В середине XX века французский интеллектуал, один из основателей постмодернизма, Ж. Батай сталкивается с проблемой описания фундаментальных моментов, определяющих суть бытия. Батай замечает: суть как бы выскальзывает из слов, посредством которых ее хотят ухватить. То, что словами все же удается ухватить, похоже на кусок шерсти от животного, которого пытались поймать, но не на само животное.

То, что фиксируют слова, получает неприемлемо искаженный смысл. Уточнения тоже ничего не дают, кроме многословия, что затуманивает тему. Максимум удается описать внешние признаки явления, обозначить его наличие. Про любовь, время, честь можно сказать много слов, но не удастся передать всю их полноту. И это притом, что любой, самый неграмотный, человек точно знает, что это такое. Для улавливания сути Батай вводит понятие «симулякр». Под этим термином он разумеет нечто суверенное, подобное самому себе, не раскрываемое словом.

Этим же вопросом задается мыслитель Бодрийяр. Он спрашивает себя: что формирует физиономию современного мира? Где корни видимых процессов? Что есть инициирующая сила? В поисках ответа он приходит к выводу о присутствии в мире чего-то такого, чего Бог не создавал, но что играет в формировании мира огромную роль. Он обозначает это «чего-то» термином, введенным в оборот Батаем — симулякром, но наполняет этот термин новым смыслом.

Симулякр Бодрийяра — не антикопия Гегеля. Немецкий мыслитель не видел в антикопии самостоятельной сущности. Для него это было крайнее искажение, плохая, ужасная, но все же копия оригинала. Это был оригинал, измененный до неузнаваемости, вплоть до противоположности, но все же бытие нашего мира. В симулякре Бодрийяра проглядывается природа инобытия, ничему не подобная самостоятельная сущность, копия без оригинала.

Бодрийяр увидел в этой абстракции то, с помощью чего можно понять современное общество потребления. В этом обществе важнее казаться, чем быть. Тени важнее самих предметов, следствие важнее причин. Образно говоря, общество — спектакль, где люди — лицедеи, играющие на сцене жизни чужую роль и не умеющие быть собой.

Дальше француз не пошел. И никто не пошел. Многие признали: мир формируют симулякры. Но что из этого следует и к чему приведет? Никто не осмыслил роль симулякров в формировании будущего. Нам, похоже, удалось приоткрыть дверь в неизвестное.

Сегодня главный производитель симулякров — СМИ. Система вынуждает их производить эти сущности. Как в свое время буржуа были вынуждены конкурировать, чтобы выжить, так сегодня СМИ вынуждены делать симулякры, чтобы выжить.

СМИ не ищут соответствия действительности, они убегают от нее, уводя за собой общество. Мы живем в мире, где подлинное отсутствует: в мире без абсолютной истины разговор о подлинном не просто не имеет смысла, он кажется глупостью и абстракцией.

СМИ, выстроившись друг другу в затылок по старшинству, ежедневно и еженощно рождают армию бесплотных метафизических сущностей — бесов (термин «бес» от «без» — без Бога, без добра, без любви, без совести). Они творят явление, не сознавая ни его масштаба, ни направления. Люди просто зарабатывают хлеб насущный. Совокупность их действий умножает симулякры, из которых на наших глазах возникает новый мир.

Раньше образ отражал или искажал реальность. Сегодня порождаемые средствами массовой информации образы ничего не отражают и не искажают. Они живут сами по себе, творя невероятную новую реальность, контуры которой даже не охватить.

Ярче всего характер этих бестелесных сущностей передает образ бесов: мелкие или крупные, но всегда шумливые, наглые, похотливые, кровожадные, лукавые. Они оживут в новом мире и станут такой же реальностью, какой сейчас являются окружающие нас предметы. Монстры на экране будут такими же живыми, как ваша домашняя кошка. Это не аллегория, а реальность. Многие столкнутся с нею при жизни.

Сущность симулякров в неприятии всякой иерархии, они не терпят даже намека на нее. Все ими порождаемое всегда расплывчато и «плавает». Нет намека на центр, истину и сакральность. Центр предполагает периферию, истине противостоит ложь, сакральности — обыденность, то есть везде иерархия. Симулякры подобны стае голодных крыс. Они набрасываются на любой образ, несущий идею иерархии, и пожирают его. Суть образа исчезает, и на его месте возникает нечто новое.

Поток копий без оригиналов в прямом смысле топит мир. Облепляя наши сознание, глаза и уши, они делают человека поверхностным, не способным сконцентрировать свое внимание. Бесцельные, слепые и глухие, понятия, не имеющие о главном, люди утрачивают способность вместить объемы, превосходящие бытовые нужды. Они просто живут, просто жуют, просто совокупляются, смеются, ругаются и вечно что-то делят.

Место великих истин заняли истины бытовые. Люди превратились в бессмысленные туловища, не только не имеющие цели и смысла, но и не имеющие понятия о возможности иметь цель и смысл. Богоподобность сменяется скотоподобностью.

На первом этапе бытовая истина свелась к обрастанию вещами (это считалось счастьем). На втором этапе вещи стали выдавливаться симулякрами. Сегодня людям не столько важен функционал вещи, сколько рождаемый ею образ, говорящий о статусе хозяина. Если автомобиль средней марки будет чудесным образом немножко превосходить автомобиль высшей марки по всем показателям, никто из статусных людей не пересядет на него. Важен не функционал, важен бренд — симулякр чистой воды.

Поражение сути вещи указывает на вторичность функционала. Люди сотворили себе кумиров, которым стали служить как Богу. Лукавство в том, что принося в жертву симулякрам себя, они свято верили, что служат себе.

Сначала тень становится важнее объекта, который ее отбрасывает. Следующим шагом она станет самостоятельной сущностью. Обозначается тенденция, детали которой из-за масштаба и скорости трудно разглядеть (может, нужно больше времени для осмысления), но тренд виден отчетливо — материя трансформируется в нематериальную сущность.

В мире симулякров свидетельством реальности является цена. Что не имеет цены, того как бы и нет. Высшая реальность, Бог, не имеет цены, и потому в мире симулякров нет даже Его тени. Чем меньше в копии отражен оригинал (Бог), тем больше она годится для торговли. Чем больше в ней Бога, тем меньше она годится для торговли.

Силу симулякров показывает Рождество. Христос перестал быть центральным событием на своем «дне Рождения». Теперь это карнавал и культовый шопинг. На Западе Рождество давно не христианское, ибо в нем нет места главному Виновнику торжества.

Возникающий новый мир — промежуточный этап, оттолкнувшись от которого будет возникать новое бытие. Он построен по законам представления, а не по законам бытия. Мы представляем одно посредством другого (репрезентация). Не важно, что есть на самом деле. Важно, что, кажется. Если минус кажется плюсом, для наблюдателя он плюс.

В этом смысле мы живем в мире теней двух видов. Есть тени бытия (копии оригинала) и тени небытия (копии без оригинала). Оба варианта заметны по наличию черт, которых нет у оригинала (бытия и небытия). В чистом виде мы не могли бы узреть ни бытие, ни небытие. Подлинное бытие будет невоспринимаемо из-за абсолютной яркости. Подлинное небытие нельзя увидеть из-за его абсолютной темности.

Люди в этом «театре теней» подобны героям платоновской пещеры. Они сидят спиной к солнцу и наблюдают на противоположной стене пещеры тени реального мира, принимая их за действительность. Если повернутся к реальности, ослепнут от яркого солнца и ничего не увидят. Подлинная реальность — слишком яркий свет, не доступный для человеческих глаз и не схватываемый чувствами.

Если уйдут вглубь пещеры, погрузятся в абсолютную темноту и тоже ничего не увидят. Подлинное небытие слишком темно для нашего взгляда. Оно не может быть зафиксировано нашими чувствами.

Ничто абсолютное недоступно человеку. Наш мир серый, между черным и белым. Видимость на границе бытия и небытия. Мы имеем дело с тенями, отбрасываемыми тем и другим. Реальность мы даже помыслить не можем.

Тени от абсолютного бытия образуют подлинную реальность. Тени, отброшенные абсолютным небытием, образуют мнимое бытие, мир симулякров. Как можно опереться на тень? Она подобна иллюзии моста над пропастью. Чтобы идти по такому мосту, надо ему соответствовать — освободиться от делающей нас тяжелыми материи, не став при этом симулякрами (не забыть о своем подобии). Человек не есть самостоятельная, ничему не подобная, кроме себя, сущность. Человек есть плохая копия Бога. Благодаря осознанию этого факта человек может устремиться к абсолютному.

Устремление возможно интеллектуальным или духовным путем. Кто входит через дух, того в религии именуют святым. Кстати, не всякий официально признанный святой на самом деле является святым. Много назначили властью по разнарядке, исходя из текущего момента. Избежим примеров, чтобы не оскорблять чувства верующих.

Человек в попытке схватиться за тень идеального бытия как за материальную истину, подобен утопающему, пытающемуся схватиться за воздух. Первая попытка ухватиться за тень подлинного бытия (религию), опереться на нее и успокоиться, всегда проваливается. Это подтвердит любой человек, искавший утешения в религии и подспудно рассчитывавший на скорую помощь Бога. Как правило, он ничего не получал, потому что приходил не к Богу, а для решения своих проблем.

Тень реальности не является реальностью. Она просто указывает в сторону реальности, но никогда не представляет собой твердой почвы, по которой можно идти. Это утверждение хорошо заметно на эволюции христианства. Природу власти, равно как и природу религиозных истин, время не меняет. Все религии на старте подчеркивают свой не-мирской характер, равно как и все власти говорят о своем мирском естестве.

Истина, отражающая высшее бытие, независимая. Власть не терпит независимости, иначе это не власть. Чтобы сохранить себя, она проводит политику подчинения. В чем выражена эта политика, вопрос второго уровня. Кто не подчинится, от того власть будет искать способ избавиться. Например, христиан, отказывавшихся признать светскую власть высшим авторитетом, казнили. Советская власть сажала непослушных в тюрьму или высылала из страны. Запад раньше казнил, потом подкупал, теперь отводит их энергию в ложном направлении.

Не важно, каким образом власть борется с непослушными. Важен сам факт: она борется, чтобы сохранить себя. Есть две причины, по которым могут прекратиться гонения независимых. Первая: независимые перестали быть таковыми и признали свою зависимость. Вторая: власть изменила свою природу и перестала быть властью.

Почему сегодня светская власть не гонит христиан? Два варианта: или власть изменила свою природу, или христианство изменило свою природу. Объяснение, мол, гонений больше нет, потому что власть стала христианской, не более чем общие слова.

Суть христианства — не от мира сего. Суть власти — повелевать миром. Христианская власть — оксюморон, сочетание несочетаемого. Любая власть должна оперировать материальными ресурсами. Иначе, если оставит заботу о земном, перестанет быть властью. Говорить, что христианская власть небесные приоритеты ставит выше земных, значит или не понимать предмета разговора, или обманывать себя. Власть не может сменить приоритеты, как масло не может утратить свою маслянистость. Утрата базового свойства означает исчезновение. Аналогично и с властью: стоит ей утратить стремление управлять миром, как она исчезнет.

Глядя на реальность, мы находим подтверждения этому. Власть как тысячи лет назад позиционировала свой мирской характер, так и сейчас это делает, и будет стоять на том. Если нарушит это правило, она исчезнет. Если власть не изменилась, вывод один: изменилась религия. Власть превратила ее в министерство, сделала единокровной и зависимой. Религия стала инструментом достижения текущих целей власти, что неизбежно превращает ее в религиозный симулякр. Этот симулякр производит новые копии без оригиналов, умножая бестелесную армию.

На примере древнего Израиля видно возникновение религиозного симулякра. К приходу Христа Закон был не подобен ничему, кроме себя, и не нуждался ни в чем, кроме себя. Он был выше любой информации, из какого бы источника она ни исходила. Пока Закон воспринимался тенью Бога, вокруг него формировались личности, пытавшиеся стать партнерами Бога, приблизиться к Богу. Когда Закон стал симулякром, вокруг него выстроилась структура чинуш, обожествивших Закон. Симулякру нужны служители. Личности ему не нужны, он их гонит.

Вокруг Закона формируется субкультура чиновников в рясах, торгующих в храме не только религиозной утварью, но и таинствами. Торговцы и политики в рясах жрецов, объявив себя слугами Бога, следующим шагом установили автономию на истину. Суждение, угрожающее их статусу, как бы ни было правильно, объявлялось ересью.

Если тень принимать не за копию абсолютной реальности, не за ее образ, а за саму реальность, она превратится в сущность, именуемую в религии кумиром. Например, если в религии обряд начинают понимать не приложением к главному, а самостоятельной, ни от чего не зависимой сущностью, возникает религиозный симулякр — кумир.

Мыслители, реализующие высшее качество человека — способность выйти за установленные границы, посредством философских и религиозных текстов пытаются прорвать кольцо симулякров, покрывающих человечество все более толстым слоем. Но так как сознание многих талантливых людей зажато в тисках симулякров, замаскированных под религиозные или научные истины, прорвать блокаду не получается.

Пасущуюся на лугу корову всегда облепляет туча разных кровососов. Общество всегда облеплено светскими и религиозными симулякрами, представленными армией чиновников и коммерсантов. Для удержания на «корове» они готовы говорить любые слова и рядиться в любую одежду. Они плодят новые симулякры, которые рождают next-новые, и так без конца. Это в прямом смысле разрастающаяся адская машина.

Окружающий мир полон бестелесных сущностей. Люди верят в то, чего нет. Живут и дышат этим, мечтают об этом, молятся этому. Современные люди — это верующие в тени, отброшенные от «ничего», как в реальность. Проблема — они не сознают этого.

Две сущности — зависимая религия и СМИ — топят человечество. Религиозные симулякры призывают ни о чем думать, ибо все уже продумано вперед до скончания века. СМИшные симулякры, например гламур, призывают примерно к тому же, но в другом формате. Суть обоих призывов одна: все идеально, все понятно, все устойчиво. Действуй в заданных рамках, подчинись кумиру, обожай его бездумно. Не ищи обоснования своему обожанию, ибо это грех.

Сравнение неожиданное и многих покоробит. Но не будем уподобляться древним евреям, не желавших думать и распявших Христа. Поднимемся над эмоциями и посмотрим на ситуацию. Гламурные и религиозные симулякры всегда идеальны. Они не могут быть иными, потому что равняются только на самих себя. Любая сверка себя с собой всегда будет означать 100-процентное соответствие. Понятие «симулякр» наводит на мысль о мотиве, почему Бог запретил изображать свой образ в любом виде. Византия по политическим причинам обошла этот мотив, и во что это выльется, пока неясно.

Призыв к истине в мире симулякров всегда клоунада, «истина» всегда перед вами. Всякий симулякр и есть истина. На Первом Вселенском Соборе 325 года от Р. Х. Отцы Церкви предлагали навечно закрепить право на поиск истины за христианами. Но власти это было не нужно, поиск есть неустойчивость. Власти же нужен порядок.

Запрет искать истину — первый симулякр христианства. Он ничему не подобен (Бог не запрещает искать истину, напротив, Он призывает жаждать правды, то есть вечно искать истину, не останавливаясь на достигнутом). Вокруг первого симулякра начали копиться другие. Однажды они достигли предела, и количество перешло в качество.

Цивилизация гуманизма возникла не на пустом месте, у нее глубокие исторические корни: высшая истина — отсутствие истины (чистый симулякр). Любое религиозное правило, не данное Богом, а составленное людьми, ничему не подобно, кроме себя, и потому идеально. Как идеален всякий симулякр — копия без оригинала.

Развитие продолжается. Сегодня невооруженным глазом видно, как новые сущности в сфере искусства, политики, религии принимают форму текста, поступка, имиджа и формируют новый мир. Это закономерно приведет к тому, что традиционно называют адом. Копии без оригиналов ведут в небытие, в мир покойников и гробов, «которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф. 23, 27). Такому миру не нужны личности со свободой и волей. Ему нужны обожатели и подчиненные.

Привычный человеческий мир стимулом развития имеет стремление к лучшему. Его развитие ничем не ограничено, и потому оно разновекторно, в нем есть добро и зло. Например, прогресс строго ограничен прибылью. Производитель не может делать то, что не несет прибыли, как бы оно хорошо ни было для общества. И наоборот, не может не делать того, что несет прибыль, как бы плохо оно ни было (в противном случае его выдавят конкуренты).

Эта тенденция идет широким фронтом, и потому сиюминутным взглядом не улавливается. Но от умопостигаемого взора эти тенденции не скроешь: идет построение нового бытия, которое будет рукотворным адом.

Результат глобального развития мира настолько парадоксален, что озвучить его и не выглядеть городским сумасшедшим, практически нереально. Поэтому имеющий уши да услышит. Кто не услышит, тот (если не помрет к тому времени), увидит результат в детях и внуках. Они родятся в новом мире и не будут ему удивляться: зачем удивляться родной среде?

Как современный человек не удивляется электричеству, так будущий человек не удивится новому миру. По указанным выше соображениям мы обозначим только направление развития мира и наше отношение к его конечному результату.

Мир движется в сторону виртуального бытия. Кто находится на острие движения, не сомневаются: мир зайдет в виртуал. Вопрос времени, когда он там окажется. Возникнет ситуация, аллегорически описанная во многих священных текстах: конец одного мира (нашего) и начало другого мира (страшного).

Мы отрицательно относимся к результату глобального развития и потому ставим целью избежать его (не прогресса избежать, а его конечного результата избежать). Прогресс можно остановить только через уничтожение рода людского, что не выход. Следовательно, нужно искать другие варианты, в рамках прогресса. И для этого нужно не следовать принятым на сегодня шаблонам, а искать принцип, соответствующий природе общества и человека, ориентируясь на природу Бога.