Сыпал мелкий снег. Часа два уже сыпал, если верить Ашоту, которого погода не радовала. Свинцовые небеса плевали белым на землю, словно стараясь её унизить. Падая, снег таял. Шоссе, и так отвратительное, превратилось в помесь бассейна и дороги в ад. На бассейн оно походило из-за ям, наполненных талой водой, а дорогой в ад являлось по сути.

Данила очнулся. Последнее, что он помнил: его загрузили в джип и влили в раскрытый рот пару литров воды, не меньше. А всё из-за Никифора. Живчик заявил, что если прервать контакт человека и слизня, едва закрепившегося, носителю, то есть человеку, гарантировано обезвоживание организма — вплоть до летального исхода.

Доставщикам об этом в Училище не рассказывали. Или же Данила прогулял слишком много занятий?… За короткое время в пути он узнал о Территориях в разы больше, чем за годы учёбы. Теория — ничто, практика — всё.

Попытался пошевелить пальцами — получилось! А вот поднести руку к лицу — нет. Его пристегнули к креслу ремнём безопасности, чтобы не упал и не поранился. Слева сидел Никифор, справа — Мариша. Наконец-то колени Ашота отдохнут от лишнего груза.

— Где мы? — Данила произнёс это вслух, губы с трудом, но шевелились.

Мариша радостно ахнула. Обернувшись к Дану, Ашот залез на сидение коленями. На пухлом лице его расплылась белозубая улыбка. И как, скажите, курильщику удаётся содержать челюсть в порядке, без налёта смол и никотина?

Никифор и Равиль никак не проявили свои чувства. А уж им-то надо было прыгать от счастья — если Данила жив, да ещё в своём уме, то задание не провалено.

Кстати, надо бы разузнать об этом их задании подробнее. Самое время, чего тянуть. Пока никто не преследует джип, не стреляет и не пытается подчинить себе волю его экипажа.

— Нас преследуют. Давно уже. Но скорость примерно равна, поэтому дистанция сохраняется. Нам по-прежнему грозит опасность.

Неужели вольник прочёл мысли Дана?… Как ему это удалось?! Он что, экстрасенс-телепат?! Или же те, кто долго живут на Территориях, обретают особые способности?!

Никифор захихикал. Шикнув на него, Равиль окончательно добил и так ошеломлённого Данилу:

— Я не умею читать мысли. Это ты что думаешь, то говоришь. Побочный эффект контакта со слизнем.

Это было очень похоже на правду, и Дан не на шутку испугался. Он, конечно, думал о боевых товарищах только хорошее, но о некоторых мог размышлять не очень-то по-товарищески…

— Не переживай, — Мариша ткнула его в бок. — Ты пока без сознания валялся, такого рассказал, что теперь-то уж чего.

Дан почувствовал, что краснеет. Знать бы, что он нёс в бреду…

— Я подумаю над твоим предложением! — подмигнула ему Мариша. — А отец мой точно возражать не станет!

— Что?! — вытаращился на неё Данила. — Я сделал тебе предложение?!

Ашот хохотнул:

— Ага, руки и сердца.

Дану стало не по себе. Всё из-за слизня, сам бы до такого не додумался. Как же теперь быть, а?…

— Да расслабься ты. — Даниле показалось, или в голосе Мариши прозвучало разочарование? — Никто тебя под венец не тянет. Помнишь, Равиль из огнемёта ворон пожёг? Ты хотел предложить Совету огнемёты в качестве защиты от воздушных атак, с отцом моим встретиться, обговорить. Всю дорогу об этом рассказывал. Какой-то ты ограниченный, Сташев. Почти совсем у тебя в голове мыслей нет, а те, что есть, — такие однообразные!

— Угу! — весело подтвердил её слова Ашот.

Огнемёты, значит? Аж дышать легче стало. И сердце спокойней забилось, потому что его не предлагали никому… Стоп! Нельзя даже мысли о таком допускать! Ни в коем случае!

Он повернулся к Равилю и спросил то, что давно собирался узнать:

— Что мой отец делает в Москве? Почему именно там он ждёт меня? Что там происходит? Зачем я ему понадобился, он же меня два года не видел и прекрасно себя чувствовал?

И услышал следующее:

— На месте всё узнаешь.

Голос Равиля прозвучал, как всегда, бесцветно. Вольник вертел баранку, точно водила «Икаруса», что развозит работяг по Харькову. Вот только тут не острог, а Данила, Ашот и Мариша — не пастухи и не огородники. Они — доставщики и хотят знать больше!

Недобро прищурившись, Мариша покачала головой. На лице Ашота застыло недоверчивое выражение: мол, темнит Равиль, и это нехорошо. Как же ему доверять-то?

— Сожалею. Но я не уполномочен обсуждать подробности этой операции. Секретной операции. Могу сказать лишь одно: своевременный приезд Данилы Сташева в Москву очень важен.

Мариша фыркнула. А толстяк Ашот не удержался:

— Не такая уж она и секретная, ваша операция, раз за нами от самого Харькова «хвост» увязался.

Это замечание вольник оставил без ответа.

Дану же очень захотелось пить. Он сделал два глотка из фляги, которую поднесла к его губам Мариша, и только потом опять вырубился.

Когда он очнулся в следующий раз, «Хаммер» стоял.

Было тихо. И было темно.

И ещё… Дану показалось, или джип перед этим сильно тряхнуло?

* * *

Все попытки приблизиться к внедорожнику ни к чему не привели. Не гоночный ведь трек под колёсами, понимать надо!

Это понимание бесило Гурбана до изжоги. Видеть добычу перед собой — вот же она, вот! — и не иметь возможности схватить её?! Лучше б его разорвал сом, честное слово! Это избавило бы командира от нынешних мук!

Одно радовало: от гламурности у джипа, маячившего впереди, мало что осталось. Его изрядно заляпало грязью и хорошенько прокоптило. Лимонный цвет скорее угадывался, чем таковым являлся. Экипажу «Хаммера» несладко пришлось в пути. Ну так, не одним же чистильщикам страдать!..

И всё же в салоне джипа куда комфортней мчать по Территориям, чем на мотоцикле. Пальцы-то примёрзли к рукояткам рулей. Гурбан передние лапки перестал чувствовать с час назад уже. Остановиться бы, размять их, согреться — костёр, что ли, развести. Но — нет, отставить, никаких перекуров! Уйдёт ведь джип, зар-раза! Как есть уйдёт! И наплевать, что одежда покрылась коростой льда — снег падал, таял, а потом ударил мороз. Главное — догнать!

Кашлем заглушив рёв квадроцикла, Доктор выдавил из себя:

— Командир, до Орла немного осталось.

Гурбану очень захотелось дать ему по зубам, чтоб не злил понапрасну. А то командир не знает, что в развалинах Орла можно так затеряться, что за год хрен найдёшь!

Говорят, там живут призраки погибших в радиоактивном огне. Да мало ли что говорят. У Гурбана бы спросили, прежде чем языками молоть…

В самом начале Псидемии по Орлу шарахнули ядерной боеголовкой. Никто до сих пор не знает, кто именно шарахнул. Может, свои. А может, америкосы расстарались. У Гурбана мнение на этот счёт однозначное: свои, чтоб чужие боялись. Заряд был плёвым — по меркам настоящей Четвёртой Мировой, если б она случилась. Да и городок мелковат для аппетитов Пентагона. Если б по Москве влепили, тогда другое дело, а тут всего-то городишки — триста с гаком тыщ населения, тьфу и растереть, один район в Харькове до Псидемии. Американцы не стали бы мараться. Просто шла волна зомбаков на Москву, вот какой-то умник в Кремле и отдал приказ: остановить. А как это сделать? А очень просто — просто жахнуть нашим мирным атомом. А чтоб целиться было проще, выберем на карте примечательную точку, вот эту, к примеру. Только, господа военные, возьмите, пожалуйста, бомбочку такую, чтобы столицу не зацепило.

Взяли, а то. Выцарапали из закромов Родины. Ну, и жахнули, не проблема.

Псидемию, конечно же, это не остановило — слишком глобальным было заражение. Зато напоследок мощь российского оружия продемонстрировали всему миру. Как весь мир с перепугу не накрыл Федерацию и прилежащее СНГ превентивным ударом — загадка, не подвластная уму Гурбана. Но — обошлось. Правда, неизвестно, что хуже — жить в том слизневом аду, который получился, или же сгореть вмиг, ни о чём больше не беспокоясь.

Если б это зависело от Гурбана, он выбрал бы второе. Не колеблясь.

— Командир! Командир! Командир!.. — Гурбан вынырнул из забытья. Доктор вцепился ему в локоть и настойчиво требовал внимания.

— Чего тебе?

— Ксю! Фаза!

Гурбан обернулся, мельком заметив справа автобусную остановку. Бээмвешный мотоцикл, на котором ехали блондинка и великан, лежал на боку. Рядом Бек уже поставил на подножку свой «Эндуро». Маевский подбежал к девушке (двигался он ловко, будто кабан и не распорол ему ногу в строительном гипермаркете) и поднял её, словно большую тряпичную куклу. Ксю была без сознания. Упёршись ладонями в тонкую корку льда, покрывшую асфальт, Фаза стоял на коленях и мотал головой из стороны в сторону. Похоже, одним бойцом с черепно-мозговой травмой в отряде стало больше.

Развернуть «Поларис Рейджер» оказалось непросто — ещё несколько метров по инерции на его несло вперёд. Колёса проскальзывали на зеркальной корке.

— Да что ж это такое?! — Как только квадроцикл остановился, Гурбан направил его к пострадавшим товарищам.

На обледенелой дороге — даже самой идеальной! — и четырёх колёс маловато, чтобы удержаться на скорости, а что уж говорить о двух.

Кроме чистильщиков на дороге никого уже больше не было. «Хаммер» скрылся в развалинах Орла.

— Как ты, детка? — Гурбан провёл ладонью по мягкой, шелковистой щеке Ксю.

Блондинка открыла глаза. И тут же на лбу у неё обозначились морщинки:

— Я не справилась с управлением. Я подвела всех. Я…

Гурбан коснулся пальцем её губ, призывая к молчанию. Мол, не надо, береги силы.

Но она всё равно продолжила:

— Как же так? Ведь джип уже там… Но я смогу сесть за руль! Мы догоним…

— Не переживай, детка.

— А как же «Хаммер»? — Ксю никак не могла успокоиться.

Зато Гурбаном овладело умиротворение. Он сделал всё, что мог. Жаль, не получилось перехватить Сташева и его команду на подступах к развалинам. Ну, так чего теперь-то волноваться?…

— Никуда джип от нас не денется. В Орёл легко въехать. А вот выбраться из мёртвого города ой как непросто. Я бы и врагу не пожелал оказаться там ночью.

* * *

Темно и тихо. Очнувшись, Дан решил, что он умер и оказался… ну, точно не в раю.

Тем мрачней в могильной тишине прозвучал голос Никифора:

— Город как город был, люди в нём жили, в корфбол играли.

И вроде не кричал Никифор а Дан схватился за уши — его слух обострился до неимоверности: он слышал, как стучит сердце вольника, как скрипят мысли в его отнюдь не гениальном мозгу под вязаной шапкой. Последнее, конечно, преувеличение, но всё-таки.

— Во что играли, извини? — Голос Ашота молотком ударил по затылку.

Данила застонал, но внимания этим не привлёк. Наверное, уже привыкли к его стенаниям.

— В корфбол, — повторил Никифор так, будто это всё объясняло. — Можно хотя бы фонарик зажечь?

Резвости в живчике заметно поубавилось. Он перестал отбивать ладонью такт ему одному известной мелодии. Дан не видел, но чувствовал, как Никифор скукожился на своём сидении — точно так же чувствуют предметы летучие мыши. Темно, даже «торпеда» не подсвечена.

— Фонарик, а?

Равиль кивнул. При этом воздух как бы завибрировал, и в зрачках доставщика обозначилась траектория движения: подбородок вольника нарисовал кривую в пространстве. А в следующую секунду мир вокруг Дана поглотила ослепительная вспышка. Он вскрикнул, прижимая ладони к глазам, и едва вновь не потерял сознание от жгучей боли. Но утихла она так же быстро, как появилась. Это Никифор всего лишь включил крохотный фонарик — загорелся диод, встроенный в зажигалку из прозрачного пластика. Газа в зажигалке давно уже не было. И как только батарейка до сих пор жива…

Никто не обратил внимания на мучения Данилы.

— А-а. Корфбол. Ну да. — Ашот не хотел выглядеть несведущим. — Конечно, конечно. Просто я плохо расслышал. А чем ещё примечателен этот город?

— Тем, что отсюда родом Зюганов и Бонч-Бруевич, — сообщил Никифор, но Ашот уже потерял к нему интерес. Всё равно ничего толкового от живчика не добьёшься. Что за Зюганов такой? Какой ещё Бонч чего-то там?…

— Э-э, — начал было Дан и замолчал, привыкая к раскатистому эху в своей голове.

Чёрт знает что! И когда всё это закончится?! Когда уже Данила станет нормальным, как все, человеком?!

Он ожидал услышать ответ на свой мысленный вопрос, но этого не случилось. То ли с ним не желали разговаривать, то ли этап «подумал-сказал» уже в прошлом. Если второе, то хорошо, а если первое… Ещё обрадовало, что двигательные функции вроде как полностью восстановились. Надо бы пройтись, проверить.

— Где мы? — Дан сделал ещё одну попытку заговорить с экипажем.

На этот раз эхо прозвучало куда тише, и ему ответили:

— В Орле, брат.

— В мёртвом городе? Городе призраков? — Данила много слышал об этом мрачном месте. Много нехорошего. Но байки те были явным вымыслом. Одно известно точно — дороги вокруг Орла совершенно непригодны для движения транспорта. Город подвергли ядерной бомбардировке в самом начале Псидемии. Взрыв был единственным и маломощным. Достаточно много людей попытались выбраться из города тогда. Но пытаться — одно, а достичь цели — другое. Почти все, кто не сгорел сразу и не остался под обломками зданий, умерли от лучевой болезни в пробках и заторах на дорогах. Так что прорываться в обход бесполезно — там всё сплошь заставлено ржавеющими тачками, а в тачках — фонящие трупы, которыми побрезговали даже вороны. Проехать к Туле, а оттуда к Москве, можно было только через развалины Орла.

Вот именно — проехать.

Так почему «Хаммер» стоит? Да ещё в темноте?

— Что случилось вообще?

— А что ты помнишь, брат? — Ашот был предельно серьёзен и вообще на себя не похож. Дану показалось, или толстяк действительно скинул пяток кэгэ в пути?… — Как нам вручили дипломы, помнишь? Как на нас напали при выезде из шлюза? Танк в гипермаркете? Взорванный мост? Воронью стаю и военную базу?

— Всё это я помню, — кивнул Данила. — А что было потом?

— А потом ты вырубился, — вмешалась в беседу Мариша. — За нами погнались. А мы, как обычно, принялись убегать. И заехали в этот чёртов город, и так заплутали в развалинах, что нас не то, что враги, мы сами себя не отыщем. И стемнело ещё…

Данила обрадовался:

— Так ведь это хорошо, что оторвались. Наступит утро, поедем дальше.

Но его энтузиазм остался безответным. В салоне повисла тягостная тишина.

— Ведь поедем?

— До утра ещё дожить надо. — Лицо Равиля исказило нечто вроде нервного тика.

Это было настолько необычно, что Дан похолодел. Вольник здоров вообще? Что с ним случилось? Какой-то он не такой. Или всё в порядке, просто зажигалка с фонариком в руке Никифора дрогнула, легла тень на лицо, а тика не было, привиделось?…

— Мне выйти надо.

— Не надо, — вялым эхом отозвался Равиль.

— И всё-таки… — Дан отстегнул ремень и, перевалившись через Маришу, открыл дверцу. — Пистолет хотя бы дай, Петрушевич. У тебя ведь есть.

Мариша дала. Обычный ПМ, восемь «масляков» в магазине, если полный. Но от дульного среза тянуло пороховыми газами, так что…

Оказавшись снаружи, Данила потоптался чуток на месте, ожидая, что Равиль последует за ним, но этого не случилось. Определённо происходило что-то странное. Дан поёжился. Сильно похолодало, аж лицо щиплет.

Но главное — темнота. Как говорится, хоть глаз выколи. Тучи надёжно спрятали звёзды и луну, а фонарей в этом городе давно не зажигали. Но мгла не мешала Дану — он прекрасно ориентировался в развалинах, он видел их… Подумав немного, Дан принял это как должное. Ведь теперь его жизнь делилась на два этапа: до контакта со слизнем и после.

«Хаммер» остановился на ночь в том секторе города, который меньше всего пострадал от взрыва. Провалы окон бесстыдно пялились на Дана. От кирпичных и бетонных стен, устоявших под напором ударной волны, ощутимо тянуло теплом. Хотелось вскарабкаться на огромную кучу хлама, почти перегородившую дорогу, и обнять верхушку светофора, который никогда уже не подмигнёт зелёным, разрешая перейти улицу. Светофор был очень горячим. А ветер, который охаживал пощёчинами Дана, был ледяным. Согреться бы.

Как бабочка летит на пламя, так и Данила полез вверх, оскальзываясь на строительном мусоре, покрытом тонкой корочкой льда. Руки и лицо его онемели от холода. Армейские ботинки тоже не очень-то грели. Он натянул капюшон на коротко стриженный череп, непроизвольно коснувшись ранки под «ёжиком».

Дан теперь меченный.

И это на всю жизнь — тончайшие, в разы тоньше волоса дыры в голове.

Говорят, что слизня никогда не удаётся полностью снять с носителя, что всё равно в мозге остаются чужие нити-нервы, которые врастают в кору, становятся частью извилин человека.

Да мало ли что говорят!

Поскользнувшись, он больно ударился коленом об арматурный прут, торчавший из кучи камней. Выругался. И постарался взять себя в руки. Спокойно, Сташев! Ты — человек! Ты не потерял контроль над своим телом, как какой-нибудь отощавший зомбак в лохмотьях. То, что не убило, сделало тебя лишь сильнее, верно?

Он замер, будто его током шибануло. Накатило понимание: тепло — это не тепло вовсе, а радиация. А радиация — это невидимая смерть, которая проникает в клетки тела, разрушая их, выводя из строя иммунную систему. Погреться решил?! Захотелось зажариться на медленном огне, который тлеет рентгенами годы и годы?!

Данила мотнул головой и попятился. И, конечно же, оступился.

И упал. Удар был болезненным. Хорошо спиной приложился, еще и скатился вниз, расцарапав лицо об острые сколы кирпичей. Повезло, что глаза остались целы, и не сломал ничего. И куда это Равиль смотрит вообще?! Он должен был придержать Данилу, плечо подставить. Забыл, что ли, о задании?!

Похоже, что так.

Равиль испуган. Оболочка его невозмутимости прохудилась. У каждого есть слабое место. Слабое место Равиля — этот город. Город призраков. Похоже, вольник боится тех, кто обитает в радиоактивных развалинах.

Кряхтя, Данила встал. Спина болела, синяк между лопатками гарантирован. Как же так получилось, что «Хаммер» занесло в это гиблое место? Почему Равиль остановился тут на ночь, почему не попытался выбраться отсюда? Подумаешь, ночь. У джипа есть фары, которые освещают дорогу впереди…

Надо вернуться и выяснить, чёрт побери, что тут происходит. Вот только облегчится, раз уж выбрался на прогулку, и…

У ног шлёпнулся кирпич, разбился вдребезги. Грохот должен был оглушить Дана, учитывая его новые способности, но этого не случилось — слух покруче, чем музыкальный, как возник ни с того, ни с сего, так и пропал бесследно. Наверное, это была запоздалая реакция организма на внедрение слизня.

Выставив перед собой пистолет, Дан отпрыгнул вправо. Повернулся. Почему именно вправо? А потому что не влево — и всё тут! Только чудом не нажал на спуск. Таки вдолбил препод по огневой, что стрелять нужно только по чётко обозначенной цели, а темнота и воздух таковыми не являются. Как бы ни было страшно, не стоит попусту расходовать боеприпасы, которых вовсе не вагон с тележкой. Да и шуметь ни к чему.

— Кто здесь?… — собирался грозно спросить Дан, но лишь едва прошептал. И это не со страху, вовсе нет. Это всё из-за контакта с паразитом — тело ещё плохо подчинялось ему.

— Кто?…

Тишина в ответ.

Тот, кто обожает швырять кирпичи, не спешил показаться и представиться.

А что, если «эхолокаторное зрение» исчезнет прямо сейчас, как пропал феноменальный слух? Дану эта мысль очень не понравилась.

— Эй, выходи…

Ох, напрасно он звал того, кто прятался в радиоактивных развалинах! Спал бы потом крепче.

Существо, показавшееся из-за кучи мусора, было ростом по пояс Даниле, кривоногим и с непропорционально большой головой. При этом оно вовсе не казалось слабым. От него веяло не агрессией зомбака, но уверенностью, будто бы оно могло сделать с Даном всё, что пожелает. И вело оно себя по-хозяйски: прогуливалось в стороне, уперев лапы в бока и исподлобья поглядывая на чужака. Одето существо было в ужаснейшие лохмотья, примотанные к конечностям и туловищу медной проволокой. Голову прикрывала резиновая маска противогаза, но ни «хобота», ни фильтра в подсумке не было.

Данила не знал, как себя вести с этим созданием. Нажать на спуск, всадить пулю? Или поздороваться? Наверное, лучше все же завалить коротышку. Вот только звук выстрела может привлечь его сородичей.

Пока он размышлял, существо исчезло. Как сквозь землю провалилось! Было — и нет его. Выставив перед собой ПМ, Дан попятился к джипу, не забывая вертеть головой.

Тяжело дыша, он ввалился в машину и уселся на своё место. Мариша, захлопнув дверцу, протянула руку — мол, верни оружие. Дан предпочёл не заметить её жеста. Он мужчина, ему пистолет нужней!

— Я что-то видел там.

— Все мы что-то видели, — после долгой паузы отозвался Ашот. — Думаешь, почему мы тут застряли? Именно поэтому. Он всё ещё там?

Вопрос смутил Данилу:

— Он? Ты тоже видел это?

— Конечно, брат. Он всё ещё висит там?

Висит?… Дан решил, что ослышался. Существо, которое он видел, не висело, но передвигалось на двух ногах — или же на задних лапах.

— О чём ты, Ашот?

— Как — о чём? О скелете, конечно. Его к двум рельсам, сваренным накрест, проволокой колючей привязали. И на дороге перед джипом выставили.

Дан совсем запутался:

— И… и что?

— А то. Ты пока в отключке валялся, перед «Хаммером» такую штуку уже выставляли. Это у местных вроде знака или предупреждения. Типа: «Стой! Стрелять буду!» Но Равиль рискнул, наплевав на знак ихний, и мы… — Ашот замолчал.

Повисла пауза. Дан не выдержал первым:

— Не тяни, говори уже, раз начал!

— А что тут говорить? Равиль забил на знак, хотя ему Никифор и сказал, что нельзя, надо остановиться. И мы едва в ловушку не влетели.

— Какую ещё ловушку? — Дан вообще уже ничего не понимал. О чём Ашот болтает, какие ещё распятья со скелетами? Может, толстяк травы своей накурился?

— Обычная ловушка, брат. Вольники такие делают. Если знают, что будет доставка или караван, в подходящем месте закладывают заряд и… Короче говоря, первую и последнюю машину каравана подрывают, чтобы зажать с двух сторон, а потом…

Дан вспомнил: он очнулся от того, что джип сильно тряхнуло. Мина на дороге, вот в чём дело. Внедорожник хоть и бронирован, а всё же неуязвимым его назвать нельзя.

Потому-то и припарковались в этих развалинах, что поломка? Пробит тормозной шланг, маслопровод, топливный насос, раскурочен передний мост или сдулось колесо, поцарапан бампер? Они что, застряли тут надолго?!

— Равиль сдал назад, — продолжил Ашот, — но там тоже стоял знак.

— Скелет на рельсах?

— Он самый.

— И вы решили, что больше не стоит пренебрегать такими знаками?

— В точку, братишка.

— Радиация, — вмешался Равиль. — Только въехали в город, счётчик Гейгера взбесился. Пришлось его выключить. Хорошо, в «Хаммере» предусмотрена защита от неё.

— Предыдущий хозяин тачки был разумным человеком, — подтвердил Никифор. — Не только броню тут поставил, но и фильтры разные.

Данила прищурился:

— То есть в джипе безопасно, а снаружи — кирдык? Могли предупредить хотя бы!

Ашот ударил кулаком по сидению:

— А ты бы послушал, что ли?! Да и не так уж счётчик пищал, не надо! Равиль, ты говорил: будем выполнять их приказы, не тронут! И что получилось?!

Кто не тронет? Кого? О чём это Ашот?…

И прав толстяк, он бы не послушался, все равно вылез бы из джипа. Но всё-таки — почему никто не остановил его?!

Он произнёс это вслух, громко и зло, и Мариша, словно извиняясь, сказала:

— Ты изменился, Сташев. Это из-за слизня. И это пугает.

И тут темнота за бортом джипа взорвалась многоголосым воем.

* * *

Гурбан смотрел на пламя. Оно завораживало, бередило воспоминания. Когда-то давно, на ночной рыбалке, он вот так же сидел у костра, и рыба не клевала, зато клевал носом сын, которому впервые разрешили нанизать червя на крючок…

Лагерь разбили на автобусной остановке неподалёку от города.

Слишком близко от города.

— Аа-ааа-ууу-ыыыыы!!! — Казалась, сами развалины исторгли этот вопль. Каждый камень, каждая бетонная плита…

Вскочили все. И Гурбан тоже. Покатилась кружка, расплёскивая травяной чай, когда он потянулся за автоматом, прислонённым к стене.

— Что это?! — Ксю вмиг оказалась рядом с командиром, хотя только что дремала в углу, привалившись спиной к спине Фазы.

Гурбан никогда не видел, чтобы у девушки были такие большие глаза. Выброс адреналина, всё понятно.

— Это кричат те, кто придержал для нас гламурный внедорожник, — пояснил он.

— Как это у них получилось?

— У них есть много разных способов. Потому утром поедем, ночью в Орел соваться нельзя.

К сожалению, его слова не успокоили Ксю. До самого рассвета она больше не сомкнула глаз. Зато остальные — Фаза и Бек, Доктор и Маевский — быстро впали в спячку опять.

Позаимствовав пехотную лопатку великана, заточенную до бритвенной остроты, Гурбан прогулялся за дровами. Ближайшим кустам сильно не поздоровилось.

А завтра не поздоровится экипажу «Хаммера» — если дружки младшенького Сташева откажутся от беседы по душам.

* * *

Вой был таким громким и яростным, что проняло всех. И невозмутимого Равиля тоже. Он что-то пробормотал о договорённостях, о том, что «Хаммер» должен был промчать через Орёл, ни на секунду не останавливаясь, так какого чёрта, к чему вообще эти танцы, цирк какой-то…

Без предупреждения Равиль включил освещение салона:

— Хуже, чем есть, не будет.

Все зажмурились, прикрывая глаза руками.

Вой оборвался так же внезапно, как и начался.

— Что это было?! — Мариша прижалась к Дану в попытке найти поддержку и защиту.

Это было приятно, но кто бы самого Дана защитил от тварей, обитающих в развалинах? Перед глазами отчётливо нарисовалась приземистая фигура. Нет, ну до чего же уродливое создание!

— Что это было?! — повторила брюнетка, ни к кому конкретно не обращаясь.

После некоторой паузы ответил Равиль:

— Карлики. Они должны были пропустить нас. Существуют договорённости…

— Кто-кто? Какие ещё карлики?…

Повторять вольник не посчитал нужным. Он надвинул шляпу на лицо ещё ниже — хотя и так ниже некуда — и вцепился в свой меч, замаскированный под трость.

Но отговорки мисс Петрушевич не устраивали. Ответы на свои вопросы она рассчитывала получить так или иначе в любом случае. Вот ведь настырная девчонка! Отцовские замашки нет-нет, да и проявлялись в ней:

— Никогда о карликах не слышала, хотя посещала все занятия в Училище! Кто они? У кого мы в плену?!

В плену? До этого момента Дан не думал вообще, в каком положении оказался экипаж «Хаммера». То, что у них проблемы, это понятно. С самого начала их путешествие — одна сплошная проблема. Надо дождаться рассвета. Есть шанс, что к тому времени исчезнут те жуткие знаки, о которых рассказал Ашот, и можно будет ехать дальше.

Ну-ну. Типа нечисть боится солнечного света, серебра и чеснока. Ну что за бред, а? Дан разозлился на себя. Да чего же он наивный! Мариша в сравнении с ним — видавший виды доставщик с многолетним стажем. А он так, сопляк-первокурсник…

— У кого мы в плену? — настойчиво повторила брюнетка.

— Господа вольники, не стесняйтесь, расскажите, кто тут на нас охоту устроил? — вмешался в допрос Ашот. — Зомбаки какие-то особенные? Неужто научились ставить мины?

Равиль громко вдохнул, выдохнул. Его хвалёное самообладание вот-вот изменит ему окончательно. Надо бы задать пару наводящих вопросов… Но Дан не успел этого сделать — инициативу перехватил Никифор.

Поправив шапку на голове, он заговорил:

— Не зомбаки. Карлики — их ещё называют «дети могил» — это те, кто родились тут. И года не прошло после взрыва, как в Орле стали собираться люди из окрестных деревень, искали защиты, хотели основать острог. Зомбаки свирепствовали в округе, а в Орле их не было. То есть совсем. Слизни очень боятся радиации… Многие переселенцы погибли от лучевой болезни, но не все. Кое-кто выжил. Но лучше б они сдохли. Не наплодили бы тогда этих… этих существ.

— Кажется, я видел карлика, — сказал Дан. — Невысокого роста, сгорбленный, в лохмотьях. На голове черт-те что.

Никифор кивнул:

— На черепе у него был шлем, головной убор, который — согласно их верованиям — может защитить от слизней.

Мариша недобро прищурилась:

— Вы много знаете о карликах. А почему в Харькове о них ни слухом, ни духом?

Никифор пожал плечами. Из-под шляпы, скрывающей лицо Равиля, послышалось:

— Счастливые люди живут в остроге Харьков. Боюсь, ваше любопытство скоро будет удовлетворено. Только вряд ли это вас обрадует.

От слов Равиля веяло такой обречённостью, что у Дана по спине пробежал холодок.