Анатолий Шалин
Заблудились
- Приехали! Дальше машина не пойдет! К пассажирам просьба выйти и прогуляться. - Василий демонстративно отодвинул крышку панели управления и полез в хитросплетения проводов индикаторной отверткой.
- Это как понимать? - возмутился Семин, солидный, уже немолодой мужчина с округлым, вечно недовольным лицом, окаймленным длинными, темными волосами, аккуратно расчесанными на уже начинающей лысеть макушке. - Это что, издевательство? Это мы куда опять заехали?
Правый глаз Семина, когда его хозяин начинал волноваться, дергался и наливался кровью, при этом сам Семин напоминал быка, перед которым помахали красной тряпочкой. Бенедикт Семин читал у нас в Институте Прикладной Истории лекции по остеологии, был очень высокого мнения о своей особе и, вероятно, поэтому остро и болезненно реагировал на все уколы фортуны. И на этот раз он буквально задыхался от негодования:
- Почему вы молчите? Я с кем разговариваю? Куда мы попали? Федор, вы-то чего безмолвствуете? Это ведь и вас касается!
- А что я могу сделать? - пожал я плечами. - В машине Василий хозяин. У него допытывайтесь.
- Василий Иванович, вы можете ответить на мой вопрос? - подчеркнуто холодно обратился к водителю Семин.
Василий почесал отверткой за ухом, подмигнул мне и, повернувшись всем корпусом к Семину, хмуро сказал:
- Вылазь! Надоел ты мне своим зудением. Сказано же, дальше не поедем! Поломку надо исправить, ясно?
- Ясно, - уже более миролюбиво ответил Семин, - однако, Василий Иванович, хотелось бы знать, куда мы попали?
- Эх, дорогуша, я тебе кто, дельфийский оракул, чтобы все знать? Видишь же, ни один датчик не работает? Что тут определишь? Глаза у самих есть. Изучайте обстановку, прикидывайте, сопоставляйте, вы же ученые, а не я!
Семин тяжело вздохнул.
Мы вылезли из кабины. Вокруг зеленой стеной стоял лес - не лес, а самые натуральные джунгли. Одуряюще пахли какие-то неизвестные науке цветы, растения. Теплый ветер доносил из зарослей тошнотворные запахи крупного, очевидно, не очень чистоплотного зверя. Я поежился и прихватил карабин с заднего сиденья.
- Вы полагаете, здесь могут быть хищники? - с беспокойством осведомился Семин.
- А вы думаете, этот лесок пуст? А запахи?
- М-да! - втянул носом воздух Семин и закашлялся. - К-хе! К-хе! Куда он нас все-таки затащил?
- Сами убедились - все три счетчика сломаны. Поживем - увидим. Главное, здесь можно дышать, тепло. И если судить по буйству растительности, мы в тропиках.
- А время? Время какое?
- Не все сразу. Погуляем, что ли?
Семин готов был уже согласиться, но тут такой мощный, дикий рев потряс атмосферу, что мы невольно втянули головы в плечи и попятились к машине.
- Что такое? - испуганно спросил Семин. - Кажется, львы?
- Разве? А мне так напомнило слона. По-моему, это какое-то хоботное. Наверное, мамонт. Занятно! Ни разу не видел живого мамонта. Прогуляемся до того холма, что виднеется справа. С вершины можно осмотреть местность. Пошли! - И, перекинув карабин через плечо, я направился по узкой звериной тропе в чащу. Семин поежился, оглянулся на Василия, копавшегося в механизмах машины, и неохотно последовал за мной.
До холма оказалось километра два. И все эти километры до вершины, и всю обратную дорогу Семин плакался мне на свою крайне неудачную жизнь, пыхтел и проклинал несправедливость судьбы.
- С диссертацией мне не повезло, - говорил он, вздыхая, - тема попалась нудная, скучная. Начальство меня не понимает. Характеры у сотрудников отвратительные... И вообще... А взять этого Василия. Не понимаю, куда отдел кадров смотрел? Что за тип? Вот помяните мое слово, пока мы с вами разгуливаем, он починит машину и удерет без нас. Нахал! Грубиян! Никакого уважения к старшему по званию!
- Это вы, Бенедикт Степанович, зря, - заступился я за Василия. Конечно, характер у него не сахарный, но товарищей в беде он не бросит. И потом, Бенедикт, а кто из нас ангел? Вы, простите, сами его довели до грубости. Что вы его всю дорогу шпыняете - то вас трясет, то вы замерзаете, то вам жарко, то душно? И все ему под руку, а человек за рулем. Все-таки не бульдозером, машиной времени управляет!
- Плохо управляет! - упрямо заявил Семин. - Плавнее надо, плавнее, а он с места в карьер! А какая тряска при сменах общественно-экономических формаций! И потом знал же ведь он, что через ледниковый период поедем, что холодно будет, знал? Почему не предупредил? Я бы шубу взял, белье теплое. У меня и без этого простуды хронические! Безобразие!
- Во-первых, управляет машиной Василий хорошо. Водитель он классный! Таких поискать! Во-вторых, что у нас полетят все навигационные приборы, этого он, естественно, предвидеть не мог. И что нас в палеолит занесет об этом ни он, ни я, ни вы до последнего момента не догадывались. В-третьих, я Васю знаю не один год, он сделает все возможное и даже невозможное, чтобы устранить поломку. Уверен, скоро он все отладит, отрегулирует, вернемся домой в наш родной двадцать пятый век, и вы спокойно займетесь своей многоуважаемой диссертацией.
Беседуя в таком духе, мы пробродили около двух часов. Побывали на вершине холма, но ничего утешительного с нее не узрели: вокруг до самого горизонта простирались джунгли. Несколько каменистых возвышенностей - вот все, что хоть как-то разнообразило пейзаж. У одной из скал я разглядел в бинокль гигантского бурого медведя и указал на зверя Семину:
- Посмотрите, Бенедикт, какой замечательный экземпляр!
Рассмотрев мишку при десятикратном увеличении, Семин охнул, заявил, что это какая-то очень редкая ископаемая разновидность пещерного медведя, после чего окончательно скис и заторопился назад к машине. Думаю, лишь после этих визуальных наблюдений представителей местной фауны он убедился, что мы в самом деле заехали в доисторические времена.
У машины нас ожидал сюрприз.
На полянке в трех метрах от аппарата, потрескивая сухими ветками, пылал большой костер. Над костром на некоем подобии вертела поджаривалась, брызгая горящим жиром, туша доисторического оленя.
А у огня, богатырски развернув плечи, сидел на корточках Вася и заклеивал окровавленную левую щеку лейкопластырем. Рядом, тесно прижавшись к Васе, вылизывая банку с остатками сгущенки, мурлыкало от удовольствия загорелое, косматое существо.
Заметив нас, существо насторожилось, однако Вася успокаивающе похлопал его по плечу:
- Кушай, кушай, дорогая. Не обращай внимания, детка. - Нам же Вася радостно сообщил: - Ее зовут Му. Для друзей - просто Мурочка. Представляете, мужики, я познакомился с ней, можно сказать, в самый критический момент. Один мухомор, из местных, гнался за ней с дубиной. Вообразите только, девочка утверждает, что он собирался ее скушать! Правда, я у него отбил аппетит. Дубиной-то он здорово махал. - Вася осторожно дотронулся до заклеенной щеки. - А вот о боксе, фехтовании, приемах вольной борьбы никакого представления! Село!
- Все это прекрасно, Василий, - сказал Семин, - но хотелось бы знать, что с машиной?
- Чиним! - бодро ответил Вася, затем снял с себя кожаную куртку и набросил на голые плечи спутницы. Сделано это было вовремя. Уже начинало темнеть, появился легкий вечерний холодок, на Мурочке же, кроме набедренной повязки из полинялой тигриной шкуры и ожерелья из лошадиных зубов, не было ровным счетом ничего. И это обстоятельство уже начинало смущать Семина, который, оценив стройную фигуру Мурочки, стал стыдливо опускать глаза и отворачиваться.
- Мясо, по-моему, готово, - сказал я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. - Тебе какой кусок отрезать? - обратился я к Семину.
В ответ Бенедикт промычал что-то совершенно невразумительное, закашлялся и полез в кабину искать свой носовой платок.
Василий же, не обращая внимания на терзания Семина, активно ухаживал за Мурочкой. Отрезал ей лучший, аппетитный кусочек. Когда же она довольно заурчала и прижалась к нему, нежно обнял ее за талию и доверительно сообщил нам:
- Васю любят.
И этой фразой добил Бенедикта Степановича.
Семин подавился куском оленины, долго кхекал, сопел и бегал вокруг костра. Вечером же перед сном, когда Вася ушел провожать Мурочку куда-то в лес, Бенедикт окончательно рассвирепел и заявил мне:
- Вернемся в институт, не я буду, но поставлю вопрос о моральном разложении.
- А! Бросьте, Беня! - не выдержал я. - Не поможет. Васю не перевоспитаешь... Так же, впрочем, как и нас с вами... Вопросы ставить уже пробовали не единожды! Еще после знаменитой экспедиции Ахеменидова в тринадцатый век. Не помните? Шумная была история. Василий тогда дорвался до гарема какого-то султана и несколько месяцев, пока экспедиция изучала эпоху и в услугах водителя машины не нуждалась, каждую ночь развлекал тамошних красавиц, совсем заброшенных стариком султаном за множеством государственных дел. Все бы и тогда прошло гладко, поскольку жалоб от населения не поступало, но Василий слишком живо и во всех подробностях, перед которыми слегка меркнут сказки Шехеразады, расписывал свои похождения в кругу друзей и, естественно, вызвал нездоровый ажиотаж среди других сотрудников. Помнится, после возвращения экспедиции сам Федот Ахеменидов, потрясая кулаками и бородой, доказывал ученому совету, что султаны энной династии более позднего времени имеют с Василием портретное и характерное сходство. Дескать, такие же усатые, нахальные и грубые. Причем Ахеменидов из этого сопоставления делал вывод, что Василий подпортил генеалогию и чистоту каких-то исторических линий. Ну, это, конечно, старик перегнул палочку. Василий оправдывался, кричал, что еще надо доказать: подпортил он линии или улучшил, и что оскорблений он не потерпит и от начальника экспедиции. И вообще, мол, о чем речь? У старика, дескать, томилось в заточении около тысячи женщин. Куда ему столько? С монарха, мол, еще и причитается. Он, Вася, занимался воспитанием и образованием девушек, просветительской деятельностью. Кончилось тем, что вопрос о поведении Василия замяли. А к концу года Вася даже выхлопотал себе надбавку к премии и благодарность со странной для непосвященных формулировкой: "За подготовку эмансипации женщин Древнего Востока".
Семин после моего рассказа поостыл. Около часа ворочался на сиденье с боку на бок, шумно посапывая, наконец не выдержал:
- Вот где его черти носят? Вокруг джунгли, хищники, змеи ядовитые, каннибалы с дубинками разгуливают. Сожрут его, дурака, что делать будем? Машина сломана. Так и проторчим здесь остаток жизни...
- Ох, Бенедикт, тебя, похоже, только твоя персона волнует. За Василия не беспокойся - мужчина проверенный, сам кого хочешь съест. И потом, не мог же он оставить Мурочку ночью одну в джунглях - все-таки дама.
Утром Василий вернулся один, весь в пуху и разноцветных перьях, без куртки и без ножа.
- У нее тут недалеко гнездо на дереве. Уютное такое гнездышко! лучезарно улыбаясь, сообщил он. - Ножик и куртку я ей подарил. У них тут скоро похолодание, этот, как его, ледниковый период намечается. Девочке теплые вещи нужны. Чего носы повесили? Сейчас займемся нашей колымагой. Держи паяльник! - приказал он Семину. - Помогать будешь! А ты, Федор, костром займись. Подкинь дровишек! Огонек-то почти потух. Оленя разогрей. Мурочка скоро прибежит голодная.
Машину чинили почти неделю. И всю эту неделю, день ото дня, Василий постепенно мрачнел, становился все угрюмее и раздражительнее. Хотя он и продолжал шутить, бодро орудовать инструментами и командовать, мы чувствовали - настроение у Васи портится. Теперь, когда из лесу появлялась Мурочка и ее сородичи, Вася не встречал их бодрыми криками. Если в первые три дня он организовал для первобытного народа своеобразный ликбез: обучал стрельбе из лука, выделке шкур, умению добывать огонь при помощи кремня, то к концу недели Вася уже не отходил от машины. Развлекать же гостей, и даже саму Мурочку, приходилось уже Семину и мне.
На седьмой день нашей первобытной одиссеи Василий после ужина и прощания с Мурочкой собрал нас в машине.
- Значит, дела такие, - сообщил он. - Кое-что во внутренностях этого катафалка удалось исправить. Можем ехать...
- Наконец-то, - облегченно выдохнул Семин.
- Я не договорил, - сухо продолжал Василий. - Ехать можем, но в неизвестном направлении.
- Что ты этим хочешь сказать, Вася? - удивился я.
- Компас "прошлое - будущее" безнадежно испорчен. Я могу завести машину, могу задать скорость, но где мы окажемся в следующий раз - этого я предсказать не могу.
- Погоди! Ты что - даже не сумеешь определить, в прошлое мы попадем или в будущее?
- Именно! - Василий меланхолично забарабанил пальцами по панели управления. - Даже не могу сказать, как далеко мы прыгнем в ту или другую сторону. С одинаковой вероятностью мы можем попасть и в мезозойскую эру, и к основанию города Рима, и в какой-нибудь сорок седьмой век далекого будущего.
- Ха! Так в чем проблема? Будем прыгать через века, раз, другой, третий, до тех пор, пока не попадем в нашу эпоху или более позднюю. А там отыщем исправный аппарат и вернемся на нем к себе, - сказал Семин. - Ведь, кажется, уже с двадцать третьего века во всех крупных городах Земли были открыты гарантийные мастерские по ремонту машин времени. Верно, Федор?
- Пожалуй, - согласился я. - Что скажешь, Вася, похоже, Бенедикт прав?
- Прав-то прав, но вы, друзья, забываете, что машина времени - это еще не вечный двигатель. У нас энергии осталось всего на четыре больших перехода.
- Другого же выхода нет, - сказал я. - Заводи!
- Почему нет? - Василий хмыкнул. - Желающие могут остаться с племенем нашей Мурочки.
- Вы мне эти разговорчики, Василий Иванович, оставьте! - встрепенулся Семин. - Это провокация! Дезертирство!
- Мое дело предупредить, - процедил сквозь зубы Вася, включая зажигание.
Первобытный лес за окнами машины покачнулся, задрожал и растаял во тьме.
Василий выжимал из машины все возможное.
Семин опять стал нервничать, хватать то меня, то Василия за руку и шептать:
- Осторожнее, осторожнее на поворотах истории, плавнее, ради всего святого!
- Терпи, профессор, не выпадешь авось, - бормотал Вася, пристально наблюдая за стрелкой расхода энергии. - До исторических времен надо еще добраться! - К Василию, едва он оказался на своем рабочем месте у пульта, вернулась его обычная жизнерадостность и уверенность в завтрашнем дне.
Через два часа по бортовому времени Василий погасил скорость и отключил двигатели. Тьма за окнами понемногу рассеивалась. Из серого тумана стали проступать гигантской толщины стволы деревьев. Возникли совершенно дикие, чудовищные заросли. И в кабину машины времени стали доноситься приглушенные лающие и квакающие звуки, различные взбулькивания, рев.
Семин поежился, завертел головой, затем покосился на Василия и убежденно провозгласил:
- Опять куда-то в доисторические времена заехали.
- Да, это вам не двадцать первый век, - не теряя бодрости в голосе, подтвердил Вася. - Опять в прошлое провалились.
В это мгновение за окном среди буро-зеленых мохнатых зарослей зашевелилась голова гигантской змеи.
- На питона по размерам смахивает, - сказал я, - а то и покрупнее будет.
- Что, Васек, может, сбегаешь - познакомишься? - съехидничал Семин.
- Бенедикт, - одернул я его, - спокойнее, не нагнетай атмосферу!
Василий не удостоил Семина ответом, а вновь полез отверткой в панель управления.
После второго прыжка во времени мы очутились у подножия какого-то сильнодействующего вулкана.
Сотрясалась почва, сыпались камни, пепел, по склонам горы сползали лавовые потоки, вокруг грохотало. Пейзажи были такие, что я в первые мгновения решил было, что нас занесло уже на другую планету или в такую древнюю эпоху Земли, о которой и подумать-то страшно.
Теперь уже было не до шуток и Василию, и нам.
И Семин, и я начинали всерьез сожалеть, что не остались с Мурочкой и ее племенем.
- Скорее, Вася! - не выдержал я. - Жми на педали, пока нас здесь камушками не засыпало! Разбираться с аппаратом потом будешь! Жми!
Василий, конечно, и сам оценил обстановку и долго уговаривать себя не заставил. Уже не пытаясь что-либо отладить в двигателях, запустил машину на полный ход.
Это было наше самое мучительное путешествие. Три долгих, бесконечных часа мы боялись смотреть друг на друга. У каждого в голове болталась одна мысль: "Если опять прыжок в прошлое, то уже не выбраться. Энергия кончается... Остается последняя попытка..."
Вокруг плескалось теплое, спокойное море. Сочное голубое небо было ослепительно чисто. Солнце стояло сравнительно высоко. Лучи его быстро нагрели корпус машины, и в кабине повысилась температура.
Василий щелкнул анализатором и вывел на экран данные по составу атмосферы. Состав был обычный. И мы с Семиным сразу повеселели, на этот раз машина сделала весьма ощутимый прыжок в будущее.
- Судя по погоде и по высоте светила, мы где-то в южных широтах, сказал Семин, извлекая из футляра бинокль. - Надо бы определиться!
- Надо бы, - устало согласился Василий. - Может, подскажете, как это сделать?
Василий включил приемопередатчик, покрутил ручку настройки. В эфире было пусто.
- Выходит, до времени изобретения радио мы еще не добрались, - с грустью прошептал я. - Вечером по звездам определим наши координаты точнее.
- Смотрите, дельфины! - прервал меня Семин, осматривая в бинокль горизонт. - Птицы летят. По-моему, на северо-западе есть какая-то земля.
Василий взял у Семина бинокль и, осмотрев море в указанном направлении, согласился:
- Да, чайки кружат в той стороне. Соображаешь, профессор. Молодец! похвалил он Семина и добавил: - Что ж, наш агрегат в воде плавает не хуже дельфина. Поехали!
Заработали пространственные двигатели. И машина времени, превратившись в обычный автомобиль-амфибию, быстро поплыла на северо-запад. Часа через три показалась суша, выглядела она не особенно привлекательно: рыжие, черные, темно-серые граниты, нагромождения камней и скал. Растительность на берегу довольно чахлая - ни одного деревца, все больше пожелтевшая от зноя трава и заросли темно-зеленых и бурых кустарников.
Василий выбрал поукромнее бухточку среди скал и причалил к узкой полоске желтого песка.
- Шикарный пляж! - излишне радостно, стремясь подбодрить спутников, заметил я. - Сейчас накупаемся, разведем костерчик, позагораем!
- Не спеши, Федор! - одернул меня Семин. - Еще неясно, где мы? В воде могут быть акулы, крокодилы, ядовитые змеи. Осторожность прежде всего! Здесь наверняка полно хищников!
Василий загнал машину в расщелину между скал.
- В тени-то лучше, - пояснил он, - корпус меньше нагревается. И от посторонних глаз все же хоть какое-то укрытие. Вы, мужики, хозяйничайте, рыбки половите, плавник для костра наберите, но огонь пока не разводить! А я пойду осмотрю окрестности.
- Само собой, старина, за нас не волнуйся, - все будет в лучшем виде, успокоительно ответил я. - Не забудь свой карабин, вдруг и в самом деле какая зверюга на тебя бросится.
Василий беспечно махнул рукой:
- По этим горам с ним таскаться! Пистолета достаточно и кинжала, - он поправил на поясе свой длинный охотничий нож, - клинок, правда, не такой острый, как у того ножа, что я вручил Мурочке, но ничего - на первый случай сгодится! Ждите меня здесь, от аппарата не отходить и сидеть тихо! Ясно?
- Ясно. Возвращайся быстрее.
Василий неопределенно пожал плечами, и полез на скалы в заросли кустарников. Минут через пять мы уже потеряли его из виду. Я достал удочки, снасти и занялся рыбалкой. Семин поворчал немного о нарушениях субординации и, собрав большую кучу хвороста и щепок, ушел в тень к машине и задремал на песочке.
Время тянулось медленно. На спиннинг изредка попадались достаточно крупные, двух-, трехкилограммовые, серебристые рыбины с большими розовыми плавниками. В ихтиологии я разбирался плохо, но, по-моему, это были обычные, вполне современные рыбы, ничего ископаемого - древнего в их облике не чувствовалось. И я сообщил об этом Семину. Он фыркнул, но после пристального изучения улова вынужден был согласиться, что ничего необычного в пойманных особях нет.
- Ладно, - махнул Семин рукой, - не будем, гадать. Скоро ночь, а нашего разведчика что-то не видно. Как бы он не заблудился, надо развести костер, поджарить рыбку. Кстати, хищники огня боятся, а Василий на огонек легко найдет дорогу.
- На огонек не один Василий может найти дорогу! - возразил я. Местность, возможно, населена людьми, а как они отнесутся к нашему появлению, сказать трудно. Если мы попали в какое-нибудь средневековье, нас с вами, Бенедикт, вполне могут отправить на костер. Решат, что колдуны, слуги дьявола, и крышка!
- Хм! - вздохнул Семин. - Перспективы... Скорее бы Василий вернулся, не случилось ли с ним чего?
- Василий свое дело знает! Парнишка находчивый, из каких только переделок не выкарабкивался. Он все сделает как надо.
- Что ты мне его нахваливаешь? - возмутился Семин. - Сделает, сделает... Ночь на носу! Он уже часов десять где-то шатается. За это время все вокруг можно осмотреть на три раза! Заметь, он ведь с собой еды не брал! Где он? Что с ним? Может, уже сгинул бесследно. Поди и к нам уже враги подползают, вот-вот набросятся! Что скажешь?
- Разводи костер, будем ужин готовить! Поживем - увидим! - поморщился я. - Василий не пропадет, просто что-то его задержало, думаю, к утру прибежит.
- Прибежит, как же, жди! - завел старую песню Семин. - Завез нас сюда на погибель и бросил... Кругом хищники, львы, тигры, каннибалы...
На эти сетования я уже Семину ничего не ответил - пропала охота с ним беседовать. Василия я изучил достаточно, чтобы за него не волноваться, но кое-какие смутные опасения стали закрадываться и в мою душу. Нет, конечно, Василий, если и попал в какую-нибудь историю, выберется из нее с минимальными потерями, - размышлял я, - хищники, инквизиторы, римские легионеры, прочая кусающая фауна - этим с Васей не справиться, но... - Я с силой втянул носом вечерний воздух, - здесь могут водиться... Ну, конечно, как я сразу об этом не подумал!
Послышались шаги, треск веток и возгласы:
- Осторожнее! Сюда, держитесь за мою руку! Одно мгновение! Позвольте! Вот мы и у цели!
Я узнал голос Василия и через минуту увидел его самого, жизнерадостного и обворожительного...
- Ах, чтоб ему... - прошипел за моей спиной Семин. - Опять за свое!
Увы, Бенедикт был прав. Василий вернулся не один. Рядом с ним покорно, точно загипнотизированная, стояла стройная худенькая красавица с длинными, почти до пояса, пышными волосами, очень правильными чертами лица и пронзительными синими глазами, в которых застыл испуг и печаль. Красавице было от силы лет семнадцать. Одета она была в современнейшие лохмотья.
Я вопросительно посмотрел на Василия.
- Красивый закат, не правда ли? - кивнул он в сторону моря. - Думаю, надо развести костер и поджарить рыбку. Я вижу, вы, мужики, неплохо порыбачили. Мы смертельно голодные, с утра крошки во рту не было. Да, я вам не представил. Ее зовут Нея.
- И что все это значит? - хмуро спросил Семин. - Где ты подцепил это чудо?
- История длинная, - отмахнулся Василий, - расскажу после.
И он захлопотал у костра. Нея какое-то время с опаской поглядывала на нас, затем взяла у меня нож и стала ловко разделывать рыбу.
Василий, наблюдая за ней, восхищенно причмокнул губами и прошептал:
- Молодец, девочка, работящая! - затем виновато посмотрел на меня и беспомощно развел руками. - Понимаешь, старик, тут недалеко, километрах в пяти от берега, какой-то городишко. Ну, храмы, портики, базары... Античные статуи... Прочие причиндалы. Похоже на греческий город.
- Древняя Греция? А какая именно область? Афины?
- Не знаю, Греция или не Греция, но что-то древнее, это точно. Так вот, ее я увидел на невольничьем рынке. Стоит, понимаешь, как собачонка, на привязи, а вокруг разные охламоны торгуются. Разглядывают ее, точно породистую лошадку. Вот я и... Понимаешь, прямо сердце кровью обливается...
- Что ты заладил свое: понимаешь, понимаешь? - одернул я Василия. - Ты что же, обормот, купил ее, что ли?
- В общем, да! - уныло признался Василий. - Обменял. У меня на пальце было кольцо с искусственным бриллиантом. В наше-то время, сами знаете, все эти бриллианты яйца выеденного не стоят, а у них тут - диковинка. В старину за такие камушки головы отрывали! Вот я на это самое кольцо и выкупил целую толпу невольников - человек тридцать.
Мы с Семиным испуганно переглянулись.
- И где же они, рабовладелец? - спросил Семин.
- Попрошу не оскорблять! - строго заметил Василий. - На шута они мне здесь - ни один с отверткой не умеет обращаться. Всех отпустил на волю. А у Ней в этих краях никого, она из какой-то другой области. Ни на шаг от меня не отходит. Не прогонять же! Да и куда она пойдет? - развел руками Василий. - Девочка трудолюбивая, ласковая. Сирота...
- Ох, Вася, голову бы тебе оторвать за такие фокусы! Ты же умный парень. Сам подумай, куда мы ее теперь денем? С собой не увезешь, а здесь оставлять - преступленье. Она ведь человек - не козявка.
Василий задумчиво посмотрел на Нею, суетившуюся у костра, и вздохнул:
- Что-нибудь придумаю. А вы бы на моем месте что сделали? Прошли мимо? Надо ее куда-нибудь пристроить.
- Ты говоришь, у нее нет здесь родственников? - переспросил Семин. - А если выдать ее замуж за какого-нибудь местного парня? Подбросишь им, Василий, пару бриллиантов на обзаведение хозяйством. Они всю жизнь будут тебя вспоминать...
- Что? Ты это мне предлагаешь? - взорвался Василий. - Ах ты...
Семина спасла хорошая реакция - кулак Василия просвистел в сантиметре от его подбородка.
- Погоди, Васенька, - крикнул я, хватая своего дружка за руку. Спокойнее, спокойнее. Здесь дама!
Напоминание о даме подействовало. Вася обмяк, перестал сопеть и устало опустился на камень у костра.
- Все! Заметано! - отрезал он. - Увезу ее с собой. Я сам на ней женюсь! Если, конечно, она согласится. Решено! - Василий швырнул в костер охапку щепок, поморщился от дыма и повторил: - Решено! Не век мне в холостяках ходить! Тридцать пять лет! Судьба! Это даже интересно - жена из Древней Греции! А? В институте сдохнут от зависти!
- Совсем сдурел детина, - прошептал Семин, подозрительно поглядывая на Василия. - Ты же прекрасно знаешь физику, законы сохранения материи во времени еще никто не отменял! Эта девушка весит килограммов пятьдесят, не меньше. Значит, нам в этом веке надо выбросить не меньше пятидесяти килограммов балласта! Ты об этом помнишь? Федор, хоть вы на него подействуйте! Машина ведь неисправна! Осталась последняя попытка! Куда нас занесет - дьяволу неизвестно! Возможно, опять попадем к птеродактилям! Подвергать женщину опасности путешествия во времени! Он с ума сошел!
- Ерунда, - фыркнул Василий. - Я все уже обдумал! Здешний мир для нее опаснее в тысячу раз. Пусть свалимся в мезозой. С милой и в пещере рай! Я уже прикинул, что можно выбросить здесь в качестве балласта. У меня в багажнике килограмма два разных ювелирных украшений с бриллиантами, изумрудами, рубинами и прочей шелухой. Наш театральный реквизит - костюмы всех эпох и народов - еще пятнадцать килограммов. Ящик с инструментами шесть килограммов. Наши ружья, три штуки, боезапас, аптечка, запасной генератор, коврики, обшивка с кресел, запасное колесо, кондиционер... Еще какие-нибудь пустяки. Наскребем! Все в море - и поехали! Жизнь человеческая дороже!
- Он рехнулся, - прошептал в отчаянье Семин. - Он оставит нас голыми и затащит куда-нибудь к древним ящерам. Федор, попробуйте его остановить. Ради своей красотки он разломает всю машину!
- Бенедикт, успокойтесь, - сказал я. - Вы человек рассудительный, должны понимать, что ошалевшему от любви Василию возражать опасно. Водитель он опытный, если говорит, что сумеет увезти всех, значит, надеется сбалансировать аппарат и вытащить нас в будущее. Надо доверять товарищам!
- Ну нет, - в глазах Семина был уже откровенный страх. - Последняя попытка! Дважды мы проваливались в прошлое! Больше я с ним не поеду! Слышишь, Василий? Выбрасывать ничего не нужно. Я остаюсь в этом веке! Найди мне подходящий костюм и давай сюда свои побрякушки. Два килограмма драгоценных камней. Что ж, на первое время мне хватит! Вернетесь за мной на исправном аппарате, если, конечно, сумеете попасть в институт.
И Семин решительно направился к аппарату, хлопнул дверцей и полез в багажник.
- Бенедикт, послушайте! Опомнитесь! Вы все обдумали? - спросил я.
- Обдумал? Конечно, обдумал, - сказал Семин. - Я необдуманных поступков в отличие от некоторых не совершаю. Василий Иванович, где у нас тюк с одеждой? Надеюсь, уступите мне один стальной нож и пару банок с тушенкой?
- О чем разговор? - пожал плечами Василий. - Бери что хочешь! Но, честное слово, зачем тебе здесь оставаться! Для чего такая жертва? Признаться, не ожидал. Прости...
- Ладно. Не будем больше об этом, - величественно произнес Семин. - На исправном аппарате вы меня легко отыщете по радиомаяку, - Семин повесил себе на шею футляр с приемопередатчиком. - Запеленгуете. Да и ваша спутница, я уверен, знает и город, и имя правителя, а следовательно, установить время и мои координаты большого труда не составит. Кстати, почему она у тебя такая молчаливая? Еще не привыкла? Или просто перепугана? Дня через два освоится... Тогда расскажет...
- Все же вы, Бенедикт, не очень приспособлены к местным условиям, добавил я. - Не лучше ли держаться всем вместе!
- Нет! Я своих решений не меняю! Хватит с меня ваших Мурочек и птерозавров!
- Мы с Василием переглянулись, помогли Семину надеть подходящий хитон.
- Под мышками не жмет? - участливо спросил Василий.
- Потерпим, - сморщился Семин, набивая дорожную суму ювелирными ценностями. - Дорогу до города покажи и дай сюда электронный переводчик.
- Прямо на север, - сказал Вася. - До утра потерпи, скиталец. Ночью тебя в город стража не пустит. И ограбить могут на дороге. Самоцветы и золотишко лучше где-нибудь здесь закопай, а с собой возьми самую малость. Сам знаешь, разбойнички...
- Хорошо, - хмуро согласился Семин, - подождем рассвета.
Ночь прошла скверно, если бедную Нею заботливый Василий еще как-то уложил в машине на сиденьях и укрыл меховой накидкой, то мы глаз не сомкнули - сидели у костра, смотрели на звезды, на огонь и уговаривали Семина не дурить и остаться. Василий расписывал ему антисанитарные условия городских улиц, предрекал скорую гибель от рук разбойников или палачей и рисовал картины будущего унылого существования Семина - одну страшнее другой. Правда, концовку своих уговоров Вася сильно подпортил одной неосторожной фразой. Он заявил, очевидно от чистого сердца, что, если уж так случится, в мезозое или там, куда мы попадем на этот раз, нам будет очень не хватать его, Семина, дружеского участия...
Услышав о мезозое, Семин крякнул, сквасился и забормотал что-то о своей невезучести, о происках фортуны... Утром, с первыми лучами солнца, он ушел от нас.
Василий включил машину, и, видимо, удача повернулась к нам лицом через четыре часа мы добрались до двадцать пятого столетия, там отремонтировали свой агрегат, запаслись энергией и вернулись в свое время.
Конечно, у Василия были крупные неприятности. И ему и мне пришлось сочинять длинные объяснительные. Подробно докладывать на ученом совете института о случившемся. У Василия даже собирались отобрать права на управление машиной времени, но он уговорил администрацию института с этим повременить. И сам отправился за Семиным в Древнюю Грецию. Конечно, у Ней он предварительно выяснил и название города, в котором собирался поселиться Семин, и приблизительное время: имена царей и правителей, властвовавших в ближайших областях страны.
Семина он отыскал быстро, но из-за некоторой приблизительности определения даты нашего первого посещения страны Василий опоздал почти на три года. И эти три года бедняга Бенедикт вынужден был прожить среди древних греков. Впоследствии Семин признался нам, что уже не рассчитывал когда-либо вернуться в свое родное время. Полагал, что мы в очередной раз провалились в прошлое и уже никогда не вернемся за ним.
Надо отметить, что пребывание среди древних греков сильно повлияло на характер Семина и весь его облик. В институт он вернулся изрядно похудевшим и возмужавшим. Лицо его украсилось несколькими шрамами от рубящего предмета, в волосах прибавилось седины, на коже появился стойкий южный загар. Не осталось и следа от его обычной мелочности, занудливости, ворчливости. Семин стал намного спокойнее и как будто мудрее. В глазах у него появился некий постоянный оттенок трагизма.
На все наши расспросы о его жизни в Древней Греции и о происхождении шрамов Семин упорно отмалчивался, но однажды разговорился, и мы узнали в общих чертах его историю.
Семин поселился в одном занюханном городишке на острове Эгина. Выдавал себя за богатого купца, что его и погубило. Спокойно пожить на острове ему удалось не более трех месяцев. Местные власти, завидуя его богатству, обвинили его вскоре в безбожии, подрыве устоев, еретических высказываниях - как-то в запальчивости Семин заявил, что Земля - огромный шар, и на городской рыночной площади начал объяснять теорию Коперника. Это занудство обошлось ему дорого. Чтобы умилостивить местную знать, пришлось Семину пожертвовать храму бога Посейдона значительную часть своих сбережений. Однако слухи о его богатом даре лишь разожгли аппетиты и алчность его соседей. Вскоре его осудили, конфисковали всех домашних рабов и рабынь, все имущество, а самого приговорили к изгнанию. Семин решил уехать, в Афины, но в пути судно захватили пираты. Бенедикт был продан, причем очень дешево, в рабство и два с лишним года вынужден был ухаживать за свиньями и чистить хлев и конюшню одному малосимпатичному, вечно пьяному, древнему греку. Хозяин регулярно избивал Семина, а по вечерам заставлял рассказывать себе различные истории о грядущих изобретениях человечества и о будущем могуществе и величии человека над природой. Все рассказываемое Семиным его очень веселило, грек считал, что сказки и небылицы Бенедиктоса - лучшее развлечение перед сном... Так было до самого появления Василия.
- А... - устало покачал головой Семин, - глупости во все времена хватало. Я, ребята, из всех этих путешествий на машине времени одно понял: очень полезно бывает иногда посмотреть и на себя, и на свое время откуда-нибудь со стороны - пусть и из древности. Многое тогда видится в другом освещении, смешными и ничтожными кажутся наши важные повседневные дела. Начинаешь понимать тогда, что вся твоя жизнь состоит из пустяков, мелочей, погони за какими-то сиюминутными ценностями. И сразу осознаешь, что твоя значимость для мира сильно завышена. А главное, начинаешь разбираться, чем, действительно, заниматься, что важно во все времена, а о чем и говорить не стоит... Эх, сколько времени, сил убил я на глупости, склоки, раздоры со своими же товарищами. Я и перед вами, друзья, виноват. Ведь, фактически, не вы меня оставили в прошлом, а я сам вас бросил в трудную минуту. Струсил... Хорошо, что вы сумели выбраться, но ведь могло быть и по-другому...
- Ну, чего уж вспоминать, - добродушно сказал Василий. - Конечно, Бенедикт, нехорошо получилось. Мы ведь сразу сообразили, ты тогда струхнул, испугался, что окончательно заблудимся где-нибудь в мезозое. С кем не бывает, важно, что все кончилось благополучно.
Вот, пожалуй, и вся история о том, как мы заблудились во времени. Так сказать, история наших временных заблуждений. М-да. Чуть не забыл. Василий вскоре женился на Нее. Она теперь уже стала крупнейшим специалистом по античности. Живут они в Крыму, из института Василий все же ушел. Мы с Семиным иногда навещаем их. Бенедикт все уговаривает Василия вернуться к путешествиям во времени. Он теперь убежден, что такие путешествия полезны молодежи в воспитательных целях. Дескать, когда юные оболтусы видят и на своей шкуре чувствуют весь путь, который прошла человеческая цивилизация от первых мартышек до полетов к звездам, то уже не так легкомысленно относятся к достижениям общества нашего времени. Возможно, он в чем-то и прав...