Время кожаных регланов Унесено рельсами В железнодорожный архив Документальножёлтых снимков — Время кожаных регланов Возвращается узкоколейками Лагерей Биркенау и Бжезинка — Тянутся длинные нити В чёрные глаза войны — Где холод и цинизм — Я не верю в прерываемость событий — Если в мире жив ещё нацизм — На большой реке берлинская лазурь — Вся земля – смешение цветов и наций — Свет в глазах войны – печей кровавый след — Кровоизлияний и кремаций —

Дно голубого кабинета Покрыто розовым паркетом — И красных ламп японский свет Осветит тех – кого уж нет — В коротком бежевом халате Хозяйка – в серебре и злате — Как римский мальчик – сложена — Давно в Бжезинке сожжена — Здесь зимний сад – газон – розарий — В качалке кружится хозяин — Поэт – философ – меценат — Убитый много лет назад — Но в этом ли разгадка замка — Между реальностью и сном Здесь все – хозяин и хозяйка — Живут во времени ином — Где веруя – а где не веря — Где белолицы – где черны — Здесь европейские евреи Во времени разметены — И время словно приглушило Тех – кто в обличии живом — И я не знаю – это было — Или всё сбудется потом —

Берёт берлинскую лазурь На белый лист железной кистью И экспрессионистской высью Грозу венчает Отто Дикс — Там Шпрее превратилась в Стикс — Наполнившись нацистской мыслью — В Берлин пришла пора любви — Пора дождей и затемнений — Горящих окон – нет сомнений — Стал уже круг моих друзей — Реальность ставится в музей — Простые связи не зови — Ведь ты на море – не на суше — Коммуникации нарушив — В Берлин пришла пора любви — И надо многое забыть — Подобен мозг застывшей глине — Лишь только двое могут быть Соединёнными в Берлине —

Вот и готова элегия — Ульрика едет в Карлсбад — Верно – что карлики гения Остановили – Я рад — Вспомнить бы чёрствость любимой И утаённый рассчёт — Только опять ястребиный Сердце качает полёт — Помнится всё совершённое — Несовершённое – нет — Воздуха свежесть — Юный таинственный свет — Это равнина ли – небо ли — Буковый лес – мой предел — Помнится то – чего не было — То – что увидеть хотел — Люди – вы так рассудительны — Стар я – она молода — Всё же войти удивительно В буковый лес иногда — Мрачные слышу пророчества — Люди – я вас не спасу — От моего одиночества Холодно стало в лесу — Славно болото осушено — Что им любовный недуг — Грозно хранит равнодушие Ровно посаженный бук — Бьётся мучительно колокол Странным звучаньем родным — Чёрным проносится облаком Едкий – пронзительный дым — Чтото творится на свете — Рано жирнеет земля — Не наливайтесь – не смейте — Кровью чужою – поля — Колокол бьёт – и не спрячешься — Всюду деревья в крови — Видно – срубить надо начисто Буковый лес без любви — Странная это энергия — Душам готовит распад — Вот и готова элегия — Ульрика едет в Карлсбад —

Завтра я стану дымом И поползу в трубу Вместе с женой и сыном — Странный простор во лбу — Умер – наверное – мозг — Но не хватает воска — Чтобы заполнить ту Тяжкую пустоту — Что же такое дым – если он едко жирный — Как растворится он в воздухе – а потом — Узок ли круг его – или объём всемирный — Будет ли дым глазами – будет ли дым умом — Может быть – только ртом — Жрущим леса и пашни — Замки и города – свастику и людей — Тех – кто в нацистском марше — Думаю я о дыме И не хочу о пепле — Можно висеть на дыбе — Руки мои окрепли — Только не ради крови И вьющегося огня — Весь крематорий в слове — В дыме моя семья — Ктонибудь нас поднимет — Выбелит в злую небыль — Соединимся в дыме — Соединимся в небе —

Перроны ада принял рай — Пошли наверх горячим дымом Останки жён и матерей В тот синий край — От птичьих стай неотделимо Они проносятся теперь — Передо мной мундир зелёный И серосиняя стена — И снова я живу – казнённый — И держит на губах слова Отрубленная голова — Я – препарат – похож на птицу — Себе в мучениях приснясь — И каждый вечер врачубийца Меня приветствует – смеясь — Был у любимой образ мой — И вот я только статуэтка — Подставка – чистая салфетка — Увенчанная головой — И странно – там живёт она — Как полагается невесте — В голландском городе одна И думает – кругом война — И нет его на свете — Здесь я —

Майданек — Косы моих любимых — Пепел моих любимых — С которыми я разминулся В трёх десятилетиях — Там сгорели мои дети — Дети неистребимые — Что вечными были на свете — Но встретились у ворот крематория С газом – огнём и смертью — Там – верно – и я – задохнувшийся в теле матери — Плачу внутриутробным воем — Но меня не достают сапоги карателей — Которые бьют по животу женщины смертным боем — Майданек — Слёзы моих любимых — Тени моих любимых — Шесть миллионов убитых — Бедные дети Земли — Был я от вас вдали — Или – может быть — Я сидел у ворот — И читал надпись – и не мог разобрать — Я был никто — Ни этот и не тот — Шорох от одежды – идущих умирать —

Над Киевомградом возникли тревожные тени — У Бабьего Яра я слышу их мёртвое пенье — Над жизнью – над смертью — Из ночи до самой зари — Из прошлого в будущее Яром идут косари — Весь день косари По оврагу гуляют и косят — На донышке яра Ножи свои острые носят — Дремуче – угрюмо с похмелья бормочут слова — – Расти – вырастай — всё равно тебя срежем – трава — Но гдето под вечер Усталых любовников пара Сольётся в кровавых деревьях Зелёного яра — Над полем убийства Их вечная вера жива — Молчат косари — Из под ног вырастает трава —

Ломая ограды и своды тюрьмы — Аккорды Бетховена входят в умы — Играя лучами то света – то тьмы — То солнцем – то тенью становимся мы — То снами – то явью — То жизнью – то смертью — То новью – то старью — То кругом – то вертью — Охранник воды набирает ведро — И в дверь каземата тревожно стучится — И нам предлагает бездонно напиться — И мы выпиваем и зло – и добро — Но эта отрава не станет концом — То мир материален – то снова духовен — С лохматою гривой и львиным лицом Запутался в ржавых решётках Бетховен —

Бутафорский вокзал в Биркенау — Нарисовано всё по лекалу — Баня – Касса – Дежурный буфет — Только жизни в ногах моих нет — Предлагают раздеться – помыться — Верю вывеске – Хочется выть — Но в пресыщенном взгляде убийцы — – Вам налево – А значит не жить — Вам налево – налево – налево — Слово длится в молекулах – я — Но толпа – это голая дева В крематорий ползёт – как змея — Тает Родина – кто я – не знаю — Я безвременна – я замолчу — Бутафорский вокзал в Биркенау — Я уехать обратно хочу — Я хочу жить в иллюзии слова Европейских пяти языков — Но горит под ногами основа — Бутафория мёртвых шагов — Стану полькой – еврейкой и немкой В час конца со звездой и крестом И летящей крупицею мелкой По перрону и вечным хвостом Голой очереди в крематорий — Бутафорский вокзал – я твоя — Самый лживый из всех территорий — Слово длится в молекулах – я — Баня – Касса – Вокзал – Мы кричали — Пропадая в нацистском огне — Верно – было лишь слово в начале — И останется слово во мне —

Убийство неизвестных лиц — Не больше – чем убийство птиц — Стреляй – потом вези в жаровню — И среди этих верениц Я человека не запомню — Конкретность жертвы – это страх — В знакомого направив выстрел — Ты станешь винтиком в часах — Сломавшим механизм убийства — И я бегу от этих глаз — От этих лиц – и тем свирепей Их заволакивает газ И обезличивает пепел — Но ктото всё же крикнул – Ганс — И ты пришла – реальность злая — Пусть крик его в ночи угас — Он знал меня – и я узнаю Его – через него – себя — Себя – которого не вижу — Я этот голос ненавижу — Откуда он пришёл – скорбя — И кто же это крикнул – Ганс — Мужчина – женщина – ребёнок — Для миллиона перепонок Такая музыка – конец — Да – сотней золотых коронок Мне в уши впился тот подлец — Но кто же это крикнул – Ганс — Пред уходом – перед смертью — Перед последней круговертью — Проглатывая серый газ — Он истину возмездья спас — И я себя увидел с плетью — А может – крикнул он не мне — А Гансу – что сгорел в огне —

Какое счастье – нет души — Нет разума – есть только ноги — Весь мир в ногах – Они в тревоге Вдоль главной лагерной дороги Переползают – слово вши — Они спасают лишь себя На перекличке у барака — Но в них порой рычит собака — По человечеству скорбя — Лишь ноги чувствуют побег И муки переносят стойко — Над ними мёртвая надстройка — Уничижённый человек — Нельзя мне думать о ногах — Быть может – этим их обижу — Они лишь думают – я – вижу — Они лишь чувствуют врага — Шаги и глухи – и тупы — И я страшусь – они в обиде — Я знаю – две мои стопы Мой торс убогий ненавидят — Я и молюсь – я им клянусь — Что силы все из сердца выжму — Как странно ног своих боюсь И лютой злобой ненавижу — Они страшны – когда стучат — Созвучьем повторяя стражу — Они бегут – когда кричат — Они танцуют – как прикажут — Ну вот и всё – Я жил как мог — Мне новый день навстречу вышел И крикнул с пулемётных вышек — – Ты потому лишь только выжил — Что душу отделил от ног —