Они проходили комнату за комнатой, коридор за коридором, поднимались по лестницам и опускались в лифтах, кружили по переходам — и всё было привычно и обыкновенно, но вот что-то произошло с временем и пространством. Стены очередного коридора вокруг раздвинулись, пропали. Тьма окружила их. Затем в этой непроницаемой для взгляда, чернильной тьме вспыхнули звёзды, голубые, ослепительно белые, жёлтые и оранжевые, тысячи, миллионы, миллиарды звёзд и созвездий. И ужас пустоты вокруг и бессилие перед бесконечностью космоса сковали Юрия. Но уже в следующее мгновение длиннолапый ввёл его в комнату, обычную институтскую комнату с какими-то приборами вдоль стен, с двухтумбовым деревянным столом у окна. И только за окном комнаты, за толстыми сверхпрочными стёклами лежала выжженная зноем бурая беспредельная равнина, до самого горизонта заросшая высокими, в рост человека, травами, редкими, раскидистыми деревьями с тёмно-зелёной и пурпурной листвой. Этот пейзаж выглядел бы вполне земным, если бы не три маленьких красноватых луны в уже вечереющем синем небе. По равнине неторопливо брели, методично общипывая верхушки деревьев, кустарники и траву, два гигантских ящера…
«Что это? Прошлое Земли? Иные миры? Ящеры похожи на вымерших миллионы лет назад земных игуанодонов… Куда он меня привёл? Для чего?» — подумал Юрий, но длиннолапый всё также молча потянул его из этой комнаты дальше, во тьму очередного коридора.
И опять был ужас перед беспредельностью, бесконечностью космического пространства, и опять были звёзды. И вновь они вошли в комнату…
На этот раз за окном простиралось царство холода. Остроконечные пики ледяных и пологие купола снежных вершин. Ледяные горы, ущелья и бездонные пропасти. Голубые, бурые, зелёные, розовые и белые снега. Замёрзшие водопады, точно гигантские сосульки в несколько сотен метров высотой, свисающие над краями пропасти. Хмурое, белёсое небо и в нём безжизненное, беспомощное, крохотное красное солнце.
Безжизненный, замороженный мир…
Но нет, и на этой планете-холодильнике Юрий заметил десяток чёрных, маленьких фигурок, суетящихся на крутом, обветренном и почти бесснежном склоне каменной горы. Люди? Звери? Автоматы? Рассмотреть он не успел длиннолапый повёл его дальше.
И вот новый мир.
На месте окна большой — три на три метра — цветной экран.
Половину экрана занимает огромное, косматое, всё в языках протуберанцев, белое солнце, бьющее в глаза нестерпимым жаром даже через экран, даже через многочисленную систему светофильтров. А на второй, нижней, половине экрана, раскалённые докрасна, истекающие расплавленным металлом скалы; дымящиеся озёра не то ртути, не то расплавленного свинца или меди… Голубые, светящиеся потоки расплавленных металлов… На дальнем плане огненные фонтаны, бьющие из недр планеты… Ад кромешный…
Новая комната…
На экране зеленоватая толща воды. Дно моря? Дно океана? Лес водорослей. Кораллы. Рыбы, водяные змеи, медузы, каракатицы и совершенно неизвестные Юрию виды животных, ползающих, прыгающих, плавающих…
Ещё переход — и они попали в мир кристаллов. Друзы горного хрусталя, стеклянный лес, аметисты, гранаты, изумруды, россыпи знакомых и неизвестных минералов и самоцветов…
Новая комната…
И Юрий глазам не верит — Земля. Панорама Москвы…
А длиннолапый уводит его всё дальше и дальше. Мелькают миры, пейзажи, ландшафты, картины природы, всевозможные виды животных, растений. Богатство красок, форм…
Уже третий час они бродят по этому музею вселенной.
«Когда же и чем закончится эта экскурсия? — думает Юрий, его уже шатает от усталости и обилия впечатлений. — Что происходит? Зачем он меня ведёт по этим мирам? Где конечная цель нашего путешествия?»
И вот очередная комната.
Знакомый стол. Два кресла возле старинного шахматного столика. На столике бутылка кефира. Усталый, немного ссутулившийся человек у окна. Услышав шаги, человек оборачивается, и Юрий узнаёт Фокина.
— Юрий Алексеевич! Голубчик! — Фокин жизнерадостно всплеснул руками. Рад! Рад! Признаться, не чаял вас увидеть, не чаял… Но, как говорят, человек предполагает, а судьба располагает. Чему обязан на этот раз! Проходите, присаживайтесь.
— Андрей Кузьмич! Нельзя терять ни секунды, спасайтесь! Вас, кажется, собираются… — Юрий не договорил. Он вдруг обнаружил, что рядом с ним нет длиннолапого. Его проводник по звёздным мирам исчез тихо и незаметно.
— Собираются укокошить? Вы это хотели мне сообщить? — Фокин добродушно улыбнулся, точно сама мысль о возможности покушения на него доставила ему величайшее удовольствие. — Да! Да! Ах, они! Безобразники! Драчуны! Всё им неймётся! Спасибо за заботу. Тронут! Искренне тронут! Впрочем, я уже в курсе. Пришлось исполнить и это их заветное желание. Вон, полюбуйтесь…
Взгляд Фокина упал на одну из стен кабинета. И стена, и шкафы с книжными полками, что были встроены в эту стену, вдруг растаяли в серой дымке, исчезли. А на их месте Юрий увидел, как в зеркале, всё тот же кабинет Фокина. Только разгром в этом увиденном им кабинете был полнейший: кресла опрокинуты, стул сломан, а тёмно-вишнёвый полированный стол залит кровью. Стёкла книжных полок и шкафов разбиты. Корешки некоторых фолиантов прострелены, очевидно, автоматными очередями. У стола же, весь в крови, с простреленной головой и развороченной грудной клетной (надо полагать, в неё всадили десяток разрывных пуль) лежал двойник Фокина. В двух же метрак от этого изувеченного трупа — о, ужас! — Юрий увидел своё собственное, уже успевшее окоченеть, тело…
Юрий похолодел. Волосы на его голове стали подниматься. Наверное, ещё секунда — и его бы стошнило от всего увиденного.
Фокин, видимо, почувствовал состояние своего гостя и, взмахом руки уничтожив страшное видение, успокоительно заметил:
— Со своим предупреждением вы, голубчик, опаздывали, как минимум, часа на два. И я, дабы не подвергать опасностям, отправил вас, голубчик Юрий Алексеевич, в небольшую экскурсию по нашей родной галактике. Надеюсь, вы на меня за это не обижаетесь? Ну, а с этими… Отчего же не доставить смертным удовольствие? Жаждут со мной разделаться? Ваш покорный слуга! Хотите пострелять в физиономию Фокина? Что ж, стреляйте, если это доставляет вам такое животное наслаждение… М-да… А вашего двойника-биоробота ребятишки ухлопали, надо полагать, уже в азарте, так сказать, за компанию с негодяем Фокиным… Конечно, зрелище было не для слабонервных. Да вы, голубчик, не дёргайтесь. Спокойно. Всё позади. Кстати, местонахождение моего кабинета на Адрии никому из людей неизвестно. Кабинет вроде бы кочует по Институту. На этот раз они пришли в него по вашему следу.
— По следу? — Юрий вопросительно посмотрел на Фокина.
— Да. Ваш путь по корпусам Института в тот раз кем-то фиксировался.
«Фиксировался? Нет, что-то тут не то… Где-то осечка… Где? Какая-то неясная, расплывчатая мысль не давала Юрию сосредоточиться на происходящем. — Что-то творилось вокруг… Какая-то логическая неувязка проскользнула в рассуждениях Фокина. В прошлый раз Фокин говорил, что читает… нет, не читает, а знает самые важные мысли тех, кто его интересует… Кто интересует… Знает… Значит, ему известны и мотивы покушения. Известна и история моего побега из особняка заговорщиков, подозрительного побега, слишком легко осуществлённого. А что если и сейчас по моему следу идут… Идут за ним, за настоящим Фокиным… Что если маскарад, который Андрей Кузьмич организовал двумя часами ранее в своём кабинете, не удался? Моя экскурсия по галактике — всего лишь попытка сбить преследователей с моего следа, который ведёт сюда, к Фокину. А если эта уловка не удалась? Если меня вновь вычислили в пространстве? Это означает, во-первых, что меня использовали как приманку для Фокина, использовали его интерес ко мне… А во-вторых, это означает, что уже сейчас, возможно, через секунду, через минуту!..»
Юрий заметно побледнел.
Фокин уловил смятение своего гостя, с любопытством посмотрел на Юрия, и в следующее же мгновение лицо его покраснело. Вид у Фокина при этом стал несколько растерянным, удивлённым и почти обескураженным. Юрий подумал, что так, наверное, выглядит со стороны опытный игрок в шахматы, неожиданно получивший мат в три хода от партнёра, которого он, мастер, считал пижоном, слабачком.
Однако… — проворчал Фокин. — Вы молодец, Юрий Алексеевич, о такой комбинации даже я не подумал. Да, недооценка противников — худший грех. Конечно, все эти их попытки, всё это ерунда, но лишний раз травмировать вашу психику не будем.
— Что вы имеете в виду?
— А вот это самое, — Фокин кивнул в сторону двери кабинета и сухо усмехнулся.
Раздался тихий треск — и прямо из воздуха сгустилась и выкристаллиэовалась полуметровой толщины, точно отлитая из голубоватого прозрачного стекла, стена.
Юрий даже не успел удивиться появлению этой неожиданной преграды, как сама дверь с треском и грохотом распахнулась, и в кабинет профессора Фокина влетела типичная, если судить по величине и конструкции, противотанковая граната.
Юрий инстинктивно втянул голову в плечи и зажмурился, мысленно уже оплакивая свою кончину.
И следующее мгновение, казалось, растянулось на целую вечность. Граната с глухим шмякающим звуком, какой бывает обычно при падении крупного булыжника в густую болотную жижу, вошла в прозрачную стену, какие-то микросекунды зависала в ней. Затем в корпусе гранаты что-то бухнуло и даже через плотно сомкнутые веки Юрий различил огненную вспышку, а в следующий миг от гранаты уже не осталось и следа.
В кабинет же с воплями ворвались, сыпля направо и налево очередями из автоматов, шестеро здоровых, бойких молодцов. Среди этой банды трое парней Юрию уже были знакомы, он узнал черноволосого Эдуарда, своего старого приятеля Василия и бородатого.
Василий сжимал в руках импульсный генератор и, надо полагать, намеревался в ближайшие секунды пустить его в дело и разнести всё вокруг. Эдуард остервенело лупил в защитную голубую стену очередями из автомата, пули с чмоканьем вязли в толще защитного поля и сгорали с характерными голубыми вспышками. Бородатый же, похоже, командовавший налётом, размахивал лазерным пистолетом и что-то кричал, однако криков его почти оглушённый и ошарашенный всем происходящим Юрий разобрать не мог.
Среди всей этой неразберихи и дикой кутерьмы — стрельбы, вспышек, грохота, криков — спокойствие и даже определённое добродушие сохранил один Фокин. Вдоволь налюбовавшись на беснующихся перед стеной защитного поля молодчиков, Андрей Кузьмич небрежно, но вместе с тем и очень весомо, хлопнул ладонью по стопке чистой белой бумаги на своём рабочем столе и очень внятно, не повышая голоса, произнёс:
— Тихо! Всем успокоиться! Бросить оружие! Побаловались — и хватит.
И вновь взгляд Фокина налился тяжестью, нечеловеческой силой и заставил нападавших оцепенеть.
Наступила тишина, судорожная, напряжённая тишина. И в этой тишине Юрий увидел, как из повисших, точно плети, беспомощных, парализованных рук Василия выскользнул и с грохотом упал на паркетный пол комнаты импульсный генератор. Бородатый выронил лазерный пистолет, а Эдуард. и трое других парней — автоматы.
Фокин очень неодобрительно поморщился, исподлобья, скосив глаза, посмотрел на оружие, раскиданное по полу, перевёл взгляд на лица нападавших, укоризненно покачал головой и резко щёлкнул пальцами правой руки.
И Юрий, уже давно устав чему-либо удивляться, с большим облегчением увидел, как импульсный генератор, автоматы, лучевое оружие и прочие душегубские инструменты нападавших покрылись сероватым дымчатым налётом и медленно стали расплываться, таять, терять очертания и наконец исчезли без следа.
Фокин же поманил к себе пальцем остолбеневшего от ужаса бородатого и, когда тот, явно против своей воли, на удивление легко прошёл через защитное поле и деревянной походкой приблизился к столу, спросил:
— И чего вам неймётся? Всего вроде достаточно, интереснейшая работа, все условия для творчества… Чего ещё?
— Вы лишили нас инициативы… — судорожно выдохнул бородатый. — Вы сделали из нас марионеток!
Фокин расхохотался:
— Кто из кого марионеток сделал — это ещё надо посмотреть! Нет, каково! Я их, можно сказать, ублажаю, исполняю их желания. Да, да! Желания вот этих самых пакостников! А они в ответ на доброту, на заботу… Марионетки! Что ж, бунт марионеток — это уж совсем нечто несуразное… Говорите определённее! Что вас всех не устраивает в моих планах?
— Это ваши планы! А каждый человек мечтает сам планировать и свою жизнь, и свою судьбу! Вы лишили нас этого! — сказал бородатый. Он с ненавистью смотрел в глаза Фокина, с вызовом расправив плечи и выпрямившись, задрав голову и выпятив подбородок, и только лёгкая дрожь пальцев рук выдавала волнение и страх бородатого.
— Судьба — это судьба. Планировать её трудно! — с улыбкой возразил Фокин. — Я вижу, вы, голубчик, даже не понимаете того, о чём говорите. Сами себе противоречите. Требуете, чтобы каждый сам планировал свою жизнь, а сами только что пытались поломать жизни других людей! Или для них вы не оставляете права планировать свои судьбы? С логикой у вас, голубчик, явно не всё в порядке.
— Вы болтун и демагог! — крикнул бородатый, видимо, решив, что терять ему уже нечего.
— Успокойтесь, голубчик, — невозмутимо продолжил Фокин. — Кем бы я ни был, это не меняет сути вопроса. А поскольку я всё же, так сказать, специалист по исполнению желаний, то и это ваше дурацкое желание я исполню. Вы мечтаете сами планировать свою жизнь и свою судьбу. Что ж, планируйте! Попытайтесь найти такое решение, когда ничьи другие судьбы и жизни вами задеты, изменены или раздавлены не будут? Найдёте удачный для себя вариант, ваше счастье! Не найдёте, что ж, придётся мне и на этот раз самому распорядиться вашей судьбой! На размышление даю десять минут! Думайте!
Бородатый зашатался и по знаку Фокина отступил к стене. Фокин же поманил к себе пальцем Эдуарда:
— А вы, молодой человек, что скажете в своё оправдание?
Эдуард перед Фокиным, в отличие от бородатого, ерепениться не стал. Чувствовалось, что роль Джордано Бруно явно не для него.
Юрий вспомнил пламенные речи Эдуарда перед заговорщиками и с трудом поверил, что перед ним тот же человек, что ещё сегодня утром призывал к крайним мерам, источал агрессивность и ненависть. От смелого оратора не осталось и тени, перед профессором Фокиным стояло жалкое, трясущееся от страха и, кажется, уже вполне обезумевшее существо.
— Я… Не… Не… Я… Не понимал… Пощадите… Андрей Кузьмич, миленький… — выдавив из себя эти несколько фраз, Эдуард бухнулся перед Фокиным на колени. Тело Эдуарда стало сотрясаться, точно в лихорадке, из глаз побежали слёзы, и он, размазывая эти слёзы пятернёй, стал как-то по-детски всхлипывать и всё пытался обнять ноги Фокина.
— Андрей Кузьмич, успокойте его как-нибудь, — попросил Юрий. — Вы же видите, он на грани…
— Вот дурачьё! — брезгливо процедил Фокин, отстраняясь от обьятий Эдуарда. — И этот туда же! Робеспьер сопливый…
— Андрей Кузьмич! — умоляюще повторил Юрий.
— Ладно, — процедил Фокин и, отшвырнув Эдуарда, точно щенка, призвал к себе оставшихся за защитным полем. — Вас-то что заставило отважиться на убийство? Если вас что-то в моих действиях не устраивало, почему не поговорили со мной по-человечески, без всех этих орудий и гранат?
— Что теперь говорить об этом, — вздохнул Василий. — Ваша взяла. Конечно, можно было бы и потолковать с вами раньше на учёном совете, но как-то всё подходящего момента не было. А это… сегодняшнее нападение, это, конечно, авантюра… Безумство смелых и всё такое прочее.
Фокин поморщился и, с сожалением посмотрев на унылые физиономии бывших экстремистов, сказал:
— Плохо вас, ребятки, родители воспитывали, вот вы и докатились до уголовщины. М-да… — Ну, голубчик, надумали что-нибудь стоящее? обратился он к бородатому.
— Заставьте меня забыть обо всём, что произошло на Адрии, и верните на Землю.
— И вы будете жить-поживать и добра наживать, не так ли? — хмыкнул Фокин. — Нет, голубчик, вы ведь и на Земле в лидеры будете пробиваться, в начальники полезете, хотя, кроме наглости и желания властвовать, никаких иных качеств у вас для этого нет. Вы и там будете ломать людские судьбы по дороге к своей цели. Нет, голубчик, задачку вы не решили, а потому примите мой вариант. Сейчас вас, мой ненаглядный, выведут из этой комнаты и поместят на одну вполне курортную планетку нашей галактики. Там тепло, очень много вкусных фруктов, роскошная девственная природа. И что главное, планета необитаема. Других людей, помимо вас, там не будет. У вас, голубчик, будут все возможности планировать свою жизнь и судьбу самому. Единственный минус — покомандовать будет некем. Впрочем, если ваши товарищи готовы составить вам компанию, я возражать не буду.
— Я пойду с ним, — сказал Василий, выступив вперёд. — Вместе боролись, вместе и дальше пойдём. Один он на этой вашей планете быстро погибнет.
— Что ж, это вполне по-товарищески. Кто ещё готов последовать за главарём?
— Мы.
К Василию и бородатому присоединились трое незнакомых Юрию парней. Из сумрака коридора появился длиннолапый и увёл всю группу во тьму космической ночи.
В кабинете перед Фокиным оставался теперь один только Эдуард. Он с мольбой ловил взгляд Фокина и нервно покусывал свои губы.
— А вы, юноша, видимо, рассчитываете, что я отправлю вас к маме? Да, необитаемая дикая планета — это не для вас. Кстати, и Адрия тоже не для вас. Что-то не пойму, как вы умудрились попасть сюда с Земли и как вы оказались в этой дружной компании?
— Пощадите…
— Хорошо. Топайте сейчас к Агерьяну, пусть он подлечит вашу психику, а завтра я вас вышлю с Адрии на Землю. И запомните, чтобы больше я никаких гадостей о вас не слышал, и жалоб тоже. А теперь вон отсюда!
Дважды Фокину повторять не пришлось. Откуда только силы взялись у бедного Эдуарда, непрерывно кланяясь, бормоча слова благодарности, он, быстро пятясь задом, выскользнул в коридор.
Фокин тяжело вздохнул, щёлкнул пальцами — и все следы неудавшегося нападения и разгрома исчезли. Кабинет профессора вновь приобрёл привычный, будничный вид.
— Что-то ничего я не пойму, Андрей Кузьмич, в вашей системе воспитания и наказания, — сказал Юрий. — Одного отпускаете с богом, других, возможно, и менее виноватых, ссылаете на неизвестную планету.
— Что ж тут такого непонятного, — возразил Фокин. — Наказание лишь тогда имеет смысл, когда способно воспитывать, выпрямить личность человека. А этого парня надо лечить, а не воспитывать. Он слишком слаб. И потом, милосердие — тоже оружие.
— Ясно. Что вы собираетесь делать со мной? Свою задачу на Адрии я выполнил — выяснил, кто были таинственные экстремисты, что стреляли в гражданина Фокина — видимо, вашего двойника, в отеле «Галактика».
— Что ж, раз выяснили и не желаете ещё немного погостить у нас на Адрии, я вас не держу. Хоть сегодня могу вас возвратить на Землю.
— Спасибо. Можно вам, Андрей Кузьмич, задать ещё один вопрос? Ваши дальнейшие планы?
Фокин опустился в своё кресло и захохотал. Он смеялся открыто, безудержно и, чувствовалось, от души.
— Нет, вы меня быстрее, чем эти ребятишки, уморите. Это надо же, ваши планы. Нет, ничего-то вы, голубчик, не поняли во всей этой истории, ничегошеньки не поняли. Беда с вами, господин сыщик. Впрочем, возможно, когда-нибудь и поймёте. А план у меня на сегодня пока один, видимо, какая-то правота в действиях и рассуждениях этих молодцов всё же была. Люди сами должны исполнять свои желания и сами должны мечтать и осуществлять мечты. Наверное, и мне пора перенести свою резиденцию на какую-нибудь необитаемую планету, а на другие планетки, на Землю заглядывать раз в столетие с контрольными проверками всего, что вы там натворите. Так что прощайте, голубчик Юрий Алексеевич, и не судите строго.
Фокин протянул Юрию руку для пожатия, их взгляды на мгновение встретились и…