В три ряда обступив уставленную закусками — в основном, всевозможными бутербродами — стойку, минут десять делили белые пластиковые стаканы: тары на всех не хватало. Как–то этот вопрос утрясся и из–под стойки появились первые четыре бутылки. Варьке я плеснул совсем немного — она местную водку не любит, Шурке — столько же. Остальным наливал по желанию. Люде, по малолетству, досталась какая–то «Кола».

Говорили одновременно все: Юрьич, Севка, оказавшийся здесь же Панфилович, кто–то из музыкантов, Зина Балагурова и даже Хорек умудрился слово вставить. Смысл этой хором произнесенной речи сводился к тому, что пьем за Галкин талант, за ее молодость и красоту, за то чтобы творчество не увядало и вообще «ну, вздрогнем».

Как–то само собой получилось, что в толпе образовалось несколько центров притяжения. Вокруг Юрьича столпились Панфилович, Зина, Хорек, худая рослая Таня — редактор местной районки, кто–то из городской администрации, Милка и еще пара человек. Там же была и виновница торжества.

С десяток творческих личностей кучковался вокруг разливавшего очередную «пайку» Севки. Рядом со мной и Варварой были Шура, Люда, Степан и несколько совсем молодых парней и девчонок. Трое хорьковских сотрудников и еще пяток участников попойки сгруппировались около четвертой бутылки.

В то же время, толпа оставалась единым целым, мерно колыхаясь вокруг собранной на стойке закуси, жуя и перекидываясь ничего не значащими репликами.

— Привет, — машинально кивнул я, заметив в группе по соседству знакомое лицо.

— Здравствуйте, Виктор, — без особого тепла в голосе ответила миниатюрная с кукольным личиком особа и поспешно отвернулась заговорив о чем–то с соседом.

— Варь, имя не напомнишь? — тихонько, сквозь зубы попросил я свою хозяйку. Терпеть не могу, когда люди меня знают, а я их имени не помню.

Мельком покосившись Варька так же тихо ответила:

— Ракитина Вера Петровна, 1967 года рождения, разведена, имеет дочь двенадцати лет…

— На фиг мне ее дочь, я же только имя спросил.

— На всякий случай, — ухмыльнулась Варька. Вот уж у кого память отличная, не то что у меня. А ведь с кукольнолицей мы встречались совсем недавно, когда расследовали все эти идиотские убийства в «Городище». Верка работала там и, по слухам, спала с тамошним главным редактором, ныне покойным Карасевым, поскольку особыми талантами по журналистской части не обладала. Интересно, она–то здесь что делает?

Откупорили по второй. Вновь начались поздравления и комплименты в Галкин адрес. Виновница не надолго оказалась в нашей компании и была обцелована всеми, включая меня и Варьку. Практически без перерыва бросились наливать по новой.

Выяснилось, что в холле можно курить и большинство присутствующих задымило, используя в качестве пепельниц пустые бутылки и консервные банки. Перекрываемая всеобщим гамом тихонько зазвучала акустическая гитара. И опять появились не раскрытые еще бутылки.

Мы выпили и молодой парень запел песню о любимом городе и любимом бульваре, по которому так приятно шататься теплой летней ночью. И на котором, добавлю от себя, так приятно пить пиво сидя жарким летним днем, на скамейке в тени огромных лип. Курильщики, то там, то здесь, устраивались на низкие — всего в нескольких сантиметрах от пола — подоконники высоких, до потолка, окон. А водка откупоривалась уже совсем неконтролируемо.

Я оценил ситуацию. Со слов Севки, оказавшегося в роли главного распорядителя мероприятия, я знал, что водки запасен только ящик. И еще пара литров самогона. Основной расчет организаторов был на то, что собравшиеся — люди творческие, а значит великолепно знакомы с расположением ближайших к очагу культуры точек нелегального самогоноварения. Вот только, люди творческие обычно ленивы, а значит, выбравшись за покупкой, полулитром не ограничатся, чтобы не ходить потом во второй раз. Скорее всего, здесь скоро появятся полутора литровые пластиковые бутыли крепкого, градусов под пятьдесят, пойла.

С учетом этого, мне показалось, что мы взяли слишком уж быстрый старт.