Кроме понимания что строить, есть еще одна, не менее серьезная проблема. Для изложения ее сути предположим: мы знаем, какую структуру строить. Так же предположим, нам удалось стянуть элиту — умных и активных людей, способных не только говорить, но и делать. Идея выступила в роли магнита, притянувшая крупицы железа — думающих людей.

Сегодня «железо» рассеяно и ржавеет. Одни озадачены выживанием. Другие решили эту проблему и теперь скучают в обществе потребительского быдла. Третьи спиваются. Все они пропадают — одни от водки, другие от роскоши, третьи от разврата. Сохраниться они могут, если объединятся в монолитную команду. Допустим, это произошло. Далее, кажется, все просто. Надо тем или иным способом брать власть... Получаем ресурс нации, концентрируем его на построении оптимальной конструкции и готовимся к защите от катастрофы.

Если смотреть на ситуацию глубже, это только кажущийся успех. В реальности он будет означать пиррову победу. Не в смысле, что выгода будет выше затрат, а в том, что наши усилия обернутся против нас.

Логика такая: предположим, мы взяли власть. Значит, взвалили на себя обязательства решать множество текущих проблем. Дело даже не в том, что большинство из них в принципе нерешаемые. Дело в том, что они требуют решения, то есть на них нужно тратить время и силы.

На двух стульях усидеть нереально. Мы занимаемся или текучкой, или стратегическим управлением. Совмещение того и другого похоже, как если бы генерал одновременно и военную доктрину разрабатывал, и на передовую бегал в перерывах пострелять.

Система нас как бы обманет. Бремя по удержанию власти входит в противоречие с реализацией стратегической идеи. Отказ от власти означает отсутствие ресурса и безопасности, без чего нельзя приступить к реализации идеи.

Дилемма. Без власти нельзя получить ресурса и безопасность, что означает невозможность реализовать идею. Обладание властью означает отсутствие времени и сил на реализацию генеральной задумки. Что делать?

Эта проблема подводит к выводу: нам не нужна власть в традиционном смысле. Нам нужны молоко и рога коровы, но не сама корова. Нужен социальный организм, живущий своей жизнью, сам себя регулирующий, в деятельность которого мы не вмешиваемся, но ресурс, которого направляем на достижение идеи (подчеркиваем, не на себя, а на цель). Это вносит дополнительные штрихи в техзадание: создание структуры, не просто не допускающей в «голову» несоответствующих людей, но и позволяющей «голове» устраниться от текучки.

В таком режиме жил Арзамас — планово-убыточное предприятие. Он получал ресурс со всей страны и направлял его на цель, не имеющую отношения к бытовому благу — на создание атомной бомбы.

Для организаторов Арзамаса не имело значения, понимают люди, на что расходуется создаваемый ими ресурс, или не понимают. Достижение любой стратегической идеи возможно, если она не зависит от понимания общества и от того, как непонимающие относятся к ней (в любом случае они будут на нее смотреть сквозь призму предложенных шаблонов). В областе больших идей общество есть инструмент, тем или иным способом принуждаемый к исполнению того, чего не понимает. Рабочий точит деталь, не понимая ее смысла, его к этому принуждают деньгами.

Идеальная картина: общество поставляет ресурс. Идейная команда с помощью этого ресурса реализует непонятную для большинства идею. Она не участвует в производстве ресурса, а распоряжается им. Только при таком подходе можно реализовать глобальную цель. Кто пытается совместить текучку с глобальным, у того не получается ни того, ни другого.

Можно ли создать конструкцию, при которой реально освободиться от текучки, связанной с производством ресурса, но остаться главным распорядителем ресурса? Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим, существовала ли в истории человечества сила, пользующаяся «молоком и рогами», не участвуя в выработке «молока и рогов»?

Первое, что приходит на ум, — феодальный строй. Крестьяне были в роли коровы (производили продукт). Рыцари были потребителями продукта. Граф не лез в устройство крестьянской общины. Крестьяне сами организовывали экономику, выбирали старшин, уклад жизни, мирились, ругались, что-то делили и прочее. Они напоминали сам по себе растущий лес. Владелец леса не организовывал его, он ходил туда по грибы и на охоту.

Обращаем внимание: речь идет именно о свободных крестьянах, а не о рабах. Рабы сами по себе не могли организовываться, поскольку были в статусе домашних животных или даже инструментов. Рабовладелец должен был принимать самое активное участие в организации их производственной деятельности и социальном устройстве.

Можно вспомнить и более сложные формы, например, владение Золотой Ордой своими зулусами (областями). Или владение Римом завоеванными территориями. Или владение европейскими странами своими колониями. Они не лезли во внутренние дела и устройство общества. Они давали местным «ярлык на княжение» в обмен на «молоко».

Но упомянутые системы — не совсем то. Власть там должна была вырабатывать военную силу. Если по каким-то причинам она прекращала это делать, следом оскудевал ресурсный поток и в итоге система рушилась.

Нам же нужна структура, позволяющая сконцентрировать все силы на производстве глобального продукта, не отвлекаясь на производство ресурса. По этой причине никакая колониальная или силовая модель нас не интересует, ибо не решает главной задачи — свободы от текущих задач. Она обязывает нас тратить время и ресурс на производство силы. Без силы нельзя побудить людей идти к цели, которую они не понимают и не могут понять (любая глобальная идея выходит за границы восприятия среднестатистического обывателя).

Демократическая, монархическая или тираническая модели еще меньше применимы в разрезе поставленной задачи, поскольку устроены так, что поглощают все силы на решение множества текущих проблем типа ЖКХ. Нам же необходимо найти способ не касаться низового производства (в широком смысле), но при этом пользоваться производимым обществом ресурсом, чтобы создавать главный продукт (как это делал Арзамас, производивший только атомную бомбу).