Я уже описывала, насколько скучны были вечера в замке. Однако в сравнении с тем, как приходилось проводить время днем, их можно было назвать даже интересными. Целыми днями я была предоставлена самой себе. Брайан и Поль работали, Майкл — учился. Я стала посещать занятия Майкла по французскому языку, так как успела понять, что преподавательские склонности Фарамона по отношению ко мне ограничивались желанием преподавать только «язык любви».

Уроки Поля проходили в большой темной библиотеке, которая казалась мне оазисом среди всей окружавшей нас галльской пышности. Надо сказать, что за очень короткий отрезок времени Майкл узнал несравнимо больше, чем ему смогли бы дать в Ванкувере. И хотя в душе я испытывала недовольство, видя растушую привязанность сына к Полю, успехи Майкла меня очень радовали. Наверное, не будь этого покушения на вокзале, у нас с Полем сложились бы очень добрые отношения. Но я видела его там, а потому не могла заставить себя поверить ему. Но с другой стороны, у меня зачастую складывалось впечатление, что он был единственным человеком в замке, соответствующим моим внутренним потребностям как личности.

Большую часть времени я проводила все же в обществе Фарамона, который уже открыто ухаживал за мною. Это обстоятельство не особенно льстило мне, более того — вызывало в душе странное чувство фальши. Мне казалось, что он флиртовал со мною исключительно потому, что я единственная незамужняя женщина в замке. Если бы замок заполнился огромным количеством гостей, как это обычно бывало в это время года, Фарамон едва ли уделял мне столько внимания. Но что самое странное, несмотря на это, достаточно часто я была близка к тому, чтобы пасть жертвой его удивительного обаяния. Что меня в конце концов удерживало, мне и самой оставалось неясным.

Возможно, меня смущало то, что этот интересный молодой человек, вниманию которого ко мне наверняка остро позавидовали бы многие молодые дамы, достаточно часто подолгу отсутствовал. Где он пропадал, никто не знал, но уж во всяком случае это были не деловые поездки. Мой пуританский характер и гордость не позволяли, однако, прямо спросить кого-либо о тайной жизни Фарамона, и я была вынуждена довольствоваться откровениями Дениз, намекавшей время от времени на легкомысленное поведение своей горничной, молодой девушки из деревни, во всех проступках которой виновен якобы Фарамон.

— У него с жителями деревни уж слишком дружеские отношения, — в одну из таких бесед заметила Дениз. — Ничего удивительного, что у людей теперь нет никакого уважения к нашей семье. Одному Богу известно, что ему нужно в этом ужасном захолустье.

Это интересовало и меня. Я тоже полагала, что Фарамон не очень вписывается в тамошнее окружение.

Дениз опустила взгляд, ее зеленые глаза превратились в узкие щелки.

— Не знаю точно, но мне кажется, что у него там, внизу, какая-нибудь индейская девушка, которую он тайно содержит. Но ведь давно уже прошли те времена, когда «господин» мог позволить себе подобные развлечения, не правда ли, Лео-нора?

Не трудно было заметить, что эта мысль и ожидание моей реакции на нее явно развлекали ее.

— Ну, это, в конечном итоге, касается только Фарамона, — осторожно ответила я.

— Почему же? — удивилась Дениз. — Это касается не только Фарамона. А вас? Неужели вам безразлично, если он заводит шашни, извините за грубое выражение, с какой-то девчонкой из деревни? Ведь вы же с ним, кажется, достаточно близки? И судя по количеству времени, которое вы проводите вдвоем...

Ее наглое замечание возмутило меня. Я не стала дожидаться, пока она выплеснет на меня все, что накопилось у нее в душе. Уже и так было ясно, что ей просто хотелось получить еще одно подтверждение моего «лояльного» отношения к Брайану, ее мужу. Но я не намерена была выдавать ни его, ни себя.

Естественно, меня, как нормальную женщину, в меру любопытную, не могло не интересовать, кто была эта «возлюбленная» Фарамона. Мне представлялось совершенно невероятным, что кто-нибудь из членов семьи д'Эшогетов мог спутаться с какой-то девчонкой из деревни. Вначале мне пришла на ум Мари-Лизет, но я сразу же отбросила этот вариант.

Мари-Лизет имела отличное образование, но ее низкое происхождение, а также радикальные политические воззрения едва ли позволяли рассматривать ее как желаемую партию для человека вроде Фарамона. Но с другой стороны Фарамон при его легкомыслии был способен на многое. Хотя опять-таки, мягко говоря, недружелюбное отношение друг к другу, продемонстрированное ими недавно при встрече, едва ли свидетельствовало об особенно тесных отношениях. Тут на роль любовника гораздо больше подходил Поль. Несмотря на более высокий, чем у Мари-Лизет социальный статус, он был для нее вполне реальной партией.

Как ни странно, это не очень обоснованное предположение относительно Поля и Мари-Лизет нашло свое подтверждение через пару дней. Именно тогда я случайно выглянула из окна в маленький темный внутренний дворик, в котором редко кто появлялся, и внезапно обнаружила их, поглощенных беседой в тени покрытого богатой резьбой балкона.

Мне бы очень хотелось знать, не были ли взятые под стражу националисты жителями Сан-Дегарра. Моим единственным источником информации оставалось радио, которое я слушала при каждой возможности. И единственным человеком в замке, с которым я могла поделиться мыслями на интересующую меня тему, была Дениз. Но, к сожалению, она испытывала отвращение к вопросам местной политики.

— Ну кого, скажите на милость, может интересовать, является ли Квебек частью Канады или нет? Кому интересно, на каком языке должны изъясняться его жители? Да этот кошмарный диалект при всем желании нельзя назвать французским языком! И живут тут настоящие варвары. Я просто не могу понять, почему англоязычные канадцы до сих пор терпят их в своей стране.

Было бы естественным ожидать, что мы обе, будучи здесь в известной степени чужаками, попытаемся сблизиться, причем по причине, не имеющей ничего общего со скукой. И верно, для начала мы стали стараться по крайней мере переносить общество друг друга. Дениз пошла даже дальше, решив дать мне некоторые сведения об истории хозяев замка. К сожалению, тогда эта тема показалась мне не такой уж интересной. Дениз же, что называется, «жила прошлым».

— Вы и представить себе не можете, насколько интересно тут прежде жилось! Сюда отовсюду съезжались гости. Видели бы вы эти парады туалетов и драгоценностей! Ужасный пожар все погубил... Хотя, может быть, вам не понравилось бы здесь и в те времена. Возможно, вы не вписались бы в здешнее общество.

Конечно, не вписалась бы, если эти люди, как и она, также интересовались в первую очередь последними сплетнями и модой. Дениз, например, больше всего печалило то обстоятельство, что ближайший более или менее сносный салон красоты находился в Квебеке.

Однажды, через неделю или две после того, как я оправилась от своей простуды, она зашла ко мне с раскрасневшимся от возбуждения лицом и предложила сопровождать ее в Квебек.

— Мы можем воспользоваться для поездки «бентли». Я поведу его сама, — заявила Дениз, глядя на меня лихорадочно блестевшими глазами.

Прежде чем мне удалось придумать какую-нибудь отговорку, она с воодушевлением продолжила:

— У меня идея. Мы останемся там на ночь. Таким образом в нашем распоряжении будет два дня, первый мы посвятим прическам, а второй — покупкам. Мне срочно требуется приобрести целую кучу вещей.

Искоса поглядев на мое темно-синее платье, свежий белый воротничок, который уже не мог скрыть того, что платье далеко не новое, она решительно заявила:

— Ваш гардероб было бы нелишним тоже несколько освежить.

Я охотно отправилась бы за покупками. Мне действительно нужно было купить пару вещей. Но мне совсем не хотелось отправляться в путь с Дениз. Доведись мне сопровождать Дениз по шикарным магазинчикам, это означало бы для меня цепочку неизбежных унижений. При этом я могу до бесконечности твердить себе, что бедность не порок. Да я просто не могла дать ей почувствовать, что наши возможности абсолютно несопоставимы.

Я попыталась как можно более тактично отказаться от предлагаемой поездки, сославшись на Майкла — он провел тут еще так мало времени... А с другой стороны, я не испытывала еще столь острой необходимости в приобретении чего-либо, тратить же время на поездку без какой-нибудь определенной цели не хотелось. Все эти отговорки были столь неубедительны, что я ожидала — Дениз отреагирует на них разочарованием.

Однако Дениз не просто отреагировала. Она прямо-таки впала в бешенство. Я даже испугалась. Дениз оскорбило уже то, что я позволила себе отказаться от ее предложения.

— Ах вот как! Так я недостаточно хороша для вас! — дискантом кричала она. А затем последовала яростная тирада на французском. Я радовалась тому, что понимала далеко не все.

В конечном итоге Дениз взяла Жиля с его «даймлером», чтобы отправиться в Квебек. Этим она вызвала недовольство мадам д'Эшогет, которая желала постоянно иметь автомобиль в своем распоряжении. И это при том, что за все время, что я жила в замке, старая дама ни разу никуда не выезжала.

Дениз вернулась тем же вечером. Багажник машины доверху был набит массой пакетов всевозможных форм и размеров. Содержимое пакетов было для меня, однако же, тайной. По всей видимости, она осталась недовольна своими покупками, ибо через пару дней отвезла большую часть купленных вещей назад.

На сей раз она, конечно, не поинтересовалась, хочу ли я поехать с нею, хотя теперь подобная поездка наверняка была бы для меня весьма привлекательной — эти таинственные пакеты и пакетики раззадорили бы любого. Дениз пыталась склонить к поездке своего супруга. Волею случая я стала свидетельницей их разговора. Они шли непосредственно передо мной, когда мы переходили из Большого в Золотой Салон. При этом они были так увлечены, что забыли обо мне. Разговор шел на английском, чтобы их не могли понимать слуги.

Перспектива поездки в город явно не воодушевляла Брайана.

— Ходить за тобою из лавки в лавку? — недовольно заметил он. — Поезжай, коли тебе так нужно, но уволь от этого меня. Я тебе с самого начала говорил, что меня нисколько не интересуют эти тряпки.

Холодность, если не сказать враждебность его тона поразили меня. Денис, собственно, не давала ему для этого никакого повода. Они, конечно же, успели поссориться до этого. И мне было жаль Брайана. Их брак не производил впечатления счастливого. Не вызывало сомнения, что Дениз вышла замуж за Брайана ради его богатства и положения в обществе — брак по любви в данном случае я полностью исключала. И это обстоятельство накладывало отпечаток на все остальное. Дениз явно не торопилась заводить детей, боясь, вероятно, испортить свою фигуру манекенщицы. Да и представить себе Дениз матерью было далеко не просто. Она явно не подходила для этой роли. Тем более удивляло меня, когда я видела, как она заботится о Майкле. А ведь мой сын был далеко не пай-мальчик, в которого влюбляются все тетушки без исключения. Кто знает, а вдруг она просто рассматривает его как будущего наследника, с которым следует поддерживать добрые отношения...

Майкл был с нею неизменно очень вежлив, однако никогда не проявлял особой радости при встречах, и я чувствовала, что он недолюбливает ее.

— Она выглядит не как живой человек. Она больше напоминает манекен из витрины магазина. И все, что она рассказывает, — просто чепуха, — говорил он, посматривая на меня своими глазками, которые показались мне в этот момент по-взрослому умными. — Никак не могу понять, что в ней нашел дядя Брайан. Он-то сам — в порядке!

В душе я полностью разделяла его суждения. Для меня также оставалось загадкой, как Брайан мог жениться на такой женщине. Я и не подозревала о том, как скоро я получу ответ на эту загадку, и сколь шокирующим он окажется.

После моего отказа сопровождать ее в Квебек Дениз оставила свои попытки привести мой уровень в соответствие с интересами остальных обитателей замка. Скорее всего, она окончательно уяснила, что нам с ней никогда не быть подругами. Со своей стороны меня также радовало, что мне теперь не приходится, насилуя себя, поддерживать скучные беседы и выслушивать бесконечные воспоминания о славном прошлом ее семьи.

Бедная Дениз! Если бы только я была хоть чуть-чуть более доброжелательна с нею! Мне следовало бы понять, что этой высокомерной и эгоцентричной даме требовалось просто немного доброго к ней отношения. Но когда это дошло до меня, было слишком поздно.