Поде цветущих люпинов — поразительно красивое зрелище, веселье для глаза и радость для сердца. В Израиле есть много таких мест, и, к счастью, не все они уже названы «Люпиновыми холмами» и разрекламированы в газетах. Остались еще и такие, которые можно посещать, не страшась выхлопных труб многочисленных автобусов, криков и воплей сотен людей, земли, усеянной пакетами из-под кукурузных хлопьев, пустыми бутылками из-под кока-колы и смятой туалетной бумагой.
Есть поля, где люпин цветет белым цветом, есть поля, где он цветет желтым, но самые красивые из люпинов — синие. Они начинают цвести в конце зимы и цветут на протяжении всей весны, и глубокую синеву их цветков украшает вертикальная белая полоса. Если цветок уже опылен, эта полоса краснеет. Так люпин сообщает насекомым, что ресторан закрыт и если они хотят пыльцы, то пусть проследуют, пожалуйста, к другому цветку. Причина этой вежливости понятна.
И с точки зрения цветка, и с точки зрения насекомого предпочтительней, чтобы насекомые не тратили время и энергию на посещение цветка, который и сам в них не нуждается, и им ничего не даст, а летели бы к тем цветам, где еще есть пыльца.
Люпин — растение однолетнее. Это значит, что новые люпины прорастают каждый год из семян, выращенных в минувшем году, — прорастают, порождают цветки, а в них новые семена — и умирают. Семена у них большие и твердые и прячутся внутри стручков.
В апреле или в мае — в зависимости от температуры и дождей — стручки желтеют и созревают, а когда приходит время, вдруг лопаются со взрывом: створки разделяются по линии шва, сразу же завиваются и выбрасывают семена на расстояние метра-двух от родительского растения. У меня в саду люпины тоже цветут каждый год. Некоторые выросли из собственных семян, большинство выращено мною из тех семян, которые я собрал и сохранил со времени минувшего цветения. Когда я собираю стручки, вокруг меня то и дело раздаются симпатичные хлопки их взрывов, а некоторые взрываются прямо у меня в руках. Целые стручки я кладу в большой пластмассовый таз на солнце и в течение нескольких следующих дней все время слышу, как они там хлопают и лопаются, и чувствую на своем лице невольную улыбку.
После первого дождя я высеваю собранные семена на солнечном участке сада, но предварительно целые сутки вымачиваю их в воде. Так я пытаюсь убедить их, что следующий год будет дождливый и им стоит прорасти. А когда высеваю, то не просто бросаю на землю, как это происходит в природе, а прорезаю в земле борозды глубиной в несколько сантиметров, рассыпаю в них семена и присыпаю сверху граблями. Вскоре из земли появляется маленький стебелек с листками и приклеенными к нему половинками семян, и через несколько дней эти листики становятся похожи на трогательные зеленые ладошки ребенка. А люпины все продолжают расти, и листков на них все прибавляется.
Если посеять люпин в два цикла с разницей в две-три недели, то можно получить две волны такого цветения. Можно также посеять между люпинами и вокруг них хризантемы и маки, и тогда получится необыкновенно красивое сочетание красного, желтого и синего.
В последние годы я вижу все больше люпинов — как в частных садах, так в общественных парках. Меня это радует и прибавляет желания рассказать всем этим люпиноводам, что первым в истории нашего народа начал выращивать люпины отнюдь не какой-нибудь знаменитый садовник, а человек, прославившийся совсем другим в нашей истории. Этим человеком был Шимон Бар-Йохай, который ради сохранения своей веры, согласно преданию, скрывался от римлян в пещере вместе со своим сыном в течение целых тринадцати лет. Это же предание рассказывает, что Господь сотворил над входом в эту пещеру рожковое дерево, которое все эти тринадцать лет кормило Шимона и его сына. Но поскольку у меня нет особой склонности к легендам о праведниках и о чудесах, я предпочитаю иную историю о Бар-Йохае, которая свидетельствует о большом уме святого и о его явной практической жилке. Так вот, рассказывают, что в Тверии, около которой скрывался Бар-Йохай, уже тогда было много древних могил, и не все они были известны и обозначены. Поэтому жители города попросили у Бар-Йохая, чтобы он как-нибудь определил местоположение всех этих могил, дабы в городе можно было строить, не опасаясь осквернить древние захоронения. И Бар-Йохай, в отличие от наших нынешних закостеневших и малодушных ортодоксальных раввинов, нашел оригинальное и неожиданное решение проблемы. Он велел жителям посеять по всему городу люпины и сказал, что в каждом место, где эти растения прорастут и зацветут, находится чья-то могила. А там, где люпин не прорастет, можно строить без опаски.
Некоторые объясняют решение Бар-Йохая тем, что люпины особенно хорошо прорастают на могилах, потому что мертвые тела, разлагаясь, удобряют землю. Другие говорят, что в местах захоронений слой мягкой земли глубок, и корни растения не сразу наталкиваются на скалистый слой. Но люпины не всегда пускают глубокие корни, и если вы спросите мое мнение, то я скажу, что дело здесь не в ботанике или агрономии, а в большом уме и понимании человеческой психологии. Бар-Иохай знал, что, при всем уважении к мертвым, которого требует традиция, у жизни тоже есть свои требования. Город должен расти, люди должны где-то жить, народ должен строить, и если нельзя годами обыскивать всю Тверию в поисках каждой косточки многовековой давности, то нужно дать людям уверенность, что цветы помогут им строить, не нарушая традицию. Иными словами, я думаю, что решение Бар-Йохая было порождено не столько знанием природы растений, сколько знанием природы человека. Оно свидетельствует об уме и смелости Бар-Йохая в той же мере, в какой решение нынешних раввинов Тверии по тому же вопросу: проводить под новыми домами специальные «трубы для стекания скверны» — свидетельствует, увы, об их глупости и малодушии.
«Сток скверны»! Кто бы мог подумать…
Что до меня, то вопросы осквернения и очищения меня мало интересуют, и я сею люпины в своем саду по совсем иным причинам. Но о своих результатах в этом занятии распространяться, пожалуй, все-таки не стану, не то еще появятся у меня в саду люди из «Атра Кадиша».