Целых два дня непрерывно шел снег. В результате его выпало столько, что не приходилось и мечтать о лучшем, чтобы заняться столь вожделенными зимними видами спорта. Майклу никогда в жизни не приходилось видеть так много снега.

— Жаль, что я не хожу в деревенскую школу, — посетовал он, выглядывая из окна на улицу. — Учись я там, мне не нужно было бы сегодня туда ехать.

— Тебе остается только сказать, что тебе смертельно надоели занятия, — воскликнул Поль, подошедший тем временем к нему сзади.

— Конечно же, не смертельно... — заметил Майкл. — Но вместе с тем кому не приятно полентяйничать во время неожиданных каникул?

— А почему бы нам не освободить сегодня вторую половину дня? — предложил Фарамон.

Все мы испуганно вздрогнули, поскольку никто из нас троих не слышал, как он вошел.

— Молодому человеку это тоже пойдет на пользу — стряхнуть с себя повседневную рутину. И покатаемся наконец-то на лыжах.

Красивое лицо Фарамона светилось радостью в предвкушении предстоящего развлечения. В этот момент он выглядел невероятно молодым. Я ничего не могла с собой поделать — его воодушевление было просто заразительно.

— Как тебя понимать? — неодобрительно поглядел на него Поль. — Ты же знаешь, если кто-то не умеет ходить на лыжах, то он не может просто нацепить их и покатиться! Вспомни-ка, сколько тебе потребовалось времени, прежде чем тебе позволили ходить одному на лыжах.

По выражению лица Фарамона было видно, что он собирается что-то возразить, но Поль не позволил перебить себя.

— А кроме всего прочего, все лыжи вначале следует тщательно проверить. Ведь ими никто не пользовался с прошлой зимы.

Поль сказал это с таким нажимом, что у Фарамона просто не оставалось возможности возражать ему, чтобы не показаться при этом слишком эгоистичным и беззаботным.

Но Полю пришлось несколько смягчиться, когда он заметил удрученное выражение лица Майкла.

— Есть ведь и другие виды спорта, — сказал он, — которые не требуют большого умения. Мы можем сегодня во второй половине дня взять с собою Леонору и Майкла на прогулку на снегоступах — широких лыжах. Если никто не имеет ничего против, отправимся после обеда. Я уверен, что Дениз будет рада присоединиться к нам.

Мне показалось, что ему было важно собрать для вылазки на природу как можно больше людей. Он был уверен, что именно таким образом проще всего обеспечить и гарантировать мою безопасность.

Как ни странно, участие в вылазке на природу приняла не только Дениз, но выбрался с остальными и Брайан. Он был одет в спортивный скандинавский пуловер, который на удивление хорошо подходил к цвету его темных волос. Я же — за неимением иного — натянула голубую ветровку и серые фланелевые брюки, которые Брайан тут же раскритиковал.

— Сейчас на улице совсем не тепло, — строго сказал он. — Вам следует надеть настоящий лыжный костюм. Дениз, не найдется ли у тебя костюма, который мог бы подойти Леоноре?

Дениз блистала на сей раз в чрезвычайно элегантном наряде. Вопрос мужа не просто раздосадовал ее, а привел в ярость.

— Ну конечно же, мой дорогой. С удовольствием подыщу что-нибудь, — ехидно ответила она. — Вот только мои спортивные костюмы... не растягиваются. У Леоноры на удивление крепкая фигура. Мои вещи треснут по швам, если она их попытается примерить.

— Ты на редкость доброжелательна сегодня. Впрочем, извини, я забыл — ты всегда горишь желанием помочь другому, — съязвил в ответ Брайан, наградив супругу весьма выразительным взглядом. Он повернулся ко мне и заметил после непродолжительного размышления:

— Вверху, в шкафу можно еще найти кое-какие вещи моей сестры. Уверен, что среди прочего мы найдем и лыжный костюм. К тому же, насколько я могу судить, у вас с ней один и тот же размер. Я быстренько поднимусь и принесу костюм.

Дениз, не особенно надеясь остановить мужа, все же состроила сердитую гримаску.

— Ну, если ты намерен рыться в вещах Вивиан, мы можем спокойно отказаться от нашей затеи.

Фарамон, которому эта сцена, по-видимому, также пришлась не по душе, решил поддержать ее:

— Через час уже стемнеет, так что позже нет никакого смысла покидать замок.

И даже Майкл высказал свое недовольство.

— Я чувствую себя в своем костюме просто великолепно, — поспешила я уверить окружающих. — А к тому же сегодня совсем не так холодно.

Брайан продолжал с сомнением поглядывать на меня, и я решительно добавила:

— Вы и сами одеты немногим теплее меня. А потому я отказываюсь понимать, отчего вы так встревожены тем, как я одета.

— До чего же она наивна и непосредственна, — с издевкой заметила Дениз. — Просто уму непостижимо.

— Да замолчи ты, дрянь! — взорвался Брайан.

Он повернулся ко мне. На его красиво очертанных губах появилась вымученная улыбка.

— Ну хорошо. Наверное, на сегодня ваш костюм сойдет. Однако в дальнейшем я сам позабочусь о том, чтобы соответствующим образом экипировать вас на зиму, которая теперь только начинается.

— А может быть, мадам Ожильви сошьет вам лыжный костюм? — медовым голосом предложила Дениз. — Ведь качество для вас не имеет никакого значения...

Судя по всему, мое посещение мадам Ожильви не прошло незамеченным. По крайней мере в тот же самый вечер сразу после обеда мадам д'Эшогет затребовала меня к себе в спальню. Я впервые сподобилась увидеть эту «святая святых». Ну а так как причина приглашения скорее всего была не очень приятной, то я входила в комнату с сильно бьющимся сердцем. Помещение было велико, как и все в этом замке. Окна комнаты смотрели на юг. Благодаря естественным тонам меблировки, ко всему прочему частично украшенной и позолотой, комната производила впечатление выдержанной несколько в декадентском стиле. Это впечатление усиливалось и лавандового цвета шелковой парчой, которой были обшиты стены, а также розовой, фиолетовой и сиреневой обивкой мягкой мебели.

Старая дама на сей раз решила принять меня сидя в одном из тех напоминающих трон кресел, которые, судя по всему, являлись для нее обязательным реквизитом. И действительно, в каждой комнате стояло по экземпляру этих кресел.

Когда я входила, старая госпожа сидела на своем «троне», торжественно выпрямившись. Рядом в викторианской позе стоял Брайан. Его лицо было абсолютно бесстрастно.

Мадам сразу же начала упрекать меня в непозволительном для д'Эшогетов легкомыслии. Если я не представляю, что мне приличествует, а что — нет, то мне следовало бы по крайней мере подумать о фамилии. Чтобы кто-то из принадлежавших к этой семье заказывал себе платье у деревенских портных! Почему было не обратиться прямо к ней? Ну конечно же, членам семьи было бы приятнее, имей я соответствующий моему положению гардероб. Единственной причиной, почему до сих пор ничего не предпринималось в этом направлении, было нежелание каким-то образом задеть мое самолюбие.

Когда она наконец закончила, терпение мое было на исходе, и я еле сдерживала гнев. В конце концов — ведь я же была ее невесткой! Она не имела никакого права выговаривать мне в таком тоне. И она не должна была позволять себе ничего подобного даже со слугами!

— Может быть, это и не принято у д'Эшогетов — заказывать одежду у портнихи из деревни, — не раздумывая особенно, бросила я. — Но в моей семье не принято отказываться от данного слова. Я заказала платье и хочу, чтобы оно было сшито. А ко всему прочему я искренне надеюсь, что, к моему удовольствию, оно выйдет на славу. А что касается ваших предписаний, то я предпочитаю следовать своим потребностям.

Я со страхом подумала, что старую даму хватит удар. Она стала пурпурного цвета — как обивка ее кресла. И хотя губы ее шевелились, с них не срывалось ни звука. Брайан оставался невозмутимым. Более того, он даже улыбнулся, когда заметил:

— Мама не хотела оскорбить ни чувства Жанны Ожильви, ни ваши. И никто не имеет ничего против того, чтобы вы самостоятельно подыскивали себе нужную одежду. Более того, мама полагает, что мы виновны в том, что до сих пор не назначили вам ренты, которая позволила бы вам одеваться подобающим образом и не ощущать себя ограниченной в средствах...

Между тем его матушка вновь взяла себя в руки.

— Какая еще рента... — возмущенно прошипела она. — Да какое право, собствен...

— Дениз же получает ренту, хотя она и не подарила тебе внука.

Судя по выражению лица мадам д'Эшогет, она не очень-то была согласна с этим доводом. Но прежде чем она успела выболтать, что получаемая Дениз рента выплачивается им из собственного кармана, или перейти к очередным бестактным выпадам, Брайан сказал с нажимом:

— Мама, не забудь, пожалуйста, почему ты попросила меня присутствовать при этом разговоре. Я — опекун Майкла. Деньги принадлежат ему, а не тебе. Как, собственно, и дом. И то, что ты пока продолжаешь жить здесь — то это лишь благодаря великодушию Леоноры.

Сказанное чрезвычайно поразило меня. Его матушка никогда не относилась ко мне с особой нежностью, но давало ли это ему право вести себя с нею так... так жестоко? Как ни странно, матушка его внезапно успокоилась. Она заметила с нескрываемой горечью в голосе:

— Ну, если Леонора пожелает, я готова полностью предоставить ей дом. — Она вздохнула. — О господи! Иногда я вспоминаю, как я — тогда молодая невестка — полвека тому назад перебралась сюда... Мне и в голову не могло прийти, что я когда-нибудь вновь покину замок. Что ж, времена меняются.

Естественно, я поспешила заверить ее, что у меня нет даже в мыслях выживать ее отсюда. Из-за завязавшейся дискуссии вопрос с рентой чуть-чуть не оказался забытым. Однако Брайан, который не обращал внимания на склонность своей матери к драматизированию, снова завел разговор на эту тему. В результате мне была установлена достаточно крупная — по моим понятиям — рента и было обещано открыть в городе счет.

Вероятно, теперь надлежало поехать в Квебек на несколько дней. Если бы только знать, кто будет сопровождать меня! Мне не особенно-то хотелось, чтобы это была Дениз. А чтобы со мною поехал сын — этого мне точно не позволят. Майкл должен оставаться в замке как заложник.

...Взгляд на мои снегоходы вернул меня к действительности. Они сцепились, и когда я попыталась их разъединить, то тут же растянулась во всю длину. Дениз и Фарамон согнулись от смеха. Поль улыбался, и даже Брайан с трудом удерживался от усмешки, когда поспешил мне на помощь.

— Мама! Ты же нас всех задерживаешь, — посетовал Майкл. Он явно стыдился моей неспособности освоить снегоходы, ибо это было далеко не первое мое падение в этот вечер.

И как это только могло мне прийти в голову, что ходить на снегоходах — этих широких лыжах — совсем просто?

— Ну давай же, мама! — умолял он меня. — Поль говорит, что нам нужно скоро возвращаться.

Но я очень устала, и для меня было слишком трудно выдерживать задаваемый другими темп, не говоря уже о том, чтобы идти быстрее. Огромный валун, недалеко от которого мы оказались в тот момент, натолкнул меня на идею.

— А что, если я немного отдохну тут? Вы можете пройти на лыжах дальше, а я подожду вас тут.

Мы как раз находились у небольшой просеки. Едва ли мне в ближайшее время могла предоставиться столь благоприятная возможность.

Нахмурив брови, Поль заметил:

— Мне совсем не нравится перспектива оставить вас тут одну.

— Но я могу при желании вернуться в замок. Он недалеко отсюда и его не так-то трудно найти.

Впрочем, замка не было видно, но наши широкие лыжи оставили четкие следы, и я была уверена, что не заблужусь на обратном пути.

— Ну пошли же! — недовольно бросил Фарамон. — Мы вышли совсем недавно. Ведь мы даже не покинули пределы замковой территории.

На лице Поля появилось скептическое выражение. Но тут в спор включился Брайан:

— Вы, Леонора, на самом деле не против, если мы оставим вас тут на пару минут?

Вот теперь-то я действительно была озадачена, и озадачена неприятно. В глубине души я надеялась, что именно он попытается отговорить меня от моих намерений. И вместо этого...

— Не-нет, — поспешила ответить я. — Ничего со мной не случится.

И тут я вспомнила о волках.

— А как тут с... волками?

Услышав мой вопрос, все рассмеялись.

— Они должны бы водиться тут, — заметил Поль, — но за всю мою жизнь мне пока ни разу не пришлось столкнуться ни с одним из них.

Другим также, как оказалось, не приходилось видеть тут волков. Я вдруг почувствовала себя просто дурой. Не раздумывая больше, я вновь заверила Поля и Брайана, что охотно побуду тут некоторое время в одиночестве. Затем поудобнее устроилась на валуне, наблюдая, как остальные исчезают из поля зрения.

Едва они ушли, мне очень захотелось вернуться назад в замок. Но я так устала! И мои ноги болели так сильно! Поэтому, отстегнув крепления, я удобно положила ноги повыше. А потом задремала. Не знаю, сколько это продолжалось, но когда я открыла глаза, то обнаружила, что идет снег!

Снег! Я окончательно проснулась. Да ведь они теперь ни за что не смогут найти меня! Снег заметет все следы! Меня охватила паника.

Что же делать? И тут я сообразила, что остальные когда-нибудь да будут возвращаться. Интересно, сколько времени я могла продремать? По глупой случайности у меня не оказалось с собою часов. Но наверняка прошло не более пары минут.

Меня обуревали кошмарные опасения. А что, если они пойдут на лыжах дальше, чем собирались вначале? Или захотят нарочно попугать меня?

Я была просто счастлива, когда увидела их возвращающимися на краю просеки. И сразу же почувствовала стыд за свои несправедливые подозрения, но вскоре разглядела, что со стороны леса ко мне приближается лишь один человек. Снег становился все более густым, и мне все труднее было разглядеть что-либо за падающими с неба крупными хлопьями. Очень нечетко я увидела что-то темно-красное. Кажется, это была Дениз.

Приближающаяся фигура подняла руку и помахала мне, показывая, что я должна идти навстречу. Ах, если бы это был кто-нибудь из мужчин, кто мог бы помочь мне. Но пока я видела впереди лишь ее. Итак, мне пришлось подняться и отправиться в путь. По этому свежевыпавшему мягкому снегу идти было еще труднее. Когда я наконец добралась до дерева, у которого она прежде стояла, то убедилась, что там никого не было. Кругом — ни души!

Но этого же просто не может быть! И тут я услышала издалека голос:

— Сюда, Леонора! Поспешите!

— Пожалуйста, подождите меня! — в отчаянии прокричала я.

Я просто не могла осмыслить происходящее. Ко всем прочим несчастьям меня угораздило споткнуться о скрытый под снегом корень. Когда я снова была на ногах, вокруг царила полнейшая тишина. Даже ветер затих.

— Где вы? — всхлипывая, прокричала я. — Я не слышу вас больше!

Ответом был какой-то странный звук — как если бы кто-то рассмеялся с издевкой.

В каком-то оцепенении я продолжала свой путь. Теперь я едва могла уже разглядеть даже свою руку, поднесенную к лицу. Я осталась абсолютно одна здесь, в этом лесу, да еще и без малейшего представления о том, каким образом мне выбраться отсюда к замку.