Утром Юрий проснулся в своём номере гостиницы и долго не мог сообразить, как он попал к себе из кабинета Фокина. Весь путь по корпусам Института в гостиницу начисто стёрся из памяти.

«Дьявольщина какая-то. Я уснул у него в кабинете. Это, конечно, гипноз. Значит, меня в гостиницу доставили сонным. Хотя… Что ему стоило телепортировать меня из кабинета прямо в мой номер, в кровать. Чудеса в решете…»

Юрий бодро, отбросив одеяло, выскочил из кровати и подошёл к открытому окну. В чистом, безоблачном небе сияло и лучилось теплом и самодовольством абсолютно уверенное в себе и своих возможностях местное светило. Становилось жарковато. Тёплый ветер через открытые рамы доносил всё те же запахи цветов, шелест листвы и журчание воды в фонтанах у входа в гостиницу.

Вчерашняя беседа с Фокиным в ярком дневном свете казалась чем-то нереальным, призрачным и почти кошмарным.

«Пригрезилось мне всё это, что ли? Нет, это не сон… Если Фокин не дурачил меня, то вся эта история ещё только начинается… И всюду страсти роковые… Однако как он самоуверен… Сверхчеловек? На мерзавца, впрочем, не похож. Да с такими возможностями можно позволить себе быть добрым… Филантроп. Намерения у него самые благие… Хотя… Голубчик Юрий Алексеевич, вы не помните случайно, каким строительным материалом воспользовался инженер Сатана при прокладывании дороги в Ад? Ад… Адрия… Ладно, об этом поразмыслим в другой раз. Пора завтракать и в лабораторию…»

Перед входом в гостиницу, на скамеечке у большого фонтана, Юрий неожиданно обнаружил скучающего Василия.

— Долго же вы нежитесь в постели, мой граф, — сказал Василий, поднимаясь со скамьи и пожимая Юрию руку.

— Я поздно вчера лёг. Первый трудовой день на планете.

— Ясно, уважительная причина, — Василий кивнул в сторону стоящего в тени раскидистой черёмухи вездехода. — Не желаете прокатиться?

— До лаборатории я хотел прогуляться пешком, но, если хотите, могу составить компанию.

— Да, Юрий Алексеевич, мне надо поговорить с вами и дать несколько советов.

— Хороший совет — это как раз то, что мне требуется, — согласился Юрий и вслед за Василием уселся в машину.

Вездеход дёрнулся, набрал скорость и ринулся в хитросплетенья улиц.

Минут пять Юрий сидел молча, ожидая, когда же Василий заговорит, затем, по мере того как мелькали за стёклами улицы и парки города, стал беспокойно оглядываться по сторонам. В душе возникла смутная тревога, вспомнились страхи, пережитые на станции. Творилось что-то непонятное, какое-то несоответствие между тем, что должно было быть, и тем, что происходило. Ехали они не к корпусу зоологии, не в лабораторию, а куда-то в другую сторону.

«Куда же он меня везёт? Хотел побеседовать со мной, посоветовать что-то… Непонятно…»

Юрий посмотрел на Василия. Василий был мрачен. От игривого настроения у водителя вездехода не осталось и следа. Он зорко смотрел по сторонам, следил за автоматикой, часто поглядывал в зеркальце заднего обзора, точно опасался погони или высматривал что-то позади на дороге, и лишь в сторону Юрия смотреть избегал.

— Куда мы едем? Мне надо в лабораторию.

— В лабораторию к своим позвоночным ещё успеешь, надо будет заехать ещё в одно место. Это не отнимет много времени. — Василий смущённо улыбнулся: — Что-то вы, Юрий Алексеевич, сегодня нервничаете?

— Я нервничаю? — удивился Юрий. — С чего ты взял? Мне показалось, что ты сам нервничаешь. Что-нибудь стряслось?

Василий как-то болезненно передёрнул плечами, пристальным, оценивающим взглядом скользнул по фигуре Юрия, стараясь не встретиться с ним глазами, и поспешно отвернулся.

— Да нет, — пробормотал он, — ничего страшного, просто решено познакомить тебя с некоторыми обстоятельствами дела… — Выдавив из себя эту туманную фразу, Василий замолчал и, казалось, забыл о существовании Юрия.

Вездеход проехал ещё несколько километров по пустынным, заросшим пышными кустарниками и цветами улицам и остановился у трёхэтажного особняка, облицованного зеленоватым мрамором.

Пошли, — скомандовал Василий, выпрыгивая из кабины. — Нас ждут.

Юрий пожал плечами. Он подумал, что давно уже устал от всех этих детских игр в секреты, загадки, недомолвки, что возраст у него уже не тот и что давно пора внести ясность в «некоторые обстоятельства», но промолчал.

В зале, куда они вошли, за низким полукруглым столом восседало в глубоких плюшевых креслах с десяток мужчин и женщин. Лица у всех были кислые, вытянутые, раскрасневшиеся, и Юрию подумалось, что в комнате перед их появлением разговор был не из самых приятных.

— Юрий Алексеевич Шакалов, специалист по космической биологии, — наш новый сотрудник. Прошу любить и жаловать, — Василий ободряюще похлопал Юрия по плечу и подтолкнул к столу под перекрёстный огонь любопытных взглядов собравшихся.

— Как это мило… — лениво растягивая слова, проворковала одна из дам. — Вася, ваш спутник уже в курсе?

— Нет. Разьяснения будете давать вы! — сказал Василий, указывая Юрию на свободное кресло и присаживаясь рядом. — У Юрия Алекееевича пока лишь догадки, гипотезы.

Высокий брюнет в кремовом летнем костюме в кресле у окна тихо фыркнул:

— Ещё один гадальщик. По-моему, у нас уже избыток гипотез. Я уже говорил и ещё раз повторю, мы занимаемся чепухой. Давно пора сообщить обо всём происходящем на Землю и потребовать от директора и от учёного совета объяснений. Далее мы просто не сможем оставаться в неизвестности.

— Наш гость прибыл с Земли совсем недавно, — сказала маленькая полноватая блондинка, улыбнувшись Юрию, — пусть он расскажет, известно ли на Земле хоть что-нибудь о происходящем на Адрии.

Юрнй смущённо оглянулся на Василия и пожал плечами:

— Я пока ещё плохо разбираюсь в происходящем и хотел бы понять, о чём идёт речь. Что касается Земли, на Земле всё спокойно. О событиях на Адрии там, насколько я в курсе, широкой публике неизвестно.

— Вот! Вот! — перебил Юрия брюнет. — И я об этом же говорю! От наших действий в конце концов зависит не только судьба Адрианского исследовательского центра, но и судьба всей земной цивилизации! Только слепцы этого не видят! Каждый человек имеет право на будущее. Каждый как-то представляет себе своё будущее и борется за него, строит его. Нас же лишили будущего, лишили инициативы, лишили возможности влиять на ход событий. Эксперимент, если только это был эксперимент, вышел из-под контроля, процессы неуправляемы! Мы не знаем, что произойдёт сегодня. Не знаем, какое чудо случится завтра, через день, через неделю! Так долго не может продолжаться. Либо мы окончательно должны смириться с положением подопытных кроликов и позволить некоторым зарвавшимся исследователям продолжать свои преступные эксперименты, либо — должны протестовать, бороться. Я не исключаю и применения крайних мер. И по-прежнему готов отстаивать свою точку зрения. Человеческое достоинство, если оно у нас ещё осталось после всего, что произошло, необходимо защищать, и не только в диспутах. Если слова не убеждают, надо пере ходить к действиям!

— Глупости! — громко сказал румяный, круглолицый эдоровяк, поднимаясь с места. — Вы, Эдуард, драматизируете положение, а это неверно! Что с того, что мы, как вы заметили, не контролируем события. А кто, по-вашему, их контролирует? Учёный совет? А члены совета сами ничего не понимают! Я беседовал с ними. Профессор Фокин контролирует? Вы убеждены в этом? Происходит много непонятного, я согласен. Да, мы во многом не разбираемся. Согласен. Однако надо признать, что результаты грандиозны. Мы растеряны, потрясены. Вы говорили о будущем. Вот оно, будущее, перед вами. Далёкое, недоступное, оно вдруг стало близким, стало настоящим. То, что с нами произошло, можно назвать столкновением с будущим.

— Чушь? Как бы ваше будущее прошлым, самым варварским прошлым не обернулось! — язвительно процедил Эдуард. — Да. Да. В истории человечества сколько угодно подобных превращений и дешёвых спекуляций!

— Я вам скажу, откуда это ваше негодование, стремление и крайним мерам, — невозмутимо продолжал круглолицый. — Мы привыкли к определённому быту, к своим проблемам, которые тихо, мирно решали столетиями. Мы привыкли к определённым трудностям, с которыми срослись, без которых жизни себе не мыслим. И вдруг всё это пропало, похоже, безвозвратно. Все наши коренные, глобальные, неразрешимые проблемы за нас решил некий добрый дядя. Решил этак мимоходом, кстати, использовав наши желания, мечты и устремления. Мечты, которые люди лелеяли столетиями, осуществились в считанные минуты. А новые мечты, новые проблемы ещё нам не доступны. Мы ещё не доросли до них. Мы всё ещё грезим делами дней минувших. Мы в нашем прошлом пока всеми четырьмя конечностями.

— Николай! Наверное, хватит уже ораторствовать, — оборвал круглолицего бородатый мужчина средних лет, сидевший прямо перед Юрием. — Мы всё это уже слышали. Есть у вас конкретные предложения? Если нет, послушаем других.

— Я предлагаю, — сказал круглолицый Николай, — не паниковать. Это раз. Жаловаться на Землю? Глупо! Ни в коем случае! Наши же собственные желания исполняются, а мы — жаловаться? На кого? Крайние меры! Ни в коем случае! Мы погубим и себя, и других! Надо заниматься делом! Работать! Мы ещё ни в чём не разобрались, а уже нудим, кричим, топаем, спорим до одури. А вот приводят нового человека, ему всё это, возможно, смешно. Этот человек, Николай кивнул в сторону Юрия, — знает, наверное, положение на Адрии лучше всех нас. Вчера у него была встреча с профессором Фокиным, его старым знакомым.

Юрию не было смешно.

«Откуда они знают о встрече с Фокиным? Слежка? От самого Фокина? Телепатия? Нет, не получается… Крайние меры… Не смешно…»

Выступление ораторов, тайны, страхи, неожиданности минувших дней и встреча с Фокиным — всё это вывело Юрия из равновесия. И он растерянно оглядел собравшихся.

— Вынужден огорчить присутствующих. Фокина Андрея Кузьмича я знаю очень мало. Познакомился с ним только вчера. Сами понимаете, характеризовать человека по одной встрече трудно и едва ли имеет смысл.

О чём вы говорили? — спросил бородатый. — Он вам что-нибудь рассказывал?

Юрий возмутился, бесцеремонность вопросов его покоробила:

— Это что — допрос? Вы меня с кем-то путаете. Я не преступник и не собираюсь докладывать каждому встречному о своих делах!

— Извините, Юрий Алексеевич, — вкрадчиво сказал черноволосый Эдуард, Положение слишком серьёзно. Мы вынуждены задавать вам эти вопросы. Дело в том, что профессор Фокин с некоторых пор стал просто неуловимым. Уже долгие месяцы никто из нас его не видел.

И тут появляетесь вы и с лёгкостью добиваетесь встречи с ним. Согласитесь, это настораживает.

— Вас, как я вижу, всё настораживает, но это уже связано с особенностями вашей психики. Рекомендую пройти профилактическое лечение у доктора Агерьяна.

Круглолицый Николай фыркнул и с улыбкой посмотрел на Эдуарда, как бы говоря ему: что, брат, получил?

— Напрасно вы язвите, — вздохнул Эдуард. — Всё это и ваши интересы затрагивает. Вы ведь, Юрий Алексеевич, прилетели на Адрию изучать биологию планеты, систематизировать животный, растительный мир. Собирались трудиться над какими-нибудь обобщениями, построениями. Наверное, мечтаете о славе Гумбольдта, Дарвина. А деятельность-то ваша вся оказалась перечёркнутой! Всю работу за вас уже проделали автоматы. Вся биология планеты уже изучена, исследована, осознана, вычислена, занесена в каталоги, сиетематизирована. То, над чем вы собирались трудиться годами, стало ненужным. То, над чем уже работали, оказалось отчасти устаревшим, ошибочным. Новые методы исследований привели к точному знанию более коротким путём. Вам можно только сочувствовать. Вы, фактически, оказались не у дел.

— За меня не беспокойтес, — возразил Юрий. — Я себе дело по душе найду.

— Нельзя быть эгоистом, Юрий Алексеевич. Пострадали не вы один. Взять вашего знакомого Васю. Собирался изучать геологию, минералогию планеты, искать месторождения руд. А оказалось, искать уже ничего и не нужно. Достаточно получить объёмную карту интересующего района в институтской библиотеке, обработать данные на вычислителе и уже ясно, где что залегает и в каких количествах. И всех трудов на полчаса. И вот пришлось Василию стать гидом для новичков, шофёром вездехода. Так ведь и это не выход. Роботы, автоматика уже и на Земле с этим отлично справляются. Что говорить? С каждым из нас произошло нечто в этом роде. А вы говорите, это не моё дело.

— Ничего такого я не говорил, — сказал Юрий. — Меня эти проблемы волнуют не меньше вашего. Однако выкладывать вам всё, что мне известно, я не собираюсь! Я вас не знаю. И не доверяю вам.

— Что ж, обидно… — сказал Эдуард. — Доверие появляется не сразу. Кстати, и мы ведь вас не знаем, а всё же решили встретиться, поговорить.

— Я не напрашивался на встречу. Это была ваша инициатива.

— Ах, оставьте человека в покое! — вступилась за Юрия маленькая блондинка. — Что вы, Эдуард, на него набросились. Дайте человеку отдышаться. Вы же видите, он на пределе!

— Нет, надо разобраться, — возразил бородатый. — Юрий Алексеевич владеет слишком ценной для нас информацией. Надо уговорить его. Он должен рассказать нам правду о своей встрече с профессором Фокиным.

— Никому я ничего не должен, пробормотал Юрий. Ему стало тошно от всей этой странной беседы, затянувшейся перепалки и каких-то интриг, в которые, теперь это было ясно, собирались вовлечь и его.

Наступило молчание. Лица у присутствующих слегка помрачнели. Затем бородатый, очевидно руководивший собравшимися, тяжело вздохнул и, резко повернувшись к Юрию, сказал:

— Согласитесь, если человек движением руки способен уничтожить звёздную систему, это страшно! Как вы думаете, должны мы изучать такого человека? Тем более что возникают определённые сомнения, человек ли это? Не исключено, что в нём уже не осталось ничего человеческого…

— Ну, это уж слишком! — прошептала блондинка.

Юрий оглянулся на Василия. Водитель вездехода сосредоточенно рассматривал пейзаж за окном.

— Я вас понял, — сказал Юрий. — Нет, Фокин не из породы диктаторов. Это моё впечатление от встречи с ним. Если вас интересует именно это, считаю, он не способен на подлость.

— Спасибо, — ответил бородатый, — но это ваше субъективное впечатление. Этого мало. Нам необходимы подробности вашей встречи с ним. Где вы встречались? О чём говорили?

— Опять допрос! Это, действительно, слишком! — возмутился Юрий, поднимаясь из кресла. — Извините, мне пора в лабораторию. Поговорим в другой раз.

К удивлению Юрия, его никто не остановил и не стал уговаривать остаться. Только бородатый многозначительно. процедил:

— Всего хорошего, — и, посмотрев на Василия, добавил: — Проводите Юрия Алексеевича.

В коридоре Василий дружески приобнял Юрия и похлопал по плечу:

— Не унывай, старина, все чудеса ещё впереди, — сказал он, сворачивая в какой-то подвал.

Юрий почувствовал опасность:

— Нам же к выходу, к вездеходу? Ты куда меня тащишь?

— Идём, идём, так надо.

— Что значит, так надо? — сказал Юрий, останавливаясь и пытаясь выиграть время и сообразить, что происходит. — Кому это надо? Мне пора в лабораторию.

Однако Василий не стал выслушивать его вопросы и рассуждения, а грубо и молча попытался втолкнуть Юрия в какую-то дверь. В ответ Юрий поймал Василия за руку, что есть силы дёрнул на себя, и они, сцепившись, покатились по полу. Завязалась быстрая и ожесточённая потасовка, крайне неприличная для двух серьёзных и вполне цивилизованных мужчин. После пятиминутного хрипения, сопения, перекатывания, коротких и резких ударов, выворачивания рук Юрий сумел отбросить Василия к стене и вскочить на ноги, однако удрать не удалось. В дверном проёме застыла здоровенная фигура биоробота. Василий тоже поднялся на ноги и, размазывая кровь по лицу, бормотал:

— Озверел… Для его же блага… пижон… Стой, кому говорят! С ума сошёл!

— Не знаю, кто у вас тут сошёл с ума, я-то ещё пока в полном сознании, — процедил Юрий, прикидывая, что же ему делать.

Василий неторопливо извлёк из кармана куртки маленький, почти игрушечный пистолетик, направил его на Юрия и сказал:

— Ладно, старик, без шалостей. Игры кончились. Эта штука усыпляет мгновенно. Потом долго будет головушка болеть. Успокойся, без вздрагиваний, а теперь топай в ту дверь. Живее!

Понимая, что дальнейшее сопротивление ни к чему хорошему не приведёт, Юрий покорно толкнул массивную металлическую дверь и вошёл в полутёмную, правда, достаточно просторную комнату, освещённую слабым бледно-сиреневым светом декоративного светильника, закреплённого на одной из стен. Окон в комнате не было, у стены, напротив двери, стоял диван, обшитый тёмно-красной замшевой материей, рядом небольшой стол и два кожаных кресла.

— И как мне ваши действия понимать! — спросил Юрий, чтобы хоть что-то произнести. Он уже и без разъяснений сообразил, что его ожидает утомительное и, возможно, достаточно длительное заключение в этой тусклой, комнатке.

— Запас еды в холодильнике в смежной комнате. Все удобства. В старину королей содержали с меньшим почётом. Ты прости меня, старина, но тебе придётся пожить здесь несколько дней. Назревают события, от которых тебя пришлось изолировать на некоторое время. Через три дня увидимся. Прощай.

Василий усмехнулся и вышел. Дверь со скрежетом захлопнулась. Один за другим щёлкнули два замка.

Юрий огляделся, прошёлся по комнате. Его пошатывало, в голове ещё шумело после драки, и он в изнеможении плюхнулся на диван.

Происходящее было мучительно неприятным. От мыслей обо всех этих адрианских чудесах, тайнах, о Фокине и Василии, о компании наверхустановилось тошно, противно и очень гадко на душе.

«Надо бы заснуть, — подумал Юрий, — хоть немного прийти в себя, очухаться от всех этих дешёвых детективных приключений. Бред какой-то… Заговор у них, что ли? А я чем помешал? Сую свой нос в каждую щёлочку… Вот и защемили…»

Заснул он с трудом — всё тело ныло, болели синяки и ссадины, полученные в честном поединке с Василием, голову пронизывала вспышками жгучая боль…

Проспал Юрий около пяти часов. Поднялся уже вполне спокойным и готовым к борьбе. Решил повнимательнее осмотреть свою камеру и всё, что его окружает.

Входная дверь при внимательном изучении оказалась очень прочной конструкции: титановый сплав, стальной каркас. Взламывать такую дверцу только время терять, да и нечем её было взламывать.

Юрий обошёл комнату вдоль стен. Полюбовался на встроенные в бетон полки с книгами. Стол и кресло оказались привинченными к полу. Рядом с диваном обнаружил ещё одну незаметную дверцу. Смежная комната, о которой упоминал Василий, была поменьше и поуже. Шкаф с посудой, откидывающийся от стены столик, стул, огромный голубой холодильник, забитый всевозможными консервами, — сразу вспомнилось изобилие заброшенной станции. Рядом с холодильником белела дверь в ванную. Все удобства, как и обещал Василий. Осмотрев свои апартаменты, Юрий вернулся в первую комнату и вновь свалился на диван.

«Ах, чтоб им всем… Надо же… заключённый… Попал в переделку… Попал… Одно хорошо, с голоду, кажется, не умру. Времени хватает, можно отсыпаться, можно художественную и научную литературу почитывать… О своей глупости можно думать… События назревают… — вспомнил он слова Василия. — Интересно, что же это за события? Возятся со мной, как с опальным принцем. Почему? Я им ещё нужен? Или просто не хотят крови? Хотя этот Эдуард и этот бородатый, похоже, ни перед чем не остановятся… Всему есть причины…»

— Безусловно! Юрий Алексеевич, безусловно! Причины есть!

Юрий вздрогнул. В кресле рядом с диваном сидел тощий, смуглый человек в тёмно-синем костюме, белой тонкой рубашке и, что совсем неожиданно для Адрии, при галстуке.

Минуту назад, Юрий мог поклясться, кресло было пустым.