В нём было что-то от Дар Ветра — его любимого героя. В. И. Дмитревский — ленинградский писатель и критик — заметил это при первой их встрече. Ефремов немного смутился, но возражать не стал. Даже объявил потом жене:
— Вот видишь, и Владимир Иванович тоже говорит, что похож…
Речь об этом, видимо, заходила и раньше, ещё до их знакомства. В. И. Дмитревский в дальнейшем стал не только биографом и исследователем творчества Ивана Антоновича Ефремова, но и его близким другом. Вспоминая их встречи и беседы, Дмитревский не однажды возвращался к поразившему его сходству… Разумеется, главное заключалось не в совпадении внешнего облика писателя и его героя. Сходство было более глубоким — в отношении к жизни и к труду, к людям…
Детальное изучение богатейшего наследства, которое Ефремов оставил человечеству, ещё впереди. Оно не только в его книгах научной фантастики, которыми он охватил исполинский отрезок истории земной цивилизации протяжённостью в шесть-семь тысячелетий, не только в научных монографиях, раздвинувших границы одной из старейших геологических наук — палеонтологии; оно в тысячах его писем, в которых он никогда не скупился писать о том, что знал, в чём был убеждён, к чему призывал; оно в сотнях статей, интервью, ответов на множество вопросов, с которыми к нему так часто обращались. Оно в беглых записях тех, кто работал, встречался, говорил с ним.
«Через горы времени» назвали Е. Брандис и В. Дмитревский свою книгу о нём. Она появилась в 1963 году, когда писатель-фантаст и большой учёный Иван Антонович Ефремов находился в расцвете творческих сил. Временные границы его миров уже были очерчены фантастическими путешествиями Баурджеда и Пандиона к окраинам Ойкумены — обитаемых земель наших предков три тысячелетия назад и великолепными деяниями землян эпохи Великого кольца Разума, которые через три тысячи лет после нас отодвинули пределы Ойкумены к дальним галактикам. Но ещё не было завершено «Лезвие бритвы», ещё не родились «звездолёты прямого луча», позволившие потомкам героев «Туманности Андромеды» покорить пространство и время, не была задумана «Таис Афинская», ставшая лебединой песней великого фантаста.
Говорят, что писателя создаёт его биография. По отношению к писателям-фантастам это, по-видимому, справедливо вдвойне. Опыт и знания не только трамплин научно-фантастических моделей, но необходимые условия феномена достоверности, отсутствие которого лишает научно-фантастическое произведение права называться художественным произведением.
Феномен достоверности — это то, что заставляет читателя безоговорочно поверить в прочитанное, сколь бы фантастично оно ни было, понять и принять героев повествования, «прожить» вместе с некоторыми их совершенно невероятные жизни, а потом возвращаться к прочитанной книге снова и снова. Понятие феномена достоверности в равной степени приложимо и к героям, и к ситуациям, и к идеям художественного произведения, независимо от того, действуют ли в экстремальных условиях научно-фантастического сюжета супермены, обычные люди или трагические неудачники. В феномене достоверности — одна из причин долгой читательской жизни фантастической книги.
Ефремов показал себя мастером феномена достоверности, начиная с первых научно-фантастических рассказов, густо замешанных на реалиях полевой экспедиционной жизни, которую он так хорошо знал, и в то же время приподнятых над её повседневностью смелым полётом фантазии, убеждённостью учёного, эрудицией энциклопедиста, которому не было чуждо ни одно из русел общечеловеческой культуры. В этом, по-видимому, и одна из причин удивительной прозорливости многих научно-фантастических прогнозов Ефремова, подтверждённых либо подхваченных современной наукой, о чём говорилось уже не раз.
Достаточно вспомнить хотя бы одни из его ранних рассказов «Алмазная труба», в котором автор указал местонахождение ещё неоткрытых в то время на Сибирской платформе алмазоносных кимберлитовых жерл гораздо точнее, чем это сделано в научных статьях учёных-геологов, решавших «алмазную проблему» Сибири. Удивлять, впрочем, не приходится: Ефремов сам был прекрасным полевым исследователем, превосходно ориентировался в перспективах Сибирской платформы, похожей по геологическому строению на южную Африку, где коренные месторождения алмазов известны с середины прошлого века. А кроме того, ему самому доводилось работать в Сибири.
Путь И. Ефремова в геологии был крутой и необычный. Он увлёкся палеонтологией ещё в школе в Ленинграде. Начал препаратором у известного палеонтолога профессора Петра Петровича Сушкина; первый научный труд опубликовал в 1927 году, когда ему ещё не исполнилось двадцати лет. К августу 1935 года, когда Ефремову была присуждена без защиты диссертации учёная степень кандидата наук, он был уже автором 35 опубликованных научных работ. Кандидат наук, а у него ещё не было диплома об окончании высшего учебного заведения!
Ленинградский горный институт он закончил экстерном в апреле 1937 года, за несколько дней до своего тридцатилетия. Выписка из приказа по Ленинградскому горному институту от 3 апреля 1937 года гласила:
«На основании постановления Государственной квалификационный комиссии геолого-разведочного факультете от 2-го апреля 1937 года считать окончившим Ленинградский горный институт с присвоением звания инженера-геолога Ефремова Ивана Антоновича с дипломом I степени».
После этого он двадцать два года заведует Лабораторией низших позвоночных в Палеонтологическом институте Академии Наук СССР, возглавляет палеонтологические экспедиции в монгольскую Народную Республику. Находит и исследует там «кладбища» динозавров, пишет капитальный научный труд «Тафономия и геологическая летопись». В 1940 году он уже доктор биологических наук; в 1949 году Президиум Академии Наук СССР присуждает ему Премию имени академика Борисяка за работы в Монголии, в 1952 году он становится лауреатом Государственной премии СССР за опубликованную в 1950 году монографию «Тафономия и геологическая летопись».
Казалось бы, экспедиции, обработка огромного полевого материала (монгольские палеонтологические находки Ефремова уникальны и являются гордостью многих музеев), подготовка монографий (вслед за «Тафономией» он пишет ещё одни капитальный труд — «Фауна наземных позвоночных в пермских медистых песчаниках Западного Приуралья»), большая организаторская работа академического учёного — всё это, вместе взятое, не оставляло ни минуты свободного времени, а он в эти годы столь же стремительно входит в научную фантастику, как в 1930-е годы входил в палеонтологию. Ещё во время войны был опубликован первый сборник научно-фантастических рассказов «Пять румбов». Книга оказалась настолько интересной и необычной для литературы того времени, что рассказы уже в 1945 годы переводятся в Англии. Затем последовали «Звёздные корабли», «Тень минувшего»; в 1948 году в журнале «Знание-сила» появляется «Адское пламя», в 1949 году — «На краю Ойкумены» («Путешествие Пандиона»), в 1953 году — вторая часть этой исторической дилогии — «Путешествие Баурджеда»; в 1956 — «Дорога ветров».
Наступает 1957 год — год запуска первого искусственного спутника Земли. И символично, что именно в тот же год в стране, запустившей первый искусственный спутник, выходит социально-философский роман-утопия И. Ефремова «Туманность Андромеды» — прекраснейшее из ви́дений будущего во всей мировой научной фантастике, гимн безграничным возможностям человеческого разума, красоте человеческих отношений в объединённом мире Земли, освобождённой от гнева, корыстных устремлений, ненависти, недоверия, вражды…
Успех романа был поистине ошеломляющим. Свыше тридцати лет «Туманность Андромеды» без конца переиздаётся в нашей стране и на языке оригинала, и на языках союзных и автономных республик; десятки раз она выходила за рубежом, в некоторых странах неоднократно. Именно «Туманностью Андромеды» была начата десятитомная серия «Шедевры мировой фантастики», изданная в 1970 году во Франции.
«Туманность Андромеды» не только принесла автору мировую известность, но словно бы пробила брешь в некоей плотине, раскрепостила фантазию новых авторов, властно вовлекла их в русло фантастики иной, чем прежде, показала безграничность возможностей моделирования граней будущего не только в области техники и науки, но и в категориях этики, эстетики, воспитания, долга, морали, психологии и социологии. Весь огромный мир от большого Космоса до космической бесконечности человеческого мозга стал ареной построения моделей новой фантастики. Именно вслед за выходом «Туманности Андромеды» в нашей литературе поднялась волна новой фантастики, вскоре завоевавшей внимание, интерес и любовь читателей.
В Ленинграде эта волна принесла читателям книги Аркадия и Бориса Стругацких, И. Варшавского, Г. Мартынова, А. Мейерова, О. Ларионовой, А. Шейкина, А. Щербакова и многих ещё.
В 1959 году профессор И. А. Ефремов покидает Палеонтологический институт Академии Наук СССР и целиком отдаётся научной фантастике. Одной из причин, побудивших его сделать этот шаг, было состояние здоровья: экспедиции, десятилетия напряжённого труда не прошли даром. Впрочем, для ухода из Института были и иные причины. В советской науке «застойного времени» настоящий талант, поднявшийся над средним уровнем да ещё прорывающийся в смежные с наукой области (например, в научную фантастику), вызывал не только яростную зависть «коллег», но и откровенные попытки любыми средствами помешать дальнейшей плодотворной работе в науке. Почувствовав, что его начинают «выживать» из института, профессор Ефремов предпочёл уйти сам. Остающиеся тринадцать лет жизни он посвящает работе над тремя большими романами — «Лезвие бритвы», «Час быка» и «Таис Афинская». И снова широта временного диапазона — от наших дней («Лезвие бритвы») и на несколько тысячелетий в будущее («Час быка»), снова великолепный энциклопедизм философа и учёного, мастерски построенные сюжеты, зримые контрастные герои, филигранность фантастических моделей, убедительность предупреждения, поражающая достоверность описываемого.
Феномен достоверности неизменно присутствует и в больших романах Ефремова, независимо от того, являются ли их герои нашими современниками, далёкими предками или ещё более далёкими потомками.
Реалистическая достоверность больших романов естественно сочетается с глубиной философских и этических концепций, с осязаемостью научно-фантастических моделей. Не в этом ли ключ постоянного читательского интереса ко всему, что написано Ефремовым?
А ещё этот ключ в оптимизме социальных концепций и неистребимой вере в Человека — в то лучшее, что заложено в нём природой и упрочено эволюцией: в твёрдой убеждённости философа и футуролога Ефремова, что гуманизм победит жестокость, Разум восторжествует над безумием…
В противовес представлениям некоторых, в том числе и очень талантливых писателей-фантастов Запада (например А. Кларк) о некоем «высшем комическом разуме, не имеющем вещественной оболочки» — Ефремов постоянно утверждал, что разум неотделим от Человека — наивысшего, совершеннейшего создания природы, что формы человека, его облик, как мыслящего существа, не случаен; он наиболее соответствует организму, обладающему огромным мыслящим мозгом. «Есть все основания полагать, что такое же строение имеют все мыслящие существа во Вселенной» — в этих словах Ефремова слились воедино убеждённость учёного-палеонтолога — знатока былых форм и эволюции жизни, концепция философа-материалиста, утверждающего великую целесообразность красоты, credo писателя-фантаста, подарившего людям прекраснейшее из ви́дений будущего. Убеждённость в безграничных возможностях человеческого разума позволила Ефремову зримо показать, что стремление к совершенствованию, к прекрасному свойственно человеку, что оно — красная нить развития Человечества. Именно оно вело людей по нелёгкому пути становления земной цивилизации; его не могли остановить ни орды диких кочевников, ни костры инквизиции, ни изуверства тоталитарных систем, диктаторов и тиранов. Научно-фантастические романы Ефремова — светильники и маяки на пути Разума из «тёмных веков» далёкого прошлого к манящему, прекрасному будущему. Нравственный и социальный прогресс Человечества показан в них на протяжении шести-семи тысячелетий. Черты человека будущего видны уже у Пандиона (повесть «На краю Ойкумены»), когда такие как он, ещё бесконечно одиноки, а — в их полном раскрытии — у героев «Туманности Андромеды», когда они стали нормой для подавляющего большинства землян.
Дар Ветер, Эрг Ноор, Веда Конг, Мвен Мас и другие герои «Туманности Андромеды» — люди, во многом подобные нам и в то же время обладающие качествами, которые современному человеку Земли ещё предстоит развить и воспитать в себе, сделать непреходящими, обязательными, сами собой разумеющимися. Качества эти свойственны высокоорганизованной материи; предпосылки их заложены самой природой, стремящейся к высшей целесообразности в её наиболее загадочном и совершенном творении человеческом мозге. Однако гармоническое развитие этих качеств, их наиболее полное проявление возможны лишь при определённой совокупности внешних условий — и, прежде всего, условий воспитания, сознательно создаваемых самим человечеством на высших ступенях развития общества. В обозримом будущем одной из таких ступеней может стать коммунизм… Этой ступени, людям её создавшим и посвящено величайшее творение Ефремова — утопия «Туманность Андромеды» — монументальная эпическая поэма в прозе, воспевающая мудрость, совершенство, благородство, гуманизм и всесилие человеческого разума в условиях всепланетного социума свободных и счастливых землян. Автор повествует в ней о тех вершинах целесообразности и счастья, которых способно достичь гармонически развивающееся сообщество людей Земли. Способно…
Если сумеет преодолеть реально существующие глобальные проблемы нашей эпохи — если сохранит на планете мир, если выберется из лабиринта и тупиков экологического и нравственного кризиса, если… Они и вокруг, и в самих нас; и к ним не раз возвращается Ефремов, когда предостерегает… Его предостережения столь же основательны и серьёзны, сколь ослепительны раскрываемые им перспективы.
Загадки непознанного, будущее каждого из нас, будущее детей, внуков и правнуков волновали людей во все эпохи, волнуют ныне и, конечно, будут волновать, пока существует человечество. Это естественно, ведь для каждого будущее начинается со следующей минуты, завтрашнего дня, будущей недели, месяца, года; оно — единственно, в чём мы как-то властны… Время быстротечно и, как мы пока считаем, необратимо. Значит, в прошлом мы бессильны, настоящее с каждой прожитой секундой превращается в прошлое, и лишь с будущим каждый из нас связывает свои планы, мечты, их осуществление… Конечно, разные люди в разной степени, каждый по-своему, но так есть, было и будет всегда… Теперь же, в эпоху стремительных изменений окружающего нас мира, вплоть до изменений и ломки биосферы планеты, в эпоху научно-технических и социальных революций и перемен, всё связанное с будущим — и близким и более далёким — приобретает особую значимость. Ныне уже ни для кого не секрет, что вопрос поставлен с предельной остротой: быть или не быть — всему человечеству, жизни на Земле, может быть, даже — самой планете… Угроза всеобщего ядерного уничтожения, угроза отравления атмосферы, почв и океанов технологическими отходами, угроза перегрева атмосферы со всеми вытекающими последствиями вплоть до таяния полярных льдов и нового всемирного потопа, угроза разрушения озонового щита Земли… И всё это дело рук самих людей, созданной ими технологической цивилизации. Так быть или не быть?..
Ефремов своими научно-фантастическими романами о завтрашних днях землян твёрдо и уверенно отвечает: «Быть… Обязательно быть…»
Истоки его неколебимой веры во всесилие человеческого Разума в его же собственном мудром опыте учёного-палеонтолога, посвятившего десятилетия творческого труда изучению закономерностей и целесообразности самой жизни.
И мы верим ему, когда он приоткрывает на страницах своих книг завесу грядущего и показывает в «Туманности Андромеды» и в «Сердце змеи» ослепляющие, поражающие воображение картины счастливо и мудро устроенной жизни в эру Великого кольца разума. Верим, что люди Земли справятся с невзгодами и опасностями, которые сами создали и ещё продолжают создавать неуёмной энергией своего кипучего разума.
В поразительной способности заставить читателя поверить в почти осязаемую реальность прекраснейшего мира, созданного фантазией писателя, одна из особенностей творчества Ефремова. Мне не раз приходилось слышать от людей разного возраста и разного кругозора и в нашей стране и за рубежом о чисто эмоциональном воздействии на них многих страниц в книгах Ефремова. Это воздействие облекалось в разные слова, более или менее точно характеризовавшие сами переживания: говорилось о необыкновенном волнении, возникающем во время чтения, о трепете, даже о слезах восторга, застилавших глаза… Вероятно, все этот гораздо сложнее, но такие переживания очень трудно передать словами. О них знают лишь читатель да страницы книги, а ещё, вероятно, автор, потому что, почти наверное, он испытывал нечто подобное в наиболее счастливые минуты творчества, над самыми удачными страницами рукописи.
Могу признаться, меня многие страницы в книгах Ефремова тоже ввергали и продолжают ввергать в «трепет волнения». «Туманность Андромеды» я перечитывал много раз, и всегда находил в ней для себя что-то новое, и, казалось, всё глубже проникал в замысел автора. И каждый раз многие места книги волновали, заставляли сопереживать… Твёрдо уверен, что к «Туманности» буду возвращаться снова и снова, именно потому, что новые встречи с её героями, которых фантазия автора облекли для меня в плоть и кровь, которых я уже знаю и хочу узнать ещё лучше, дарят радость… Как встреча с каждым настоящим, очень хорошим человеком!
Судьбы литературных творений неоднозначны и во многом загадочны, продолжительность их «жизни» в активном взаимодействии с читателем переменчива и варьирует в широких пределах. Очень трудно предсказать заранее, сколько лет читательского внимания суждено книгам того или иного автора. Социологи утверждают, что лишь одна из ста издаваемых ныне книг активно «живёт» более года и лишь одна из десяти тысяч — более десяти лет. Однако, уже сейчас можно утверждать, что книги Ефремова будут жить очень долго. И не только потому, что они сразу нашли путь к читателю, уже выдержали огромное количество переизданий, переведены на многие языки…
Фантастическая литература вообще «живуча»… Сквозь хаос пожаров и войн, сквозь всё уничтожавшие «потопы» минувших веков дошли к нам, живут и до сих пор переиздаются творения великих фантазёров и мечтателей прошлого Гомера, Платона, Данте, Рабле, Свифта… Увлекающие читателей в конце XVIII века книги о настоящих путешествиях и реальных приключениях на суше и на море давно пылятся на полках книгохранилищ, а выдуманная история Робинзона, созданная фантазией Даниэля Дефо, продолжает жить…
Ещё более показателен пример Жюля Верна. Великий француз творил во вторую половину прошлого века. Однако и ныне суммарные тиражи ежегодных переизданий его книг по-прежнему далеко опережают иных писателей, в том числе и современных, а по общему количеству книг одного автора, изданных на Земле за всю историю литературы, Жюль Верн занимает одно из первых мест в первом десятке авторов всех времён и народов.
В чём тут дело? Магия неведомого, магия тайны, которой проникнуты романы Жюля Верна? Или то, что Жюль Верн из своего XIX века разглядел нашу эпоху, сумел впервые ярко показать главного героя и творца технического прогресса и научно-технических революций в XX веке — смелого исследователя, талантливого инженера, гениального учёного? Или за всем этим скрывается ещё нечто неуловимое?
А может быть, всё гораздо проще… ведь превращение нашего далёкого человекообразного предка в Человека разумного завершилось именно тогда, когда он начал думать, мечтать, фантазировать. Его фантазии стали мотором выживания, совершенствования, развития на грандиозном и жестоком пути восхождения по ступеням создаваемых им цивилизаций. И до нынешних дней почти все мы подсознательно сохраняем присущую человеку, заложенную в него самой эволюцией тягу и страсть к непознанному, к тому, что таится за пределами опыта, что поджидает впереди, следовательно, к будущему в первую очередь… Современная фантастика, будучи зеркалом и анализатором тревог, разочарований, сомнений и надежд нынешнего поколения, позволяет читателям в той или иной степени удовлетворять врождённую заинтересованность неведомым. Отсюда её популярность, как литературного потока в целом. Ну, а фантастика Ефремова и, прежде всего, «Туманность Андромеды» — это уже не зеркало, а скорее окно, распахнутое в отдалённое будущее (или в прошлое, когда речь идёт о его исторической фантастике). Желающих заглянуть в это окно, естественно, много, и в обозримом будущем их едва ли станет меньше.
Знаю, я отнюдь не одинок в своём отношении к романам, героям, социальным, нравственным и эстетическим концепциям творчества Ивана Антоновича Ефремова. Отсюда и убеждённость, что книгам и героям Ефремова суждена долгая жизнь. Что же касается воспитательного значения его книг их влияние на подрастающие поколения переоценить невозможно. Книги Ефремова увлекли не одного из первых космонавтов на их труды и свершения… Безгранично раздвинув пределы Ойкумены, эти книги надолго останутся маяками пространства и времени, маяками, зовущими всё дальше к новым свершениям во имя Человека и Человечества. Дальше и дальше за пределы Ойкумены Ефремова…
Ставшие всеобщими прекрасные человеческие качества землян Эры Великого кольца — героев социальных утопий Ефремова, их искренность и прямота, постоянная взаимная доброжелательность, основанная на полном доверии друг к другу, их смелость, доходящая до самоотверженности, доброта и великолепное умение владеть собой — своим разумом и телом при любых обстоятельствах, их мудрость, не исключающая умения веселиться и радоваться, страдать и любить — все эти качества вовсе не являются чем-то принципиально новым выдумкой автора, утопией.
Ефремов говорит лишь о наиболее полном раскрытии качеств, органически свойственных человеку, свойственных высокоорганизованной материи человеческого мозга. Качества эти спорадически проявлялись у некоторых людей и раньше; в ещё большей степени они проявляются у наших современников. Однако всё это — только вспышки, огонь ещё не разгорелся. Далеко не всегда они получали необходимое развитие и поддержку в процессе воспитания, образования. Зачастую эти вспышки оказывались безжалостно подавленными обстоятельствами, особенностями обстановки и жизненной ситуации. И они гасли в столкновениях с совершенно иными качествами, пышно расцветавшими в условиях дикости, варварства, невежества, взаимной вражды за право выжить, существовать, сохранить потомство и место под солнцем. Атавизм, вспышки — реминисценции, отнюдь не украшающих человека современной эпохи и нередко скрываемых до поры до времени под маской внешней добропорядочности, необыкновенно живучи… Их постепенное устранение из сферы людских отношений — одна из труднейших задач воспитания новой нравственности, стоящая перед человечеством.
Ефремов показал на своих ювелирно сработанных моделях и пример успешного решения подобной задачи («Туманность Андромеды», «Сердце змеи») и обратный пример («Час быка»). Две взаимоисключающие модели, вынесенные в далёкую от наших дней эпоху, а сколь обе актуальны для нашей небольшой планеты. Нынешний земной «конгломерат» исторически складывающихся государств, политических союзов, экономических группировок разделён густой сетью этнических, национальных, экономических, политических, условно-социальных, религиозных и даже почти «случайно» возникающих иных границ. Большинство их — следствия практически не кончающихся военных столкновений. И весь этот мир раздираемый внутренними конфликтами пятимиллиардный мир разумных обитателей Земли затянут в гордиев узел нерешённых глобальных проблем, каждая из которых может оказаться роковой для судьбы цивилизации в целом.
Многовековые противоборства великих империй, недавнее, ещё полностью не отраженное, противостояние «демократического Запада» и «тоталитарного» Востока, назревающий новый конфликт «бедного» Юга и «богатого» Севера планеты… Казалось бы, единственно разумный выход из этого бессмысленного, некончающегося противоборения — постепенное объединение народов Земли и начало осознанного движения в сторону модели гуманной цивилизации, приоткрываемой И. Ефремовым в «Туманности Андромеды».
Увы, конец нынешнего века почти не оставляет надежда возможность такого исхода в обозримом будущем, хотя уже многим ясно, что глобальных проблем современности — экологической, термоядерной, экономической, энергетической, демографической — на разобщённой Земле не решить.
Значит, постепенное сползание в понурые и трагические сумерки «Часа быка»? Их истоки и следствия виртуозно анатомированы Ефремовым на примере судеб цивилизации планеты Торманс, куда отправляется с Земли звездолёт прямого луча «Тёмное пламя» с нашими далёкими… очень далёкими потомками.
Посланцы Земли застают на Тормансе разрушенную, агонизирующую биосферу с растранжиренными природными богатствами и уродливое, остановившееся в развитии общество с ущербной нравственностью, умирающей культурой, полным отсутствием правдивой информации. Рядовые члены этого общества давно примирились и с бессмысленной жестокостью правителей, и с садизмом нескрываемого геноцида.
Чудовищный, антигуманный мир Торманса создан тоже землянами, некогда эмигрировавшими из нашей Солнечной системы. Он тоже порождение земного разума, сначала оказавшегося в изоляции, а потом, после возникновения на Тормансе всепланетного тоталитарного строя, отказавшегося от всяких контактов с иными обитаемыми мирами.
Мир Торманса не выдуман Ефремовым… Автор «Часа быка» разглядел его в угрожающих тенденциях окружающей действительности.
То, что диагноз был точным, показали события, последовавшие за первой публикацией книги. В нашей «официальной литературе» этот роман после 1972 года как бы перестал существовать. Он на пятнадцать лет исчезает из обращения, попав в индекс «несуществующих книг». И хотя в 1970 году он вышел в Москве двухсоттысячным тиражом, даже упоминать о нём было запрещено. Идеологические «бонзы» застойной поры «отменили» его росчерком пера…
Эта «отмена», как и множество иных подобных «отмен», конечно не сработала. Роман многократно выходил за рубежом, а в нашей стране первая и единственная до 1988 года публикация «Часы быка» прозвучала ударом политического набата, зовущего к перестройке Системы. И, пожалуй, этот удар оказался не менее значимым, чем первая зарубежная публикация «Архипелага Гулаг». Документальная и научно-фантастическая проза в этом случае уравнялись в своей социальной значимости. Кто знает, проживи Иван Ефремов чуть подольше, не разделил ли бы он участи Александра Солженицына… Но Ефремов покинул этот мир, оставив своё предостережение. Оно актуально и поныне. Угроза сохраняет силу.
Недогоревшие угли реваншизма дымно тлеют под буржуазно-демократической респектабельностью старой Европы, испытавшей на себе весь ужас гитлеровского «часа быка». «Час быка» продолжается в Ираке, угрожая распространению на соседние государства. Да и мы сами в нашей стране, пережив свой затянувшийся на десятилетия «час быка», ещё не освободились полностью от его кошмаров. И разве не сгущались совсем недавно кровавые сумерки «часа быка» в Камбодже, Чили, на Таити и ещё во многих государствах Азии, Африки, Латинской Америки?
Опасность возвращения тоталитаризма, вспышки расизма, воинствующего шовинизма, тупого национализма, расширение неофашистских влияний, как прямое следствие, рост жестокости, преступности, человеконенавистничества, разрушение культуры, нравственный паралич продолжают угрожать многим народам, а следовательно, земной цивилизации в целом.
В нынешней необычайно сложной, взрывчатой, противоречивой, стремительно меняющейся обстановке человеческая мудрость, мудрость правительств, которым народы вручают свои судьбы и судьбу всей планеты, мудрость самих народов, начинающих осознавать необходимость сохранения биосферы и мира на Земле, мудрость молодёжи, которая должна будет принять на себя ответственность за ближайшее будущее, — наиболее надёжные гарантии успешного преодоления преград на марафонской трассе человечества к Великому кольцу разума. «Туманность Андромеды» Ефремова дарит участникам марафона заряд оптимизма; она как глоток кислорода на трудном пути. И участники марафона будут обращаться к ней снова и снова…
Однако воспитательная и социальная значимость романов Ефремова не исчерпывается сказанным. Читатели не могут не сопоставлять героев Ефремова со своим окружением, а иногда и с собственным «я»… Тогда не помогают маски внешней респектабельности и кажущейся добропорядочности; ханжество, лживость, демагогическое пустословие, ложное интриганство ради собственной маленькой карьеры, дремучая тупость, маскирующаяся под принципиальность, хамство, выдаваемое за прямоту «широкой натуры», выступают во всей их отвратительной наготе.
Да, есть люди, и их ещё не мало, которые не любят книги Ефремова, бранят «Туманность Андромеды», отрицают почти всё написанное им. «Герои Ефремова — выдумка, схема, никогда таких не было и не будет, и не нужны они на Земле; скучно будет жить с ними рядом!» — утверждают отрицатели Ефремова.
Ложь это, лицемерие и ханжество. Героев Ефремова органически не принимают те из читателей, кто не в состоянии вообразить, что человек может полностью избавиться от нравственных пороков, раскрыть свойственную ему духовную красоту. Это либо люди ущербные, надломленные жизнью, слабые и потому не способные подняться над затягивающей их тиной неомещанства, либо — лицемеры, для которых страницы ефремовских книг — лазерный луч, насквозь просвечивающий их гнилую мещанскую сердцевину. И если первых Ефремов жалел и как-то старался им помочь, то вторых он презирал умом и сердцем геолога, путешественника, мыслителя, презирал и ненавидел, ибо понимал прекрасно, что равнодушие, лицемерие, зависть, ложь, стяжательство, хамство — все эти разновидности подлости, оставленные людям в наследство сумерками прошлого, неминуемо открывают заслоны «Часу быка».
Он, конечно, был немного Дар Ветром среди нас… Не только потому, что приподнял завесу над прекрасной эпохой Дар Ветра, и уж совсем не потому, что сознательно или бессознательно сделал Дар Ветра внешне похожим на себя. Главное заключалось в том, что он сам обладал многими из тех качеств, которые хотел видеть в людях, теми прекрасными подлинно человеческими качествами, которыми так щедро наделил своих героев. Это находило выражение в его удивительном обаянии, часто скрываемом за внешней суровостью, в бескомпромиссной честности и прямоте и по отношению к окружающим, и по отношению к самому себе. Как Дар Ветер, он ценил в людях прямоту и отвагу, не выносил лицемерия и лжи, как все люди эпохи Великого кольца, был откровенен, доброжелателен, мудр и, как они, поклонялся красоте — красоте тела, разума, природы. Скорее всего, именно эти качества Человека завтрашнего дня Земли, преломлённые через призму его творческого видения, и позволили ему создать произведения не только подлинно новаторские, высокогуманные, послужившие детонатором новой волны научной фантастики, но и способные глубоко волновать читателей всех возрастов.
Когда в редкие свободные минуты позволяю себе дать волю фантазии, я иногда думаю об авторе «Туманности Андромеды» как… о пришельце из нашего будущего. А что, если?.. Может, действительно заведующий внешними станциями Земли Дар Ветер договорился в Академии пределов знания и… побывал у нас? Он просто не мог выбрать иную эпоху для своего путешествия. Они там — в своём будущем — великолепно знают историю Земли и помнят, как начинался одни из труднейших этапов пути к их времени… Прибыл он с некоторым опережением, чтобы «акклиматизироваться» до начала самых важных событий, потом прошёл вместе с нами по дорогам революций, проб, ошибок, надежд; немного позднее — в очень трудное время — чуть-чуть намекнул, откуда он и что знает, подсказал учёным несколько идей, реализация которых, с его точки зрения, запаздывала, и, зная о том, что «час быка» на этот раз на исходе, тихо и незаметно удалился… К себе в своё время…
Думаете, метафора, шутка, литературный приём? Быть может… И всё-таки, когда думаю об этом, начинает казаться, что думаю вполне серьёзно. И тогда хочется добавить:
— Спасибо! Спасибо тебе, Дар Ветер!