Наше пребывание в этом племени было ознаменовано еще двумя событиями. Во-первых, Крикун притащил в наш шатер женщину лет тридцати, супруг которой согласился уступить ему ее за горсть травы для отвара. Конечно, травяной отвар придает сил и в мороз греет, но все же я посчитал это потрясающим бесстыдством.

Во-вторых, за связку малахитовых бус мне удалось договориться с одним из тамошних отцов семейства — а оно насчитывало не менее семи жен и двух десятков детей, о том, чтобы провести ночь с чудной двенадцатилетней девочкой. Звали ее Мией и она охотно стала моей двадцать пятой девственницей.

Утром, поговорив с Крикуном, мы вынуждены были сойтись в том, что жир, коим наши партнерши растирались в косметических целях, не только противен на ощупь, но и пахнет весьма отвратительно.

Покинув столь гостеприимное племя, мы устремили стопы свои дальше на север.

Несмотря на то, что было всего лишь позднее лето, холод царил неописуемый. Спутники мои каждый день просили светить на них жезлом, хотя горел при этом костер.

Из дичи имели мы и птицу, и оленину, из рыбы, чего только не ели. Припасы наши подошли уже к концу, а, все же, никто из нас не исхудал.

На самом подходе к Северному берегу встретили мы еще одно племя. Было оно в весьма плачевном состоянии, ибо не задолго до встречи с нами, как раз, лишилось всех своих мужчин.

Все случилось так, как рассказано было мне до этого — ходило племя по берегу моря, пася оленей, промышляя рыбой и морским зверем, как вдруг, явились девы невиданной красоты, которые увели всех мужчин.

— О, Боги! — в сердцах возопил я. — Да наш Крикун, по сравнению с этим народом, образец внеземной красоты!

— Послушай, Рассвет, или Бес, — сказала тут Быстрые Глазки. — Мой брат совсем не урод. Не надобно тебе отзываться о нем столь уничижительно.

— Ну, уж если и есть в нем что привлекательное, так это — сходство с тобой! — объявил я ей. — А теперь давай думать, что будем делать с народом сим.

После недолгих раздумий мы решили, что, раз племя покинули все мужчины, то будет Крикун у них за вождя, во всем наставляем своей мудрой сестрой, я же — за шамана. И так, пусть племя кочует вдоль северных берегов, живя своей обычной жизнью, ибо без нас обречено оно было на верное вымирание.

Тут же я отобрал себе в жены всех девственниц племени, а набралось их — увы! — всего четверо, причем было оным девицам возраста от семи до одиннадцати. Крикун же, вопросами девства не заинтересованный, набрал себе женщин человек двадцать.

Кто бы выиграл из нас, кто проиграл — не известно, но Глазки с Триной предпочли поселиться у меня в шатре, ибо было там менее скученно.

Быть может, какой-нибудь глупец и решит, что я там как сыр в масле катался, но, должен признаться, с девицей, которой всего лишь семь лет от роду, нелегко приходится, как бы она жиром не намазалась. Да и с одиннадцатилетними не лучше было. В общем, хоть и преумножил я количество девственниц до двадцати девяти, но изрядно пришлось при том потрудиться, дабы ничем не повредило это их здоровью.

Единственная отрада заключалась в том, что когда укладываешься спать, ложатся вокруг тебя сразу четыре нагих девчушки, которые и жмутся к тебе, и ластятся, и согревают теплом своих юных тел, и от тебя пытаются согреться.

К чести своей, должен, однако же, признать, что ни одну из юных своих жен не захотел я использовать в ритуале, когда по долгому рассуждению с Глазками, решили мы, что иного способа определить путь к Ледяному храму у нас нет. Взяли мы для этого одну из жен Крикуна.

Разложив ее посреди моего шатра мы с Глазками и ее братцем чего только с этой, обмазанной жиром, пахнущей им же и собственным потом, женщиной не вытворяли.

Распаленная до невообразимости оная особа, впустила в себя дух Инкуба, а тот каких только гадостей в мой адрес не наговорил. Все-таки, мерзкое это потустороннее существо рассказало нам в каком направлении надо двигаться и направили мы в ту сторону все наше маленькое племя. Благо, идти нужно было вдоль берега, а рыбачить наши жены и приемные дети были весьма горазды.

Наконец пришли мы к огромнейшему утесу вокруг которого было невообразимое скопление льда.

— Здесь ли это? — спросила Глазки.

— Должно, здесь, — ответствовал я. — Пусть все племя поджидает снаружи, мы же отправимся внутрь.

Так, вчетвером, вошли мы в ледяные чертоги. И долго бродили среди холодных красот, которые речь человеческая пересказать не в силах.

— Рассвет, милый, — сказала наконец Быстрые Глазки. — Мы здесь замерзнем, сделай же что-нибудь!

Тут вспомнил я сон свой, испытанный с шаманом и засветил жезл.

Ходили мы после того среди льдов и озер из хрустально чистых вод еще немало, но, наконец, остановились — из озерца пред нами, в ответ свечению моего жезла пошло некое зарево.

— Это здесь, — признал я.

Решили, что лезть в ледяное озеро придется, однако же, Крикуну — у меня здоровье слабое, девиц же в холодную воду послать было бы слишком жестокосердно. Долго уговаривали отрока, но, в конце концов, Глазки пообещала ему добавочную порцию вина перед сном, я же — весь вечер греть его жезлом, сколько захочет.

И вот, на руках у нас оказалась великая святыня. Действительно — огромный кусок алмаза, на котором со всех сторон высечены письмена.