому, именно это заставляет нынешние российские власти так держаться за место в «Большой восьмерке» и в иных «клубах избранных». Но это избранничество не вечно: эксклюзивные преимущества, доставшиеся по наследству от СССР, быстро тают. Необходимо поддерживать статус, строя иные эксклюзивы.

Ими могут стать, например, собственные образцы и, затем, собственные стандарты демократии. В этом случае Россия сможет частью своих внешних контрактов и коммуникативных тем отвечать более высоким стандартам демократичности, а значит, и в остальном сможет стать существенно более свободной.

Это парадоксальное обстоятельство стало понятным на примере сегодняшней Украины. Новое украинское правительство объявило о пересмотре трех тысяч приватизационных сделок (даже с участием западных инвесторов), совершенных, с его точки зрения, с нарушениями закона, — однако США и ЕС это воспринимается с пониманием. При этом в России «дело ЮКОСа» и любые намеки на возможность «пересмотра итогов приватизации» вызывают очень острую реакцию Запада.

Дело в том, что Украина сейчас достигла — под ожидания действий новых властей по сближению с ЕС и демократизации — определенного уровня коммуникации с Западом (на тему демократии и движения к ней). После этого она может делать фактически все что угодно. Например, устроить сотни показательных процессов над олигархами — с точки зрения Запада, это будет означать движение к демократии. Идеологически любые действия Украины после установления такого типа коммуникации — после вхождения в клуб «передовых стран», да еще на правах форпоста демократии на постсоветском пространстве — будут рассматриваться как соответствующие и приемлемые. Тем самым Украина сегодня стала существенно более свободной и суверенной страной, чем раньше.

Получается странный, но, по-видимому, логичный вывод: проблема суверенитета — это проблема воли интеллекта, стоящего выше внешних ограничений и законов. Как только этими ограничениями элита страны начинает играть, как только поверх этих ограничений она вступает в коммуникацию с теми игроками, которые не слепо подчиняются правилам, а проблематизируют и обсуждают их и тоже играют с ними, — появляется возможность суверенитета. У того, кто не способен играть, она никогда не появляется. Суверенным можно стать благодаря интеллектуальному усилию и освоению технологии игры.

России никто не мешает выработать свои собственные проекты по развитию страны. Для этого достаточно выделить несколько десятков миллионов долларов и собрать хорошую команду. Стабилизационный фонд Россия накопила — значит, проекты возможны.

По-видимому, мешает в первую очередь страх. Страх, что они этого не смогут, что фонд разворуют. Страх изменить самоопределение — правящая верхушка за десяток лет привыкла к позиции «бывшей великой державы», к положению наследников-хранителей. Имеет место блокировка на уровне сознания псевдоэлиты. Кроме того, мешает отсутствие самих проектов, неспособность их разработать и неспособность понять последствия.

Но ведь в 1870-х годах, после крестьянской реформы, как и в конце 1920-х, после Гражданской войны, ситуация была хуже, чем сегодня. Однако суверенность России была восстановлена. А придумать себе объяснений, почему страна не может оторваться от нарисованной линии, можно очень много.

Битва за Россию начинается

Россия еще не потеряла суверенитет. Но раз за разом она упускает возможность осуществить очередное действие по восстановлению суверенитета.

Типичный пример того, как Россия теряет очередную «точку суверенитета», ситуация с Киргизией: Россия помогла вывезти Аскара Акаева и выступила посредницей в договоренности о его отставке и о бескровной передаче власти. Но российские политики не увидели здесь возможности договориться о новой конфигурации сил вокруг Киргизии ни с Китаем и США, которые тоже играют в этом регионе, ни даже с самой Киргизией. Россия спасала своего «старого знакомого», но упустила возможность получить свои дивиденды от роли посредника и той силы, которая может вмешаться в ситуацию и решить ее. Другой пример: Россия могла бы, договорившись с США по поводу рыночных принципов хозяйствования и демократии, выговорить себе функцию контроля над Евразией. Средняя Азия, Индия, Китай, поддержание демократии в Афганистане — поле деятельности огромно. Россия могла бы стать сверхвеликой державой. У США просто не хватит ресурсов поддерживать свой «имперский» порядок сразу и в Афганистане, и в Ираке, и в других странах, которые они уже готовы включить в зону этого порядка. Россия, например, могла бы контролировать Северную Корею с ее грязными ядерными бомбами — причем США было бы совершенно все равно, будет там установлен капитализм или же Россия разработает для Северной Кореи некоторый очередной шаг социализма-коммунизма в качестве социального эксперимента.

На такие проекты США готовы выделять огромное количество денег — только бы глобализованный порядок расширялся, угроза международного терроризма уменьшалась и не гибли бы американские солдаты. Со стороны России могут быть предложены гарантированные поставки нефти или газа — это и может быть предметом договора. Россия при этом будет преследовать собственный интерес: реализовывать множество межкультурных проектов в рамках функции моста между Европой и Азией. Если же не будет сделано этого или какого-то подобного шага, то это будет никому не нужная, забытая северная территория, которую можно превращать в свалки, в зону добычи урана, алмазов, нефти или леса.

Таких упущенных возможностей можно перечислить множество. Нынешние власти вместо борьбы за суверенитет и восстановление России начали восстанавливать вертикаль власти — одна упущенная возможность. Ценой обескровливания и обессмысливания жизни стали устанавливать стабильность — другая. Вместо элиты власти стали формировать класс высших чиновников, меняя олигархов на чиновную массу, шило на мыло — третья.

Власти не удосужились подвергнуть ревизии саму проблему государства, власти, суверенитета, экономики и всего остального. Понятийная катастрофа в умах, отсутствие воли, отсутствие элиты приводят к тому, что Россия сдает позиции — не потому, что она их не может не сдать, а потому, что она оказалась несовременной совершенно в другой сфере. Точно так же СССР не мог противопоставить западным социальным идеологическим технологиям свои и мгновенно распался без бомбежек и войн. Эта ситуация продолжается, но не обсуждается. Многие темы, поднятые здесь, в этой книге, остаются вне поля зрения, за скобками.

Тем не менее мы убеждены в том, что основные пункты суверенности в России еще сохранились: евразийская роль России, ядерный потенциал, человеческий потенциал, энергоресурсы и так далее. Но державы, входящие в глобализованное человечество, будут сейчас раз за разом испытывать Россию на прочность: какова будет реакция на шаги, ударяющие именно по этим существенным пунктам суверенности. Поэтому битва за Россию только начинается — все, что было до этого, было окончательным решением старых проблем, доставшихся в наследство от СССР. Теперь весь вопрос в том, каким образом «заденут» Россию и заговорит ли она, сможет ли ответить.

Начнется эта битва в обозримом будущем. Первые попытки — 2008 год. Нельзя сказать, что этой опасности власти не видят, но реагируют они на нее единственным известным им способом: «укрепляют вертикаль власти» и «консолидируют элиты». Но сколько ни укрепляй несовременную проигрывающую власть и не консолидируй псевдоэлиты (региональное чиновничество и компрадорскую буржуазию) — результата не будет. Однако ни одного шага по формированию России как евразийского игрока не делается.

Скорее всего, Россию через три года ждет серия «оранжевых революций» в провинциях, ряд бунтов, после чего к управлению будут допущены управляемые демократические лидеры. Далее — убийство национальной промышленности, разоружение, блокировка ядерных объектов внешними силами. Гниение в этом состоянии лет сорок — пока полностью не сменится поколение россиян. Словом, максимально гнусный сценарий. Приготовление к этой битве уже началось. Битву за суверенность выигрывают властной волей, интеллектом и умением работать с современными технологиями власти. Сомнительно, чтобы нынешние российские власти это понимали — судя по тому, как они шаг за шагом сдают позиции, даже не понимая этого и продолжая твердить о территориальной целостности, современное российское сознание еще не сложилось.

Мы совершено убеждены в том, что власть в России в 2008 году изменится. Вопрос только в одном: будет ли это изменение власти проведено по сценарию оппонентов России или по сценарию ее модернизации? Власти могли бы сами запустить античиновничьи революции, отказаться от поиска преемника, самим осуществить замену власти, начать работать с народом и пестовать элиты. Надежд на это почти нет. Нынешние власти пока сами не понимают, за что им биться.

 

Первоочередные задачи российской власти

В ВЕЛИКОЙ СТРАНЕ существует мелкая власть. Это власть бюрократии. Она все устроила по своему бюрократическому принципу. Что она сделала за четыре года?

Оформила войну в Чечне, объявив происходящее там происками терроризма, и начала бороться с ним.

Полностью подорвала взаимное доверие с бизнесом, начав и доведя до конца «дело ЮКОСа».

Изменила бюджетный процесс, выдавив оттуда бизнес. Чиновничество стало господствующим классом. Кормление через бюджет оформилось и стало средством удержания власти.

Инструменты власти сегодня — это, с одной стороны, ее административный ресурс и с другой — PR-pecypc через подконтрольные СМИ. Но по всей стране начинаются процессы, связанные с осознанием того, что власть не адекватна ни самой стране, ни вызовам современности. И к 2008 году эти процессы полностью развернутся.

Пройдет несколько «оранжевых революций», не согласованных друг с другом — с целью отделения, исламизации, западнизации и т. п.

Возникнет коллапс, поскольку эти движения не смогут быть согласованы в рамках нынешнего устройства власти в России.

Под предлогом возникновения ядерной угрозы для всего мира войска США и НАТО заблокируют ядерные объекты России, тем самым произведя частичную оккупацию страны. Власть ничего не сможет противопоставить этому, поскольку будет застопорена и разрушена, а общественные движения быстро создать не удастся. Весь народ будет разделен по сепаратистским движениям. Начнется процесс автономизации и разделения территории на том основании, что в этих новых образованиях людям жить будет лучше, чем было в России.

Если власть все-таки возьмется за решение первоочередных проблем, то для реальных политиков и для новой элиты возникнут следующие задачи.

1. Работа с забытым народом.

Формирование народов. Формирование общественной дискуссии на других площадках, помимо тех, которые заняты властью, с точки зрения возможных вариантов восстановления справедливости и осмысленности жизни в России для забытых народов.

Учиться, учиться и учиться!

Владимир Ленин

2. Обучение элиты новым технологиям власти.

В противном случае она не справится: создание народов, создание инстанций власти, создание элиты, создание трансцендентности суть вещи запредельные для сегодняшних политиков. Предстоит напряженная учеба, причем в условиях конкуренции.

3. Подготовка людей, способных работать с общественными движениями.

4. Формирование эффективной власти в том виде, в котором она пригодна для России.

Эти задачи — сложные, непривычные, неприступные. Но разве в 1990-х годах, совсем недавно, мы не освоили технологии бизнеса или политического лоббирования, не создали невиданными темпами с нуля новые для России сферы — банки, страхование, выборные технологии, финансы? Если мы хотим жить в современной стране, то вот оно — обширное поле деятельности.

 

Главное — осваивать технологии

ВСЕ УПИРАЕТСЯ В ДВА ВОПРОСА: вопрос самоопределения и вопрос освоения технологий.

Но политикам или иным активным людям, которые не мыслят себя без решения комплекса задач по модернизации власти в России и по восстановлению статуса России как великой и современной страны, предстоит долгая работа.

В общественном обсуждении должно появиться адекватное понимание проблемы суверенной и современной власти.

То же относится и к современным технологиям власти. Они сегодня устроены вполне технологично, и кто эти технологии освоит, тот и будет сильнее.