Первая глава

БЕССМЕРТНЫЙ СЕН-ЖЕРМЕН

На предыдущих страницах мы постарались проследить за жизненными перипетиями графа Сен-Жермена с 1743 г. — даты первого упоминания о нем, вплоть до 27 февраля 1784 г., даты его официальной смерти. Если бы дело касалось любого другого персонажа, на этом наша задача практически была бы выполнена, и оставалось бы нам лишь поделиться с читателем нашими предположениями о происхождении и юности нашего героя, но с графом Сен-Жерменом дело обстоит иначе. Едва гробница в Эккернферде была закрыта, как зародилась легенда, которая развивается вплоть до наших дней и достигла невероятной фантастичности. Так, по всему свету есть люди (и вопреки обычным предположениям их немало), которые каждый день ждут, что им явится граф Сен-Жермен, совершит над ними таинственный обряд посвящения и одарит их еще более таинственными способностями.

Практически отбросив всякий критический ум, мы попытаемся собрать в хронологическом порядке элементы "легенды" о графе Сен-Жермене, начиная с момента ее зарождения вплоть до ее последних проявлений582. Как ни удивительно, если и враги и поклонники графа принимали в равной степени участие в создании этой "легенды", то, похоже, именно с его врагов все и началось.

Так, 6 апреля 1784 г. в брауншвейгской газете "Нойен Брауншвейгишен Нахрихтен" за № 56 была опубликована следующая заметка за подписью д-ра Ж. А. Ремера — профессора истории Каролинского колледжа в Брауншвейге: "Великий химик Пьер-Жозеф Макер умер в Париже в прошлом месяце [15 февраля!], так же как и граф Сен-Жермен — известный путешественник и шарлатан". Такая клевета не могла остаться незамеченной. Через несколько дней, 12 апреля, в номере № 59 той же газеты можно было прочитать следующее: "Граф Сен-Жермен, смерть которого была объявлена на этих страницах, не заслужил эпитетов, какими его наградили. Он обладал всеми особенностями, отличающими гения. Достойные всякого доверия люди, знавшие его близко, утверждают, что он был человеком, глубоко знающим все тайны природы, и что до конца своей жизни он применял эти знания на благо человечества. Несколько благоразумных великих князей проявляли к нему благосклонность и покровительствовали ему. Когда его разбил паралич, он сохранил трезвый ум и отнесся к решению Великой Причины Всего с просветленной и примерной покорностью"583.

Это анонимное и спокойное разъяснение не вызвало реакции.

Однако в выпуске (от 6 июня 1784 г.) газеты "Л’Эспри де Журно", издаваемой в Париже, и о которой позже Сент-Бев скажет, что это "своеобразная газета, вор и собиратель", была опубликована следующая заметка: "Нам сообщают из Шлезвига, что знаменитый граф Сен-Жермен, который вот уже несколько лет как обосновался в Гамбурге и затем, четыре лада назад, уехал из этого города и переехал к князю Гессенскому, умер там". Заметка сопровождалась следующим комментарием: "По словам известного текста", в достижении своей цели, о которой он никогда не забывал, а именно оставлять всех в полном неведении относительно своего происхождения, возраста и родины, ему прекрасно служили его эрудиция и феноменальная память. Он утверждал, что был прекрасно знаком с Иисусом Христом и был рядом с ним на свадьбе в Кане, где он обратил воду в вино. Таким образом, он прожил больше 2000 лет, и стоит удивляться, отчего он не захотел прожить еще несколько тысячелетий, поскольку в таком деле лишь первые тысячи лет даются с трудом"584.

Вот отличное начало для "легенды" о графе Сен-Жермене. В январе 1785 г. берлинский журнал ("Бинише Монатшрифт") дал характеристику изображению нашего героя585 на гравюре. Данный портрет, выгравированный в 1783 г. художником Н. Тома, происходит из кабинета покойной госпожи д’Юрфе586 и посвящен графу де Милли из Академии наук587. Вот что высказывал автор, д-р Биестер: "Граф Сен-Жермен — авантюрист, скончавшийся два года назад в провинции Гольштейне [ошибка, смерть наступила 27 февраля 1784 г. в Эккернфёрде, провинция Шлезвиг] был достойной копией покойного графа Калиостро [опять ошибка, Калиостро умрет лишь 26 августа 1795 г.]. Так же, как и он, Сен-Жермен находил поклонников и учеников среди благородных людей, и что же в нем находили? С гравюры, которую я недавно получил, на нас смотрит лицо незначительного [?] куртизана, одетого в роскошное меховое платье. Под портретом можно прочитать странные стихи, на которых имеет смысл остановиться, чтобы лучше узнать образ мысли тех, кто время от времени не гнушается распространять подобные вещи.

Я прекрасно знал, что многие великие мира сего и простолюдины позволили обмануть себя человеку, который ни открыто, ни тайно не владел никаким настоящим искусством или наукой, но умел заставить других поверить в свои чудотворные силы.

Этот человек знал огромное количество вещей, но ничего по-настоящему; ни в Дрездене, ни в Берлине ни один разумный человек его не уважал [!], но он был достаточно нагл для того, чтобы дать понять, что он знает и умеет все. К сожалению, нашлись даже среди немецких князей люди, которые ему верили, Он был якобы музыкантом-виртуозом, и играл-де на скрипке так замечательно, что, казалось, слышатся три инструмента, тогда как, на самом деле, он играл очень посредственно. Он не только был-де способен улучшить качество кожи и шерсти, но еще и убрать дефекты с алмазов и слить несколько алмазов в один. Он славился также тем, что умел делать золото. Наконец, он нашел способ омолодиться, а то и вовсе не умирать588. Он закупил здания и участки, и можно задать себе вопрос о том, откуда происходили его деньги.

Все это мне известно. Я также знаю, как ему опять не верили, когда он распространял слухи или сам как будто случайно ронял или открыто утверждал, что он предельно стар. То всего-навсего он переписывался с императором Леопольдом, то с членами золотого братства Розы и Креста, то он дружил с детства с Фредериком Гуальдо589, а то и с самим Иисусом Христом, которому он неоднократно советовал, как себя вести.

Так же я знаю людей, которые сейчас, после его смерти, утверждают, что он жив и скоро вернется. Поскольку он мертв и похоронен, как подобает любому простому, не способному творить чудеса человеку, такому, которого ни один князь не приветствовал и приветствовать не собирался, мне непонятно, как можно так его возносить:

ГРАФ СЕН-ЖЕРМЕН

Знаменитый алхимик.

Подобно Прометею, он украл огонь,

благодаря которому мир живет и все дышит;

природа внимает его голосу и движется.

Если сам он — не бог, то всемогущий Бог его вдохновляет.

Кто бы мог подумать, что в наши дни звание алхимика могло быть всерьез воспринято как хвалебный титул! Наверное, тот, голосу которого природа внимает и к которому она прислушивается, и впрямь достоин звания известного алхимика.

Природа! Но знаем ли мы, о чем мы говорим, употребляя это слово? Что до последней строки:

Если сам он — не бог, то всемогущий Бог его вдохновляет, —

предположение, озвученное в первой части предложения, означает, что автор считает такую информацию либо верной, либо правдоподобной. Я отличаюсь веротерпимостью, я не еретик и не люблю выражаться слишком строго или объявлять суровые приговоры там, где можно обойтись иронией. Но я побоюсь оказаться недостойным звания почитателя Бога, если я не скажу со всей серьезностью, что мы имеем здесь дело с самым постыдным святотатством, которое когда-либо было высказано заблудившимися умами. Даже если допустить, что этот человек был настолько же мудр и проницателен, насколько был сумасшедшим или невежественным; настолько же благородным, великим и скромным, насколько он был ребячливым, горделивым и хвастливым; настолько же возвышенным, насколько эгоистичным; настолько же открытым и правдивым, насколько лживым и обманчивым и т. п., тем не менее любой человек должен был бы отказаться от таких похвал и слов в свой адрес, которые мне стыдно даже повторять. Отъявленный атеизм, как тот, который в последнее время вновь становится модным, хоть и тяжек, но менее вреден, нежели такое превозношение одного человека. Конечно же, грустно жить среди людей, которым недоступны возвышенные мысли, которые игнорируют Всевышнего Отца, творца природы и людей, для которых совесть существует лишь в виде сентиментальности или боязни наказания! Но все же такое общество в тысячу раз лучше таких людей, которые считают возможным, мыслимым, что такой слабый человек как вы или я мог бы повелевать природой, что ограниченное существо могло властвовать над всем живым, над всем тем, благодаря чему наш мир существует. Когда я себе представляю, какие последствия могут вызвать подобные верования, мне становится страшно.

И кто же высказывается таким образом? Не дикари, рудиментарное мышление которых сотворило себе тривиальный образ Бога и которые допускают, что человек — это творение из шины, — также может достичь этих высот, а культурные европейцы, которые знают, что даже самому проницательному уму не дано представить себе даже тень божественного качества. К тому же такие слова по отношению к человеку употребляют набожные христиане"590.

Со своей стороны, берлинский издатель и писатель Фридрих Николай пишет: "Сен-Жермена рассматривали как бога, он привлек внимание князей и других не лишенных ума людей"591.

Среди прочих сатирических сочинений, посвященных графу Сен-Жермену, некоторые появились из-под пера памфлетиста, о котором небесполезно сказать несколько слов.

Жан-Пьер-Луи де Люше — сын Фр. — Луи де Люше, штальмейстера, пехотного лейтенанта полка Перш, и Мари-Анны Ревийо — родился в Сенте 13 января 1739 г. После того как он выучился в родном городе, так же, как и старшие братья, поступил в монахи и стал иезуитом. После отмены ордена иезуитов в 1763 г. он вернулся в мир и стал военным. Как кавалерийский офицер он был известен под именем "маркиз де ля Рош-дю-Мэн". После отставки он женился на девице Делон — дочери небогатого женевского купца и взял титул "маркиз де Люше". В 1766 г. он опубликовал "Историю города Орлеан", которая должна была состоять из двух томов. Однако после публикации первого тома поднялся большой шум, из-за нападок против провиденциальной миссии Жанны д'Арк, и продолжение книги так никогда и не вышло.

Затем де Люше занялся поисками золота. Он объявил в Париже о плане извлечения из некой реки провинции Лангедок предположительного золотого песка и забрал много денег, в том числе 80 000 ливр у герцогини Виллеруа592.

Со своей стороны, у "маркизы" де Люше были неприятности: она не сумела, как хозяйка дома, удерживать своих гостей в тех рамках, за которыми шутка становится оскорблением593. Оскорбленная маркиза де Крюссоль подала жалобу, хозяйку вызвали в полицию, где ей объявили выговор. От такого позора невозможно было оправиться, и она покинула Париж594.

Затем чета де Люше отправилась в Шамбери, где бывший офицер безуспешно опробовал свои силы в горнодобывающем деле, а также основал газету, которая никаким успехом не пользовалась. Тогда, разоренный, он переехал вместе с женой к Вольтеру в город Фернэ. Госпожа де Люше платила за гостеприимство "мелкими услугами, за которые благодарят, даже если они утомляют"595.

В 1777 г. Фридрих II, ландграф Гессенский и Кассельский, которому Вольтер рекомендовал де Люше, пригласил последнего в Кассель в качестве камергера, библиотекаря и устроителя представлений. Де Люше остался в Касселе до 1785 г. 14 августа 1781 г. он произнес речь в ложе "Фридрих Дружественный" по случаю дня рождения своего покровителя. После смерти Фридриха II он перешел на службу к князю Генриху Прусскому и вернулся в Париж лишь в конце 1786 г., где и умер 6 апреля 1792 г.

Сначала в анонимном труде "Маркиз" де Люше решил изобразить встречу графа Сен-Жермена и Калиостро, имя которого было тогда у всех на устах в связи с "делом об ожерельях". Потже де Люше признает, что "о такой встречи нет никаких упоминаний, и такое приключение имело место лишь в романе, но, надо полагать, роман основан на реальных фактах"596. Насколько нам известно, ни в одном тексте за или против Калиостро не упоминается о его пребывании в Гольштейне, ни до ни после его первой или второй поездки в Лондон. Это тем более установлено, что другой анонимный автор написал: "Такая придуманная встреча была сенсацией — и этого достаточно, чтобы узреть в этом вымысел"597.

По версии де Люше, Калиостро с женой возвращались из Италии и направлялись через Вену и Гольштейн в Россию, в Санкт-Петербург598. Это неточно, поскольку, как утверждает д-р Марк Хавен, путешествие Калиостро в Россию пролегло через Амстердам, Брюссель, Франкфурт, Лейпциг, Берлин, Кенигсберг и Миттау599. Калиостро попросил секретную аудиенцию у графа Сен-Жермена, бога верующих (!) 600. Собрание было назначено на два часа ночи. Калиостро и его жена, оба — одетые в длинное белое платье с нежно розовым поясом, прибыли в замок, "где уже несколько лет жил граф Сен-Жермен, мирно осчастлививший своим присутствием трех человек. Они поили его шампанским и венгерским вином в знак благодарности за то богатство, которое он ниспослал на их землю"601. Их повели в плохо освещенную залу: "Вдруг отворились две большие двери, и сияющий тысячами свечами храм поразил их взгляд. На алтаре сидел сам граф, у его ног две служительницы держали золотые курильницы, с которых возносились сладкие, но не одуряющие ароматы. На груди бога лежала пластинка с алмазами, ослепительный блеск которых выдерживали с трудом. Высокий прозрачный силуэт держал в руках вазу, на которой можно было прочесть: "Эликсир бессмертия"602. Немного поодаль виднелось огромное зеркало, перед которым разгуливал величественный человек и над которым висела надпись "Склад бродящих душ"603.

Царило молчание. Голосом, не похожим на человеческий604, были произнесены слова: "Кто вы? Откуда вы? Что хотите вы?" Услышав эти вопросы, Калиостро с женой распростерлись, затем Калиостро, встав, произнес: "Я взываю к богу верующих, к сыну природы, к отцу правды". Я пришел за одним из четырнадцати тысяч семисот тайн, которыми он владеет. Я пришел, чтобы стать его рабом, его апостолом, его мучеником". Бог ничего не ответил, но после долгого молчания послышался голос: "Что предлагает твоя спутница?" Она ответила: "Повиноваться и служить"605.

Затем Калиостро и его жена были разлучены. После первых испытаний их привели обратно в храм, где им было сказано, что они будут приняты в различные мистерии. Некий человек произнес следующую речь, которую каждый ученик должен выучить наизусть со слуха: "Знайте, что великая тайна нашего искусства в том, чтобы уметь управлять людьми, и единственное средство достижения этого состоит в том, чтобы никогда им правды не говорить. Не руководствуйтесь законами здравого смысла; ведите себя вопреки разуму и смело делайте самые абсурдные веши. Когда вы почувствуете, что эти ваши принципы пошатнулись, уходите от мира, соберитесь, путешествуйте: вы убедитесь, что самые экстравагантные вещи становятся объектом поклонения… Вместо тени св. Петра поклоняются могиле св. Мэдара606, таз Месмера занял место бассейна мудреца из Назарея. Не забудьте, что первейшая двигательная сила природы, политики и общества — сила размножения, что заветная мечта смертных — стать бессмертными, знать будущее — даже когда они и настоящего толком не знают — и быть духовными, хотя все, что их окружает — материя"607.

Затем Калиостро и его жена были подвергнуты второму испытанию: она прошла основные ритуалы отахитьянского культа, а он — ритуал культа мерзкого Антинооса — "оргию, которая выдает ложность брата, придумавшего эти отвратительные шутки"608. Грубая церемония закончилась банкетом, в ходе которого им сообщили, что нужно "избегать, ненавидеть и оклеветать умных людей; хвалить, лелеять и обманывать глупцов; распространять с таинственностью, что Сен-Жермену 500 лет; плодить вокруг себя золото, чай и, главным образом, обманутых людей"609.

Именно после публикация этой предположительной встречи распространились слухи о том, что Калиостро был камердинером, а также учеником Сен-Жермена610. И это, несмотря на поразительную разницу между этими двумя персонажами, как об этом свидетельствует Максимилиан де Ламберг: "Калиостро непроницаем, и такой же загадочный, что и граф Сен-Жермен. О Калиостро утверждается, что он ученик Сен-Жермена, хотя он очень далек от своего учителя и талантом, и гением. Тот обязан славе своими знаниями, этот — везением и интригами"611.

Де Люше не только ввел публику в заблуждение, рассказав о несостоявшейся встрече, но он захотел убедить читателей в том, что знает о действиях графа Сен-Жермена гораздо больше, и написал: "Это настоящий сумасшедший, он — небольшого ума. У него небольшие познания в химии, однако для шарлатана он недостаточно нагл, для фанатика — недостаточно красноречив, а для полуученого — недостаточно обаятелен"612. Для пущей убедительности своих слов он привел следующий эпизод: "Будучи в Шанбери, граф предложил свою химию маркизу Беллгард613. Они стали дуть, в тигле появилась материя, которая имела цвет и вес золота, но не его ковкость. Все это происходило в местности, где в течение семи месяцев три раза рождались дети от графа. Стали исчезать предметы из серебряного сервиза. Граф занимал деньги налево и направо, ему посоветовали уйти"614. На самом деле здесь отражена авантюра, которая случилась с самим де Люше: когда он был в Шамберн и пытался обогатиться на раскопках в поисках золота. Обанкротившись, ему пришлось бежать от кредиторов в Лозанну615.

Другой анекдот, распространенный де Люше, относится к графу Сен-Жермену постольку, поскольку он повествует о его современнике, известном мистификаторе: "Граф был связан с одним известным мошенником — бывшим шпионом маршала Бель-Иля, впоследствии поселившимся в Берси, где он носил крест крестоносцев, нашитый на свои обноски, и следы строительного раствора на спине. Они стали изготовлять купорос. Под этим предлогом они намеревались производить золото. Они поссорились, граф проиграл в ссоре и покинул город, где все мошенники земли находят убежище (Париж)"616. Человек, о котором идет речь — известный шутник Гов. он же милорд Гор, о нем мы говорили выше617.

Наконец де Люше издал еще один анонимный рассказ618, где описывается встреча графа Сен-Жермена и его друга и покровителя — ландграфа Карла Гессенского и то. что из этой встречи воспоследовало: "Этот Сен-Жермен, после того как оскандалил тридцать городов и обманул около двухсот учеников химиков, встретил настоящего вельможу, либерального и чувствительного от рождения. Вот что он ему сказал: "Вот уже почти восемьдесят лет [было тогда ему шестьдесят семь], как я ищу человека, из которого я мог бы слепить чудесный сосуд и заполнять его небесной росой, собранной мною в обетованной земле. Он не должен ничего знать, но быть способен ко всему. Другие знания заняли бы в его голове место тех, которые я должен в него вложить; ибо свет и тьма, чистое и нечистое, Бог и человек вместе не уживаются. Сам я с Вами мало знаком, но узнал о Вас от тех, которых Вы не знаете, но узнаете когда-нибудь. Небо вложило в Вашу душу зародыш всех качеств. Станьте небесным вместилищем, в которое стекутся все сверхъестественные истины. Вам предлагается, или предложат, управлять королевствами. Отдайте Ваши заботы и Ваш гений людям, но отдайте Ваше время и Ваше стремление к знанию Высшему Учителю. В возрасте двадцати семи лет, через несколько месяцев, Вы окажетесь девяностолетним. Через Вас я буду возбуждать, работать, осуществлять. Для остального человечества Вы станете чудом, но в глазах Бога Вы будете никем, если будете только светить планете. Вы станете хранилищем самых удивительных секретов, сможете остановить ход светил, в Ваших руках будет судьба империй. Но наука — сокровище лишь тогда, когда тот, кто ее дает, управляет ее использованием".

Тог факт, что он гений, удивил вельможу; то, что он станет чудом, восхитило его, а при мысли о том, что он будет управлять всей Европой, он был вне себя и, низко поклонившись, стал заботиться лишь о том, чтобы подготовить замок, достойный чудотворца. Когда все было готово, начались приготовления, и великий день был назначен. И какие же чудеса были явлены? Искусство придавать меди больше блеска и ковкости, способ очистить жемчужины, то есть два чуда, которые трое немецких ученых уже раскрыли на своих лекциях. Что же еще? Касторку, которую любой фармацевт готовит и продает; множество ликеров, секреты которых давно куплены у виноделов Франции и

Италии. В остальном звезды двигались как обычно, в Европе не случались революции" ни одна, даже самая малая часть ее, не приняла политических рецептов, которые для нее изготовили. В течение нескольких лет ждали обещанного, но ничего не случалось. Иной раз заставали самого Бога, занятого сугубо земными делами. Ни разу глаза не раскрывались, и даже когда хоронили Пророка, верили в его чудесное воскрешение"619.

В другом месте проявилась вся ненависть де Люше: "…зачем предоставлять подобные существования людям, которые скорее достойны враждебности законов, нежели доверия: безродные авантюристы, без образования, без врожденного ума, без нажитых талантов. Они вышли из грязи, бродят под вымышленными именами; лишь дураки оказывают им покровительство, лишь обманутые оказывают им поддержку, лишь фанатики становятся их учениками"620.

Другой автор, которого мы уже цитировали, несмотря на то что его анонимность остается нераскрытой, выдвинул следующую гипотезу: "По мне, я очень верю, что он [граф Сен-Жермен] не умер. Его враги, должно быть, распространили этот слух, а старец где-нибудь бродит среди теней, то есть среди нас. Я даже не рискну пари держать — десять против одного, что в данное время уважаемый граф не заключен в какой-нибудь Бастилии"621. Отметим, что мысль о том, что граф мог быть еще живым, появляется во второй раз.

Оценка графа Сен-Жермена, как "великого алхимика", также вызвала определенную реакцию. В сборнике стихов, опубликованном издателем-писателем Мерсье из Компьеня622, можно прочесть сонет "О сотворении мира" явно герметического характера, оригинал которого, по слухам, написан самим графом. Вот как звучит этот "философский сонет":

Увы, Мерсье не сообщает; каким образом сонет попал к нему.

Гипотеза де Люше о том, что Сен-Жермен был эмиссаром Иллюминатов, была развита Каде де Гассикуром. "Каждый капитул [Иллюминатов], — сообщает он нам, — имеет странствующего члена, который посещает других капитулов и устанавливает между ними связь. Знаменитый граф Сен-Жермен был таковым для Парижа"624. К тому же, "будучи одним из трех знаменитых и аккредитованных вождей современных Иллюминатов, в Париже он знаменит своими видениями и предсказаниями"625.

Другой писатель, Арто де Монтор, развил эту гипотезу так: "В наше время стали известны некоторые из главных сторонников секты Иллюминатов: граф Сен-Жермен, Калиостро, Лаватер и т. п. привлекли к себе внимание во всех странах Европы. Талант графа Сен-Жермена и Калиостро состоял в том, чтобы завладеть слабыми умами, вскармливать их безумными мечтами о богатстве и могуществе, затем, после того как щедрость приютивших их людей была исчерпана и срок осуществления смехотворных, ими же придуманных, мечтаний626 подходил, уехать из страны.

Однако ничто не может сравниться с фантастической историей, придуманной преп. Баррюэлем627. Из газетной вырезки, взятой из "Курьера Эско" от 9 мая 1785 г., он узнал, что таинственное общество собирается в Эрменонвиле "в поисках философского камня. Они находятся под предводительством кавальера де Плен и их нравы ужасные; среди них находится некий португалец, которого ученики прозвали вечным отцом, настоящим новым графом Сен-Жерменом"628. Заметка представляла собой удобный случай для клеветнического комментария, который аббат не преминул добавить: "Известно" что замок Эрменонвиль, принадлежащий господину Жерарде-ну, в десяти лье от Парижа, был логовом Иллюминатов. Известно также, что здесь, рядом с могилой Жан-Жака [Руссо], царило самое страшное распутство, под предлогом возвращения к природному состоянию. Знаменитый шарлатан граф Сен-Жермен руководил этим мистериями, он был их богом… Ничто не может сравниться с бесстыдством нравов, которые царили среди этой публики. Любая женщина, допущенная до мистерии, становилась общей. Ту, которую Сен-Жермен себе выбирал, называли девой. Она одна пользовалась преимуществом не быть пущенной по рукам этих истинных адамитов, пока Сен-Жермену не было угодно выбрать себе другую деву. Этот презренный шарлатан, более хитрый, чем Калиостро, сумел действительно убедить своих адептов в том, что он владел эликсиром бессмертия, что, тем не менее, претерпел несколько превращений в ходе своих перерождений, умирал до трех раз, но больше не умрет, и что со времен своего последнего перерождения прожил полторы тысячи лет"629.

Как известно, правительственное расследование выяснило, что это неправда, о чем проведшее его официальное лицо засвидетельствовало: "Самое детальное расследование доказало, что эрменонвильское общество является добропорядочным союзом двух семей и нескольких друзей — все люди, заслуживающие уважения своим возрастом, своими заслугами и качествами630. К тому же кружок в Эрменонвиле, которым руководили супруги Жерарден, озабочен был только мистико-научными задачами, в частности изучением электричества, "которое они рассматривали как аналог жизненной силы, а то и первопричиной органических существ или самой души"631. Утверждается, что среди присутствующих на этих собраниях были: "Кенэ де Сен-Жермен — внук экономиста Кенэ, сторонник Месмера — "все, кто его знали, могут утверждать, что никогда он не давал ни примеров, ни уроков распутства"632, и кавальер де Буффлер, который рассказывал, что "цель этих собраний была в том, чтобы научить участников разным качествам; на них главным образом участники, освещенные разумом, проявляли добродетель и чувствительность"633.

В воспоминаниях преподобного Баррюэля мы находим другую, столь же фантастичную информацию о нашем герое: "Уже в 1781 г. был образован в Париже, на улице Сурдиэр, клуб всяких Иллюминатов…634 Знаменитый граф Сен-Жермен также проводил встречи в этой ложе". Какая ценность таких утверждений, если в это время граф Сен-Жермен находился в Эккернфёрде? То же самое можно сказать по поводу сведений об участии графа635 во втором конвенте Филалетов в апреле 1785 г, годом спустя его ухода из жизни.

Приписанное графу масонство объясняется, если вспомнить, что он назвался "князем Ракоци". Дело в том, что в начале XVIII в. немецкий государственный министр Карл-Аугуст Раготски был знаменит своим рвением как масон636. Отметим поразительное сходство фамилий.

Отныне имеются все аспекты "легенды" — она может вступать и в историю.

Прежде чем показать, как она продолжалась с 1800 г. до наших дней, нам, думается, полезно изложить удивительную историю "учителя" — гадателя на картах Этейя, "последнего колдуна", как его назвал Ж.Б. Мийэ-Сен-Пьер637.

Этейя (Etteilla) является видоизмененной фамилией француза Альет (Alliette), рожденного в Париже: "Я родился, — скажет он, — первого марта (между утренней зарей и восходом солнца) в тысяча семьсот тридцать восьмом году"638. Еще в начале учебы он показал удивительные способности к математическим играм, к перестановкам цифр. После морального кризиса, который он объясняет следующим образом: "Я едва вышел из золотого возраста" как произнес нескромные обеты. Но истина покинула меня в ложной добродетели, и, в довершение ко всему, я ушел аг экзальтированных и пришел к поклонникам демона". Он предался магии, "совершал даже заклинания"639.

В 1753 г. пятнадцатилетний Альет давал уроки арифметики, алгебры и геометрии. Считая, что прибыль от преподавания была невысокой, он решил подыскать себе другой источник доходов, предсказывая будущее на картах. Мысль об этом пришла к нему после того, как он сам обратился к гадалке, и некоторое время спустя он опубликовал первую работу — брошюру на восьми страницах под названием "Краткое изложение гадания на картах"640, которая имела некоторый успех. После этой публикации "всячески искал возможность встретиться и познакомиться с людьми, лично обладающими волшебным даром предвидения, чтобы самому стать предсказателем"641. Начиная с этого времени, "истина призвала меня вновь, и наука, которую я узрел, привела меня к ней"642.

Не встретив в Париже тех светил, которых искал, он решил путешествовать для того, чтобы их найти. В этих целях Альет побывал в Руане, затем в Лориане и в Ламбалле. Здесь он познакомился с неким Алексеем, который дал ему письменные заметки об игре Таро, которую он называл "египетской игрой"643. Для него это была настоящая революция, которую, однако, он утаил от публики.

Любознательность и жажда знаний повели его в 1759 г. в Дюнкерк, Берг и Лилль. Дорогой Альет читал все книги о гадательных науках, которые смог приобрести644, и тем самым растратил все, что оставалось от своего состояния. "У себя в стране я нашел только сумасшедших и невежд и отправился искать Мудрецов в далекие страны"645. В течение восьми лет, с 1759 по 1767 г., он посетил "Данию, Россию, Турцию, Германию, Венгрию, Испанию, Италию, Сардинию, Пьемонт"646. Длинная и тяжелая дорога ничего ему не принесла: "Будучи путешественником бедным, днем, в любое время года, я страдал от непогоды, а ночью у меня не было даже приюта, где бы я мог отдохнуть. Бродя таким образом, я все растратил и ничего не приобрел"647.

Альет вернулся во Францию через Марсель в 1768 г.648, а в 1771-м он в Страсбурге и называет себя "астрофиластром"649. Вернувшись в Париж, он снова дает уроки алгебры и консультации по гаданию на картах. Именно в это время он меняет свою фамилию на Этейя и публикует друг за другом "Этейя, или Единственный верный способ гадать на картах"650, и странную работу "Таинственный Зодиак"651. В 1778 г. он предпринял последнее путешествие, на этот раз во Франкфурт-на-Майне652.

Он окончательно обосновался в Париже и с 1783 по 1785 г. публикует свою главную работу "О том, как воссоздавать себя с помощью карт, названных Таро", в девяти тетрадях, настоящее, подвергшееся цензуре, название которой было "Египетское гадание на картах или Таро"653.

Когда в 1784 г. газеты объявляют о смерти Сен-Жермена, Этейя открыто заявил, что это ложное сообщение и объяснил, что под одним именем жили два человека: "тот, которого он называет своим дорогим учителем, настоящим живым графом, и граф Уэлдон, которого звали также и де Сен-Жерменом и который умер, пользуясь славой отличного химика, но не алхимика". К сожалению, Этейя ничего не сообщает о другом Сен-Жермене, кроме того, что тот является "его прямым учителем вот уже более двадцати лет" и что, "если он не намного больше сообщает в письменном виде, нежели при непосредственном общении, он все равно объясняет все гораздо яснее любого другого"654. Согласно Этейя, второй "господин де Сен-Жермен, будучи магом-герметистом, стал каббалистом", то есть "он сочетал в себе превосходное знание духа трех гуманитарных наук"655 и был настоящим и единственным автором Филалета — "Вход в закрытый дворец короля"656. Последнее утверждение Этейя удивительное, зная, что эта работа была написана в 1645 г.

В следующем обращении Этейя выражает свое почтение учителю: "О друг Креста и Розы, ученый и мудрый Сен-Жермен, которому скоро 65 столетий, Вы, кто поручал мне начальное образование одной Вашей родственницы, внимите моей просьбе и помогите просвещать моих достопочтенных современников Вашими мудрыми советами!"657

Когда усомнились в его утверждении о том, что граф Сен-Жермен, учеником которого он себя считал, жив, Этейя ехидно заметил следующее: "Когда я сказал 1 января 1784 г. в письме господину Курту де Гебелэну, что мой учитель будет в Париже 20 и 21 июля, то говорили: "Он же умер"; когда журналист сообщил, что он только что умер, поговаривали: "Значит, тогда он был жив!" Да, он был жив, он и сейчас жив, и будет в Париже в 1787-м или 1788 г. — самое позднее"658. В подтверждение сказанного он говорит, что "22 июля 1784 г. лично обедал с господином Сен-Жерменом — настоящим адептом, а не с химиком, который, может быть, и умер. Живой же Сен-Жермен в настоящее время [то есть в 1785 г.] находится в Америке"659.

Этейя больше не видел своего учителя, однако в 1790 г. он сообщает, что "алхимик, настоящий граф Сен-Жермен, ныне жив и здравствует"660.

Что касается нашего гадателя на картах, он побывал в Лионе в самом начале 1789 г. и открыл 1 июля 1790 г. в Париже публичную бесплатную школу магии661. Стены французской столицы были покрыты огромными плакатами с объявлением этих курсов662, и у него было достаточно последователей, чтобы жить безбедно.

Он умер 12 декабря 1791 г.663. Добавим лишь, что слава его в качестве цирюльника происходит от того, что он одно время, около 1790 г., жил на улице Шантр на четвертом этаже в доме парикмахера664.

Перейдем теперь к другой проблеме, на этот раз библиографического свойства.

Если граф Сен-Жермен действительно является автором некоторого количества музыкальных произведений, которые были опубликованы, и рукописи о музыкальной технике, то нет уверенности в том, что он действительно является автором следующих, приписанных ему и восходящих, вероятно, к началу XVIII века, рукописей.

Первая рукопись называется "Священная Магия, явленная Мои[с] ею, найденная в египетском монументе, и бережно сохраненная в Азии под девизом крылатого дракона"665. Данная рукопись составлена из знаков тайнописи, заключенных в треугольниках, и проиллюстрирована пятью кабаллистическими фигурами. Это ритуал церемониальной магии, дающий указания о том, как "сотворить три чуда": 1. Найти предметы, потерянные в морях со времен переустройства мира. 2. Обнаружить в недрах земли залежи алмазов, золота и серебра. 3. Продлить жизнь за столетие, сохраняя силу и здоровье. Затем обсуждаются манипуляции и экзорцизмы, способы вызывания духов, откровения. На втором титульном листе находится следующее указание, в треугольнике над крылатым драконом: "ex dono sapientissimi comitis Saint-Germain qui orbem terrarum percucurit" ("дана премудрым графом Сен-Жерменом, который объездил весь мир"). Такая дарственная надпись никак не гарантирует авторство Сен-Жермена, даже если иные утверждают, что данная работа является трудом "графа де Сен-Жермена, учителя Калиостро в масонстве"666.

Вторая рукопись называется "Просвещенная тринософия" и, согласно сноске на втором титульном листе, является "единственной в мире копией" этой работы, "которую граф Сен-Жермен уничтожил собственноручно в ходе одного из своих путешествий"667. Сноска подписана "Ж. Б.С. Филотом — автором нескольких работ". По нашему мнению, это не настоящая фамилия того, кто написал это замечание — скорее здесь идет речь о псевдониме668. Сама рукопись представляет собой книгу по каббалистической алхимии. В ней, в большом количестве, — записи на древнееврейском языке, слова, напоминающие арабские или даже санскрит, иероглифы, даже имитации клинописи. Вся символика книги выдержана в египетском стиле, как это было модно тогда669. "Верный синтетическому методу, использованному своими предшественниками, автор опирается на библейский текст о сотворении Космоса для того, чтобы объяснить принципы науки согласно традиции каббалистов"670. Многочисленные символы украшенного титула работы представляют краткое изложение герметической науки. Говорят, что данная рукопись была найдена в замке Сан-Анжело, в Риме, среди бумаг Калиостро (который был здесь заключенный)671, солдатами Массена672. После смерти маршала, рукопись была приобретена третьим лицом, и затем подарена библиотеке города Труа673.

Вернемся теперь к легенде и посмотрим, что же с ней делали писатели, сторонники или противники графа Сен-Жермена.

Депутат Генеральных Штатов Жан-Жозеф Мунье сообщает, что "Сен-Жермен ходил по масонским ложам, торгуя бессмертностью, рассказывая, что он делал за несколько веков до этого. Он любил поражать людей удивительными рассказами, выдать себя за экстраординарного человека, обманывать тех. кто требовал от него чудеса"674.

Согласно известному масону Буало, граф Сен-Жермен является одним из главарей берлинских Иллюминатов, вместе со Шрепфером и Калиостро. Эти трое ищут дураков, а не учеников675.

Вот мнение известного масона Ф. Таставэна: "Знаменитый Сен-Жермен, иллюминат, организовал переворот 1762 г., в результате которого император Петр III лишился сначала престола, затем жизни"676.

Госпожа Ленорман — известная гадалка времен Наполеона I — писала следующее: "Некоторые каббалисты утверждают, что знаменитый граф Сен-Жермен еще жив. Адепты этой герметической науки утверждают со всей серьезностью и убежденностью, что великий алхимик делает золото каждый день, проводит дни приятнейшим образом, путешествует то в одну страну, то в другую. У него нет определенного дома. Вселенная ему родина. Он посещает своих старых знакомых в виде подростка…". В сноске она добавляет: "Кабинет графа Сен-Жермена содержал самые редкие и странные вещи. Так же, как и Сократ, у него был домашний гений, а, по словам его воодушевленных сторонников, он должен родиться семь раз"677.

Литератор Ж.Ф. Барьер заявляет со своей стороны: "Так же, как и все подобные ему шарлатаны, Сен-Жермен окружал себя наигранным величием и еще более обманчивым наукообразием. Фантасмагория ему служила как можно лучше. Оптическими эффектами он вызывал требуемых духов, которых почти всегда узнавали, и много людей свидетельствовало о его сношениях с потусторонним миром. Ту же роль он играл и в Лондоне, и в Венеции, и в Голландии, но всегда жалел о Париже, где его фокусы принимались с энтузиазмом"678.

В своих мемуарах циник Казанова утверждает, будто "Сен-Жермен был мастером подчинять себе всех женщин. Ибо, давая им румяна и косметику, делающую их красивее, он обещал не омолодить их, — нет, он сознавал, что это ему не под силу, — а сохранить их в том состоянии, в котором они были на момент их встречи, посредством водички, якобы очень дорогостоящей, которую он им тем не менее дарил"679.

Странное утверждение, первое в своем роде, мы нашли в работе, написанной под псевдонимом А. Ердан: "Достойные доверия люди говорили мне, что они слышали от Коссэна, будто он является воплощением Сен-Жермена"680.

Менее экстравагантна мысль, высказанная писателем А.С. Пушкиным в одной из своих наилучших повестей — "Пиковая дама", — о том, что Сен-Жермен владел всего лишь секретом выигрыша в картах681".

То, что можно было бы назвать "шедевром" гадательного искусства Сен-Жермена, было сотворено из ничего писателем, который один из первых написал апокрифические воспоминания, а именно — барон Этьен-Леон де Ламот-Лангон. После написания так называемых приключений "Графа Сен-Жермена и Госпожи де Помпадур" "романист" продолжил в книге "Воспоминания графини д’Адемар о Марии-Антуанетте"682, где можно прочитать "отредактированные" выдержки из "Хроники слухового окна", из "Воспоминаний" Казановы, госпожи де Оссет и пр.683. Сначала, желая завоевать доверие читателя, Ламот-Лангон обрушивается на своего собрата по перу Кузена де Куршан — автора ложных "Воспоминаний маркизы де Креки"684; Ламот-Лангон пишет от имени графини д’Адемар: "Я не согласна с госпожой де Креки о графе Сен-Жермене: она делает из него глупого шарлатана, мне же он показался хитрым и остроумным. Как разнятся наши суждения об одном и том же человеке! И это при том, что мы обе видели его"685. Далее мы читаем: "По правде сказать, я была все же ближе к нему, чем она. Он оставил мне странную рукопись, которую я, может быть, когда-нибудь опубликую, если события этому не воспрепятствуют"686. Вспомнив, видимо, что Кузен де Куршан опубликовал в "Воспоминаниях маркизы де Креки" предполагаемые выдержки из неопубликованных воспоминаний Калиостро, Ламот-Лангон не захотел оставаться в долгу687.

"Шедевр" состоит из двух частей. Первый эпизод имеет место в районе 1775 г., сначала в Париже, в особняке графини д’Адемар688. Графиня одна дома, ее муж уехал к родственникам на юг Франции: "Дело было в воскресенье, в восемь часов утра". Прибыл граф Сен-Жермен и назвался графом де Сен-Ноэль688.

"Появился граф. Он мне показался свежим, здоровым и даже помолодевшим. В свою очередь, он сделал мне комплимент, но я сомневаюсь, что он был настолько же искренним, насколько и я.

Я напомнила ему, что в лице покойного короля он потерял друга и покровителя.

— Я вдвойне сожалею об этой потере, за себя и за Францию.

— Страна с Вами не согласится, она ждет много хорошего от нового короля.

— Она ошибается: царствование будет трагичным.

— Что же Вы говорите? — сказала я. понижая голос и озираясь.

— Правду… Гигантский заговор образовывается, у него пока нет видимого главаря, но скоро он появится. Они стремятся к тому, чтобы разрушить все существующее и построить заново на других основаниях. В опасности и королевская семья, и духовенство, и аристократия, и судьи. Однако пока еще можно раскрыть заговор. Позже — это будет невозможно сделать690.

— Где же вы все это увидели? Во сне ли, или наяву?

— Отчасти благодаря собственным ушам, отчасти путем откровения. Повторяю, король Франции должен торопиться, время терять нельзя.

— Нужно попросить аудиенцию у господина де Морепа, сообщить ему ваши опасения, ибо он все может, ему король доверяет во всем.

— Он все может, я знаю, но не спасти Францию. Вернее, именно он и ускорит ее падение. Этот человек губит вас.

— Сказанного Вами достаточно, чтобы посадить Вас в Бастилию до конца дней Ваших.

— Я так говорю только тем друзьям, в которых я уверен.

— Добивайтесь все равно встречи с господином де Морепа, если он и неудачлив, у него самые благие намерения.

— Он откажется воспринимать очевидное, к тому же он меня ненавидит. Неужели Вы не помните тех глупых стишков, которые стоили ему изгнания? Маркиза де Помпадур узнала, что именно Морепа их написал, а он стал утверждать, что я у него украл оригинал и передал его этой гордой владычице691. За публикацией стишков воспоследовало его изгнание, и с тех пор он включил меня среди тех, которым собирается мстить. Он мне никогда не простит. Тем не менее я Вам предлагаю следующее: говорите обо мне королеве, о тех услугах, которые я оказал правительству, выполняя его поручения при различных дворах Европы692. Если ее высочество согласится принять меня, я ей открою то, что знаю. Тогда она решит, стоит ли мне встретиться с королем, без посредничества господина де Морепа — это мое непреложное условие.

Я внимательно слушала господина де Сен-Жермена и поняла, какие неприятности меня ждали, если впутаюсь в это дело. С другой стороны, я знала, насколько граф был в курсе европейской политики, и боялась, что упущу шанс послужить своей стране и королю. Догадавшись о моем замешательстве, граф Сен-Жермен сказал:

— Подумайте о моем предложении. Я в Париже инкогнито. Не говорите обо мне никому. Я буду ждать Вашей) ответа ровно в одиннадцать часов завтра в церкви Якобинцев на улице Сент-Оноре.

— Я бы предпочла видется с Вами у себя.

— С удовольствием, тогда до завтра.

И он ушел. Весь день я думала об этой встрече, напоминающей видение, и об угрожающих словах Сен-Жермена. Неужели мы приближались к разрушению общества, неужели нынешнее царствование, начатое под счастливым предзнаменованием, было чревато грозой! После долгих раздумий, я решила представить господина де Сен-Жермена королеве, если она на это согласится. Он пришел на нашу встречу вовремя и был рад моему решению. Я спросила, собирается ли он обосноваться в Париже, но он ответил, что его планы ему более не позволяют жить во Франции: "Пройдет целый век, — сказал он, — раньше, чем я появлюсь здесь вновь".

В тот же день госпожа д’Адемар съездила в Версаль, встретилась с королевой и рассказала ей то, что граф ей сообщил. Королева дала свое согласие на встречу, но при одном условии: "Я разрешаю привести его завтра в Версаль, переодетым в ливрею Ваших слуг. Он будет ждать в Вашем апартаменте, и как только я смогу его принять, я вас обоих вызову. Я послушаю его в Вашем присутствии — это мое непреложное условие".

"Господин де Сен-Жермен ждал меня у дверей. Как только он меня увидел, остановил мой экипаж, присоединился ко мне, и мы вернулись вместе ко мне в особняк. Он присутствовал на ужине, но, по своему обыкновению, ничего не ел. Затем предложил съездить обратно в Версаль: он будет спать в гостинице и присоединится ко мне завтра утром. Я согласилась, ибо стремилась ничего не упустить для благоприятного завершения дела.

Мы ждали у меня, в небольшом доме, который в Версале называется апартаменты, когда паж королевы пришел от ее имени за вторым томом книги, который она мне поручала привести из Парижа. Это был условный сигнал. Я передала пажу том какого-то новомодного романа и, как только он ушел, последовала за ним в сопровождении своего "лакея". Мы вошли через кабинет. Госпожа де Мизери повела нас в отдельную комнату, где ждала королева. Она встала с великодушной вежливостью.

— Господин граф, Версаль Вам знаком, не так ли?

— В течение двадцати лет я был близко знаком с покойным королем693. Он слушал меня с благосклонностью. Несколько раз он воспользовался моими талантами, и сдается, что он не пожалел об оказанном мне доверии.

— Вы просили госпожу д’Адемар привести Вас ко мне, она мне очень дорога, и я не сомневаюсь, что Ваши слова достойны внимания.

— Пусть мудрость королевы оценит то, что я сейчас скажу, — начал граф торжественно. — Партия энциклопедистов хочет власть, чего она достигнет только при полном унижении духовенства, а это произойдет лишь при переустройстве королевской власти. Эта партия в поисках поддержки среди королевской семьи приглядела герцога Шартра. Эти люди воспользуются им, а затем предадут; когда он перестанет быть нужным. Ему пообещают корону, но лишь эшафот будет ему троном. Сколько зверств, сколько преступлений будут иметь место до этого справедливого дня! Законы не будут более защитой добропорядочных людей, не будут более пугать преступников. Последние захватят власть в свои обагренные кровью руки, они уничтожат католическую веру, аристократию, магистратуру…

— Таким образом, — с нетерпением вставила королева, — останется только королевская власть…

— И ее не будет!.. Будет кровожадная республика" скипетром которой будет служить топор палача.

При этих слов я не сдержалась и решилась прервать графа в присутствии королевы:

— Сударь, что же Вы говорите, опомнитесь. Вы же разговариваете с самой королевой!

— В самом деле, я не привыкла слушать подобные веши, — добавила взволнованная Мария-Антуанетта.

— Смелость мне придает только лишь серьезность положения, — сказал Сен-Жермен холодно. — Я сюда пришел не для того, чтобы выказывать Вашему Величеству мое почтение — Вам это, должно быть, надоело, — а для того, чтобы показать Вам, какие опасности подстерегают корону, если ничего не будет предпринято в самом скором времени.

— Как Вы, однако, прямы, — сердито сказала королева.

— Я в отчаянии от того, что неприятен Вам. Но сказать могу лишь правду.

— Говорят, что иногда правда выглядит неправдоподобно.

— Согласен с Вами, именно так. Позвольте напомнить Вашему Величеству о том, как Кассандра предсказала падение Трои и никто ей не поверил. Пройдут еще несколько лет обманчивого благополучия, затем отовсюду по всей стране появятся жаждущие мести, власти, денег люди, которые перевернут все на своем пути. Они найдут опору среди взбунтовавшейся толпы и некоторых вельмож, у всех закружится голова. Прогремит гражданская война, с ужасным шлейфом убийств, грабежей, изгнаний. Тогда пожалеют люди, что меня не послушались. Может быть, ко мне обратятся — но будет слишком поздно, гроза все унесет.

— Признаюсь, Ваши слова меня все больше удивляют, и если бы я не знала, что покойный король имел к Вам дружественные чувства… Вы хотели говорить с королем?

— Да, Ваше Высочество.

— Без посредничества господина де Морепа?

— Да, он — мой враг694. К тому же я рассматриваю его среди тех, кто поведет страну на грань гибели, не со злым умыслом, а в силу свей некомпетентности.

— Вы строго судите о человеке, которого толпа поддерживает.

— Он больше, чем премьер-министр, и поэтому окружен льстецами.

— Если Вы исключаете его из ваших сношений с королем, боюсь, что Вам не удастся дойти до его Высочества, ибо король ничего не решает без своего советника.

— Я нахожусь в распоряжении Ваших Высочеств столько, сколько Вам будет угодно. Но, не будучи Вашим поданным, любое послушание с моей стороны — лишь доказательство моей доброй воли.

К тому времени королева уже не была в состоянии долго обсуждать серьезные материи, поэтому она спросила графа, где он родился.

— В Иерусалиме.

— Как давно?

— Пусть Ваше Величество простит мне небольшое, широко разделенное суеверие: я не называю своего возраста, ибо это приносит несчастье.

— Что до меня, "Королевский Альманах" не позволяет мне кокетничать. Прощайте. Вам сообщат волю короля.

Это означало конец аудиенции. Мы вышли. По дороге ко мне граф сказал:

— Позвольте и с Вами проститься, я Вас покидаю, и надолго — я не собираюсь пробыть больше четырех дней во Франции.

— Что же побудило Вас так быстро уехать?

— Королева расскажет королю то, что я ей сейчас сказал. Людовик XVI, в свою очередь, передаст это господину де Морепа, и тот выдаст ордер на мой арест, лейтенанту полиции будет велено исполнить его. Я знаю, как это бывает, и вовсе не жажду оказаться в Бастилии.

— Какая Вам разница? Вы оттуда выйдете через замочную скважину.

— Предпочитаю не прибегать к чуду. Прощайте.

— А если король Вас пригласит?

— Я вернусь.

— Как Вы узнаете?

— У меня есть средство, не беспокойтесь об этом.

— А пока я буду скомпрометирована.

— Нет. Прощайте.

Он уехал, как только снял ливрею".

Спустя два часа госпожу д’Адемар вызвали к королю. Там же была и королева, слегка смущена. Король же улыбался. Он сказал господину де Морепа, что встреча состоится, если тот согласен. Успокоившись, госпожа д’Адемар возвратилась к себе. Прошло еще два часа, и к ней постучался господин де Морепа. Завязался разговор, и в это время открылась дверь — граф Сен-Жермен вошел, подошел к Морепа со словами: "Король призвал вас к себе для того, чтобы Вы дали ему хорошие советы, а Вы печетесь только о своем авторитете. Противясь тому, чтобы я встретился с королем, Вы губите монархию, ибо я могу посвятить Франции лишь ограниченное время, и когда оно истечет, я смогу вернуться сюда лишь спустя три поколения. Я сказал королеве все, что мне было дозволено сказать, королю же я сказал бы больше. Жаль, что Вы встали между Его Величеством и мной. Мне не в чем будет себя упрекать, когда ужасная анархия обрушится на Францию. Вам не суждено увидеть эти несчастья, но достаточно для памяти о Вас то, что Вы их подготовили… Не ждите от потомков уважения — Вы были легкомысленным и неспособным министром, и Вас отнесут к тем, кто губит империи".

Высказав все это, граф Сен-Жермен повернулся к двери, закрыл ее и исчез.

Господин де Морепа был минут десять в шоке, затем вновь овладел собой и, обращаясь к госпоже д’Адемар. сказал:

"Однако, каков наглец! Я сейчас кое-кому его отрекомендую".

Он позвал своих людей, распорядился схватить графа, но его и след простыл695.

Второй эпизод "шедевра" имеет место спустя лет десять, в 1789 г. На этот раз нет предела чудесам "предсказательного" искусства графа. Ничего не забыто из того, что должно происходить в ближайшие сорок лет. Ретроспективность изложения и точность деталей и выдают вымысел.

Мы видим, как госпожа д’Адемар возвращается домой после гостей. Ей передают записку следующего содержания.

"Графиня, все пропало, солнце сегодня в последний раз зайдет при монархии, завтра уже ее не станет, будет хаос, анархия. Вы знаете, что я все предпринимал для того, чтобы повлиять на ход событий, но меня отвергли, сейчас слишком поздно. Я попытался познакомиться с работой Калиостро — это творение дьявола696: берегитесь, и я буду Вас охранять. Будьте осторожной, и Вы будете жить после того, как буря все разрушит. Я борюсь с желанием увидеть Вас — о чем нам говорить? Вы станете просить меня сделать невозможное: ни для короля, ни для королевы я не могу ничего сделать, даже для герцога Орлеанского, который завтра будет торжествовать, но разом пройдет Капитолийский холм и окажется у Тарпейской скалы. Однако если Вам очень хочется встретиться с давним другом, приходите в восемь часов на службу в церкви Реколле, зайдите во вторую часовню справа.

С уважением к Вам….

граф Сен-Жермен".

"Прочитав это имя, которое я уже угадывала, я вскрикнула. Неужели он жив, ведь еще в 1784 г объявили о его кончине, и с тех пор ничего о нем не было слышно, и вот он появляется, и именно сейчас. Зачем же он приехал во Францию, неужели ему не суждено было умереть? Ведь я знавала стариков, утверждавших, что еще в начале века ему можно было дать сорок-пятьдесят лет.

Было уже около часа ночи, когда я читала это письмо. Встречу он мне назначил рано утром, и я легла. Спала мало, меня мучили ужасные сны, где увидела, сама не понимая этого, наше страшное будущее. К утру я встала еще более усталой, чем накануне, заказала у первого камердинера очень крепкий кофе, испила две чашечки, которые вернули мне силы. В полвосьмого я вызвала портшез и последовала в церковь Реколле в сопровождении верного слуги Лароша.

Церковь была пустая, Лароша я оставила на часах и зашла в нужную часовню. Едва я успела сосредоточиться в молитве, как появился человек. Это был он, собственной персоной. Лицо его было таким же, что и в 1760 г., тогда как на моем были морщины и прочие следы старости. Я была поражена. Он же мне улыбнулся, подошел, взял мою руку и галантно поцеловал ее; я была столь удивлена, что не остановила его, несмотря на святость этого места.

— Вы здесь? Откуда же?

— Я был в Китае и в Японии.

— Скажите лучше — с того света.

— Разница невелика. Поверьте, госпожа, там не лучше. Что же стало с монархией Людовика XIV! Вы этого не видели, Вы не можете сравнить, но я…

— Ловлю Вас на слове, Вы — человек прошлого.

— Всем известна история его царствования. А кардинал Ришелье, если бы он вернулся… он бы сошел с ума! Неужели каналья должна царствовать? Я же Вам говорил, и королеве говорил, что господин де Морепа все погубит, потому, что все компрометирует. Я был Кассандрой, пророчествовал беду — а что с вами стало?

— Ваша мудрость оказалась невостребованной.

— Кто посеет ветер — бурю пожнет. Иисус сказал это в Евангелии, после меня, быть может, но именно его слова, а не мои были записаны, вот они и остались.

— Опять… — сказала я, пытаясь улыбнуться. Но он мне не ответил и продолжил:

— Я писал Вам об этом — я ничего не могу, мне руки связал тот, кто сильнее меня — бывают моменты, когда можно дать обратный ход. другие же, когда решение оглашено и надо его выполнять, — сейчас наступает именно такое время.

— Увидите ли Вы королеву?

— Нет, она обречена.

— Обречена! К чему?

— К смерти!

Тут я не смогла сдержать крик, встала, оттолкнула руками графа и сказала дрожащим голосом:

— И Вы о том же! ВЫ! Тоже!

— Да, я, так же, как и Казот.

— Значит, Вы знаете.

— Знаю даже то, о чем Вы не подозреваете. Вернитесь в замок, идите к королеве, скажите ей, пусть она будет осторожной — сегодняшний день может быть для нее роковым, есть заговор, замышляется убийство.

— Ваши слова наполнили меня ужасом, но ведь граф д’Эстэн обещал…

— Он испугается и спрячется.

— А господин де Лафайет?…

— Он надутый пузырь, в данное время решается — быть ли ему орудием или жертвой. В полдень все будет решено.

— Вы бы могли оказывать великую услугу нашим правителям, если бы Вы этого хотели.

— А что, если я этого не могу?

— Как?

— Да, не могу. Насколько я понимаю, меня не слушают. Час отдыха прошел, решения Провидения должны быть исполнены.

— Чего же они хотят?

— Полного уничтожения Бурбонов. Их изгонят ото всюду, где они царствуют, и меньше, чем за столетие они станут вновь простыми гражданами, в различных отраслях.

— Что станет с Францией?

— Королевство, республика, империя, государство смешанное, замученное, взволнованное, разорванное. Франция перейдет от хитрых тиранов к бездарным карьеристам. Ее будут делить, резать, рвать на куски. Я не играю словами — скоро повторится то, что было при падении Рима. Гордость будет торжествовать, из гордости же отменят знаки отличия, не из благих побуждений — нет, из тщеславия. Из тщеславия же их восстановят. Как дети играют в куклы и в войну, французы будут играть в титулы, в должности, в ордена. Все, вплоть до фурнитуры Национальной гвардии, станет им побрякушкой. Люди с непомерным аппетитом съедят все кредиты. Сегодня делают революции из-за пятидесятимиллионного дефицита, а при диктатуре филантропов, горе-ораторов, долг государства составит несколько миллиардов.

— Вы страшный пророк. Когда увижу я Вас вновь?

— Вы меня увидите еще пять раз, дай бог шестого не будет.

Признаюсь, у меня не было желания продолжать такой торжественный, мрачный, пугающий разговор. Присутствие графа Сен-Жермена давило мне на сердце тяжким грузом, как страшный сон. Как мы меняемся с возрастом, с каким безразличием, иной раз с каким отвращением мы видим тех, кто раньше нам нравился. В тот момент я находилась в таком положении, к тому же меня беспокоила опасность, в которой королева находилась. Я не стала настаивать — может быть, если его упрашивать, граф пришел бы к королеве. После небольшого молчания, граф добавил:

— Я Вас больше не задерживаю, город уже неспокоен. Как Аталия697, я просто хотел посмотреть. Сейчас я сяду в дилижанс и отправляюсь в Швецию. Там готовится тяжкое преступление, которое я постараюсь предотвратить: меня интересует Его Величество Густав III, он стоит больше, чем молва говорит.

— И он находится под угрозой?

— Да. Нельзя больше говорить "счастливый, как король" н особенно нет — "как королева"698.

— Прощайте же, граф. Право, я бы предпочла ничего не знать.

— Такова судьба тех, кто открывает людям правду: шарлатанов приветствуют, а тем, то говорит то, что будет, выражают лишь презрение. Прощайте, мадам, и до свидания.

Он ушел, и я осталась, погруженная в глубокие думы, в нерешительности — должна ли я рассказать королеве об этой встрече? Я решила подождать до конца недели, и если она будет богата печалями — промолчать. Наконец я встала, спросила у Лароша, увидел ли он графа Сен-Жермена, когда тот прошел.

— Какой граф? Министр?699

— Нет, этот уже давно умер. Другой.

— А, тот хитрый фокусник! Нет, не видел. Что ли Ваше сиятельство с ним встретилось?

— Он только что вышел, он прошел мимо Вас.

— Наверное, я отвлекся, я его не заметил.

— Быть такого не может, Вы меня разыгрываете.

— Чем хуже становятся времена, тем больше я испытываю к вам уважения!

— Как можно, неужели он не проходил эту дверь?

— Я этого сказать не могу, просто я его не заметил.

— Наверное, он сделался невидимым, ничего я не понимаю"700.

Для того чтобы придать своему "творению" больший размах, Ламот-Лангон утверждал, что он нашел прикрепленную к "оригиналу" своей рукописи записку, написанную рукой самой госпожи д’Адемар, датированную 12 мая 1821 г., с указанием времени пяти остальных встреч с "невидимкой": "Я виделась с графом Сен-Жерменом, каждый раз к моему великому изумлению, в день убийства королевы701, незадолго до 18 брюмер702, на следующий день после смерти графа Энгиенского703, в январе 1815 г.704, и накануне смерти графа де Бэрри705. Бог решит о времени следующего визита"706. Ламот-Лангон попытался укрепить гипотезу о долгожительстве графа, рассказав о разговоре между госпожой д’Адемар и графом де Шалоном, в Париже. "Вернувшись из своего посольства в Венеции, в 1788 г., последний сказал мне, что встретился с графом Сен-Жерменом на площади Сан-Марко, накануне своего отъезда отсюда в Португалию"707. Граф де Шалон действительно был представителем Франции в Венеции начиная с 1786 г.708. Однако он уехал из Италии в начале 1789 г. и был заменен маркизом де Бомбелль, которого де Шалон сменил в Лиссабоне709.

Без всякой связи с гипотезой Ламот-Лангона немецкий ученый-библиограф и биограф Е.М. Эттингер издал следующий удивительный рассказ: "В 1835 г. я находился в Париже. Было воскресенье, и по обыкновению я сходил в салон Жюля Жанэна, на улице де Турнон, дом 8710. Было около восьми вечера, я находился в бильярдной, когда зашел человек, внешне ничем особо не выдающийся.

— Кто же это? — спросил я у подруги Жанэна.

— Человек, о котором Вы наверняка слышали, настоящее явление — во всех смыслах этого слова.

— Я сгораю от любопытства…

— Этот человек — знаменитый граф Сен-Жермен.

Я так испугался, что выронил бильярдный кий.

— Мне же говорили, что граф умер в Шлезвиге около 1780 г.

— Должно быть — ошибка. Этот человек вообще не умирает.

— Кто это говорит?

— Он сам.

— И вы в это верите?

— Я верю всему и ни во что"711.

В 1846 г. венский писатель Франц Грэффер опубликовал странный рассказ о встрече своего брата Рудольфа с графом Сен-Жерменом в Вене между 1788-м и 1790 г. Самое странное — это то, что Грэффер ждал больше 50 лет для того, чтобы поведал" об этой встрече. "Однажды прошел слух, что граф Сен-Жермен, самый таинственный и непонятный человек, находится в Вене.

Среди всех, кто был с ним знаком, прошел как будто удар током. Наш кружок адептов в трансе — Сен-Жермен в Вене! Как только Р. Грэффер оправился, он поспешно отправился в Хиниберг. где, в деревенском доме, хранил свои документы. Среди них находится рекомендательное письмо для Сен-Жермена от гениального авантюриста Казановы, с которым ему довелось встретиться в Амстердаме712. Затем Грэффер поспешно же возвратился в контору. Тут его информируют о том, что час назад приходил к нему человек, внешний вид которого всех удивил. Он был ни высоким, ни низким, очень пропорционально сложенным, и носил на себе печать бесспорного благородства… Сказал он по-французски, как будто для себя и не заботясь о присутствующих: "Я проживаю в Федальхофе, в комнате, которую занимал Лейбниц в 1713 г.". Ушел он раньше, чем кто-либо успел слово сказать. С тех пор мы, как видите, как будто окаменели…"

Пять минут спустя они были в Федальхофе, но комната Лейбница была пуста. Никто не знал, когда "американский джентльмен"713 вернется. Не было следов багажа, кроме небольшого металлического сундука. Время близилось к ужину. В голове Грэффера сидела мысль о том, что нужно сходить к барону Линдену. Встретившись в "Энте", они вместе отправились на Ландштрассе714, куда их торопило смутное предчувствие.

"Лаборатория была открыта, и они вскрикнули одновременно: Сен-Жермен сидел за столом, мирно читал большую книгу Парацельса. Они стояли на пороге и молчали. Таинственный гость медленно закрыл книгу и также медленно встал. Те прекрасно знали, что именно "чудесный человек" им явился. Описание служащих конторы лишь отдаленно напоминало действительность. Как будто величественная аура окружала его целиком. От него исходило и держалось в воздухе царственное достоинство. Оба мужчины стояли в молчании. Граф пошел им навстречу, и они зашли. Затем простыми словами, без формальностей, удивительно гармоничным и звучащим в глубине души тенором, он сказал Грэфферу по-французски: "У Вас для меня рекомендательное письмо от господина де Сейнгалта"715. В этом нет нужды. Этот господин — барон Линден. Я знал, что вы оба будете здесь сейчас. У вас есть второе письмо для меня из Брюля. Но художника спасти нельзя — легкое задето. Он умрет 8 июля 1805 г.716. Человек, который сейчас лишь ребенок и которого зовут Буонапарте, будет тому косвенно виной. А теперь, господа (я знаю, к чему вы стремитесь), чем могу быть полезным? Говорите".

Но говорить мы не могли. Тогда Линден выдвинул небольшой столик, достал из шкафчика сладости, поставил их перед гостем и спустился в подвал.

Жестом граф усадил Грэффера, уселся сам и сказал: "Я знал, что Ваш друг Линден выйдет, он вынужден был это сделать. Я хочу услужить Вам одному. Я знаю Вас от Анжело Солимана, которому я оказал услугу в Африке. Если Линден вернется, я его вновь отправлю". Грэффер пришел в себя, но, тем не менее, был слишком шокирован, чтобы ответить иначе чем: "Я понимаю, у меня есть предчувствие".

Между тем Линден вернулся и поставил две бутылки на стол. Сен-Жермен улыбнулся с невыразимым благородством. Линден предложил освежиться. Улыбка графа превратилась в смех.

— Скажите мне, — сказал он, — есть ли на Земле человек, который видел бы, как я ем или пью? — и. указывая пальцем на бутылку, — этот токай не прямо из Венгрии: он послан моей подругой, российской Екатериной Великой. Ей так понравились картины больного художника717 о битве при Медлинге, что она ему прислала целую бочку этого вина.

Грэффер и Линден были в изумлении: вино было куплено у Казановы718.

Граф попросил принести все для того, чтобы писать, что Линден и сделал. "Чудотворец" разрезал лист бумаги на две одинаковые части, поставил их рядом, взял перо в каждую руку и стал писать одновременно двумя руками по полстраницы, расписался, и сказал: "Вы собираете автографы — вот два одинаковых текста!". Друзья воскликнули: "Волшебство", ибо оба почерка были абсолютно идентичными: разницы никакой не было.

Граф улыбнулся, наложил оба текста друг на друга и приставил их к окну: казалось, здесь был только один лист — экземпляры были настолько же похожими, насколько могут ими быть два оттиска одной гравюры. Изумленные свидетели молчали719.

Граф сказал: "Я хотел бы, чтобы один из этих листов был передан как можно скорее Анжело. Через пятнадцать минут он выйдет вместе с князем Лихтенштейном; посыльному будет передана маленькая шкатулка.

Постепенно граф принял торжественный вид. В течение нескольких секунд он был твердым как статуя. Его неизменно живые глаза стали тусклыми, без огня и цвета. Вскоре он снова ожил. Рукой он обозначил свой уход, затем сказал: "Ухожу. Вы меня увидите еще раз. Завтра ночью я уеду. Я крайне нужен в Константинополе, затем в Англии, чтобы подготовить два открытия, которыми будут пользоваться в будущем — железные дороги и паровую машину. Они понадобятся Германии. Постепенно времена года будут меняться, сначала весна, затем лето. Именно постепенная остановка времени обозначает конец цикла. Я все это вижу. Поверьте, ни астрологи, ни метеорологи ничего не знают. Нужно учиться в пирамидах, как я это делал. К концу века я исчезну из Европы и уеду в пределы Гималаев. Я буду там отдыхать: мне нужно отдохнуть. Ровно через восемьдесят пять лет люди вновь вспомнят обо мне. Прощайте, я вас люблю…"

Торжественно сказав эти слова, граф повторил знак рукой, а оба адепта, опустошенные силой дотоле неизвестных впечатлений, вышли из комнаты в неописуемом смятении. В то же время начался сильнейший ливень, прогремел гром. Не думая, они вернулись в лабораторию, чтобы спрятаться от дождя, открыли дверь — Сен-Жермена там больше не было…720

По поводу долгожительства графа Сен-Жермена Коплен де Планси придумал следующую сцену: "Однажды, когда он рассказывал, что хорошо знавал Понтия Пилата в Иерусалиме, он описал подробно дом римского наместника и начал перечислять блюда, поданные к столу в один из тех вечеров, когда Сен-Жермен у него ужинал. Кардинал де Роан721, подумав, что все это бредни, обратился к камердинеру графа, седому старику с честным лицом:

— Друг мой, мне трудно поверить тому, что говорит Ваш хозяин. Может быть, он и в самом деле чревовещатель, я могу согласиться и с тем, что он делает золото. Но тому, что ему 2000 лет и что он виделся с Пилатом, нет, этому верить не могу. Вы там тоже были?

— Нет, что вы, Ваше Высокопреосвященство, — ответил прямо слуга, я всего лишь около 400 лет служу господину графу722.

Так же, как это делал Ф. Баррьер, преп. Леканю захотел увидеть в графе Сен-Жермене человека, вызывающего духов подобно Шрепферу. Вот что он описывает: "Сказывают, что в доме графа происходили странные вещи, которые сеяли страх у публики. Говорили, что по просьбе тех, кто был достаточно смел, он вызывал духов, которых всегда узнавали. Иногда он запрашивал ответы на вопросы о грядущем у подземных голосов, которые были отчетливо слышны, если приложить ухо к паркету таинственной комнаты. Некоторые предсказания сбылись-де, и для многих не было сомнения в сношении графа с миром иным"723.

Среди анекдотов, где графу приписывают различные способы "омоложения" придворных дам, этот переходит всякие рамки: "Если дуэнья настаивала на том, чтобы он немедленно омолодил ее и мигом сделал из нее богиню, он говорил: "Что же, пейте вот это" — и протягивал флакончик с чистой водой, удостоверившись при этом, что поблизости не было зеркала. Спустя несколько минут раздавались шаги в прихожей и входил молодой маркиз со словами: "Ах это вы, мадемуазель".

Услышав слово "мадемуазель", семидесятилетняя маркиза была на вершине блаженства, маркиз — сообщник графа — восторгался, изливал комплименты. И когда маркиза горевала, что у нее нет зеркала, ей подносили искусный портрет молодой девушки. Получив сполна за услуги, Сен-Жермен исчезал, чтобы повторять все это в другом месте"724.

Господин Ле Куте де Кантеле, человек, заверяющий, что он свои сведения имеет из достоверного источника, а именно — из рукописей князя Гессенского (!), рассказывает, что "при своих таинственных появлениях граф Сен-Жермен часто прибегал к помощи магического зеркала, которому он отчасти обязан своей репутацией. Известно, что он показал Людовику XV судьбу его детей в одном из этих магических зеркал, секрет которых наука еще не разгадала, и король отпрянул в ужасе, увидев образ обезглавленного дофина"725.

Это, конечно, новая информация. Но поскольку мы не можем ее проверить (Людовик XV ничего не сказал и не сделал по этому поводу), нам придется считать ее такой же фантастической, как и мысль, высказанную Эрнестом Капендю в его романе "Граф Сен-Жермен", опубликованном в 1865 г. Некий молодой человек, желающий отомстить за смерть своих родителей, принимает образ то знаменитого бандита Пулайе, то более благородного персонажа — графа Сен-Жермена. Действие происходит в 1745 г.726.

Дошла очередь рассказывать о Т.П. Барнуме — знаменитом американском устроителе спектаклей, у которого тоже было что сказать о графе Сен-Жермене. Вот что мы узнаем: "Он утверждал, что родился в Халдее, в начале веков, и что он единственный наследник забытых наук и таинств своего и египетского народов. Еще более удивительными были его предсказания, и доподлинно известно, что он предсказал время, место и обстоятельства смерти Людовика XV за несколько лет до того, как это произошло. Его память была удивительной. Прочитав однажды газету, он мог свободно пересказать все ее содержание, от начала до конца. К прочим способностям относится и его умение писать обеими руками каллиграфическим почерком. Он мог, например, писать любовное письмо правой рукой, а левой переписывать стихи, и это с большой легкостью…

К тому же граф впадал иногда в каталепсию, приступы длились от нескольких часов до нескольких дней, и он утверждал, что в это время посещал отдаленные регионы земли, а то и самые дальние звезды. Он рассказывал с удивительной убедительностью о том, свидетелем чего он там был"727.

Примерно в 1869 г. легенда о графе на некоторое время отходит от "оккультной" тематики и приобретает "масонские" черты.

Так, голландский писатель Ван Сипестейн утверждает: "Вне всякого сомнения граф Сен-Жермен был членом ложи Мартинистов, считается даже, что маркиз Сен-Мартен поручал ему создать такую же ложу в Гааге, но Сен-Жермену это не удалось"728.

Прошло 18 лет. В 1884 г. за подписью А.В. д’Эльб был опубликован в веймарской газете "Дер Гартендаубе" рассказ, действие которого происходит между 1775-м и 1778 г. "Карл-Август [герцог Веймарский] направился к ландграфу Гессенскому Адольфу Филиппсталь-Баршфель. Сен-Жермен там присутствовал и был представлен герцогу. Он был очарователен, и после ужина герцог спросил ландграфа:

— Сколько лет графу?

— Об этом ничего доподлинно неизвестно, — ответил Баршфельд. — Факт тот, что граф знает подробности, которые доступны только современнику тех событий, о которых он рассказывает. Здесь в Касселе принято с уважением слушать его и ничему не удивляться. Граф не хвастает, он не болтун и не нахлебник, этого приятного в общении человека всяк рад у себя принимать. Наш хозяин — ландграф Фридрих II — его не очень любит и называет в шутку утомительным моралистом. Но он связан со многими знаменитыми людьми, и сам оказывает огромное влияние на других. Карл — ландграф Гессенский, мой кузен, к нему очень привязан. Они вместе трудятся в масонстве и в других темных науках. Лаватер посылает к нему отборных людей729. Он умеет говорить разными голосами, как бы из разных мест. Он может имитировать любой, кажется, почерк. Говорят, духи ему прислуживают. Он врач и геолог. О нем также говорят, что он продлевает жизнь.

[По возвращении в Веймар] герцог зашел в гости к графу Герц730, о котором он знал, что тот враг и противник Гёте. Поэтому герцог тогда поспешно принял сторону гофмаршала Герца.

Герц принял этого неожиданного гостя с некоторой обреченностью, но когда понял, что герцог не намеревается говорить о Гете, его лицо прояснилось. Наконец, герцог сказал с некоторым смущением:

— Дорогой маркиз! В начале мая я встретил интересного человека у ландграфа Баршфельда, и мне хотелось бы продолжать это знакомство. Речь идет о некоем Сен-Жермене, графе, проживающем в Касселе. Напишите, пожалуйста, этому господину, и любезно пригласите его сюда.

Герц обещал исполнить это желание как можно скорее и лучше. Когда герцог ушел, Герц сел за стол и написал следующее:

"Торжествуйте, дорогой граф, Ваше знание людей и Ваша ловкость одержали победу. Как Вы и предсказали, наш хозяин был Вами очарован и просит меня настоящим пригласить Вас прийти к нему, ко двору.

Вы действительно гениальный человек, а его проклятый любимец, этот плебей, пошатнулся… Еще немного, и этому вмешавшемуся в наши дела франкфуртскому адвокату731 поставят мат. Захотите ли Вы открыто сражаться с ним уже сейчас, или Вы предпочтете остаться пока не узнанным и сначала провести рекогносцировку поля будущего сражения? Ставьте одну-две мины, где надо, и не показывайтесь, пока он не будет полностью сражен. Тогда Вы займете его место с большим правом и возможностями.

Оставляю этот вопрос на Ваше рассмотрение. Вы можете полностью полагаться, как и прежде, на меня и на небольшую группу верных аристократов, среди которых есть такие, которых Вы сможете более тесно к себе приблизить, если Вам заблагорассудится.

Ваш искренне

граф Герц, гофмаршал".

Вот и ответ графа Сен-Жермена:

"Дорогой граф!

Я готов присоединиться в мыслях к Вам и Вашим товарищам, я благодарен Вам за Ваше выступление в мою пользу. Я этим воспользуюсь позже.

Пока я обещал заехать в Ганау для встречи с ландграфом Карлом у его брата732 и трудиться вместе с ним над системой "Строгого Послушания", той реформы масонского ордена в сторону аристократизма733, в которой и Вы заинтересованы734.

Ландграф для меня — дорогой и симпатичный покровитель, и. даже не будучи царствующим, пользуется прямо-таки княжеским положением в Шлезвиге в качестве атташе датской службы. В любом случае, перед тем как окончательно встать на его сторону, я приеду к Вам в Веймар и освобожу Вас от ненужного гостя, оценю обстановку. Возможно, я предпочту сделать это инкогнито.

Отрекомендуйте меня своему хозяину, обещайте ему что приеду очень скоро.

Во имя осторожности, молчания и мудрости, приветствую Вас.

Ваш Сен-Жермен"735.

Рассказ, достоверность которого кажется более чем сомнительной736, получил отклик во Франции. На следующий год журналист Эдуар Дрюмон высказал свою версию: "Таинственный граф Сен-Жермен путешествовал из одного города в другой, распространял таинственный пароль, скреплял Ложи между собой, подкупал всюду тех, кого можно купить, будоражил умы чудесами или ерундой, высказанными с невозмутимым спокойствием"737.

Жюль Дуанель — хотя и анонимно — "раскрыл" оригинальным способом "масонскую" роль, приписанную Сен-Жермену738: "Есть самые веские основания полагать, что граф Сен-Жермен был одним из самых могущественных эмиссаров сатаны. Он исчезал так же легко, как и появлялся, мог сделаться невидимым. Его видели одновременно в разных местах. Несмотря на предпринятые расследования, никто не смог узнать ни его возраст, ни его родину, ни место его смерти. Дальше — больше: его видели в Египте во время экспедиции Бонапарта, и пули его не достигали".

"Когда однажды спросили его, сколько ему лет, он сказал, что был знаком с Иисусом Христом. Можно к этому относиться как к хвастовству, шарлатанству. Однако когда он сказал, что знавал Юлия Цезаря, он привел такие детали, что историки оказались в тупике. Он привел эти детали так, что лишь исследования последних лет смогли это проверить. Он описал внутренние помещения катакомб с большой точностью. Об Индии, тогда совершенно неизвестной, он привел яркие и неожиданные данные, которые затем были подтверждены прекрасными открытиями ученых Анкетиль-Дюперрона и Бюрну-фа. Все это могло быть объяснено либо тем, что он видел все то, о чем говорил с такой непоколебимой уверенностью, либо тем, что он был хранителем непрерываемой и математически точной традиции, во что труднее поверить, чем в возможность делаться невидимым".

Далее мы читаем:

"Фигура графа Сен-Жермена выделяется в мире оккультизма умирающего XVIII века. Когда он появился, все, что было враждебно церкви и монархии, ополчилось вокруг него. Ложи стали размножаться, Иллюминаты кишеть. Месмер, Сен-Мартен, Пюисегюр, Калиостро, Вейсгаупт, Казотт — вот какие черные звезды крутятся вокруг этого инфернального солнца. Он распространял пароль среди масонов, устраивал ритуалы, обряды посвящения, организовал женские ложи, закабалил аристократов в цехах Хирама. Самое главное — он готовит революцию, посещает стареющего Вольтера, помогает Жан-Жаку Руссо, руководит Нэжоном и Дидро, просачивается в салоны, запускает в них дух поиска вожделений и негативизма, просачивается и во двор, где он пробует свои чары над всеми, добирается до королевы, подсказывает ей ту бездумную легкомысленность, которая станет для нее гибельной. Появляющийся то туг, то там. граф Сен-Жермен остается неразрешимой загадкой для тех, кто его видел и слышал, но не для нас. Это человек, которым водит Сатана, а может быть даже — это сатанинский дух, посланный им в Европу с заданием. С момента его появления оккультизм стал расширяться. Когда он исчез, прогремела революция".

Видимо, лишь один человек в Германии знал его подлинное лицо: это был Вейсгаупт. Он говорил с ним с религиозным подобострастием. Он писал ему, как божеству739.

По всей видимости, лишь один человек во Франции знал его подлинное лицо: это был Калиостро. Известно, как он простирался перед ним. Он слушал его, как оракула740.

Спустя несколько лет легенда о Сен-Жермене, готовящем французскую революцию, была снова раздута эрудитом, автором "Эссе о проклятых науках", Станислав Гуаита. Он заявил без каких-либо доказательств, что "Сен-Жермен тихо организовал то, что станет шумными клубами, нескончаемым золотым потоком питал будущий бунт, который силой свергнет королевскую власть"741.

В работах фельетониста Эмиля Коломбэ зазвучала музыкальная нота. Опираясь на два текста, "Воспоминания и портреты" герцога Левиса742 — с одной стороны, "Воспоминания" барона Глейшена — с другой, он перефразирует их таким образом: "Однажды Сен-Жермен посетил госпожу де Маршэ. Едва он вошел, как кинул шляпу и шпагу на мебель, сед за рояль и исполнил пьесу, которая всем очень понравилась. Его спросили, как зовут автора:

— Не знаю, — сказал он. — Могу сказать лишь то, что я услышал этот марш при вступлении Александра Македонского в Вавилон743.

Отметим также среди произведений того же времени пьесу Эмиля Бержера "Помпадур", где граф Сен-Жермен играет эпизодическую роль наряду с Гэем, гравером по драгоценным камням короля. Там есть и такая сцена: граф выпрашивает жемчужину у госпожи де Помпадур, растворяет ее и читает будущее на такой необычной "кофейной гуще"744.

На следующий год, 13 июня 1893 г., писатель Жюль Буа в своем выступлении в зале Капуцин говорил об "эликсире бессмертия" графа Сен-Жермена.

Несколько лет спустя Анри д’Альмерас писал: "В тех салонах, где он бывал, граф Сен-Жермен не делал тайны из эликсира бессмертия, благодаря которому он достиг удивительного долголетия. В тех Ложах, где его принимали, он иногда раздавал крошечные флакончики этой жидкости, эффект которой, по слухам, был чудесным"745.

Чуть раньше автор книги "В стране духов", рассказывая о сеансах магии, которые были в моде в Англии около 1860 г., сообщает, что большинство английских последователей магии строго выполняли магические ритуалы, "повторяли формулы, о которых говорили, что они исходят от магов Египта и Халдеи, и которыми пользовались знаменитые мистики, такие, как Фома Аквинский, Альберт Великий, Нострадамус, граф Сен-Жермен и др."746.

Между 1904-м и 1920 г. писатели мало затрагивали тему о графе. Отметим лишь Анри Фабра, который в автобиографическом эссе не побоялся написать о "…движении великого копта, величественном и чудесном маскараде, который во Франции представлен был Калиостро и которым руководил и режиссировал знаменитый граф Сен-Жермен"747.

Основываясь на фантастических данных, Клод Фаррер изображает графа волшебником, обладателем секрета долголетия в современной трактовке748.

В опубликованной в 1920 г. работе Октава Белиара мы находим уже известные нам вещи, интерпретация которых, однако, удивила нас: "В течение десяти лет граф Сен-Жермен удивлял двор изяществом, красноречием и красотой. Что больше всего удивляло, и ради чего Людовик XV и госпожа де Помпадур захотели с ним познакомиться, было то, что он утверждал, что жил несколько раз, и помнит свои предыдущие жизни… В 1760 г. неожиданным образом он покинул Париж и направился в Лондон удивлять лондонцев… Некоторые авторы утверждают, что он спасался бегством от мести Иллюминатов, тайны которых он якобы предал. Фактом остается то, что он вдруг исчез из всех своих домов, и ходили самые разноречивые слухи о его смерти. Есть авторы, которые утверждают в своих воспоминаниях, что он был убит розенкрейцерами в замке Рюель…"749.

В книге Рейнер-Мариа Рильке, из тех нескольких страниц, что он посвятил графу, мы также ничего нового не узнали750.

Наше повествование доходит до 1928 г. Русский конферансье Мекк ничего нового, кроме банальностей, не открывает: "Своими бесспорными способностями, как-то: чтение чужих мыслей или предсказания будущего, граф Сен-Жермен производил глубочайшее впечатление… Жаль, что такой человек счел нужным смешивать науку и шарлатанство. Оно сводилось к тому, что он производил впечатление на людей, которые становились более восприимчивыми. Шарлатанство его заключалось в том, что он заставлял людей верить в вещи, в которых ложь перемешивалась с правдой"751.

Наш покойный друг, писатель Морис Магр. сообщил интересную информацию, взятую из журнала "Голубой Логос"752: "Наполеон III был заинтригован всем, что он услышат о замечательной жизни графа Сен-Жермена и поручил одному из библиотекарей собрать все, что было доступно о нем в архивах и документах конца XVIII века. Работа была выполнена, и папка, содержащая огромное количество различных документов, была отдана на хранение в библиотеку префектуры полиции.

В 1870 г. случилась война, затем Коммуна, и часть префектуры, в которой находилась папка, сгорела"753.

Среди писателей последних десяти лет можно цитировать итальянского автора Джованни Папини, который рассказывает в автобиографическом романе о своей встрече с Сен-Жерменом: "Гог (автор) находился на борту парохода "Prince of Whales", направляющегося в Бомбей. Однажды, ночью, он столкнулся с мужчиной лет пятидесяти, внешность которого его взволновала. Это был Сен-Жермен, который признался, что ему порядком надоела его длинная жизнь". Все бы ничего, но Дж. Папини добавляет, что "он родился в первые годы XIV века, достаточно рано, чтобы успеть познакомиться с Христофором Колумбом"754. Вот неожиданные детали. Другой писатель, француз, мистик Седир, никаких сенсационных откровений не делает: "Среди посланцев, принадлежавших, видимо, к ордену Розенкрейцеров, нужно упоминать и знаменитого графа Сен-Жермена. Его путешествия, политические поручения, с которыми он ездил в Россию, в Амстердам, в Лондон, в Париж, чудесные секреты, держателем которых он, кажется, был — все это будоражило воображение людей"755.

Робер де Шавело и Робер Мажери возвращают нас к россказням: первый придумал как, после эксгумации, оживить Сен-Жермена — "Великого невидимку, главу Иллюминатов Востока" — и заставил своего "героя" пережить новые невероятные приключения756, второй же вкладывает в уста графа такие слова, к которым этот элегантный господин явно не был приучен757.

Пьер Жеро, со своей стороны, лишь повторяет привычные слухи: таинственный граф Сен-Жермен был розенкрейцером, он был элегантным, остроумным любимцем салонов. Его возраст был неопределенным, поскольку он знавал Христа и, как упоминал Вольтер, "когда-то ужинал в городе Тренте вместе с участниками Собора". Он, кстати сказать, до сих пор находится в Венеции в палаццио на берегу Большого канала758.

Последнее утверждение не просто шутка журналиста, как могло показаться, и в следующей главе мы подробно рассмотрим то, что можно называть хроникой "Учителя" теософов759.

 

Вторая глава

"УЧИТЕЛЬ" ТЕОСОФОВ

Читатель помнит отрывок из "Коротких венских воспоминаний" Ф. Грэффера, опубликованных в 1846 г., где указывалось, что граф Сен-Жермен уехал отдыхать "куда-то в Гималаи". Уже в 1877 г. мы находим несколько строк, принадлежащих перу Елены Петровны Блаватской — основательницы Теософского общества, которые могли бы иметь отношение к нашей истории: "Кто в Индии не слыхал о Хутухту… столице Верхнего Тибета? Его братство Хе-Лан прославилось на всю страну, и одним из наиболее знаменитых "братьев" был пелинг (англичанин), который однажды в первой половине этого века прибыл с Запада; он был убежденный буддист и после месячной подготовки был принят в хеланы. Он говорил на всех языках, включая тибетский, знал все науки, — гласит традиция. Его святость и творимые им феномены послужили причиной тому, что он был провозглашен шабероном по истечении лишь нескольких лет. Память о нем живет среди тибетцев и по сей день, но настоящее его имя знают лишь только шабероны"760. Мы не можем быть уверены в том, что же хотела госпожа Блаватская сказать, ибо она говорит здесь об "англичанине" — а таковым никто Сен-Жермена никогда не считал, — что тем более странно, поскольку термин "пелинг" или "пилинг" означает лишь европейца.

Вторая цитата Е.П. Блаватской из работы 1889 г. гораздо более развернута: "Только что умер здесь [в Лондоне] пожилой "брат", великий каббалист, дедушка которого был известным масоном и близким другом графа Сен-Жермена в тот период, когда тот был откомандирован в Англию в 1760 г., как утверждают, Людовиком XV для разработки мирного договора между двумя странами761. Граф Сен-Жермен оставил этому масону несколько документов об истории масонства, в которых содержится ключ ко многим нераскрытым загадкам762. Он это сделал при условии, что документы будут тайным наследством тех его наследников, которые станут масонами. Документы, на самом деле, оказались полезными лишь двум масонам — отцу и сыну, тому, кто только что умер, и больше никому в Европе. Перед смертью владельца ценные документы были переданы восточному человеку (индусу), которому было поручено передать их определенному человеку, приехавшему за ними в Амритсу — город бессмертия"763.

Приведем, наконец, последнее высказывание Е.П. Блаватской о графе Сен-Жермене, которое перекликается с предыдущей цитатой: "Граф Сен-Жермен был, без сомнения, самым великим восточным адептом, которого Европа знала за последние несколько веков"764.

На собрании парижских членов Теософского общества в ноябре 1894 г. графиня Вахмейстер, проездом в Париж и Индию, куца она направлялась на жительство, сообщила присутствующим, что "по замыслу УЧИТЕЛЕЙ, орудием которых была Е.П.Б., Теософское общество должно было быть создано уже в последней четверти предыдущего столетия. Посланцы учителей, и среди них Мартинес Паскуалис, де Сен-Мартен, Калиостро, Месмер и граф Сен-Жермен, прочно обосновали его в Париже, но движение, которому они должны были дать жизнь, было задушено Французской революцией 1789 г.". Графиня Вахмейстер добавила: "Е.П.Б. была в прошлом веке так же, как и в этом, избранным агентом Учителей. Она была в Париже во времена Людовика XVI, когда создавалось первое ядро Теософского общества"765.

Спустя некоторое время В.К. Джадж — другой член Теосовского общества — утверждал: "Волею Учителей — или Махатм — в конце каждого века сильный поток духовной энергии льется на Землю. Он начинается в последние двадцать пять лет и длится до конца века, а возобновляется лишь в последней четверти следующего столетия"766. Поэтому, согласно Генри Олкопу, президенту Теосовского общества, "всегда сомнительно, чтобы адепт умирал767, как это иногда кажется, в том или ином теле. Учитывая способности иллюзионистов, которыми они обладают, даже погребение их трупа не является доказательством реальности их смерти. Что же стало с Сен-Жерменом, "авантюристом, шпионом", каким его считали энциклопедисты, и который ослепил все дворы Европы столетие тому назад (в 1795 г.)? После того как он обосновался в Гольштейне (!), он исчез так же таинственно, как и появился"768.

Мы узнаем из "сенсационной" статьи под названием "Тайна графа Сен-Жермена", опубликованной в сентябре 1895 г. в "Голубом Лотосе" о том, что же случилось с графом: "Граф Сен-Жермен, наверное, самый удивительный человек, о котором помнит история. Он появился во Франции в прошлом веке, при Людовике XV, под именем графа Сен-Жермена: это имя пришло к нему от названия купленной им в Тироле земли; он заплатил Папе за право носить этот титул769. Он был необыкновенно красив, его манеры — безупречны, он обладал замечательным даром красноречия, чудесным образованием и культурой, он знал и отлично говорил почти на всех известных языках… Он был замечательным музыкантом, играл на всех инструментах, но особенно любил скрипку Он играл на ней так, так вибрировал, что два человека, впоследствии услышав игру знаменитого генуэзского маэстро Паганини, ставили их на один уровень. Восьмидесятилетний бельгиец говорил в 1834 г.: "Сен-Жермен мог бы состязаться с Паганини"770, а восторженный литовец воскликнул, услышав Паганини: "Воскресший Сен-Жермен играет в теле итальянского скелета"771.

Он был безумно богат, однако с большим презрением относился к богатствам, раздавал друзьям, а то и князьям, баснословные подарки: его шкатулки никогда не оказывались пустыми. Он превращал металлы, делал золото и говорил, что научился у старого индийского брахмана способу "оживлять" чистый углерод, т. е. превращать его в алмаз. В 1780 г., во время своего визита во французское посольство в Гааге (так в оригинале), он разбил молотком отличный алмаз, который только что произвел алхимией; до этого, он продал такой же ювелиру за 5500 луидоров772.

Жил он в роскоши; у него была фантастическая память; умел писать обеими руками, читал письма, не открывая их, даже раньше, чем они были ему вручены; неоднократно, во дворе Людовика XV и Людовика XVI, он пророчествовал…773

Часто впадал в летаргический сон, длящийся 30, а то и 50 часов, и тогда его тело казалось мертвым. Затем он вставал, отдохнувшим, обновленным, вдохновленным этим волшебным сном, и удивлял присутствующих тем, что мог рассказывать все то, что произошло в городе или в делах за это время. Его предсказания, его пророчества всегда оправдывались774.

Его близкий друг (!) Фридрих II Прусский говорил, что никто не сумел раскрыть его тайну. В 1772 г. он был советником князя Орлова в Вене, которого спас от смерти, в период политических заговоров775. Он исчез так же таинственно, как и появился. Князь Гессенский рассказывал, что он умер в 1785 г.776, во время экспериментов, которые он проводил в Эккендорфе (так в оригинале) над красками. Странная вещь, но история сохранила о смерти человека, который приводил в восторг всех великих в Европе, лишь сомнительное свидетельство одного друга.

Чрезвычайно удивительно, что никогда ничего не рассказывалось о его похоронах, что они нигде не зарегистрированы, что никакой трактат о них не повествует…777

Более или менее доказано, что он жил после 1784 г. Говорят, у него была важная встреча с российской императрицей в 1786-м или 1788 г. Рассказывают, что он явился перед принцессой Ламбалл, когда она стояла перед революционным судом, за несколько мгновений до того, как ей отрубили голову, а также перед любовницей Людовика XV — Жанной Дюбарри, ожидающей фатального удара, в 1793 г. "Этот человек не должен умереть", — говорил о нем его друг Фридрих Прусский778.

Сен-Жермен нес свет (Великого Братства) во Францию в конце прошлого века. Ему было поручено организовать нечто, похожее на сегодняшнее Теософическое общество. Посланник настоящего цикла Е.П. Блаватская была почти такой же чудесной, что и Сен-Жермен… Она была Сен-Жерменом XIX века779, то же братство ее прислало"780.

Со своей стороны г. Олкотт пишет: "Если бы госпоже Фадеевой, тете Е.П.Б., пришлось опубликовать несколько документов, хранящихся в ее знаменитой (!) библиотеке, мир имел бы более точное представление о предреволюционной миссии в Европе этого восточного адепта (графа Сен-Жермена)"781.

В январе 1899 г. господин Курм объявил на конференции о скорой публикации многочисленных исследований о графе Сен-Жермене, которые госпожа Купер-Оукли, давняя подруга Е.П.Б., производила в публичных библиотеках Парижа и Берлина782.

Доктору Паскалю, на тот момент вице-президенту Теосовского общества, выпала честь объявить об этих откровениях в передовице первого номера десятого года издания "Голубого Лотоса". Откровения касались спасительной миссии графа Сен-Жермена, которая была подхвачена затем Е.П. Блаватской: "Теософическое зерно было брошено во французскую почву в прошлом веке — тогда, когда три великих посланца Великого Братства попытались создать организацию, способную регенерировать исчезающую расу и отвести страшную грозу, которая должна была залить кровью нашу страну. Несмотря на их усилия и несмотря на мощь последнего из них — графа Сен-Жермена, — драгоценное семя не смогло прорасти. Оно сгнило в почве, инфицированной материализмом и замороженной скептицизмом, а революционный смерч завершил это разрушение. Когда "посланцу" нашего века — Е.П.Б. — было поручено возобновить незаконченное дело, она обратилась к странам, которым закон эволюции прочит большое будущее, — Америке и Индии, и зерно ожило в Нью-Йорке"783.

В книге Фр. Гэффера "Маленькие венские воспоминания" графу Сен-Жермену приписывают следующие слова: "Я исчезну в конце века из Европы… меня увидят через 85 лет, день в день". Поскольку эти слова были-де сказаны в 1790 г., соответственно, в 1875 г. граф должен был снова проявить себя. Именно в 1875 г. было создано Теософское общество (однако не в Европе, а в Америке). Трудно с уверенностью сказать, случайно ли эта дата была выбрана, или совпадение было задним числом использовано. В чем нельзя сомневаться, так это в том, что значение роли, приписанной графу Сен-Жермену основателями и руководителями Теосовского общества, все больше и больше росло.

Когда в 1899 г. были опубликованы знаменитые "Случаи из жизни графа Сен-Жермена" госпожи Купер-Оукли, редакция "Голубого Лотоса", под руководством которой осуществлялась публикация, роскошно отпраздновала событие: "Граф Сен-Жермен был посланцем высших существ, управляющих человечеством, для того, чтобы попытаться изменить состояние общества в XVIII веке и чтобы дать то, чего не хватало Энциклопедистам и их школе: основу, на которой можно было бы обновить идеи и законы.

Сен-Жермен тщетно пытался оказать влияние на представителей привилегированных классов и монархической власти, чтобы добиться от них уступок и реформ, которые не дали бы народным страстям взорваться.

Ему не удалось выполнить свою миссию, и он исчез бесследно…

Попытка прошлого века не удалась, но граф Сен-Жермен тем не менее продолжает свое дело, и он выступит открыто, как только сочтет нужным, а именно — в нашу эпоху…"784

Анекдоты, опубликованные в откровениях госпожи Купер-Оукли, были, наверное, достаточно экстраординарными: редакция "Голубого Лотоса" предупредила своих читателей следующим образом: "Не смотрите свысока на эти откровения, где мы видим, как высокие умы помогают нам осуществить духовное и моральное продвижение человечества, как это делал и будет еще делать тот, которого знали в прошлом веке под именем графа Сен-Жермена"785.

Стоило, действительно, оговориться, ибо знаменитые "откровения" оказались на самом деле выдержками якобы "редких и ценных" "Воспоминаний о Марин-Антуанетте "господина Ламот-Лангона786 и "интересных и странно написанных" "Кратких воспоминаний" Ф. Грэффера. Эти "сногсшибательные откровения", извлеченные из знаменитой "библиотеки" госпожи Фадеевой, тети Е.П.Б., не вызвали никакого интереса вне теософических кругов. Их автор покинул Францию, уехал в Италию, где спустя несколько лет, в 1912 г., опубликовал отдельным томом отредактированные и прокомментированные "Случаи…" под названием "Тайна Королей"787. Несмотря ни на что, заданный импульс интереса к графу Сен-Жермену уже не угасал — наоборот, и достоинства новоявленного "Учителя" были прославлены в 1901 г. Луи Ревелом — одним из самых авторитетных теософов того времени: "К мистикам XVIII в. нужно прежде всего добавить графа Сен-Жермена — мистического носителя света, посланца цикла, который первым обратился с теософической речью к королям и аристократам, но семя которого было затушено пожаром страстей"788.

Однако такому признанию все еще недоставало "официального" подтверждения председателя Теосовского общества г. Олкотта. Долго ждать не пришлось, и вот уже выходит статья под названием "Граф Сен-Жермен и Е.П.Б."789. Для г. Олкотта граф Сен-Жермен — "удивительный человек", "один из самых колоритных, самых впечатляющих, самих восхитительных персонажей современной истории". "После того как я прочел о нем все, что смог найти, и стал его любить и восхищаться им так, как это делала Е.П. Блаватская, и по той же причине: будучи посланцем Белой Ложи, он был преданным агентом и все свои силы тратил на помощь другим".

Г. Олкотт добавил, что все, что он читал и слышал о графе Сен-Жермене, убедило его в том, что он был одним из тех очаровательных невидимых существ, которые проявляли себя под личиной Е.П.Б. во время написания "Разоблаченной Изиды". "Чем более я об этом думаю, тем больше я убеждаюсь в верности своего предположения"790.

Затем Олкотт приходит к выводу, что оба эти таинственные личности "агенты и посланники Белой Ложи. Первому было поручено способствовать управлению конвергирующих кармических связей, результатом которых была страшная революция конца XVIII века, смерть, очистившая моральную атмосферу европейского общества. Вторая пришла к нам в то время, когда материализму должен был быть дан бой, и Теософическое общество призвано было возвестить о воцарении духовной мысли"791.

После смерти г. Олкотта в следующем, 1907 г. А. Безант стала председателем Теосовского общества. В свою очередь, она изложила в одной работе, что граф Сен-Жермен в своем последнем воплощении не был один, и что у него был ученик: "В конце XVIII века была предпринята большая попытка просветить "белых западных варваров", и задача эта была возложена на две великие личности. Они были тесно связаны с Белой Ложей, однако ни тот ни другой, насколько мне известно, не были Учителями. Тот, которого звали графом Сен-Жерменом, стал теперь одним из Учителей, и его близкий сотрудник в этом великом деле, член австрийской аристократической семьи, стал позже известен под именем Е.П.Б. Их попытка изменить лицо Европы провалилась, ибо времена еще не наступили"792. Там же А. Безант утверждает, что "великий оккультист, брат Белой Ложи, был самой большой силой, стимулирующей движение интеллектуальных реформ, которые французская революция уничтожила.

Как легендарный Феникс, эта сила восстала из пепла и появилась вновь в XIX в. в виде Теософского общества, одним из признанных глав которого является этот Брат. Он до сих пор живет в той же физической оболочке, вечная молодость которой удивляла уже тех, кто знавал его в прошлом веке"793.

Одно из наименее известных воплощений графа Сен-Жермена — то, что ему приписал Дж. Ш. Уедгвуд — секретарь Теосовского общества в Англии: "В 1796 г. граф Сен-Жермен был избран Великим мастером Мальтийского ордена под именем графа Гомпеша и в этом качестве, два года спустя, подписал капитуляцию этого острова французской флотилии, увозящей в Египет армию Бонапарта"794.

Данное "откровение" не удивило председателя Теосовского общества. Наоборот, А. Безант дала знать, что она видела в Риме, в часовне мальтийских рыцарей, серию портретов, среди которых было и изображение графа Сен-Жермена795, выдаваемого за Великого мастера фон Гомпеша796.

В своей книге "Учителя" А. Безант приводит "полный" перечень воплощений графа Сен-Жермена. Так, Учитель был в обратном порядке: последний отпрыск королевского дома Ракоци797 в XVIII в. Фрэнсис Бэкон Верулам в XVII в. Роберт Ле Муан (Роберт Монах)798 в XVI в. Хунайи Янош в XV в.799 и Христиан Розенкрейц, Великий розенкрейцер, в XIV в. Теперь он достиг ступени "Учителя", он венгерский адепт "оккультного мира", и некоторые из нас знают его в этой физической оболочке"800. Однако вскоре не осталось и следа правдоподобия. А. Безант и С.В. Ледбитер без смущения рассказывают следующее: "Перед тем как он стал сверхчеловеком, граф Сен-Жермен — венгерский адепт, был богиней Венерой"801. Это новое, "первичное" воплощение объясняется следующим образом: "Известно, что Сен-Жермен является объектом особого поклонения в кругах современной теософии, а также в масонских ложах. Там его портрету поклоняются как Учителю, принявшему на себя именно женское движение в масонстве".

Желая подтвердить гипотезу А. Безанта о том. что граф Сен-Жермен до сих пор жив, теософ Ч.У. Ледбитер утверждает, что виделся с венгерским адептом в 1926 г.: "Я встретился с ним при самых обычных обстоятельствах, без предварительной договоренности, как будто случайно спускаясь по бульвару Корсо в Риме802. Он был одет, как первый лопавшимся итальянский джентльмен. Он меня повел в сад на холме Пинчио, мы сели и поговорили больше часа об обществе и о его будущем, вернее сказать он говорил, а я его слушал и отвечал лишь тогда, когда он задавал вопросы"803.

Вот, со слов Ч.У. Ледбитера, внешний вид графа Сен-Жермена: "Учитель во многих отношениях напоминает Маха Чохана. Несмотря на средний рост, он держится прямо и проявляет военную выправку804. Его характеризуют безупречная учтивость и достоинство гранда XVIII века, сразу догадаешься, что он происходит из старинной и благородной семьи. Его большие карие глаза излучают нежность и юмор, а также властный авторитет. Лицо смуглое, волосы темные, коротко стриженые, разделенные посередине пробором и зачесанные назад. Борода короткая, стрижена клином. Он часто носит темную форму с золотыми бантами, а также великолепный красный офицерский китель, который подчеркивает его военный вид805. Обычно он живет в старинном замке на востоке Европы, принадлежащем его семье в течение нескольких веков"806.

К различным уже упоминаемым "воплощениям" графа Ч.У. Ледбитер прибавляет Роберта Бэкона в XIII в., неоплатоника Прокла в V в. и святого Албана — первого христианского мученика в Англии в III в. н. э.

По мнению того же автора, Сен-Жермен совершал чудеса, "в своей работе он использовал главным образом ритуальную магию, ему прислуживают великие преданные ангелы, которые рады исполнять его приказы. Несмотря на то что он знает все европейские и многие восточные языки, он использует в основном латынь, которая соответствует его образу мышления, а красота и ритм которой не имеют равных в этом мире.

В церемониях, в которых он участвует, он надевает платья различных цветов и роскошные украшения. У него есть золотая кольчуга, некогда принадлежавшая римскому императору, поверх которой он надевает великолепную алую накидку, на булавке которой прикреплены аметист и алмаз в виде семилучевой звезды. Иногда он одет в прекрасный фиолетовый костюм.

Церемонии и ритуалы древних мистерий, даже имена которых давно забыты внешним миром, не являются его единственной работой, он проявляет большой интерес к политической ситуации в Европе, а также к развитию современной науки"807.

Наверное, читатель имеет теперь достаточное представление о "фантастических историях", распространенных писателями из Теосовского общества, которые в течение тридцати лет и больше читали архивы "акаши"808 и таким волшебным образом восстановили древнейшее прошлое графа Сен-Жермена.

Но вот и другой сказ. В 1935 г. в некоторых американских журналах было упомянуто о существовании в Калифорнии центра под названием "Братья горы Шаста" ("The Brotherhood of Mont Shasta"). Затем появилась в небольшом вашингтонском журнале статья за подписью доктора Стока о деятельности графа Сен-Жермена в Америке, в связи с недавно опубликованной книгой. Книга называлась "Разоблаченные тайны" ("Unveiled mysteries"), автор ее — Годфри Рей Кинг, он же писатель С.У. Баллар809. В предисловии автор рассказывает, что книга создавалась под руководством графа Сен-Жермена — Великого Учителя, одного из братьев Великой Белой Ложи, находящегося в Америке с 1930 г В книге утверждается, что речь идет о реальных опытах, проведенных в течение трех месяцев, с августа по сентябрь 1930 г., на горе Шаста. О разговорах автора и графа Сен-Жермена упоминается, как о реальных событиях, Баллар утверждает, что видел графа в материальном теле и что он посетил вместе с ним несколько храмов в Сахаре. Во время одного из таких посещений граф представил автору книги свою жену и сына, призванного продолжать дело отца. На самом деле никогда никакого братства не существовало — ни на горе Шаста, ни где-нибудь еще в окрестности, о чем свидетельствует расследование, проведенное на месте американским журналистом Гео Л. Смитом. Вся эта история лишь вымысел и обман810.

В 1936 г. в "Тетрадях полярного братства"811 за подписью Энрико Контарди-Родио был опубликован рассказ о посещении этого писателя графом Сен-Жерменом в Париже в 1934 г. Самое удивительное то, что для того чтобы об этом рассказать, автору пришлось обратиться к тексту Элифаса Леви о визите к некоему Жулиано Капелла. Тождество некоторых деталей поразительно: то, как граф стучался в дверь, описание посетителя, его манера входить и вести себя в комнате, детали его жизни и его предсказаний — ничего не было пропущено812.

Писатель Морис Магр также рассказал о другом парижском визите графа. Сен-Жермен пришел к человеку которого писатель не знал. "Бессмертный Сен-Жермен" посетил этого молодого человека "из уважения к его предку, розенкрейцеру, так же как и он сам, и который оказал ему в стародавнее время услугу. Добавим, однако, что М. Магр приводит этот рассказ с большими оговорками813.

Как бы в подтверждение так называемого визита журнал "Пари-Миди" опубликовал 6 мая 1940 г. за подписью Л. де Ж. статью с таким названием: "Воплотился ли знаменитый маг XVIII века граф Сен-Жермен в декабре 1939 г.?"

Пришлось ждать до 2 февраля 1945 г., чтобы точно узнать, в чем дело: в газете "Паризьен Либере" Рожер Лани писал: "С Юга Франции пришло сообщение, что граф Сен-Жермен вернулся и скоро станет известна его оккультная роль!"

На этой информации мы закрываем вторую главу легенды, которая, надо признать, околдовала всех, кто занимался графом Сен-Жерменом. В последней главе нашего исследования мы попытаемся определить, какая часть правды могла дать пищу фантастическим историям, не всегда бескорыстно передаваемым.