Куча строительного хлама. Обломки стены вперемешку с мебелью и пожитками квартиросъёмщиков. Вокруг кучи относительно чисто — будто аккуратно подмели и в одном месте собрали куски асфальта, бордюрные камни и прочее в том же духе. Примерно посередине из кучи выпирала бетонная плита, справа от которой виднелись ржавые листы металла. Отсюда они походили на крылья гигантской бабочки, которая всё пытается взлететь, а не получается. Высота кучи — четыре этажа от силы, максимум пять. Но и эти метры ещё надо одолеть.

Ночью Данила не сумел взобраться наверх, но ведь не особо и старался.

Указующим перстом грозил небу светофор, ослепший на все три «глаза», — высшая точка, именно туда надо попасть. Дан больше не чувствовал радиацию, но не потому что светофор и развалины очистились — просто последствия контакта со слизнем с каждым часом ощущались всё меньше и меньше.

Солнце уже достаточно взошло, чтобы растопить корку льда на куче, то есть Царской Горе — игра ведь называлась «Царь горы», как сказал Генерал.

— Ах, чтоб тебя!.. — Оскользнувшись, Дан вцепился за выступающую из завала ножку кухонного стола, когда-то выкрашенную в белый, а теперь облезлую и трухлявую — и, конечно же, ножка не выдержала, сломалась. В кровь обдирая живот, Данила сполз по наждаку кучи метра на три. И уткнулся во что-то.

Это что-то сказало голосом Гурбана:

— Сташев, надо решить, что с тобой делать. Так я тебя отпустить не могу.

В этой игре разрешено всё, а у главаря бандитов наверняка припрятан за пазухой нож. Но Дан успел раньше — он обнажил свой Mark, так нахваленный рукопашником Мартыном из Училища, и ударил им Гурбану в шею.

Несмотря на отнюдь не юношеский возраст, бандит оказался гибким, как вьюн — лезвие ножа лишь вспороло воздух, когда Гурбан отпрянул.

Больше Данилу ничто не удерживало — и тело его тут же подчинилось закону всемирного тяготения, скатившись до следующего уступа — бордюрного камня, сплошь в пятнах голубиного помёта. Откуда здесь голуби? Может, карлики разводят? В Харьковском остроге пытались, но слишком уж часто птицы заносили в город слизней. Но в Орле так вопрос не стоит вовсе — слизням тут не разгуляться.

Что-то ударило сверху в бордюр, тот просел, вырываясь с «корнями» из Царской Горы. Данила покатился, завис над краем и уже смирился с тем, что придётся ухнуть вниз — только б не сломать себе чего, высота хоть и небольшая, а падать-то придётся на камни и арматуру. Но блеснули рядом глаза Гурбана, обожгло лицо несвежим дыханием, сильная рука подхватила Дана и, как котёнка нашкодившего, швырнула на более-менее ровную площадку шесть на столько же метров — бетонную плиту перекрытия, кое-где посыпанную битыми кирпичами.

Данила упал, по инерции кувыркнулся, самого себя едва не проткнув ножом. Быстрого взгляда хватило, чтобы оценить обстановку. Чуть ниже, в ползущего к вершине Ашота вцепился бородатый блондин с перевязанным плечом. Ашот вяло отбрыкивался, ударяя блондина ботинком по лицу, отчего голова бандита дёргалась, но избавиться от лишнего груза никак не удавалось! Впрочем, это практически не замедляло подъём. Ни Мариши, ни Равиля отсюда видно не было. Как и остальных бандитов. Наверное, они штурмовали Царскую Гору с другой стороны.

Вой и крики карликов предупредили об опасности. На плите появился Гурбан. Из разбитой губы его сочилась кровь, из-за чего улыбка его получилась кривой. Так щерятся волки, пируя над добычей и отгоняя слабых собратьев, пока сами не насытятся.

Сжав кулаки, Гурбан медленно направился к доставщику:

— Ах ты, щенок!!! Ты хоть понимаешь…

Позади главаря возник Равиль. Двигался вольник неуверенно, будто у него проблемы с координацией. Дан списал это на бессонную ночь, нервы и отнюдь не лёгкое восхождение. Устал Равиль, просто устал. Металл устаёт, ломается, а уж человек и подавно.

Почувствовав опасность, Гурбан резко присел — над ним мелькнуло лезвие меча. Бандиту повезло, что Равиль не в форме, а то бы лишился он седой своей башки.

Сместившись в сторону, Гурбан оказался лицом к лицу с Равилем, когда заточенная сталь ещё не закончила свой путь. И всадил со всего размаха кулак чуть ниже зеркальных линз — разбрызгивая рубиновые капли, вольник оторвался от плиты и, взмыв в воздух, рухнул за край площадки.

— Ах ты погань!!! Руки ещё марать!!! — Ноздри Гурбана хищно трепетали.

Он перевёл взгляд налитых кровью глаз на Данилу.

Уняв дрожь, доставщик выставил перед собой Mark — не меч, конечно, но тоже сгодится. Да, бандит быстр, но и Данила не промах. Уж разочек он приласкает селезёнку бродяги. А там — была, не была. Прости, батя, не судьба свидеться…

— Щенок!!! — взревел Гурбан. — Брось игрушку!!!

Но Данилу на слабо не возьмёшь. Он больше не боялся бандита. Он вновь обуздал свои эмоции, чувства и тело. Он — доставщик. Он — сильней. Он — лучше этого грязного, одетого в рванину, смердящего главаря таких же, как он, недоносков и отщепенцев. Они ведь не люди, они живут, как зверьё: спят, как зверьё, жрут, как зверьё, и подчиняются звериным законам, в которых нет места морали. В отличие от них Дан — человек, а человек — царь природы!

До светофора, застывшего по стойке смирно, оставалось ровно полпути.

Гордо расправив плечи, Данила шагнул навстречу Гурбану.

А тот аж крякнул, прозрев от такой перемены в только что спасённом от смерти пацане. Ведь это Гурбан подхватил мальца с бордюра, который через миг обрушился на пятачок, сплошь утыканный арматурными прутьями. Нанизало бы Сташева на те прутья, как стрекозу на булавку. А тут, видишь, оклемался, корчит из себя ниндзю-черепашку!..

Всё это Дан прочёл во взгляде главаря. Ну, по крайней мере, ему показалось, что Гурбан именно так о нём думает. Это придало злости и решимости. Доставщик покажет бандиту, где зомбаки зимуют!

Он кинулся в атаку.

И чуть было не сверзился с края плиты, оскользнувшись на льду и грохнувшись аккурат на задницу.

Дом без стены тотчас отреагировал на это издевательским хохотом и свистом.

— Ах вы мартышки хреновы!.. — пробормотал Данила ругательство, когда-то слышанное от директора Училища. — Я до вас доберусь!

Болел ушибленный копчик, но настоящий доставщик не должен обращать внимания на такие мелочи. У настоящего доставщика кожа из жести, нервы — проволока. Вот Данила и не обращал. Поднимаясь, он затылком чувствовал, как взгляд Гурбана сверлит у него в затылке дыру. Ничего, в гляделки любой играть умеет, главное, чтобы бандит по-настоящему не продырявил Дану череп.

— Брат, помоги! — На плиту по пояс вывалился Ашот.

Вывалился — и завис на месте, мацая пальцами-сардельками ровную, затянутую таящим льдом поверхность. Уцепиться тут действительно было не за что.

— Щенки! — послышалось сзади.

Достал уже собачьими прозвищами, подумал Данила, кидаясь на помощь другу. В этот момент его мало волновало, что спина открыта, что Гурбан в любой момент может настигнуть его и убить — Ашот ведь еле держался, а с его лишним весом упасть — гарантированно расшибиться.

Данила схватил «сардельки», крепко сжал и потянул на себя.

И в рывке закинул Ашота на плиту.

За лодыжки толстяка держал блондин с перевязанным плечом. Лицо его было разбито каблуками Ашота, белая борода пропиталась алым, но отпускать доставщика бандюга явно не собирался, словно кисти его вросли в ноги однокашника Данилы.

— Вцепился, гад, и никак вообще! — прокомментировал ситуацию Ашот.

И тут же рядом с парнями оказался Гурбан. Ашот извлёк из ножен свой «Катран». Но Дан перехватил его руку с ножом — мол, не спеши, а то успеешь. Если Гурбан до сих пор не убил их, хотя мог, то… То что? Нет ответа. Пока нет. Но есть кое-какие догадки.

— Что такое, брат?

— Не всё так просто. У нас и у Гурбана сейчас один враг — карлики. А значит мы — союзники.

Ашот так устал карабкаться наверх, что даже не стал сопротивляться.

А для Гурбана доставщики словно исчезли. Одной рукой схватив блондина за шиворот, второй он принялся разжимать скрюченные пальцы, впившиеся в лодыжки Ашота, приговаривая что-то вроде того, что хватит, теперь можно расслабиться. Секунд десять главарю понадобилось на то, чтобы освободить Ашота от посильной, но ненужной ноши. В любой момент доставщики могли убить главаря — сунуть ему под рёбра лезвие, и всех дел. Но не сунули — просто смотрели, как Гурбан суетится, как уговаривает товарища, как втаскивает его на плиту и бинтами из кармана куртки промокает расквашенное лицо.

А потом все они — бандиты и доставщики — вздрогнули, услышав полный отчаяния вопль:

— Уберите!!! Кто-нибудь снимите её с меня!!!

На другом краю плиты извивался, пританцовывая и подпрыгивая, азиат с ломом. И лом при этом выписывал такие фигуры высшего пилотажа, что на плите сразу тесно стало и захотелось отодвинуться подальше, а то и вовсе прыгнуть вниз, наплевав на арматуру.

Но поразила Дана вовсе не лёгкость, с которой азиат управлялся с тяжеленным куском металла. В этот как раз ничего особенного не было. Но до самой смерти он не забудет, как восседала на плечах бедолаги Мариша Петрушевич. Ногти её при этом впивались в лицо азиата, волосы растрепались, армейская куртка сползла, обнажив плечи, едва прикрытые лямками майки. Под майкой же ничего, кроме тела, не было. И потому соски под тканью выделялись столь заметно, что у Дана перехватило дыхание. И не только у него — Ашот и бандиты застыли с открытыми ртами. Им тоже не доводилось видеть подобных наездниц.

— Она ж ему глаза выцарапает!.. — пробормотал Гурбан, глядя на устроенные парочкой песни и пляски.

Дану стало жаль азиата. Такой участи и врагу не пожелаешь — лишиться зрения из-за взбесившейся девушки, пусть и очень привлекательной. Каково это, карабкаться вверх, когда на тебе сидит фурия?..

— Мариша, хватит! — крикнул Ашот.

Подобраться ближе и снять с азиата девушку толстяк не мог из-за лома, а вот попытаться образумить на расстоянии — слишком близком — запросто. Что он и сделал.

Мариша спрыгнула со спины азиата на Царскую Гору и, словно кошка по стволу дерева, принялась карабкаться вверх.

По всем законам логики бандиты должны были устремиться за ней, чтобы помешать. Но этого не случилось — то ли законов не знали, то ли пример азиата убедил их в том, что с девицей лучше не связываться. Как вариант: бандиты вообще не собирались брать высоту! У них иные планы. Клали они с прибором на Генерала и его подопечных!..

Мариша совершала восхождение, а Гурбан вместе с блондином и азиатом, ещё не до конца пришедшим в себя, осматривали Царскую Гору так, будто собирались в куче мусора найти килограммовый слиток золота, в крайнем случае — брильянт на сотню каратов.

Ашот выразительно покрутил пальцем у виска.

— Ага, — согласился с ним Дан.

— Командир, там! — крикнул азиат, указывая… на строительный мусор. Ничего другого вокруг не было.

Громогласный голос Генерала эхом покатился над руинами:

— В нашем поединке наметился первый претендент на победу!!!

Карлики разразились криками. В небо взмыли десятки стрел, две из которых упали на плиту.

И сумел же Генерал организовать это представление, судя по всему, проходившее не впервые, и аппаратуру с умом расставил, и вообще… Связистом, что ли, был в вооружённых силах? Или ещё каким технарём?..

— Вот-вот я запущу секундомер!!!

Раззадоривает, понял Дан. Типа игроки пока что слабо себя проявили.

Азиат пополз по куче в указанном направлении и лом с собой взял. Кое-как закрепился в нужной точке и, хорошенько размахнувшись, на треть вогнал инструмент в Царскую Гору. Исцарапанное лицо его при этом исказилось счастливой улыбкой:

— Нашёл!

Гурбан воровато обернулся на дом без стены, потом глянул на Генерала внизу.

Проследив за взглядом главаря, Данила понял одну особенность: азиат так расположился на Царской Горе, что находится вне поля зрения карликов и старца — в уютной ложбинке, сверху и с боков прикрытой листами ржавого металла, когда-то бывшими беседкой из детского сада, а значит…

— Давай, Колян! — скомандовал Гурбан.

И Колян — так звали азиата — дал. Он налёг на лом, поднатужился — и вырвал из кучи… канализационный люк. Этот чугунный кругляш просто обязан был скатиться на проспект, чего нельзя было допустить ни в коем случае — он привлёк бы внимание. Поэтому, когда люк подхватил великан, очень вовремя присоединившийся к компании бандитов, Гурбан стёр со лба испарину.

— Фаза, ты молодец!

Великана зовут Фаза, отметил Дан. Он пока что бездействовал, пытаясь понять, что же затеяли бандиты. А Мариша, меж тем, уже почти добралась до светофора.

— Маевский где?! — Гурбан завертел головой.

— На подходе. Вместе с Ксю карликов развлекает с другой стороны кучи. Командир, всё по плану! — Великан пристроил люк среди мусора так, чтобы не упал. — Без винтовки от Сашка толку нет.

Гурбан кивнул и повернулся к азиату:

— Ты первый, остальные за тобой. Потом Фаза. Очерёдность ясна?

Все кивнули, Ашот с Даном тоже — Гурбан обладал харизмой, противиться которой было невозможно.

И всё же Дан попытался:

— А что там, под люком?

Главарь не ответил, и Данила решил, что бродяга в ловушку заманивает. Но зачем так сложно? Избавиться от доставщиков, конечно, не самое лёгкое дело, но и невозможной такую задачу назвать нельзя, учитывая превосходящие силы бандитов. Так значит… Дан не знал, что это значит. Равиля бы сюда. Или Никифора.

И словно накликал.

Никифор взобрался на бетонную плиту. Его появление вызвало бурный восторг у карликов. Но выглядел он жалко — смотрел на Гурбана так, словно от страха готов был прямо сейчас броситься вниз. И куда подевался задор, который был в вольнике, когда Данила впервые его встретил? Где фейерверк лишних движений, жестов и слов?

Как подменили.

А Гурбан просто осатанел, заметив, что экипажа «Хаммера» прибыло.

— Ах ты погань!!! — В голосе его было столько ненависти, что Дану стало не по себе.

Он и представить не мог, что можно так ненавидеть — полностью, без остатка на какие-либо чувства. В бандите просто не было места для любви, сочувствия или страха — всё занимала ненависть. Абсолютно всё.

— Вы не понимаете! Вы даже представить не можете, что это такое — быть одним из нас, чувствовать то, что обычным…

Никифору не дали договорить. В два прыжка азиат преодолел метры, разделявшие их. Лом хлестнул по рёбрам, сбив Никифора с ног. Валяясь на спине у самого края плиты, он захрипел, попытался встать, но не смог. Мало кто оклемался бы после такого удара. И Никифор не из числа этих счастливчиков.

— Да что ж ты делаешь, урод?! — Ашот первым кинулся на азиата. Дан отстал от него всего на долю секунды.

Путь им преградил Гурбан. От природы немногословный, он умел убеждать на пять балов:

— Если не послушаетесь меня, этот… это… — Гурбан кивнул на Никифора. — Он умрёт. Колян, давай маленько! Майна!

Азиат тут же взмахнул ломом — остриё зависло в сантиметре от головы вольника.

— Стойте! — крикнул Дан. — Не надо!

— В нору! — приказал Гурбан. — Живо! Меняем очерёдность: сначала пацаны, потом я, потом Фаза и Доктор. Колян, ты замыкающий! Жди Маевского и Ксю. — И уже доставщикам: — Там, где люк был, нора карликов. Туда. Быстро! И никуда не сворачивайте, только прямо! Доберётесь по норе до канализации, ждите остальных. Повторить, что я сказал!

Ашот буркнул:

— Ждать остальных.

Дан едва заметно кивнул, мол, задача ясна.

В этот момент Мариша добралась-таки до светофора и вцепилась в него, словно стриптизёрша в шест. Радости карликов не было пределов.

— Слушать меня! Иначе сдохнете тут! — последние слова Гурбан проорал Дану в лицо, заметив, что тот не очень-то любит подчиняться.

Ах, как же в Даниле хотелось врезать по наглой роже бандита!..

— Брат, не дури! — Ашот потащил Дана к краю плиты, от которого ближе всего было к дыре. — Хватайся! Полезли!

И они медленно, цепляясь за неровности и выступы, двинули по отвесной стене. Ашот первый, Дан за ним. Перебравшись за ржавую жесть, на которой кое-где просматривались ещё нарисованные бело-жёлтые ромашки, толстяк достиг отверстия. Дан, который отставал от него на шаг всего, заметил, что диаметр отверстия как раз такой, что можно проползти в него на карачках.

— Это труба стальная, — удивился толстяк. — Под наклоном вниз. Темно там, тесно. Я туда не полезу! Ни за что!

Данила и подумать не мог, что Ашот страдает клаустрофобией и боязнью темноты. А ведь это не шутка, это большая проблема… Но Ашот уже справился с первой волной страха. Дыхание его выровнялось, он крепко зажмурился и сказал:

— А, была, не была!

И исчез в зёве трубы.

— Я сделала это! Я!!! — услышал Дан восторженные крики Мариши.

Твою мечту! А как же мисс Петрушевич?! Её нельзя оставлять на вершине! Карлики девчонку точно не пожалеют, если остальные игроки сбегут. В последнее верилось с трудом, но всё-таки. Они же сделают из Мариши шашлык — на всех, конечно, не хватит, уж больно она костлявая, но Генералу кусочек достанется точно, а Данила будет себя до конца жизни корить, что не сумел спасти её.

— Гурбан! Девчонка! Её тоже с нами! Без неё никак!

Главарь застыл на полпути между плитой и Даном. Желваки вспухли на его суровом лице:

— Щенок! Лезь!!!

Но доставщика не так-то легко сломать:

— Нет! Без неё никуда! Все тут останемся! — И добавил последний аргумент в пользу Мариши, надеясь на него, как на козырь в рукаве: — Она — дочь советника Петрушевича!

Что-то неуловимо изменилось на лице Гурбана. Он затравленно оглянулся, но когда вновь посмотрел на Данилу, взгляд его был полон уверенности:

— Хорошо. Обещаю, она пойдёт с нами. А теперь лезь!

И Данила понял: Гурбан своё слово сдержит.

И отправился вслед за Ашотом.

Его тут же поглотила мгла. В трубе было холодно и тесно. Дан, который не страдал фобиями, мысленно посочувствовал толстяку, у которого нынче, небось, такой мандраж, что хоть вешайся — хуже не будет, только полегчает.

— Ашот, ты как?

— Нормально. Хорошо, труба вниз под уклоном идёт, а не вверх.

Дан не видел в том особой разницы, но на всякий случай, чтобы не нервировать товарища, поддакнул:

— Ага. Хорошо.

Темноте впереди тут же отозвалась:

— За что я тебя уважаю, брат, так это за понимание. Тут разветвление, ещё одна труба. Вправо уходит.

Данила уткнулся головой в ноги Ашота:

— Ты чего остановился?

— Я вот что, брат, подумал… Бандюга этот, Гурбан, он велел прямо двигать и никуда не сворачивать.

— Ну? И что?

— А кто он такой, чтобы нами командовать? Почему мы вообще его слушаем?!

И то верно. Значит, надо наперекор главарю повернуть направо, решил Данила.

Но тут что-то вцепилось ему в лодыжку.

И сердце его на миг перестало биться.

— Я же сказал, никуда не сворачивать!

Дан и подумать не мог, что голос Гурбана может так обрадовать. А то воображение нарисовало злобного карлика, который подкрался сзади, чтобы отобедать живой, трепещущей человечиной.

С трудом протолкнув ком в горле, Дан просипел:

— Ашотик, слышал? Прямо надо.

— Угу. — Толстяк продолжил спуск, Данила пополз вслед за ним.

Металл трубы холодил колени и ладони, а воздух тут был затхлый. Дан вспотел от напряжения и неопределённости.

— Как Мариша? Нормально?

Тишина в ответ.

— Гурбан, как Мариша?

— Дочь советника? С ней всё будет в порядке. Колян и Фаза её приведут.

Данила хмыкнул, представив себе азиата, уговаривающего мисс Петрушевич — покорительницу Царской Горы — проследовать за ним в нору. Смелый парень этот Колян: чтобы опять подъехать к Марише, надо обладать феноменальной силой воли.

Или ломом. Шибануть девку по башке — и порядок.

Дан остановился. А что, если Колян так поступит?..

— Давай, двигай, — послышалось сзади. — Ничего с твоей девушкой не случится.

— Она не моя девушка!

— Тем более.

Ашот вскрикнул, и Дан почувствовал, что однокашник его исчез — впереди, где тьма была чуть плотнее, теперь образовалась пустота.

— Эй, Ашот?! Ты где?! Ашотик, что с тобой?!

В ответ откуда снизу донеслось:

— Я цел, брат! Тут ход дальше есть… Спускайся. Только аккуратней. Если можешь, развернись ногами вперёд.

Насчёт ног — Дану сразу не понравилось эта позиция. Но сзади его похлопали по мягкому месту, он заполошливо дёрнулся — и провалился. Но не ногами, а руками вперёд.

Будь он обычным фермером, точно поломался бы, но он — доставщик с дипломом. А потому тело само сгруппировалось — Дан приземлился на ладони, руки чуть согнулись в локтях, самортизировали. Кувырок вперёд, встать на ноги. Не то, чтобы подобной акробатикой надо заниматься постоянно, но разок — вполне, это вовсе не смертельный номер, если падать метров с трёх. Ашоту вон куда хуже пришлось, он и тяжелее Дана, и о вертикальном ходе не знал.

— Где мы? — Данила оказался в коридоре, где можно было встать в полный рост. Тут было сумрачно, но всё же достаточно светло, чтобы увидеть Ашота. Тот потирал ушибленный бок. Свет шёл от немногих ламп, закрытых стеклянными, очень-очень грязными колпаками.

Бух! — на ноги приземлился Гурбан и сразу приступил к делу:

— Мы в подвале дома. Соблюдаем тишину. Карлики все наверху представление смотрят, но мало ли…

Вслед за Гурбаном в коридор, то есть в подвал, проник Фаза — надо же, в трубе не застрял, громадина. Следом, обрадовав Дана своим появлением, на пол шлёпнулась Мариша — ноги её подогнулись, и она уселась на свой задок. Но отдохнуть в таком положении ей не дали — Фаза оттащил Маришу от лаза в потолке, из которого уже спешил вывалиться следующий бандит — бородач по прозвищу Доктор.

Потом была очень приятная на вид молодая девушка, которую Гурбан назвал Ксю. Дальше — азиат с ломом, Колян. И всё.

Бандиты и доставщики, молча, застыли в ожидании.

Пауза затянулась.

Мариша никак не могла прийти в себя, потому рта не раскрывала — Данила не знал, что случилось у светофора, но вряд ли азиат с ней особо церемонился. Правда, видимых повреждений у неё на теле нет, а значит…

— А кого мы ждём? — У Ашота развязался шнурок на ботинке, толстяк присел. — Равиля с Никифором? Так их вы вроде не приглашали сюда.

Издалека донёсся многоголосый вопль карликов, преисполненный восторга.

— И почему они орут-то, уроды эти?

— Потому что представление продолжается. — На вопрос толстяка ответил Гурбан. — Маевский их развлекает, больше некому. Show must go on.

— Без винтовки от Сашка всё равно толку нет, — тоскливо сказал Фаза и отвернулся. Дану показалось даже, что на глазах у великана блеснули слёзы. Точно показалось, освещение здесь слабенькое…

— Да как он там один? Танцует, что ли, перед карликами?

— А он не один. — Гурбан покачал головой. — Там ещё это… этот ваш есть, которого Колян ломом приласкал. Зная Маевского, они вдвоём знатно попрыгают. Пока спирт во фляге есть, им нескучно будет.

Тут даже Фаза улыбнулся, а азиат так вообще в голос заржал. На него тут же шикнули, мол, не дома, тише надо.

— Ну да, пьяному умирать веселей, — сказала Мариша. — А уж вдвоём так тем более.

И вновь в подвале повисла гнетущая тишина, которую нарушил Гурбан:

— За мной по одному. И тихо. Надо убраться отсюда подальше. И найти лошадей.

* * *

Подвал казался бесконечным. Тут было довольно чисто — мусора под ногами Дан не заметил. Обжитой такой подвал, прибранный. Объединённый отряд бандитов и доставщиков мчался по нему, особо уже не скрываясь, — времени в обрез, Маевский долго не сможет отвлекать на себя карликов.

— Стоп! — скомандовал Гурбан, заметив стрелку, нацарапанную на стене.

Стрелка указывала на железную лестницу, ведущую наверх. Лестница упиралась в обитую жестью дверь, довольно-таки крепкую на вид. Из-за двери ощутимо тянуло морозной свежестью.

— Тут выходим! — Гурбан проворно вскарабкался по узким ступенькам.

Остальные выстроились в очередь. За стальной дверью с засовом, приделанным снаружи, был подъезд, а уж из него можно было попасть на улицу.

Оказавшись на поверхности, Данила с удивлением заметил, что выход из подвала располагался почти что в квартале от Царской Горы. Отсюда нельзя было рассмотреть, что там происходит, но, судя по крикам карликов, смертельное соревнование продолжалось. Как двое ухитрялись держать в напряжении толпу, для Дана было загадкой. Наверное, карлики и их предводитель не очень-то умны, раз до сих пор не заметили, что игроков стало значительно меньше. Или же…

А что если людям дали уйти? И это часть общей забавы?! Дан заозирался, но ничего подозрительного не заметил. Зато услышал странные звуки, доносившиеся слева.

— Это лошади! — Гурбан обрадовался так, будто нашёл посреди улицы исправный грузовик с полными баками. — Удачно мы выскочили! А то кружили бы по развалинам!.. Ты! — Палец ткнулся Дану в грудь. — Пойдёшь со мной. Остальные — возвращайтесь в подвал и ждите.

Гурбан вроде хотел поговорить с Данилой с глазу на глаз?

Но беседа отложилась до лучших времён. Главарь, наклонившись, перебежками помчался туда, откуда слышались странные звуки. Данила рванул вслед за ним.

Вскоре они залегли за кучей битого кирпича — метрах в тридцати от загона. Это Гурбан так назвал странное сооружение, сделанное из всякого хлама: диванов с драной, гнилой обивкой, разбухших от влаги столов, плазменных панелей и мониторов компьютеров, целых бетонных блоков и ржавых стальных кроватей… Чего здесь только не было!

Глядя на загон, Дан понял, что Царская Гора — это образчик архитектуры карликов, а не просто груда мусора. Гора — вроде пирамиды Хеопса, о которой рассказывали доставщикам на уроках истории. Дети могил обожали своего Генерала, и в его честь возвели нечто новое, используя обломки мира старого.

В четырёх углах загона торчали вышки, сделанные из баскетбольных щитов. Оттуда удобно было вести наблюдение и за опасностями извне, и за животными внутри. Вышки эти сейчас пустовали.

— Никого. Ну и отлично, — Гурбан подмигнул Дану. — Пастухи гуляют вместе со всеми. Город непуганых идиотов. Зомбаков на них нет!

Данила кивнул. Таки да, зомбаков тут нет, и, похоже, всё население Орла собралось в доме без стены. Будь у Дана взрывчатка, он бы вмиг очистил город от карликов — одним взрывом больше, одним меньше, тут без разницы.

— Вперёд! — Гурбан подбежал к воротам загона, со скрипом открыл их, дождался Дана и притворил.

Лошадей в загоне было более чем достаточно, и они поразили доставщика сильнее, чем слизень в банке с формалином, показанный ему отцом в трёхлетнем возрасте. Он даже почувствовал слабость в ногах и хотел присесть на более-менее крепкий диван рядом с воротами. Но сдержался, заметив на дерматине обивки грибы и плесень.

Раньше он лошадок видел только на картинках в старых книгах. Знал, что когда-то их использовали в качестве транспорта, ели их мясо и пили молоко. Кумыс делали и колбасу.

А тут — вот они! Фыркают, нервно косятся. И пахнет от них, как… Плохо пахнет. От толстяка Ашота в июльскую жару и то лучше несёт.

— Лошади! Настоящие! Скакуны!

— Не совсем. — Гурбан покачал головой. — Для наших целей они не годятся.

— Почему это?

— Необъезженные. Мустанги-мутанты, блин. И фонит от них так, что я сам трещать начну — вместо счётчика Гейгера. Мясо радиоактивное, карлики их жрут. И голубей ещё.

— Голубей?

— Ага. Тут по всему Орлу сотни голубятен. Только голуби тут тоже «горячие» и попадаются среди них такие птеродактили, что… Ладно, идём отсюда. Надо другую конюшню искать, с объезженными лошадками. И тихо! Чтоб никто нас не засёк!

И как сглазил Гурбан.

Послышались гортанные крики и стук копыт по асфальту. Створки ворот поползли в стороны. Гурбан, схватив Данилу за локоть, потащил его за собой. Вместе они залегли за дерматиновым диваном.

В загон въехали шестеро карликов верхом на гнедых жеребцах, заметно отличавшихся от мясных лошадок — они были помельче и не такими жирными, зато мускулистыми. На себе жеребцы смогли бы нести не только коротышек, но и кого крупнее — Дана, к примеру, или Гурбана. Насчёт Фазы возникали сомнения.

К скакунам были привязаны тушки косуль. На одной тушке Дан заметил извивающегося слизня, но карликов паразит не беспокоил совершенно. На охоте они были, по Территориям гуляли. Разнообразить рацион — это правильно. Не всё ж конину да голубей жевать.

Карлики проворно спрыгнули на землю. Данила и Гурбан замерли за диваном — даже перестали дышать, чтобы не выдать себя.

И тут от дома без стены долетел очередной вопль. На этот раз орали долго и с особым чувством. Похоже, представление подходило к концу. Вместе с выпивкой Маевского.

Услыхав крики сородичей, наездники чуть ли не запрыгали от радости или же огорчения, что пропустили зрелище. Они сбросили добычу на асфальт и, оставив лошадей не расседланными, засобирались на праздник.

Карлики были уже в воротах, когда один жеребец подошёл к дивану и заржал. Орловцы насторожились.

— Гля! — скомандовал тот, который был выше прочих на целую голову, прикрытую «шлемом» из ткани, кожи и проволоки. — Ты! Гля! Там!

И толкнул к дивану более мелкого собрата.

Тот бесстрашно запрыгнул на дерматин — и замер с широко раскрытым ртом, глядя на людей. Нож пронзил карлику грудь, прежде чем он успел выдавить из себя крик. А в следующий миг Гурбан уже использовал его тело как щит — коротышки оказались не робкого десятка, и реакции их мог позавидовать любой человек от ста шестидесяти и выше: они мгновенно воспользовались луками — свистнув в воздухе, стрелы пробили первого бедолагу насквозь, чуть было не зацепив Гурбана.

Бандит с рёвом швырнул «щит» в коротышек и с ножом кинулся в атаку. Данила прыгнул следом. Доля секунды нужна на то, чтобы достать из колчана новую стрелу и натянуть тетиву. Одному карлику Дан рассёк ножом горло, второго свалил ударом кулака, а потом, склонившись над ним, добил.

С остальными справился Гурбан.

— Когда их мало, это ещё терпимо, — сказал он, отдуваясь.

И тут на затылок ему обрушилось что-то длинное и, похоже, увесистое. Глаза Гурбана закатились, он упал.

— Ах ты!.. — Дан едва не кинулся на того, кто подкрался к бандиту сзади.

— Живой? — Не поверил он своим глазам.

Опираясь на трость, Равиль — ею он отправил Гурбана в нокдаун — кивнул. Мол, живее всех живых, не дождётесь.

— Точно живой? — переспросил Дан. Вольник ведь упал с Царской Горы, а не просто поскользнулся на ровной дороге. Очень хотелось потрогать его, чтобы убедиться: не призрак.

Гурбан заворочался и сел, обхватив голову.

Равиль медленно, словно наслаждаясь его беспомощностью, вытащил из трости серебристое, остро заточенное лезвие. Выглядел вольник неважно: лицо совсем бледное, руки трясутся… Из-под левой линзы очков вытекла крупная слеза — желтоватая, неприятная на вид. Равиль смахнул её.

Сейчас рубанёт Гурбана со всего маху, понял Дан. Вот мой меч — голова с плеч.

Фехтовальщик хренов! Дан зло подумал о Равиле. А ведь тот, даже упав с плиты, пришёл на помощь Дану. Вопреки всему вольник явился освободить его от главаря бандитов!

Дан взглянул на Гурбана — и его словно обожгло ненавистью, которой тот пылал. Потому Равиль и медлил, что ненависть эта была такой сильной, что ощущалась физически. Дан не верил в биополя, ауры и прочие глупости, но тут было впору пересмотреть свои убеждения.

— Сташев, садись на коня, уходить надо. — Равиль не отводил зеркальных линз от Гурбана.

Что ж, задумка ясна: ему нужен только Дан, с ним он будет выбираться из Орла. А как же Мариша? Ашот? Вольнику плевать на них, но Дану не плевать на однокашников!

— Так дело не пойдёт. Я без своих никуда не поеду.

Равиль кивнул, будто иного ответа и не ждал услышать.

Он присел, приставив меч к горлу бандита:

— Дернешься — умрёшь. А теперь вставай.

Вольник рывком поставил Гурбана на ноги и потащил его к дому, в подвале которого ждали дальнейших распоряжений бандиты и доставщики.

— А ты чего стоишь? — Равиль посмотрел на Данилу. — Четыре лошади. Тащи за собой, бей их, режь, что хочешь делай, но чтоб лошади были. После чего всё своё внимание он уделил Гурбану — того надо было пинать, чтобы привести в движение. Каждая напряжённая мышца главаря выражала непокорность.

Собрав воедино всю свою решимость, Данила таки преодолел врождённое отвращение к животным. В Харьковском остроге скотину особо не жаловали, ни у кого из детишек не было домашних любимцев. Зверь ведь — это потенциальный враг. Как и человек, впрочем.

— Уздечка это, да? — Доставщик взялся за сложное сооружение из кожаных ремней и проволоки, надетое на морду гнедой скотины, и потянул на себя.

Всхрапнув, животное шагнуло вперёд. Это приободрило Дана. Ничего, не боги горшки обжигают. Всё у него получится!

К его большому удивлению, у него действительно получилось.

Он потащил за собой четыре ремня — по два на руку — соединённых с мордами лошадок. Те послушно затрусили следом. Вскоре Данила нагнал Равиля с Гурбаном.

Равиль как раз уговаривал Гурбана вызвать наверх Ашота и Маришу:

— Позовёшь их, скажешь, чтоб вышли. И без глупостей. Иначе умрёшь.

Гурбан собрал во рту слюну и смачно плюнул Равилю на ботинок.

— Или позову их я. — С угрозой блеснули зеркала в оправе. — И твои люди кинуться наверх. И я одному за другим буду рубить им головы. Прежде чем они сообразят, что почём, все будут мертвы. Но ты этого не увидишь, тебя я убью первым.

Гурбан перевёл взгляд на Данилу. Взгляд был тяжёлым, но Дан выдержал его и лишь виновато пожал плечами, мол, так получилось, но дальше мы уж сами.

И Гурбан смирился, сломался человек. Это было страшней, чем смерть. Он сгорбился, скукожился, словно из него вытащили хребет, и вся конструкция не распалась только потому, что её держала кожа.

— Ашот! — крикнул он. — Петрушевич! На выход! Остальные — на месте!

Из подвала послышался удивленный голос Фазы:

— Эй, командир, ты чего?

— Отставить разговоры! Выполнять, мать вашу!!! — Лицо Гурбана побагровело.

После такого доставщиков должны были вытолкать взашей. Дверь, прижатая тугой пружиной, громко ударила по косяку, выпустив их из подъезда.

Только они оказались на улице, Дан кинулся к Равилю и вцепился ему в руку с мечом, помешав прирезать Гурбана. Оставшись без надзора, бандит поднял бы тревогу, но Ашот апперкотом свалил его с ног.

— Щенками он нас называл! — сквозь зубы прошипел толстяк. — Сам щенок. Удар не держит вообще!

Потерявший сознание главарь лежал, раскинув руки в стороны и не пытаясь подняться. Глаза его были закрыты.

— Ты зачем мне помешал? — Казалось, Равиль готов зарубить Данилу.

Но он сдержался и нырнул в подъезд, и задвинул засов на выходе из подвала — теперь выбраться на поверхность здесь очень проблематично.

Бандиты теперь в ловушке.

А ведь они оказались не такими уж плохими людьми. Дан так и не понял, зачем они преследовали «Хаммер» от самого шлюза Харьковского острога. Бандиты не единожды могли расправиться с экипажем джипа в Орле, но сделали этого. Или Дана и его друзей планировалось использовать как-то иначе, в известных только Гурбану и его соратникам целях?

Ответов на эти вопросы не было.

— Отлично, Равиль. Два дела одним махом: и от банды избавимся, и карликов накормим. И все отстанут от нас. Верно, брат?

— Угу, — поддакнула Мариша. — Теперь бы тихонечко свалить из города.

Данилу поразил цинизм товарищей.

— А ведь они, бандиты эти, спасли нас. — Он посмотрел сначала на Ашота, потом на Маришу и Равиля.

Вольник спрятал меч в трость:

— Что?

— Равиль, эти люди спасли нас всех на Царской Горе. Если б не они, мы не сбежали бы. Карлики потешились бы, глядя на то, как мы убиваем друг друга, а потом сожрали бы и проигравших и победителей.

— И что с того? — Равиль опустил голову так, что поля шляпы полностью спрятали его лицо. — Ведь этого не случилось. Надо уходить.

— Брат, ну что ты, а? — Ашот готов был дать отпор всем и вся. В одной руке у него зажат мультитул, во второй — «Катран». Это он верно придумал: врага надобно сначала ухватить пассатижами, а уж потом заниматься фигурной резьбой.

Лошади топтались рядом, на редкость послушные животные.

Данила покачал головой:

— То, что мы делаем, это… это неправильно. Надо помочь Гурбану и его людям.

Мариша шагнула к нему:

— Сташев, очнись! Ты что, головой сильно ударился?!

— Эй, что там происходит?! — Фаза в подвале заподозрил неладное, его голос донёсся через отдушку подвала. — Я поднимаюсь!

За спиной Дана раздался шорох, он почти успел обернуться — перед глазами вспыхнули молнии, он осел на старый, изломанный асфальт — сознания не потерял, но был близок к тому.

— Всё. Грузите. — Равиль опустил трость. — Надо увезти его. Нам всем надо побыстрее убраться отсюда. Ещё немного, и смысла уже не будет. Радиация…

Мариша с Ашотом засуетились, забегали. Дана усадили на лошадь, привязав к седлу и шее копытного.

Фаза так и не смог вышибить дверь подвала — засов оказался крепким.

А потом таки стало темно.

…Лишь потом, очнувшись уже за городом, Дан узнал, что вольник хотел-таки зарубить Гурбана, но Ашот с Маришей взбунтовались — проняла их речь Дана, зацепила за живое.

Вспомнили, что они — доставщики, а не зверьё без чести и совести.