И впрямь, дорога до забытого храма, к превеликому нашему удивлению, оказалась ничуть не трудна, и даже приятна, если не считать, забивающегося под повязки на лице пепла, и скудости питания. О последнем скажу лишь одно — взяли мы с собой множество сушеного мяса и такое же множество сухарей. Запивать все пришлось захваченным в дорогу вином, каковое, хоть и неразбавленным было, а, все же, самым дешевым.
И вот, на третий день пути, как то и обещал злокозненный Инкуб, пришли мы к огромадной горе, в основании коей была как бы дыра, сиречь пещера, обрамленная каменной драконьей пастью.
Мы такового идола ни капли не испугались, ибо видали в этом царстве уже драконов и красных, и черных, кои для охраны его границ использовались. Эта же, обрамлявшая пещеру морда, была какой-то розовой и, по виду, совсем не страшной.
И вот, оказавшись пред порталом сим, начали мы поочередно туда заходить и ничего, при том, не случалось. Осмелев выше меры, зашли мы затем внутрь все вчетвером, оставив верного, кроткого саламандра снаружи. И тут — о ужас! — при первой же попытке одного из нас двинуться назад, ко входу, гигантская сия пасть враз захлопнулась.
— Бес В Ребро, — произнесла тут жена моя Денра. — А кажется мне, что попали мы в новую неприятность.
— Нет, погоди же, — засветив в темноте жезл свой, ответствовал я. — Не мог Инкуб столь нагло обмануть нас. Ничто, если верить его словам, не угрожает жизням нашим, ведь и не жадны мы, и разумительны.
С тем двинулись вглубь заброшенного храма и путь этот приятным никак назвать нельзя было, ибо усеяли его многочисленные останки предшественников наших. Сначала мы собирали только всевозможные магические диковины, коими поклажа бесславно сгинувших магов забита была, оставляя лишь посохи, потому что брать их опасно было бы. Премного нашлось здесь и золота, вот только еды не было никакой, из чего предстала пред нашими глазами зловещая картина гибели несчастных сих от голода и жажды. Воды же вокруг не было вовсе, зато в изобилии сочилась из трещин на стенах ценная волшебная смола.
— Муж мой Рассвет, — немало озаботившись сказала Денра, когда непродолжительный путь по подземным коридорам привел нас в небольшой зал, в центре коего возвышалось подобие алтаря с водруженной на него грубо высеченной нагой женской фигурой. — Не знаю, какому божеству посвящен сей храм, но нет, также, и отсюда никакого иного выхода. Как же попадем мы наверх?
Я и сам немало уже начал волноваться этим вопросом. Потому, напрягши способности свои, возжег от посоха прихваченные из дома масляные лампы и вручил одну Денре, другую же — ее брату.
— Ищите здесь все самое ценное, — предложил спутникам своим. — А я пойду, попробую открыть вход при помощи магии своей. Сдается мне, что иными путями его не открыть.
После недолгих споров, решили, что собирать ценности достанется Гарлу, Денра же непременно решила мне помочь, а Трина с ней расставаться побоялась. И вот, покуда отважный Крикун, вооружившись мешком и сосудами, принялся наполнять их золотом и смолой, мы трое поднялись ко входу.
Немало светил я жезлом своим на захлопнувшуюся драконью пасть и убедился в том, что догадка моя верна, ибо смыкает ее ни что иное, как магия. И в лучах исходящих от жезла, пасть дрогнула и попыталась приоткрыться, но, появившаяся при том, трещина была не толще человеческого волоса. Далее же, как я не бился, ничего не получилось, так что, вскоре и этот слабый намек на вызволение сомкнулся.
— Увы мне, увы! — начал тут я проливать горькие слезы. — О, злосчастная судьба! Не хватит сил моих, чтобы вытащить нас из узилища, а посему, повторим мы путь предшественников наших!
Денра же, немало пыталась меня утешить, умоляя собраться с силами и говоря, что другого столь сильного, как я, мага, в жизни своей не встречала.
— Ах, неужели не поняла ты, милая моя жена и славный товарищ? — вопросил я, утирая слезы. — Не выполнен еще наказ, данный мне Инкубом! Откуда же взяться силам? Ведь в пророчестве своем он яснее ясного предрекал, что познаний своих в магии достигну я лишь после пятидесятой девственницы! Их же у меня, на сегодняшний день, только сорок девять!
— И это все, что не дает нам выйти отсюда? — удивилась наша милая маленькая Трина, до той поры, лишь молча на меня с состраданием глядевшая. — Дело только в этом?
— Так было предсказано, — горестно ответствовал я. — И все мы теперь пропадем. И я, и ты, моя милая женушка, и Гарл, хоть и вредный, но, все-таки, славный мальчишка, и ты, мое невинное дитя.
— Ну и какой же мне толк пропадать невинной? — рассудительно ответила на то наша с Денрой приемная дочь. — Ладно, ты не трогал меня сразу, ведь я была еще ребенком. Но теперь мне почти двенадцать и я совсем взрослая.
— Трина, послушай, — хмуро сказала тут моя рыжеволосая супруга. — Конечно, в землях этих, двенадцать — подходящий возраст для замужества, а все же… Все же, ты мне — как сестра, если не как дочь родная.
— В землях этих и по десятку жен, бывает у мужчины, да еще с десяток наложниц, — немало не смутившись отвечала юная Трина. — Важно ли, кем я тебе буду приходиться? Ведь эту страну мы покидать не собираемся. Если же, лишив меня того, чего ты уже лишиться успела, папенька сможет нас всех освободить, мы по-прежнему останемся вместе и заживем в свое удовольствие.
Эти слова невинного ребенка, сказанные с такой кротостью и разумением, заставили Денру призадуматься и, наконец, вздохнув, она согласилась.
— Быть посему, — обняв и расцеловав Трину, сказала моя супруга. — По крайности, глупо было бы не использовать для своего освобождения и эту возможность. Вдруг, все дело именно в пятидесяти девственницах.