Первая глава

СЧАСТЬЕ И НЕСЧАСТЬЕ ВОЕННОГО ЧЕЛОВЕКА

Прежде всего нам показалось необходимым разыскать среди деяний, приписанных таинственному человеку, известному под именем графа Сен-Жермена, те, которые в действительности осуществил совершенно не таинственный человек, сыгравший второстепенную, но не малую роль в истории XVIII века, a именно — граф Клод-Луи Сен-Жермен. Уже при жизни этих однофамильцев случались казусы, которые впоследствии историки только усугубили.

Для большей ясности будет лучше изложить в общих чертах жизнь того из них, у которого ее можно проследить от рождения до смерти, а именно графа Клода-Луи Сен-Жермена, министра, государственного секретаря по военным делам, фельдмаршала на службе датского короля, командора ордена Слона2. По ходу дела мы укажем на те факты и обстоятельства, которые могут объяснить путаницу между ними.

Несмотря на то что благодаря своему военному таланту граф Клод-Луи Сен-Жермен числился среди знаменитых людей своего века3, его сложный характер повлиял на судьбу и жизнь его стала вереницей взлетов и падений.

Он родился 15 апреля 1707 г. в замке Вертамбо4 в области Франш-Конте5. Его семья происходила из области Бресс. Сен-Жермены носили эту фамилию, имели один и тот же фамильный герб с 1200 г. и могли доказать свою принадлежность к аристократии в течение десяти поколений, от Гийома Сен-Жермена, мирового судьи в области Бресс, жившего в 1320 г., до Луи, барона Сен-Жермена, жившего в 1650 г.6.

Клод-Луи учился у иезуитов в Лон-ле-Сонье. Он даже надел платье этого ордена и, говорят, в течение нескольких месяцев вел уроки риторики. Его далекие от монашеской жизни наклонности привели к тому, что он покинул монастырь в 1726 г. в возрасте 17 лет7. Он записался в драгунский полк, затем его отец, командующий милицейским батальоном Франш-Конте, принял его к себе в чине лейтенанта. Спокойная жизнь была не для Клода-Луи. В нем преобладали два чувства: желание совершенствоваться в военном искусстве и, особенно, надежда на быстрейшее продвижение. Но поскольку его семья была не в состоянии купить ему ни полк, ни даже отряд, в 1729 г он покинул Францию и перешел в Германию на службу к пфальцграфу.

В марте 1734 г. Жан-Франсуа Савойский, племянник князя Евгения, квартировался в Майнце. Он командовал драгунским полком в армии императора. В то же время в городе находился господин Блондель, дипломатический агент при пфальском курфюрсте.

Именно благодаря французскому представителю началась удачная карьера Клода-Луи. Его рекомендовал Блонделю маршал дю Бур, губернатор Эльзаса. Во время ужина с молодым савойским правителем французский дипломат попросил разрешения взять господина де Сен-Жермена в качестве адъютанта. Князь согласился и дал Клоду-Луи лейтенантскую должность. Спустя некоторое время, когда в возрасте 34 лет умер князь Жан-Франсуа, господин Блондель нашел своего протеже в Манхейме и устроил его свадьбу с дочерью барона Остеина, Великого магистра гардероба курфюрста.

В 1745 г., после смерти императора Карла VI, в Европе разразилась общеевропейская война, известная под названием войны за австрийское наследство. Клод-Луи не мог себе позволить идти войной против Франции и объяснил свои мотивы императрице, которая приняла его отставку. По рекомендации господина Блонделя он поступил на службу к баварскому курфюрсту. Став императором Карлом VII, курфюрст назначил Клода-Луи своим камергером, затем генералом кавалерии и вице-президентом военного совета. Преждевременная смерть императора прервала череду удач Клода-Луи, но другое событие определило его будущее: Блондель был в отличных отношениях с маршалом Бель-Илем и попросил для Клода-Луи место службы во Франции8. Поскольку Бель-Иль впал в немилость после своей отлучки в Прагу, он извинился, что ничего лично не может сделать для Клода-Луи. Однако по его совету Клод-Луи обратился к саксонскому маршалу, победителю при Фонтенуа, и тот пригласил его во Францию9.

Снова став полевым маршалом, в апреле 1746 г. Клод-Луи присоединился к армии короля во Фландрии, и в течение двух лет его непосредственный начальник — маршал саксонский — оказывал ему знаки уважения и доверия. В мае 1748 г. он получил звание генерал-лейтенанта и орден Святого Людовика, стал командором в 1751 г. В декабре 1748 г. по возвращению в Париж после военной кампании в Ницце маршал Бель-Иль представил генерал-лейтенанта Клода-Луи Сен-Жермена ко двору10. Он сразу же завоевал доверие госпожи де Помпадур, которая часто обращалась к нему за советом. Так, по случаю поездки на учебу в Италию ее брата Вандьера, будущего маркиза де Мариньи, маркиза писала: «Господин де Сен-Жермен сказал мне, что Лефорт11 приедет в Турин 2 или 3 июня [1750]: так что вы, наверное, в дороге. Я надеюсь, что вы продолжи те свой путь так же успешно, что и в прошлую вашу поездку к этому двору»12. Поскольку военные действия закончились подписанием Аахенского мирного договора, Клод-Луи был на-знамен командующим Нижним Эльзасом, затем он был командующим Фландрией (1751) 13 и Эно (1754).

В начале 1756 г. началась Семилетняя война. Клод-Луи получил приказ защищать разрушенный город Дюнкерк и создать между ним и городом Кале боевой лагерь — с тем, чтобы помешать возможной высадке англичан. Однако те стали снимать вооруженные шлюпки, что заставило Сен-Жермена заинтересоваться морским делом. Как раз в Дюнкерке господин Бриансио де Мильвиль14 лично вооружал «корсаров». С этого дня Клод-Луи стал сотрудничать с этим судовладельцем, а также с маркизами де Вобаном и дю Барай, с господином Комартэном и с интендантом Дюнкеркского флота — господином Бегоном. Таким образом, между 1756-м и 1758 г. были зафрахтованы три фрегата водоизмещением в 100 бочек (283 тонны) с 12 большими и 6 маленькими пушками, с командой из 100 человек, носящие имя «Граф Сен-Жермен». Фрегаты захватили интересную добычу и принесли большую прибыль"

В жизни Клода-Луи это была морская интермедия — его солдатская карьера возобновилась, когда он отправился воевать в Германию. В ноябре 1757 г. он служил при князе Субизе и обеспечил отступление после поражения при Росбахе. Его поведение было безукоризненным: "К концу дня, во главе резерва из 15000 человек, он занял высоту, откуда прикрывал отступающих. Видя, что Клод-Луи решил оказать сильнейшее сопротивление, Фридрих II отозвал свои войска и на следующий день уехал в Шлезвиг"16. В следующем году под началом графа Клермона он командовал левым крылом в битве при Кревельте. В этой битве был убит граф Жизор, сын маршала Бель-Иля. Битва была проиграна по причине беспечности остальных генералов и их зависти по отношению к Клоду-Луи. Брошенный всеми, он один принял на себя натиск неприятельской армии. Его поведение было выше всяких похвал17, но он их не дождался — наоборот, неприятельские генералы прямо заявляли, что битва была специально проиграна в намерении погубить его18. После битвы при Миндене взбешенный Клод-Луи хотел подать в отставку для того, чтобы избавиться от "давления со стороны людей, способных судить о других лишь по тому, что о них говорят подонки, а не по их делам. Им нужны только рабы, а я не желаю им стать"19. В самом деле, если при поступлении на французскую службу Клод-Луи был осыпан обещаниями и комплиментами, впоследствии он ничего не получил и никогда не достиг почестей, несмотря на то что был достойнее многих других офицеров20.

Находясь в Париже в марте 1760 г., Клод-Луи беседовал с королем Людовиком XV, который имел против нею предубеждение. По наущению аббата де Бролье, брата известного маршала, который не мог простить Клоду-Луи, что тот учился у иезуитов, король и госпожа де Помпадур приняли последнего очень холодно. Впоследствии Клод-Луи жаловался маршалу Бель-Иль, но затем его вновь обманули и послали без его ведома под командование маршала де Бролье21. Последний не без зависти наблюдал, как Клод-Луи занял место в его армии22. Между генералами возникли острые споры: "Лучше чем кто бы то ни было, — скажет об этом господин де Сен-Жермен, — я знаю, что генералу армии нужно оказать уважение и повиновение. Но честь служения королю не должна вынуждать терпеть унижения, которые я не стал бы терпеть как частное лицо"23. И вновь подал в отставку. Однако он принял участие в бою под Форбахом (10 июля 1760 г.), и главным образом именно ему обязаны успехом этой битвы. Затем, 20 июля, он внезапно ушел из армии24 и уехал в Аахен.

Не получив удовлетворения, он писал: "Покамест, к счастью, моя честь не пострадала. Нужно спасти ее из беды — это все, что у меня осталось, я не должен более рисковать ею"25, и ничто не могло заставить его изменить свое решение. Пустили слух о том, что его выгнали из армии "потому, что он вздумал отдать резерв врагу", а затем отправили в тюрьму, что было неправдой26. По Рейну Клод-Луи добрался до Голландии27. Некоторое время он жил в Арнхейме28, затем в Гамбурге, откуда перебрался в Данию, получив от Людовика XV разрешение служить этой стране. Ко времени его приезда в Копенгаген ситуация была запутанной: принц Голштен-Готторпский, племянник русской императрицы Елизаветы, став царем под именем Петра III, ненавидел лютой ненавистью датчан, захвативших его земли в предыдущем конфликте. Война была неизбежна. Господин де Сен-Жермен был назначен генерал-фельдмаршалом, ему было приказано сдерживать русских. Заняв Любек, он собирался захватить Варрен29— продовольственную базу русских. Если бы этот город был взят, русским пришлось бы вернуться в Пруссию, что определило бы исход войны в пользу датчан и норвежцев — их союзников. Однако Клоду-Луи не суждено было осуществить свой дерзкий замысел: 15 июля 1762 г. Петр III был убит, и его вдова, новая императрица Екатерина II, объявила мир.

По возвращении в Копенгаген Сен-Жермен задумал реформу датской армии, но его предложения пришлись не по душе некоторым офицерам в отставке, и король Фридрих II выразил маршалу неудовольствие, на что тот обиделся. В 1766 г., после смерти короля, на престол взошел его сын Христиан VII. Влиятельность и могущество Клода-Луи настолько упали, что жизнь стала ему невыносима. В 1766 г. он попросил об отставке и предложил правительству дать ему шестьдесят тысяч экю вместо жалованья. Получив их, он вложил деньги в гамбургский банк и обосновался под Вормсом.

Тем временем в 1770 г. граф Струензее, врач датского короля, стал премьер-министром и вызвал Сен-Жермена обратно в Копенгаген. Но он пробыл там недолго и вскоре вернулся во Францию. По пути он остановился в Швабахе, около Нюрнберга, и жил там в уединении, без обслуги. Узнав о присутствии Клода-Луи на своих землях, макрграф Анспаха пригласил его к себе в любимый Трисдорф — местечко рядом с Анспахом.

Итак, господин де Сен-Жермен приехал в Трисдорф. Он обедал у себя в комнате, редко из нее выходил, а если выходил, то незаметно. Спустя несколько дней маркграф узнал от курьера, что фаворит Екатерины — граф Алексей Орлов30 — должен был проехать через Нюрнберг на обратном пули из Италии, и маркграф предложил Клоду-Луи навестить его. Граф Орлов тепло встретил ветерана, несколько раз говорил ему "саго padre" и сказал маркграфу: "Вот человек, который сыграл большую роль в нашем дворцовом перевороте".

И в самом деле, в 1760 г. фельдмаршал датской армии Клод-Луи де Сен-Жермен нападал на русские войска и отвлекал Петра III, что позволило Екатерине II и братьям Орловым подготовить заговор, в результате которого она оказалась на престоле. Говорят, что граф Орлов подарил Клоду-Луи "20000 венецианских секвенов"31; таким образом Клод-Луи смог продолжить свой путь во Францию32. После нескольких недель, проведенных в Бордо, затем в Бургуене, господин де Сен-Жермен обосновался в Лутербахе, близ Мюнстера. 24 декабря того же года он писал аббату Дюбуа, капеллану кардинала де Роана следующее: "Я обанкротился, потерял 100 тысяч экю. Господин де Блоссэ, королевский министр в Копенгагене, разорил меня. Я доверился человеку, которого он мне горячо отрекомендовал и брат которого был обязан мне". Разорившись, ему приходится просить о субсидировании. Некоторые друзья помогли ему, он получил пенсию от французского государства и смог жить прилично33.

В 1775 г., когда умер маршал де Мюи, военный министр Людовика XVI, знаменитый экономист Тюрго говорил королю о господине де Сен-Жермене как о возможном преемнике господина де Мюи. Сен-Жермен был назначен государственным секретарем военных дел34, где он исправил некоторые ошибки и несправедливости, что его и погубило. Когда в 1776 г. он стал государственным министром, его стали попрекать тем, что он учился у иезуитов, и впоследствии он скажет: "Мне делали много чести, думая, что спустя 50 лет после того, как я отверг их (иезуитов) догмы, я могу до сих пор каким-то образом дорожить ими"35. Ни один министр не получал так много писем, памфлетов и анонимных поношений36. Видя преследующую его ненависть, господин де Сен-Жермен ушел в отставку и уединился в Арсенале, где и умер 15 января 1778 г.37.

Такова была бурная, но не таинственная жизнь того, чьи имя и титул были единственно общим, что он имел с нашим таинственным героем38.

 

Вторая глава

ИСТОРИЯ МЕРТВОГО И ЖИВОГО РЕБЕНКА

Вторая необходимая проверка касается так называемых венгерских корней графа Сен-Жермена.

Мы находим первое упоминание о Ракоци как о предках графа в корреспонденции между д’Альвенслебенем — послом Пруссии в Дрездене и Фридрихом II. Последний поручил послу провести расследование о графе Сен-Жермене. Читаем в письме: "Его (графа) зовут князем Ракоци. Еще он мне сказал, что у него было два брата, мысли которых столь ничтожны, что они смирились со своей низменной судьбой. Зато он когда-то принял имя Сен-Жермен, что означает "святой брат"39.

Больше деталей находится в "Воспоминаниях о моем времени" ландграфа Карла, князя Гессенского, последнего друга графа Сен-Жермена. Граф якобы доверил ему перед смертью некоторые сведения о своем происхождении, ландграф добавил к ним, согласно его же словам, "необходимые разъяснения". "Он говорил мне, что является сыном князя Ракоци из Трансильвании и его первой жены, урожденной Текели… Когда он узнал, что два его брата — сыновья княгини Гессен-Рейнфельс — подчинились императору Карлу VI и стали носить титулы святого Марка и святой Елизаветы, по именам императора и императрицы, он сказал себе: "Я же назовусь Sanctus Germanus, святым братом". Я не могу гарантировать истинность этих сведений о его рождении…"40

Кто же были эти Ракоци?

Семья Ракоци известна активной ролью, которую она сыграла в жизни Трансильвании. Чтобы не слишком углубляться, скажем лишь, что 1 марта 1660 г. Ференц Ракоци I женился в замке Маковицке на Елене Зриньи — дочери графа Петра Зриньи и графини Екатерины Франжепан. За участие в заговоре против Австрийской короны Петр Зриньи был казнен в Винер-Нейштадте вместе с графом Франжепаном.

Ференц Ракоци I укрылся вместе с женой и матерью Софией Батори в крепости Мункач. За 400 000 талеров София добилась помилования сына. Хотя была задета честь Елены Зриньи, все же она осталась вместе с мужем. В октябре 1667 г. родился сын Георгий, проживший лишь несколько месяцев. Спустя пять лет родилась Жулианна, и, наконец, 27 марта 1676 г. родился Ференц-Леопольд Ракоци II. Его отец умер 1 июля 1676 г.

15 июня 1682 г. Елена Зриньи, вдова с двумя детьми, вышла замуж за Эмерика Текели (Имре Тёкёи). Последний, будучи сторонником Турции против Австрии, был арестован и отправлен в Белград. Жена его была отправлена в Вену с условием — не выезжать41. Император Карл VI стал опекуном детей Ракоци I. 24 июня 1691 г. Жулианна Ракоци вышла замуж за Фердинанда Гобера д’Апремонта-Линдена — графа Реккейма, генерала австрийской армии. Спустя год Елена воссоединилась с Эмериком Текели и больше не увидела ни родины, ни своих детей.

25 сентября 1694 г. в возрасте 18 лет Ференц-Леопольд Ракоци II стал мужем Шарлотты-Амалии Гессен-Рейнфельс42. У них были дети: 1) Леопольд-Георгий, родившийся в Кис-Тапольксани 28 мая 1696 г.; 2) княгиня Шарлотта; 3) Иосиф, родившийся в Вене 18 августа 1700 г.; 4) Георгий, родившийся в Вене 8 августа 1701 г.43.

Никаких совпадений с текстом ландграфа Гессенского: не Ракоци женился на Текели, а вдова Ференца Ракоци вышла замуж за некоего Тёкёи (в другой русской транскрипции — Теке-ли). У этих семей не было общего потомка, каким мог оказаться граф Сен-Жермен, если поверить ландграфу Гессенскому. С другой стороны, Ференц Ракоци II действительно женился на княгине Гессен-Рейнфельс, но женился он всего один раз, так что у его детей не могло быть сводных братьев, по крайней мере законных.

Графом Сен-Жерменом считают старшего сына Ракоци II, Леопольда-Георгия44, но он умер в возрасте четырех лет45. И хотя мы не в состоянии привести копию свидетельства о его смерти, можно процитировать следующие строчки из работы Э. Хорна, биографа Ракоци II: "В жизни князя Ракоци 1700 год был отмечен смертью его старшего сына Леопольда46, которому было тогда от роду около четырех лет. До этого они потеряли другого ребенка — княгиню Шарлотту, умершую в младенчестве, и горе родителей было бы безмерным, если бы они к этому времени не ожидали рождения еще одного ребенка"47.

Однако некоторые писатели, утверждающие, что они хорошо осведомлены, заявляют, что старший сын Ракоци II не умер в тот день, который называет Э. Хорн. Слух об этом был лишь пущен для того, чтобы отвлечь от ребенка преследователей, которые гонялись за его отцом48.

Очень трудно, почти невозможно опровергать такого рода утверждение — именно потому, что такая гипотеза предполагает таинственность и обман. К тому же мнимая смерть — явление нередкое в истории. Можно было бы ожидать от тех, кто выдвигает такую гипотезу, чтобы они же ее и доказывали. Ничего подобного не произошло, и мы были бы вправе не учитывать ее, если бы не два факта из жизни Ракоци II, намекающие на то, что легенда о его мнимой смерти имеет под собой какое-то основание.

В самом деле, граф Эмерик Текели женился на Елене Зриньи, матери Ракоци II, лишь для того, чтобы завладеть огромными богатствами, которые должны были когда-то достаться пасынку. С этой целью Текели увез с собой Ракоци II, которому было тогда 7 лет, воевать против Австрии. Он рассчитывал, что тяжелая походная жизнь окажется роковой для ребенка. Произошло обратное, и пребывание на свежем воздухе пошло на пользу Ракоци. Тогда задумали его отравить, но и этот замысел Текели провалился49. Некоторое время спустя Елена Зриньи забрала сына и передала его в более надежные руки.

В возрасте 12 лет Ракоци II заболел, и новость о его смерти сразу же распространилась в Вене. Однако это оказалось ложным слухом, и вскоре Ракоци поправился. Наверное, этим фактом воспользовались для того, чтобы аргументировать мнимую смерть Леопольда-Георгия50.

Завершая рассмотрение документа ландграфа Гессенского, заметим, что два младших сына Ракоци II51, Иосиф и Георгий, хоть и воспитывались австрийским императором и императрицей, но им не подчинялись — они лишь терпели своих властителей. Для того чтобы лишить их воспоминаний о своем имени, им присвоили титулы: Иосифу — маркиза святого Марка, а Георгию — маркиза святой Елизаветы52.

Итак, если следовать тексту ландграфа Гессенского, граф Сен-Жермен был плохо осведомлен о своей родословной и об истории своей семьи. Самое странное, однако, в том, что сам ландграф не кажется лучше осведомленным о гессенском доме, раз он пишет: "Когда он (то есть граф Сен-Жермен) узнал, что два его брата, оба — сыновья княгини Гессен-Рейнфельс или Ротенбург. если не ошибаюсь…". То есть ландграф Гессенский в точности не знал, за кого вышла замуж княгиня Гессенская и какие дети у нее родились!

Это, пожалуй, маловероятно. Самое странное — это то. как д’Алвенслебен и ландграф Гессенский объясняют значение имени Сен-Жермен. К этому мы вернемся в последней части нашего исследования.

 

Третья глава

"ОТ НЕИЗВЕСТНЫХ РОДИТЕЛЕЙ"

После предположительного "Ракоци" следует остановиться на так называемом "San Germano". Существует текст, не процитированный ни одним из биографов графа Сен-Жермена, где дано простейшее объяснение имени, под которым его знали.

Нам кажется маловероятным, чтобы автор этого текста, Альфред де Кастой53, выдумал свой рассказ. Вероятнее всего, это является результатом какого-то расследования. Вот его гипотеза: "В печальном для Франции 1704 году, когда адмирал Рук подарил Англии Гибралтар, позволяющий этой стране господствовать над входом в Средиземное море, после катастрофы под Хохстедтом, когда мы потеряли сто лье территории и наши солдаты были отброшены с берегов Дуная до берегов Рейна, наши извечные Фермопилы, куда нас опять и опять отбрасывают, наша армия, под командованием герцогов де ля Фейад и Вандом, победоносно продвинулась, победив лучшие войска герцога Савойского и заняв его крепости.

20 июня наша армия добилась капитуляции важного города Верчелли — резиденции Савойских владетелей, ключевой точки на дороге из Турина в Париж. В то время, когда французские войска овладевали старинной столицей Либиси, укрепленные стены которой они собирались разбирать, когда водружали французский флаг над башнями собора, в часовне Богородицы простым именем Пьетро крестили одного ребенка, о чем имеется запись.

Впоследствии этот ребенок призван был привлечь к себе внимание многих столиц Европы и сыграть странную и чудесную роль.

Его отец был знатным человеком, почти вельможа. И несмотря на то что ребенок был рожден вне брака, он получил хорошее образование.

…У него не было надежды сделать большую карьеру, и поэтому он предпочел путешествовать ради образования и удовольствия.

Отец платил ему пенсию, позволяющую если не блистать в обществе, то по крайней мере жить достойно. Поэтому, до смерти отца (1749 г.), о нем никто и не слышал. Зато впоследствии, оставшись предоставленным самому себе, он начинает приключенческую жизнь.

Он приехал в Париж и отрекомендовался графом Сен-Жерменом.

На это имя, которое он сохранил до самой смерти, он имел больше прав, чем кто-либо, ибо даже если это имя не было егo по закону, тем не менее это было имя его отца, умершего без наследника по мужской линии"44.

В целом история довольно-таки правдоподобная, но рассмотрим ее подробнее.

Война за испанское наследство, разыгравшаяся в 1701 г. после смерти испанского короля Карла II, прошла кровавым ураганом по Европе и не обошла стороной Италию. Главнокомандующий французской армией Луи-Жозеф, герцог Вандомский, отправился в 1702 г. в Пьемонт воевать с Виктором-Амедсем II, герцогом Савойским, который разорвал союз с Францией.

5 июня 1704 г. герцог Вандомский атаковал город Верчелли. Осада длилась до 20 июля. Утром этого дня губернатор города — командор Де Эй — приказал бить в барабаны и попросил о капитуляции. Просьба была подписана губернатором — лейтенант-маршалом графом де Прела Дориа и командующим плацдармом — графом Санктусом Берном. Просьба о прекращении боевых действий с военными почестями не была сразу уважена. Лишь на следующий день, 21 июня в 4 часа утра, парламентеры от города — кавалер Фучето, Сандамиэн и граф Габриель д’Эст — добились от Луи Вандомского принятия капитуляции. 22 июня гарнизон вышел из крепости "под бой барабанов, с зажженным запалом, с зарядом во рту, раскрытыми знаменами и некоторыми артиллерийскими орудиями". Когда гарнизон вышел из города, он опустил орудия, сдался в плен, и город Верчелли был сдан55.

Таким образом, "ворота Турина" были сданы не 20, а 21 июня 1704 г. Продолжим.

Когда французские войска вошли в город, они поспешили разобрать укрепления, но не тронули уже разрушенную церковь Святого Евсевия. Никак нельзя было проводить обряд крещения в часовне Богородицы, находящейся в апсиде этой церкви56. Зато крестили в церкви Санта-Мария-Маджоре, которую и считали собором.

В регистре крещений церкви Санта-Мария-Маджоре можно прочитать следующее: "1704, август. Пьетро Мария, от неизвестных родителей, родился 6 июля, крещен 4 августа. Крестные родители Пьетро Франциско Витторио Вертоне и Мария Новелла". Совпадение ли это, или Альфреду де Кастону эта запись была известна? Скорее всего, второе. Однако даты не совпадают, и если внешне тезис А. де Кастона убедителен, наши объяснения не оставят от него камня на камне.

Единственная семья, которая могла в Пьемонте носить фамилию Сен-Жермен, была линия графов Сен-Мартэн и д’Аглиэ — очень древняя и знатная семья: она восходила к Оберу, который в 1141 г. был властителем д’Аглиэ и наследником Гидона, маркиза и графа Канавезе, умершего в 1070 г.57. Одним из титулов в семье был титул маркиза Сен-Жермена, и первым его носителем среди графов Сен-Мартэн был Юлий Цезарь, маркиз д’Аглиэ и Сан-Германо, умерший в 1624 г.58.

В этой семье были и маркизы и графы, однако титул Сен-Жермен был титулом маркиза. Ни один член этой семьи не мог назваться графом Сен-Жерменом.

Однако же во времена, о которых рассказывает Альфред де Кастой, жил один человек, странным образом связанный с так называемым отцом графа Сен-Жермена. У Карла-Марии, маркиза де Сен-Жермена, умершего в 1742 г., был брат Карл-Амедео, носящий титул маркиза Ривароло, отслуживший в армии кадетом. Он был генералом савойских галер в 1722 г., губернатором Ниццы в 1733 г., вице-королем Сардинии в 1735 г. и умер в 1749 г. в Турине в возрасте 80 лет (т. е. он родился в 1669 г.). В 1703–1704 гг., во время войны, ему было 34 года, и если он служил в гарнизоне города Верчелли, у него вполне мог родиться ребенок в этом городе. С другой стороны, Карл-Амадео происходил из знатной семьи, но его нельзя называть вельможей — к тому времени он был еще кадетом. Великим человеком он стал позже, добившись многого благодаря своим личным и военным заслугам.

Таким образом, история, рассказанная А. де Кастоном, вполне может оказаться правдоподобной, но никак не имеет отношения к нашему герою. Даже если де Кастон ничего не уточняет, вполне возможно, что маркиз Ривароло Карл-Амедео, в семье которого имело хождение имя Сен-Жермен, имел побочного сына, родившегося в Верчелли в 1704 г, во время осады города. Тем не менее этот ребенок не мог носить фамилию Сен-Жермен, ибо ни его предполагаемый отец, который эту фамилию никогда сам не носил, ни его дядя Карл-Мария, маркиз Сен-Жермен, не могли ему ее передать. Действительно, Карл-Мария передал титул собственному сыну Жозефу-Франсуа, которого король Франции Людовик XV лично принял в Париже 11 июня 1749 г. в качестве посла короля Сардинии и который умер в 1764 г. Итак, незаконный сын Карла-Амедео, если таковой и существовал, не носил фамилию Сен-Жермен. Если бы даже он ее и носил, она бы сопровождалась титулом маркиза, а не графа, под которым наш герой был известен по всей Европе.

Несмотря на то что казалось с первого взгляда, мы видим, что история, рассказанная А. де Кастоном, не проливает света на занимающий нас вопрос59.

 

Четвертая глава

В КОТОРОЙ ВСЕ ЗАПУТАЛОСЬ

Мы научились не путать графа Сен-Жермена с Клодом-Луи де Сен-Жерменом, а также не видеть в нем ни потомка семьи Ракоци, ни внебрачного сына маркиза Ривароло. Так кто же наш герой?

В письме Фридриху II Вольтер напишет: "Это человек, который никогда не умирает и знает все"60, на что Фридрих II ответит: "Это граф понарошку"61. Не очень информативно. Не больше чем то, что мы можем прочесть у известного англий-ского писателя Горация Уолпола, друга госпожи дю Деффан. По его мнению, граф Сен-Жермен является "итальянцем, испанцем, поляком: некто, кто женился на богачке в Мексике и удрал в Константинополь с драгоценностями жены"62.

Наконец, австрийский дипломат господин де Ламберг желает блеснуть, вложив в уста графа следующие, довольно наглые слова: "В Венеции зовут меня жестом руки по направлению к подбородку. В Гамбурге зовут меня Mein Неrr (сударь), в Риме — Monsignor (монсиньор), в Вене говорят Тссс…; в Неаполе свистят, чтобы я подошел, а в Париже на меня смотрят через монокль, и я охотно подхожу к тем, кто оглядывает меня таким образом. Пусть мое имя вас не смущает, господа мандарины: пока я буду находиться среди вас, я буду вести себя так, как будто ношу известнейшую фамилию. Пусть вам будет безразлично, зовут меня рыбой или бобом, Пизоном или Цицероном". И граф Ламберг заключил: "Он даже не знал, Как его зовут"63. Мы не станем комментировать этот текст, который процитировали лишь в качестве курьеза.

Мы заметили, что среди всех мнений о корнях графа Сен-Жермена большинство историков настаивают на вымышленном еврейском происхождении.

Так, Е. Марию пишет: "Еврей ли? Есть на то много указаний. Его наглость, его хитрость, его страсть к золоту и драгоценностям, его денежные аферы, его отсутствие такта, его вечная забота о том, как бы скрыть свое происхождение, его стремление закрыть (именно так в оригинале) закрытые ворота — все это типично для еврея из какого-нибудь германского гетто. Как бы его ни звали: Шенингом, Уеллдоном, Варнером или Даниелем Вольфом, — под его дворянской личиной все равно торчит крючковатый нос"64.

Источник этой информации не отличается добросовестностью. Им является Морис Кузен, граф де Куршан — настоящий автор ложных "Воспоминаний маркизы Креки", фантастичность которых не нуждается в комментариях. Граф де Куршан придумал, что "граф Сен-Жермен был сыном еврейского врача из Страсбурга, звали его по-настоящему Даниэлем Вольфом"64. Поскольку мы не имеем других источников, пусть нам будет дозволено не строить гипотез, основанных на голом утверждении такого подозрительного автора.

Если граф Сен-Жермен не является Даниэлем Вольфом, может быть, он — "Самуэль Самер, рожденный во Франкфурте 12 или 13 октября 1715 г. от бедного еврея и великосветской дамы"66? Никаких доказательств, не больше чем для другого утверждения, без имени и фамилии, что он — "сын еврея из Бордо"67. То же самое можно сказать и о тех предположениях, согласно которым он — "сын португальского еврея, служил могучей стране и путешествовал в Индии в стране Моголов"68, или сын опять же еврея и "известной княгини при Людовике XV"69. В самом деле, версии о еврейском происхождении графа ничем не обоснованы.

Рассмотрим теперь гипотезы, согласно которым он— родом из Богемии.

Возможно, под влиянием аббата Леканю70 Элифас Леви пишет о графе Сен-Жермене: "Он родился в Лентмерице, в Богемии, в конце XVIII века, был внебрачным или приемным сыном розенкрейцера, который называл себя Cornes Cabalicus, товарищ кабалист"71. Уточним сразу же, что город Лентмерице выбран неслучайно, ибо Элифас Леви повествует о том, что граф Сен-Жермен основал там орден Святого Жакина, который впоследствии назвали орденом Святого Иоахима. Согласно работе маркиза де Люше, отметим, что орден Святого Иоахима был основан в 1756 г. в Лентмерице72. Нет ничего невозможного в том, что его основатель родился в этом городе, но нет никаких указаний, позволяющих нам считать, что этим основателем был граф Сен-Жермен.

Госпожа Уна Бирш сообщает, что граф Сен-Жермен мог оказаться "сыном московского суконщика"73. Отсутствие деталей освобождает нас от необходимости обсуждать эту гипотезу. Таким же образом после нашего расследования о предположительном городе Сан-Германо мы не станем останавливаться на версии Фридриха Бюло, для которого отцом графа Сен-Жермена является "некий Ротондо — сборщик налогов в Сан-Германо"74, а также на версии Т.П. Барнума, который развивает цитированную выше версию о рождении в г. Сан-Германо и дает графу в качестве матери "итальянскую княгиню"75.

Фридрих II видел в графе Сен-Жермене "графа понарошку", зато госпожи дю Оссет и Жанлис имели на этот счет противоположное мнение.

В своих "Воспоминаниях" госпожа дю Оссет рассказала, что Людовик XV, с которым граф имел неоднократные беседы у госпожи Помпадур в Версале, не терпел пренебрежительного отношения или издевки по отношению к графу. Она добавила: "Король говорил о нем как о человеке высочайшего рождения"76. Если Людовик XV выражался именно так, и мы в этом не сомневаемся, значит, король знал "тайну" рождения графа Сен-Жермена.

Так же как и госпожа дю Оссет, автор мемуаров госпожа де Жанлис была знакома с графом Сен-Жерменом. Для нее "граф — сын свергнутого короля"77. Примерно так же думают граф Кобенцль — посол Австрии в Брюсселе, писавший Кау-ницу. государственному министру при венском дворе, что граф является "плодом внебрачного союза могущественного и знаменитого дома"78 и Др. Шаллис, для которого он "внебрачный сын одной королевской семьи Центральной Европы"79.

Несмотря на все эти указания, ситуация не прояснилась, и следующая книга — "Граф Сен-Жермен и маркиза Помпадур"80 некоего Ламот-Лангона ясности в этом вопросе не прибавит. Писака придумал вот такую интригу: действие происходит в 1745 г. Сын (?) графа Сен-Жермена влюблен в дочь госпожи де Помпадур81. У них уже родился ребенок. Свадьба почти решена, но маркиза не даст своего согласия. Тогда граф Сен-Жермен произносит следующие слова: "Я могу доказать, что мой внук — потомок главы третьей ветви Капетингов". Однако, насколько нам известно, у графа никогда не было детей, кроме ребенка, которого ему приписал граф Ламберг82. Видимо, Ламот-Лангону эта ошибка пришлась по вкусу, он развил ее дальше, поскольку без нее интрига романа развалилась бы81.

Другой автор, Фердинанд Дени, так развил блестящую мысль Ламот-Лангона: "Некоторые считали его потомком Генриха IV"84.

Некоторые пожелали видеть в графе "сына португальского инфанта или гранда"85 либо "незаконнорожденного сына короля Португалии"86. Все эти указания слишком расплывчатые, чтобы иметь под собой почву.

Остается последняя гипотеза, на наш взгляд, больше всех достойная внимания, — испанская версия о его происхождении. Однако прежде чем объяснить, почему это происхождение кажется нам более вероятным, чем все вышеизложенные, предпочтительнее и логичнее попытаться восстановить с помощью имеющихся печатных и рукописных документов ту часть жизни графа Сен-Жермена, о которой есть точные сведения (т. е. с 1745 по 1784 г.). После того как мы установим место нашего героя в свете позитивной истории, нам будет легче восходить путем умозаключений и сопоставлений к его таинственному происхождению, относящемуся пока к области легенд.

 

Пятая глава

СЛОЖНАЯ "МЕТРИКА"

Прежде чем начать повествование о настоящей истории графа Сен-Жермена, остается выяснить запутанный вопрос о том, под какими именами он был известен.

Мы не станем говорить здесь о титуле и фамилии, под которыми он стал знаменитым, а обратимся к тем именам, которые он сам называл. Если в Бельгии ему давали фамилию Сюрмон, то это потому, что она является французским переводом фамилии Юбберген, где находились земли, которыми он владел. Что касается фамилии Уеллдон, которую он назвал в Лейпциге, она возникла по другой причине — к этому времени его можно было считать благодетелем человечества.

Фамилию Ракоци он взял лишь тогда, когда все представители этой семьи умерли.

Кроме этого, ему давали следующие фамилии и титулы: маркиз Монтферрат; маркиз Эмар или Бельмар, кавальер Шенинг, граф Солтиков (франц. транскрипция фамилии Салтыков. — Примеч. пер.), граф Цароги, или Зараски.

Рассмотрим первую фамилию — маркиз Монтферрат. Барон Глейшен, употребивший ее первым, сообщает по этому поводу следующее: "Я слышал, что среди различных немецких, итальянских и русских имен он когда-то носил и титул маркиза Монтферрат. Помню, как старый барон Штош говорил мне во Флоренции, что он знавал при регенте некоего маркиза Монтферрата, слывшего внебрачным сыном сбежавшей в Байонну вдовы Карла II и мадридского банкира"87. Однако барон Штош приехал в Париж лишь в 1713 г., провел в этом городе меньше года и уехал затем в Италию88. Таким образом, поскольку его уже не было в Париже во времена Регентства (сент. 1715), барон Штош не мог быть знаком с этим человеком, по крайней мере в то время и в том месте, которые он указал.

Тем не менее область Монтферрат в Италии имела своих маркизов вплоть до начала XVI века. В 1533 г., после смерти Джиованно-Георгия — последнего маркиза, не оставившего наследников, титул стал секвестированным имуществом Карла V и перешел по наследству Фридриху II Гонзагскому — первому герцогу Мантуи. При Вильгельме, одном из его наследников, третьем герцоге Мантуи, Монтферрат стал герцогством (1574) по приказу Максимилиана II. Наконец, в 1713 г. император Иосиф I подарил герцогство Виктору-Амедею II — герцогу Савойи. Таким образом, к 1715 г. итальянский титул "маркиза" Монтферрата больше хождения не имел.

С другой стороны, маркиз Монтферрат (Монферра) существовал во Франции лишь с 1750 г. Область Монферра, находящаяся в Дофинэ (район Изер) была преобразована в маркизат в пользу Ш.-Г. Жюстэна де Барраль. После его смерти титул перешел его сыну Жозефу-Мари, который стал председателем Парламента Дофинэ и первым председателем имперского суда в Гренобле.

Поскольку ни в каком другом документе графу Сен-Жермену не дается это имя и этот титул, мы считаем возможным закрыть эту тему.

Рассмотрим теперь имя маркиз Бельмар. Его мы находим у графа Ламберга: "Человек, на которого стоит посмотреть в Венеции — маркиз Эмар или Бельмар, известен также под именем графа Сен-Жермена"89. На этот раз мы имеем дело с путаницей из-за перестановки букв: нужно читать не Бельмар, а Бедмар. Так звучит старинная фамилия одной кастильской (испанской) семьи, из которой произошел маркиз Бедмар — младший представитель дома Альбукерка. Он провел всю свою жизнь вдали от родины в чине капитан-генерала и губернатора армии в испанских Нидерландах. Став вице-королем Сицилии, он закончил карьеру в Мадриде государственным министром (в 1715 г.). Дочь свою он выдал замуж за маркиза Мойа, второго сына маркиза Виллена, который впоследствии стал маркизом Бедмар и капитаном дворцовой стражи в Мадриде90.

Попадаются и другие формы этой фамилии: у Р.-М. Рильке — Белмаре91, у Ф. Бюло92 и Т.-П. Барнума93— Белламаре, а в Большой словаре Лярусса — Беллами94.

Имя "кавалер Шенинг" приводили Ф. Бюло95 и Т.П. Барнум96. Скажем лишь по этому поводу, что в Норвегии известен великий историк Герхард Шенинг, автор множества статей (1722–1780).

Этим же авторам мы обязаны и именем граф Солтиков (Салтыков). Это древнейший русский род, связанный родственными узами с царской семьей. Среди его членов можно назвать Сергея Салтыкова — первого из фаворитов Екатерины II в то время, когда она была еще великой княжной, фельдмаршалов Петра Семеновича Салтыкова (умер в 1772 г.) — губернатора Москвы и его двоюродного брата Николая, командовавшего русскими войсками во время переворота 1762 г… а также графа

Михаила Салтыкова, сенатора и члена Тайного совета, интересующегося теософией и масонством97.

Что касается обоих вариантов фамилии Ракоци, первый, Зараски, мы находим у Тушара-Ляфосса, придумавшего такие же подозрительные, что и "Воспоминания" Ламот-Лангона9*, "Хроники Слухового окна". Второй вариант, Цароги, — анаграмма французской орфографии фамилии Ракоци — это плод воображения господина Ф. Бюло.

Единственный автор воспоминаний, который не следует за общепринятым правилом и не дарует графу Сен-Жермену титула, это известный своим цинизмом Казанова. После долгих размышлений он останавливает свой выбор на следующем имени: "Это был всего лишь скрипач Каталини"99.