Глава 1. Познакомьтесь, адвокат мёртвых

Мужчина никуда не торопился. Ему было некуда идти, и было не к кому обратиться. Люди обычно стремятся поделиться своими горестями, а радости приберегают для себя одного, а его воспитали в противоположных традициях.

Он не хотел никого отягощать своими бедами. Не хотел никого видеть из хороших знакомых. И уж тем более не хотел идти туда, в то место, которое стало для него семьёй несколько лет назад.

Он кружил по улицам, не замечая ничего вокруг. А послеобеденное время двигалось к ужину, люди шли домой к своим семьям. Где-то уже включался свет, и падающие на землю золотые и тёплые «оконца» выглядели уныло в обрамлении по-осеннему грязных дорожек. Едва слышно шуршала под ногами листва, над головой шумели деревья, то и дело покачивая укоризненно ветками.

В уши заливалась тишина. Словно тягучий горчичный мёд она собиралась вокруг и не давала ему слышать, ощущать.

Подобно призраку он бесцельно двигался, поэтому никто не мог ему помешать, ничто не могло его остановить.

Люди бросали на мужчину осторожные взгляды, отступали к стенам, пропуская его, и зубоскалили вослед. И чаще всего звучало вокруг злобное: «пьяный, пьяный, пьяный».

Никому не пришло в голову остановить его и спросить, не нужна ли помощь, не вызвать ли скорую. Никому и в голову не пришло, что человеку может быть просто плохо.

А мужчина двигался вперёд, переставляя ноги как ходули. Каждый следующий шаг был таким же, как и десятки предыдущих. Просто куда-то двигалось тело, а куда именно, он даже не задумывался.

Мысли хоть иногда и заглядывали в его голову, но текли вяло, исчезая подобно кругам на воде.

«Надо бы поесть, надо бы выпить хотя бы чашку воды. Надо позвонить сестре, сказать, что я в порядке».

Мысли были разумными, верными, но апатия, запустившая когти в его душу, была слишком сильна. Поэтому и мысли уходили прочь вспуганной стайкой птиц, так и не становясь призывом к действию.

Каждый шаг отбивал марш безысходности, и когда пустота исчезала, казалось, что этот марш звучит похоронным набатом у него в ушах.

Никто не поможет.

Некуда идти.

Не к кому обращаться.

Пустота.

Тишина.

Только плач неотомщённых душ мёртвых.

Он не знал, сколько он шёл. Периодически мужчина останавливался, иногда начинал идти в обратную сторону или двигался кругами.

Тьма укутала улицы и дома пуховым одеялом сна, выключила огни, приглушила звуки города, стёрла прохожих с канвы улиц и оставила мужчину наедине с ночью.

Одного, ни о чем не думавшего, ни о чем не мечтавшего, запутавшегося в пустоте перекрёстков, заблудившегося в потёмках улиц и всплывающих видений.

Литейная улица выпрыгнула перед глазами неожиданно, со злобным карканьем взметнулось с пустыря вверх воронье, и насмешливо зазвучал им вслед хриплый крик огромного ворона.

Посреди поля, рядом с покосившимся деревянным крестом, стоял дубовый стол, почерневший от времени. Рядом с ним белый кожаный вертящийся стул, в котором были видны отверстия, окружённые алыми пятнами с застарелыми сгустками крови.

На стуле сидел парень, закинув на стол ноги в тяжёлых ботфортах.

Первыми бросились в глаза его черные волосы. Причудливо выстриженные, сзади они еле-еле закрывали затылок. Зато спереди длинная чёлка с фиолетовыми пёрышками, падала почти до губ.

Джинсы, черные с металлическими заклёпками были очень популярны среди молодёжи, а вот темно-серому свитеру было лет так пять, и растянутый сверх всякой меры он болтался на тщедушном теле.

В руках у парня была газета, в которую он уткнулся практически с головой. На столе был ещё телефон, который мужчина видел только в музеях, массивная стойка, винтажная трубка.

На краю стола в тяжёлой хрустальной пепельнице, в виде распластанной черепахи, были с горкой насыпаны фисташки. Их расклёвывал ворон.

Ещё одной странностью пустыря было то, что стол был хорошо освещён, но не было ни ламп, ни света луны, ни уж тем более солнца.

Просто узкий конус света, существующий сам по себе.

И царила тишина…

Бесшумно перелистывалась газета, клюв ворона открывался и закрывался, но не доносилось ни звука.

Поверить своим глазам было сложно. Мужчина был прагматиком. Мужчина не верил ни в Бога, ни в черта. Но тут…

Иногда порывы души толкают людей на странные поступки.

Сначала в нём заговорило любопытство, следом подняла голову надежда. А что будет, если сказать? А если попросить о помощи — может, поможет?

Над пустырём зазвучала первая фраза.

— Адвокат мёртвых явись.

На глазах мужчины, парень отложил в сторону свою газету, что-то сказал ворону, скользнув пальцами по его перьям, и посмотрел на молчащий телефон.

— Адвокат мёртвых явись.

По ту сторону барьера беззвучности трубка начала подпрыгивать, и парень поднёс её к уху, подняв голову. На мужчину из-под длинной чёлки глянул провал белых глаз.

Ужасом скрутило внутренности. Словно ледяной ком охватил горло, сжимая его кольцом, не давая сказать ни слова.

Но упрямство было фамильным, и родилось раньше, чем мужчина. И из последних сил он не столько прошептал, сколько прошипел:

— Адвокат мёртвых явись!

Паренёк разжал губы, обнажая страшный оскал игольчатых клыков, и сказал в трубку:

— Адвокат мёртвых слушает.

И голос звучал одновременно и над ухом мужчины, словно из невидимой трубки, и на пустоши в том числе. Постояв пару мгновений, мужчина радостно улыбнулся и потерял сознание.

… В воздухе пахло мандарином, еловыми ветками и немного корицей.

На потолке были знакомые деревянные панели, у края стены в одном месте у карниза был отбит уголок, и штора, потеряв пару колец, бессильно трепетала на сквозняке.

На тумбочке стоял стакан и рядом пара таблеток. И однозначно выходило, что он сейчас дома. А не…

Где?

Память неожиданно отказала. И что было «до», он никак не мог вспомнить, только перед глазами стояли серые глаза девочки с фотографии, да в ушах все звучал насмешливый крик огромного ворона.

Встав с кровати, мужчина пошатнулся. В голову ударила боль. Боль сжимала виски раскалённым обручем, боль вонзалась иглами, терзала, рвала на куски.

Ноги подкосились, его шатнуло и чтобы удержаться на месте, пришлось схватиться за подоконник. Над головой жалобно простонали шторы, потерявшие разом еще несколько крючков.

В полутёмную комнату потоком хлынул солнечный свет. Из глаз полились слезы. И пережидая приступ, мужчина не сразу смог начать двигаться.

Впрочем, мало-помалу, в глазах прояснилось, можно было сделать шаг, не боясь снова свалиться, и мужчина даже смог добраться до тумбочки, чтобы выпить таблетки, оказавшиеся анальгетиками.

Следом мужчина начал одеваться, не представляя, кто мог не только привести его домой, но ещё и раздеть, и приготовить свежую смену. На стуле сбоку были и брюки, и свежая рубашка, и даже чёрные парные носки.

Странности нарастали как снежный ком, и когда хозяин дома вышел в коридор, привычно подняв ногу, чтобы не споткнуться о скатку ковра, он все же споткнулся, не обнаружив его на привычном месте. Там, где под ступней должен был оказаться плотно свёрнутый ковёр, его ждала пустота.

Дверь в кухню была плотно прикрыта, чтобы не мешать звуками спящему хозяину.

И открывая ее, мужчина гадал, кого именно он там увидит.

Но меньше всего он ожидал, что на подоконнике у раскрытого кухонного окна, он увидит девушку, кормящую с руки кусочками сырого мяса огромного ворона. Повернув голову, она уставилась на побелевшего как полотно мужчину омутами шоколадных, задумчивых глаз.

Знакомые глаза, знакомые черты лица, знакомая фигура и невозможность происходящего. В душе подняли голову и ожили личные кошмары мужчины, закружились вокруг, смеясь, подтачивая его силы.

— Ты кто? — спросил он немного грубо.

— Вот наглые заказчики пошли, — голос у девушки был абсолютно плоским и невыразительным, его можно было раскрасить в любой цвет и в любую эмоцию без особого труда.

— Заказчики? — эхом повторил мужчина.

Девушка подбросила ворона, понаблюдала за его скольжением вдоль здания вниз и равнодушно сказала:

— Люди, почему же вы такие глупые. Сам меня призвал, а теперь удивляется. Я адвокат мёртвых.

— Кто?

— Адвокат, мёртвых. Ты вчера пришёл на улицу Литейную. Ты вчера трижды прочитал призыв адвоката, так чему удивляешься.

— Вчера трубку снял парень, а ты — девушка, причём…

— Я глас адвоката, я его взор, я его уста, — девушка перебросила ноги на пол, внимательно глядя на мужчину.

А потом её лицо дрогнуло, застывшая маска поплыла, обнажая привычную нежную улыбку до боли знакомой девушки. И голос знакомый звучал так же как и в его воспоминаниях, эти тёплые обертоны грудного женского голоса звучали всегда нежно и завораживающе.

— И ты не ошибся, Кирилл. Я действительно мёртвая. И я… я тебя помню…

Мужчина сел на стул, как утопающий в соломинку вцепился в кружку с горячим кофе с корицей.

Аня, шесть лет назад сказавшая ему, что им надо расстаться, сидела на его кухне, на подоконнике, в окружении мандариновых корочек и от неё пахло еловыми ветками.

Аня, его первая счастливо-щемящая любовь, которой он собирался сделать предложение, отказала ему и вышла замуж за его лучшего друга.

И ему было одновременно и сладко, и горько, когда он смотрел на их счастье, зная какой ценой оно им досталось.

Аня, его недосягаемая мечта с шоколадными глазами, умерла в роддоме три года назад, и трёхлетний сынишка Вадим был единственным напоминанием о ней для двух убитых горем мужчин, которые так и не перестали её любить.

И эта Аня сидела сейчас в кухне Кирилла, смотрела ровно и отстранённо. Словно перед ней был чужой ей человек.

— Не может быть, — тихо сказал Кирилл.

Молодая женщина, которой так и не довелось стать любящей мамой для своего сынишки, вновь потеряла все свои эмоции, бесстрастно глядя на мужчину и обдавая его холодом своей безмятежности.

Кирилл упустил тот момент, когда ее глаза закатились, и на него в упор посмотрели два белоснежных провала. Спина покрылась ледяным потом, ноги стали ватными, и кружка только чудом не выпала из ослабевших рук.

Перед ним был не человек.

Он понял это той хищной интуицией, которая выручала его на работе. Осознал это своей душой, поскольку у того создания, что было сейчас напротив него — души не было.

— Я истинный адвокат мёртвых. У меня нет облика. Нет души. Только разум и логика, человек. Я хозяин договоров на человеческие души. И, скажу тебе сразу, человек, чтобы ты не питал иллюзий и не думал о глупостях, которых так много в ваших словах, мыслях и религиях.

— Религиях?

— Я не нечистый дух. Я не посланец из вашего ада. Но я действительно живу там, куда живым вход воспрещён. У меня всего лишь договора, но не сами души. Поэтому даже не думай о том, чтобы попробовать у меня отобрать что-то, ибо я — ничего не имею.

— А…

— То, что ты видишь, лишь оболочка, воссозданная по памяти души, а у души всего три попытки на то, чтобы ощутить все эмоции. Но на все про все у них ровно три секунды. Ни секундой больше, ни секундой меньше. В остальное время — это живые говорящие куклы, которые будут выполнять то, что я им скажу.

— Это…

— То, что ожидает всех, кто подпишет со мной договор, человек. Это то, что ожидает и тебя, если ты дашь мне своё согласие. Если ты скажешь «нет», а у тебя ещё есть такая возможность, мы просто уйдём из твоего дома. И ты забудешь о встрече с адвокатом мёртвых. Мы станем для тебя сном.

— Меня не пугает плата, — Кирилл, пересиливая себя, смотрел в белые глаза, и пытался не бояться, заглушить тот потусторонний ужас, поднимающийся из глубин души из-за чуждости гостя. — Что? Что ждёт того, кто…

Договорить мужчина все же не смог. Адвокат наклонил голову, тихие слова раскатывались по комнате и отпечатывались, казалось бы, калёным железом в голове Кирилла.

— Око за око, зуб за зуб, смерть за смерть. Он будет платить за то, что натворил.

— Ты просто возьмёшь и вызовешь его в суд?

— Нет, я не судья, я не человеческий адвокат, хотя так и назван. Пошутил один, немного зло, а имя прицепилось и осталось.

— Имя?

— Да. Адвокат. Имя.

Кирилл удивлённо наклонил голову, а гость продолжал говорить устами любимой когда-то им женщины.

— Я представляю права мёртвых и слежу за тем, чтобы их обидчики были сполна наказаны. Я не выношу приговоров, я слежу за выполнением того принципа возмездности, что я тебе уже сказал. С тобой рядом просто кукла, человек. Ты можешь делать с ней все что угодно, но упаси тебя твой бог пытаться оживить эту душу или вдохнуть ее в чужое тело.

Кирилл отвёл глаза:

— Мы не тревожим покой мёртвых, Адвокат.

— Для тебя же будет лучше, если это останется правдой, человек, — зазвучало в комнате и все пропало.

А Аня, хлопая ресницами, пыталась сморгнуть слезы, выступившие из-за внезапной рези в глазах.

И спустя пять минут, после того как она умылась и села за стол с пакетом мандаринов, голос её звучал глухо и без эмоций, когда она рассказывала, безучастно глядя в глаза Кирилла:

— Я помню все. Но я ничего не чувствую. Горячо или холодно, больно или сладко, горько или тоскливо — я больше ничего этого не ощущаю, и все это не более чем воспоминания одной души. Не знаю, с чем сравнить. Скорее, с прочитанной книгой. Однажды, я читала, знаю это, но ничего не ощущаю. Пустота, тут. — Показала она на собственную грудь. — У нас не бьётся сердце. Нет крови. Мы не дышим.

— Но… мандарины?

— А, — Аня кивнула. — Да. У каждого из нас подписаны контракты с Адвокатом. На выполнение одной его просьбы. И у каждого в контракте есть строчка, которая является «якорем» для нас в этом мире. Своеобразным напоминанием для нашего тела о том, что оно… не просто набор костей, жил и мышц, а все-таки единый организм. Я не понимаю, как это работает… Мы выбираем один продукт и должны его есть время от времени. Это удерживает нас на этой стороне.

— Где ты познакомилась с Адвокатом?

— По ту сторону смерти. Он помог мне там, поэтому в моем договоре только одна строчка. В твоём договоре, если ты согласишься на его подписание, будет три.

— Почему именно ты?

— Потому что я местная, знаю этот город, а ещё я знаю тебя.

— Меня?

— Да, — Аня медленно кивнула, — Адвокат не любит сам общаться с людьми, всегда выбирает посредников. В наши задачи входит сбор данных, что случилось, кто в этом виноват и к каким последствиям это привело.

— Я и без этого сбора все могу рассказать.

Аня искоса посмотрела на Кирилла.

— Помнишь, я часто говорила про незадачливый город, который был разбит, потому что в кузнице не было гвоздя? Так кто самый виноватый в случившемся?

— Враг, который припёрся в город, где его не ждали и где ему были не рады, — отозвался Кирилл, не задумываясь. Разговор этот он помнил, они не раз его заводили. И не раз звучала короткая побасенка про гвоздь и разбитый город. И спорили бывало до хрипоты, приводя друг другу один за другим исторические примеры.

В этот раз Аня спорить не стала, только спросила:

— Видишь? Каждый может иметь свою точку зрения на историю. В этой можно сказать, что виноват был кузнец, у которого не было гвоздя, и он не подковал как следует лошадь. А можно обвинить во всем лошадь, которая захромала, хотя она скорее — жертва обстоятельств.

— Это абсурд! В таком случае, можно обвинить и командира, который позволил себя убить! И конницу, которая была разбита!

— Точно. Можно. И нужно. Приговоры выносятся всем, кто несёт какую-либо ответственность за произошедшую трагедию. Не важно, кто что сделал, он понесёт такой же урон, как и тот, что нанёс. Вольно или невольно, живой или мёртвый — все неважно. Важно лишь то, что месть свершится в любом случае. Таков закон Адвоката мёртвых. Такова его работа.

Кирилл промолчал.

Замолчала и Аня.

За окном покачивались ветви деревьев. Тонкие деревца гнуло почти пополам, ветер крепчал.

— Что ты будешь делать, если я соглашусь на договор?

— Изучать. Ходить. Спрашивать. Задавать вопросы. Делать все, что нужно, чтобы найти правду.

— Это опасно?

Девушка безмятежно взглянула на Кирилла и спокойно, размеренно повторила.

— Я мёртвая. Мне ничего в этом мире уже не опасно.

— Хорошо. Мёртвая, не мёртвая, мне все равно. Я буду рядом с тобой, и прослежу, чтобы ты не пострадала в любом случае.

Аня не стала спорить. Споры — это пристрастие горящих душ, в ее душе огонь жизни еле тлел, поэтому она просто ровно сказала:

— Как хочешь. Но сначала — договор.

— Давай.

— У меня его нет, — покачала головой Аня. — Но раз ты согласен, договор принесёт ворон.

«Это просто невозможно» — вертелось на языке Кирилла, но он смолчал.

«Это просто невозможно», — вертелось в мыслях, когда он смотрел на ворона, сидящего на подоконнике. В клюве у огромной птицы был договор.

Договор, кстати, был совершенно не похож на… какой-нибудь финансовый или экономический, по крайней мере, на человеческий он похож не был совершенно, ибо слов там практически не было.

На куске белоснежной бересты были написаны странными чернилами слова.

«Око за око, зуб за зуб, смерть за смерть.

Доверяю Адвокату мёртвых отсчитать плату и возместить её».

— Роспись кровью, — подсказала Аня.

— И что будет? После того, как я распишусь?

— Да ничего. Просто договор будет заключён, а мы займёмся твоим делом. У нас не так много времени…

Кирилл понятливо кивнул. Береста украсилась его алым отпечатком. И в следующий миг вспыхнула алым огнём, чтобы появиться в другом месте.

Парень с черно-фиолетовыми волосами усмехнулся и положил в ящик договор, появившийся перед ним на столе, к тысячам другим таким же…

А на газете в его руках были новости и движущиеся картинки, демонстрирующие в режиме «реального времени» происходящее везде и всюду, где были задействованы души, вызванные Адвокатом из-за порога царства мёртвых.

Сам Адвокат давно уже не принимал участия в происходящем. Он просто ждал, когда же можно будет наконец-то покинуть Землю и вернуться домой. Когда же наконец-то в другом мире окончится Чёрное затмение.

***

…Иногда чужое невмешательство — лучший залог для того, чтобы все прошло гладко. Иногда чужое желание узнать правду — может стать тем самым камешком, который приведёт к тому, что рухнет плотина.

Иногда чужое желание добиться справедливости может привести к тому, что город утонет в слезах, крови и еловых похоронных венках.

А все потому, что кому-то захотелось мести!

Все потому, что кто-то не смог понять, что месть не даёт облегчения, месть не возвращает мёртвых, месть не облегчит горесть потери. Месть просто камень, брошенный в воду, расширяющий все сильнее и сильнее круги чужой боли, круги чужой ответственности, круги чужих слез.

Месть — это оружие, которым нанося удар другому, вначале ранишь самого себя…

 

Глава 2. Знакомство в трамвае

Аня катала по столу рыжий кругляш мандарина, равнодушно глядя на Кирилла. Тот молчал, о чем-то надолго уйдя в свои мысли.

На подоконнике дремал чёрный ворон. Во дворе играли дети, и их радостные звонкие голоса врывались в комнату сквозь распахнутое окно. Капала вода из неплотно закрытого крана.

— Аня.

— Да, — сказала девушка.

— С чего начинается ваше… Расследование?

— С полночного трамвая. В двенадцать ночи, стоя на любом перекрёстке с черным билетом в руках, ты ждёшь чёрный трамвай. Когда он подъедет, ты садишься в него, отдаёшь свой билет контроллеру и едешь дальше, — сухо и очень быстро отчиталась девушка.

— Что-то все это напоминает детские страшилки в духе того, что под кроватью живёт монстр. Или про чёрную руку, помнишь?

Не увидев ни капли понимания и не дождавшись словесного подтверждения, Кирилл вздохнул. Нарочито страшным голосом он начал рассказывать:

— В чёрном-чёрном городе. По чёрной-чёрной улице. Ехал чёрный-чёрный трамвай. Маленькая Анечка не послушалась маму и в полночь стояла на остановке. Вдруг за спиной ка-а-ак скрипнет что-то! Анечка повернулась, а нет там ничего. Когда же девочка вновь повернулась, перед ней был чёрный-чёрный трамвай. Сквозь чёрные-чёрные окна ничего не было видно. А потом открылись чёрные-чёрные двери. Белая рука без тела стремительно метнулась вперёд. Схватила Анечку за горло, и над её головой зазвучало: «Что, Петрова, опять спим на уроке математики?»

Аня раздвинула губы в вежливой улыбке.

— В детских страшилках, Кирилл, гораздо больше правды, чем может показаться. Сам увидишь.

— Хорошо, сам так сам. Значит, нам нужны билеты?

— Карас принёс.

— Карас?

Аня показала на ворона.

— Он. Старые мудрые вòроны всегда заведовали царством мёртвых. У Адвоката проводник и связной между двумя царствами именно Карас.

— А зачем понадобилось сейчас связываться с царством мёртвых?

— Потому что билеты, которые мы возьмём, принадлежат мёртвым.

Кирилл счёл за лучшее на этом расспросы закончить. Ему не хотелось услышать что-то ещё более шокирующее и выходящее за рамки привычной картины мира. Мужчина ещё верил в то, что «приключение» не изменит его мир, не перевернёт его до основания.

Ждать без дела было невозможно, поэтому Кирилл ушёл с головой в домашние дела. Позвонил сестре, извинился за пропажу и пообещал, что обязательно зайдёт в самые ближайшие дни. Следом оплатил коммунальные услуги, сходил в ритуальный сервис. Сходил на кладбище на могилу родителей, проверил, чтобы все было в порядке.

Кому-то позвонил, с кем-то разговаривал, отчитался перед начальством. Но всё никак не мог отделаться от тонкого зудящего голосочка в мыслях. Который с завидным упорством склонял на разные лады:

— Детские страшилки могут быть более правдивыми, чем тебе кажется…

В своё босоногое детство, Кирилл в эти страшилки не верил, да и даже в детских лагерях предпочитал их не слушать. Вот только все равно, фольклор чёрного города прочно застрял в его голове. А, как оказалось, детские страхи самые упорные и въедливые. Даже забывшись, они все равно продолжают влиять на своего хозяина. И в правдивости этих слов Кириллу предстояло убедиться уже этой ночью.

Аня разбудила его в полдвенадцатого, показала на часы.

— Нам пора.

Сев на кровати, Кирилл энергично потёр лицо, затем взглянул на Аню. Показалось или нет, что выражение её лица немного смягчилось?

Касание женской ладони было таким же ледяным и обжигающим своей аурой чуждости.

Глядя на Аню так легко было поверить, что всё хорошо, что она не умерла. Просто пришла в гости, чтобы поддержать Кирилла, но единственное касание мгновенно разрушало эту иллюзию жизни.

Холодная до такой степени рука не могла принадлежать живому человеку.

Собрался Кирилл быстро. Выпил чашку кофе, накинул на плечи свитер, связанный Аней. Он был по виду далёк от совершенства, девушка тогда только училась. Но те чувства, которые были вложены, ощущались до сих пор. И согревали мужчину даже тогда, когда в душе царила арктическая пустыня.

На улице холодный ветер вцепился в Аню и тут же прянул от неё в сторону.

Засунув руки в карманы демократичных джинсов, совершенно не замерзая в тоненькой футболке, Аня размеренно шла вперёд. Кирилл двигался чуть позади, оглядываясь по сторонам. Город вокруг был, безусловно, его, и улицы знакомые, десятки раз исхоженные. Но все же было некое предощущение тревоги, Кирилл чувствовал себя в родном городе чужаком. И поворачивая на перекрёсток Кирова и Ленина, ощутил это ещё отчётливее.

В их маленьком городке общественный транспорт состоял из автобусов, да маршруток, а сейчас напротив остановки стоял чёрный-чёрный трамвай.

Нигде не было и следа рельсов, а трамвай стоял.

С чёрными-чёрными окнами, сквозь которые ничего не было видно.

Страх поднялся из глубины души и вцепился ядовитой змеёй в горло. Удушающими кольцами скрутился вокруг, покачивая кольцом с гремушкой.

— Это шутка? — сиплым голосом спросил Кирилл, уговаривая себя, что это безумие, что это сон. То такого просто не может быть!

Но оно было. Стояло. И казалось, усмехалось несуществующими губами.

— Это трамвай, на котором мы поедем, — ответила Аня тем временем. — Ты идёшь? Нас никто не торопит. Но приходить последними на этот трамвай Адвокат не рекомендовал.

«Уже не уверен, что я хочу куда-то идти», — мрачно подумал мужчина. Ноги были умнее головы, и нести своего хозяина туда, к этому трамваю не хотели.

Чёрные-чёрные двери медленно разошлись в разные стороны. Показался салон.

То что он зажмурился Кирилл осознал не сразу, а открывать глаза всё же пришлось. Хотя ему этого и не хотелось. Он не был испуган, по крайней мере, в этом легко было убедить себя. Ему просто не нравилось то, что должно было предстать его глазам.

Салон трамвая был обычным, совершенно раздолбайским, с поцарапанными сидениями, которые Кирилл видел десятки раз. Не было ни крови, ни ржавчины, не было висельников в салоне. В общем, совершенно не было всех тех кошмаров, которые уже успел мужчина себе навоображать.

Разве что стоял посреди салона невидимый контроллер. Парили в воздухе две руки в белоснежных перчатках, да вместо голоса в салоне, слова появлялись на центральном запотевшем окне.

«Добро пожаловать. Ваши билеты, пожалуйста».

Протянув оба билета контроллеру, Аня показала своему спутнику на двойное сидение ближе к задней двери.

— Нам выходить там.

Сразу после того, как билеты были пробиты, и Кирилл рухнул на сиденье, он ощутил, как по спине сбегает ледяной пот.

Двери медленно закрылись, но трамвай никуда не тронулся. Контроллер ушёл на своё сидение к пустой кабинке водителя.

— Почему мы не едем? — спросил мужчина, взяв себя в руки. — И кстати, где водитель?

— Водителя здесь не бывает. А мы ждём ещё двоих, — отозвалась Аня негромко. Она также выглядела не лучшим образом, губы девушки чуть-чуть посинели. И в аварийном свете трамвайных ламп её лицо приобрело землисто-серый оттенок.

Ждать в тревожной тишине непонятно кого, непонятно чего было слишком сложно. И чтобы разогнать эту гнетущую обстановку, Кирилл спросил:

— Что это за трамвай?

Взгляд Ани обратился на мужчину. Она не стала спрашивать, действительно ли он хочет знать ответ, она начала отвечать. Вначале медленно, заставляя себя говорить, а потом все быстрее и быстрее. Живее, если можно так выразиться в отношении мёртвого человека…

— Перевозчик, трамвай мёртвых. Он собирает души в нашем городе и везёт их туда, где их ждут. На конечную станцию. В других городах ездят поезда, электрички, есть особые вагоны в метро. Есть такси. А у нас вот — трамвай. Здесь же обычно ездит Адвокат. Он встречает не все души, только некоторые. Мы… души не знают, как он оказывается в нужное время в нужном месте. Просто когда ты входишь сюда, он сидит слева от контроллера и рисует на окне. Когда умерла я, они играли в крестики-нолики.

Двери снова раскрылись, по приступкам ударила клюка.

— Если это, — Кирилл резко отвёл взгляд от двери, в которую входила безобразная старуха со свёртком на руках. — Если это трамвай мёртвых, мы что, тоже едем… Туда?

— Нет.

Подождав ещё и поняв, что Аня больше ничего не добавит, Кирилл сформулировал вопрос по-другому:

— Зачем на этот трамвай сели мы?

— Мы выйдем у Омута памяти, — пробормотала девушка.

— Что это? — продолжил допытываться мужчина.

Аня промолчала, даже голову, кажется, в плечи вжала. Рядом застучали каблуки старых сношенных ботинок.

Двери трамвая закрылись со скрипом и потусторонним лязгом. А затем, качнувшись раз-второй, и даже, кажется, подпрыгнув, он поехал вперёд. А ответ на свой вопрос Кирилл неожиданно получил от старухи. Сев на соседнее сидение и положив рядом свой свёрток, она воззрилась сквозь полукружья черепаховых очков на Кирилла.

— Чай живым духом пахнет.

Мужчина вздрогнул. Сквозь толстые-толстые линзы, глаза старухи смотрели мёртво и равнодушно. Так люди смотрят на дорогу под ногами. На траву. На дерево — на то, что не представляет для их циничного взгляда никакого интереса. Так сейчас старуха смотрела на самого Кирилла.

— Дивлюсь я с вас живых. Все лезете и лезете на территорию мёртвых. Не боишься не вернуться отсюда, милок?

— Боюсь, — не задумываясь ответил мужчина. Врать этой даме он не стал бы, даже если от этого зависела бы его жизнь.

Старуха, уже успевшая привыкнуть к другим ответам, даже очки приспустила на кончик крючковатого носа.

— Что ты милок, говоришь? — переспросила она с ноткой удивления в голосе.

— Боюсь, — уже твёрже повторил Кирилл, встретив страшный взгляд.

Старуха даже языком прицокнула.

— Вот как. Боишься, значит. Ну, раз ты такой честный, что врать не стал, потешил старушку, да уважил, то и я тебя уважу. Что ты там спрашивал у этого воробушка у стенки сжавшегося? Что за омут памяти, да? Я тебе расскажу. Аль ты другое чего знать хочешь? Спрашивай, не стесняйся. Ехать долго, чего не потешить себя в долгой дороге интересным рассказом, да беседой с умным человеком. Вот скажи, мил человек, ты умный?

— Был бы умным, в эту историю не ввязался бы.

— Какой ответ! — восхитилась старуха. — Милок, да ты ещё и думать оказывается можешь. Удивил, удивил… Обычно те, кто оказываются в этом трамвае, этим похвастаться не могут. Да с Адвокатишком умные люди не связываются просто потому, что в него не верят. А ты поверил… Интересно, интересно. Впрочем, тебе старушечьи разговоры вряд ли слушать интересно. Ты спрашивай, милок, спрашивай. По глазам вижу, что спросить хочешь.

— Почему Аня вас так боится? — решился Кирилл, подумав, что любые ответы, которые просто удовлетворяют его любопытство, могут подождать. А вот если Ане грозит беда, он должен знать сразу. Чтобы оградить её. Пока он рядом, никто и ничто не должен был обидеть эту девушку, которую он уже успел однажды потерять. И совершенно не хотел терять хотя бы иллюзию, которую ему подарило то ли небо, то ли противоположная ему контора.

Старуха немного помолчала. В её глазах мелькнуло что-то схожее с грустью, потом она наклонила голову.

— Так я ведь Смерть, милок. А она мёртвая. Я её встречала на остановке у Омута памяти. Я её провожала туда, где её ждали. Она же успела меня обмануть и заключить договор с Адвокатом. Не люблю я этого чужака, что так нагло в мою работу вмешивается. Но иногда и его корявые ручки добрые дела творить могут. А боится она меня потому, что я могу утащить её обратно. Туда, где ей самое место.

— А вы можете?

— Как тебе сказать, милок, — Смерть пожевала губами, подбирая словами. — И могу, и не могу одновременно. Сложно это объяснить, да и не особо в объяснении нуждается. Есть определённые законы, которые никому нарушать бы не стоило. Но даже мне, каменной, холодной и мраморной, не чуждо сочувствие к тем, кого уже никто не пожалеет.

— К мёртвым?

— Верно, милок. К мёртвым. У живых всегда есть к кому обратиться за помощь. За живых всегда есть кому заступиться. А мёртвые что, они молчат. Мёртвым то и пожаловаться по сути некому. Кто их слышит то? Только я, да этот адвокатишко бедовый. Больше и пожаловаться то некому. Вот родители твои, хорошие же люди были. А толку то? Оболгали, в грязи вываляли, и доказать у тебя не получилось ничего. Не получилось же?

Кирилл отвёл взгляд. Сердце вновь кольнуло болью. Не успел спасти. Не смог защитить. Не был дома, когда он был настолько нужен своей семье. Чувство вины, только стихшее, снова вцепилось желчными клыками в его горло.

Побелевшее лицо сказало все лучше всяких слов. Старуха кивнула скорее своим мыслям, чем ему самому.

— Так и есть, милок. Вот поэтому этому адвокату я не помогаю, но и не мешаю. Действует путями он дурными, да кроме него вообще никто не пытается что-то сделать. А с его помощью, глядишь, в сердцах людских что-то, да изменится. Только, не стала бы я в это очень верить. Вы, люди, милок, глупые. Глупые, да недалёкие. Жизнь не живёте, а прожигаете, проживаете её так, словно после вас — потоп, цунами, землетрясение. Вас это никогда не интересует… Вы всегда готовы умереть по первому слову своей гнилой душонки. И всегда готовы взлететь, как только находите ради кого умирать. Не понимаю я вас, милок. Не понимаю.

Кирилл пожал плечами, монолог старухи звучал устало, цинично и буднично. Так словно она говорила его десятки, сотни, тысячи раз. И ей самой он успел бесконечно надоесть.

— Почему, милок? — спросила Смерть негромко.

— Потому что мы люди, — прошептал Кирилл. — Живём с огнём в груди, а когда он становится пеплом, мы не живём — влачим существование. Так мне сказала одна знакомая, правда, давно это было.

— Воробышек этот?

— Она.

— Хорошие слова, правильные, мудрые. Только вот, милок, сам ты не понимаешь, о чем она говорила.

— Понял, когда она от меня к другому ушла.

— А. Помню-помню, видела-видела.

— Видели?

— Да, — старуха медленно качнула головой, раз, второй, а потом поменяла тему. — Омут памяти — это пруд, милок. Он не широкий, да глубокий. В него заглянешь, дна не увидишь. Нырнёшь, и до дна не достанешь. Когда ещё языческие боги по земле ходили, омут был капризным, да игривым. Любил раньше он по земле гулять, то там вынырнет, то там появится. Отправится грибник в лес, в омут провалится, да пропадёт. Домой не возвращается. По его следам пойдут, да найдут его дня через два-три беспамятного. Он о себе ничего не знает, сказать не может. Или девица, в добра молодца влюблённого, за другого неожиданно окажется просватанной. Что ей делать? Вот узнает она, где ближайший омут, после которого люди беспамятными возвращаются. Ночкой темной пойдёт туда, да в омут упадёт, свою память ему отдавая.

— Что-то подобное я слышал… Кажется, кажется. Как же это звучало.

Глядя в чёрное окно дребезжащего трамвая, Аня неожиданно тихо напела:

Смерть довольно кивнула, разве что свой взгляд на Ане задержала, будто не веря чему-то и снова заговорила.

— Всё верно. Именно так. Девицы глупые неразумные кидались в омут, отдавая ему свою память. Обратно возвращались, но долго не жили. Умирали быстро.

— Почему? — спросил Кирилл.

— Омут памяти отравляет людей, он для живых не предназначен, — старуха перевела взгляд на свои неожиданно молодые руки, без следа старческих морщин. — Омут нужен мёртвым, милок. Они входят в его воды, делают несколько глотков и оставляют в омуте свою память. Только так они могут пересечь порог смерти. После того, как их судьба решена, они делают снова несколько глотков из омута, и память возвращается. Только теперь она лишена даже тени эмоций.

— Зачем это надо? — спросил Кирилл, а затем по наитию сам же и догадался о правильном ответе. — Чтобы души не навредили себе, пытаясь вернуться в мир живых.

— Правильно, милок. Правильно. Душа за девять дней не всегда успевает понять, что её земная жизнь подошла к концу. И обратно рвётся. А мир живых не терпит мёртвых. И душа может не только себе навредить, но и раствориться, и стать призраком, и живых убить. Грех на себя несмываемый повесить. Поэтому этот омут памяти и нужен был. А потом уже другие узнали, что в омуте память всех мёртвых собирается. И всегда её можно изучить потом. Для этого другому мёртвому надо ступить в его воды.

— Аня? — повернулся Кирилл к девушке.

Она кивнул, не отрывая взгляда от пола и носков своих кроссовок.

— Да. Мы посмотрим память других, чтобы найти… всю цепочку. И займёт это… — Аня замолчала, съёжилась и придвинулась вплотную к Кириллу. Инстинктивно обняв ее за плечи, мужчина поднял голову и вздрогнул. Старуха Смерть придвинулась близко-близко, изучая девушку под рукой Кирилла внимательным взглядом. Потом усмехнулась и встала, подняв на руки странный кулёк, с которым вошла в трамвай.

— Пойду я, милок. Моя остановка уже. А ты, смотри. Ходи, да по сторонам посматривай. Ты чудак-человек. Не хотелось бы, чтобы ты по глупости ко мне на встречу отправился. А она, — узловатый палец уткнулся практически к самому носу Ани. — Мёртвая. Запомни это! Мёртвая!

Тихо стучали колеса, трамвай покачиваясь на ходу ехал к своей цели. А в голове у Кирилла вертелось, как в испорченном магнитофоне. Мёртвая. Мёртвая. Мёртвая.

…Чуть слышно плескалась о берег вода.

Над головой было тёмное небо. Изломанные ветви плакучих ив низко-низко опускались к омуту. И казалось, что вот-вот из переплетений ветвей донесётся тягучий низкий вой. Картинка соответствовала. И рожок месяца, запутавшийся в ветвях, и стелящийся у корней ив туман. И даже вода, чуть заметно дрожащая. Степной ковыль мерно покачивался, и белоснежное поле его макушек то низко пригибалось к земле, то снова выпрямлялось, словно стремилось к небу. Мир вокруг был тихим. Ни один звук не нарушал его мертвенного покоя. Даже когда под ногой Кирилла переломилась веточка, треска вокруг не раздалось.

А чтобы дозваться до Ани пришлось кричать во все горло, переборов смущение и представив себя фанатом на футбольном поле:

— Здесь всегда так тихо?!

Повернув голову и не сбавляя шага, девушка кивнула. Шагнула ближе, практически вплотную к Кириллу.

— Это место мёртвое. Здесь не поют птицы. Здесь не живут рыбы. Не цветут цветы. Здесь есть только мрак. Только холод и эта тишина. Ковыль, ивы, да омут. И даже голоса мёртвых начиная звучать, затиха…

На глазах Кирилла губы девушки шевелились, но ни слова не раздавалось вокруг. Власть мира мёртвых… По спине пробежали мурашки, раскатились ледяным горохом вдоль позвоночника, насыпались в ботинки. И каждый следующий шаг неожиданно сделать было все труднее и труднее.

Аня же шла вперёд легко, казалось, что подтолкни её, и она взлетит, а к ногам Кирилла как гири привязали. Мертво. Пусто. Холодно. И в какой-то момент мужчина остановился, не в силах сделать больше ни шага. Он крикнул вслед Ане, раз, второй, но девушка даже не обернулась, не сбилась с шага.

Она шла легко, все удаляясь и удаляясь. К омуту она подошла минуты через три, став маленькой фигуркой, присела около чёрной воды и опустила туда ладони.

— Живым на том берегу делать нечего, — шелестящий голос с электронно-тянущими нотками зазвучал сразу в голове Кирилла.

Мужчина повернулся быстрее, чем сам от себя ожидал. Пошарил взглядом вокруг и не сразу, но нашёл говорящего. Удобно устроившись на ветке спиной, уперев одну ногу в ствол, а другую свесив, дремал Адвокат мёртвых. Лицо его было закрыто газетой, обе руки скрещены на груди, но вся его поза дышала довольством и спокойствием.

— Ты!

— Не кричи, — поморщился адвокат. — Мне от высоких нот сразу исчезнуть хочется, а так, пока она ходит, я тебе компанию составлю.

— Скорее наоборот, тебе скучно стало, и ты с моей помощью решил свою скуку разогнать немного!

— И это тоже отчасти верно. Плохо, человек, быть таким догадливым.

— Другие пока не жаловались, — огрызнулся Кирилл. Адвокат ему не нравился. Он был весь из себя противоречивый, лоскутный. Словно состоял из десятков тысяч людей и в каждый следующий миг открывался все с новой и новой стороны. А ещё Адвоката он боялся. Сам не мог объяснить природы своего страха, просто ощущал его чуждость, как собака ощущает волка.

— У тебя очень красочные эмоции, человек.

Человеческий глаз не мог уловить движения. Кирилл моргнул, а Адвокат уже стоял напротив него, снизу вверх разглядывая. Скрестив на груди руки, то и дело сдувая с глаз длинную чёлку.

Смотреть в эти глаза не было никакой возможности, и взгляд мужчины прикипел к экстремальному маникюру Адвоката. Черные длинные когти немного закруглялись, и каждый кончик был «украшен» маленькими бубенчиками.

— Не называй меня человеком. У меня есть имя.

— Тебе жить надоело? — усмехнулся Адвокат. — Ты ещё пока живой, человек. А если я буду называть тебя по имени, очень быстро перейдёшь в царство мёртвых. А тебе пока туда не стоит. Не так ли, человек?

Кирилл промолчал, не желая вступать в глупую полемику, в которой он заведомо на проигравшей стороне.

Адвокат рассмеялся, задрожали его плечи, исказились губы, но звука слышно не было. Зато его взгляд стал пристальнее, тяжелее, лёг на плечи могильной плитой.

— Интересный ты, человек, — сообщил он негромко. — И я ещё зайду к тебе.

И просто-напросто исчез. Кажется, мнение Кирилла его нисколько не интересовало. А на плечо мужчины легла холодная рука и Аня бледно улыбнулась.

То, за чем они пришли, было получено. Пора было возвращаться домой.

 

Глава 3. Свидетели

В любой истории есть незримые, неслышимые свидетели случившегося. Иногда молчаливые, иногда излишне говорливые. Не обязательно живые. Пока года отматывались, накручивались, пока будущее стремительно распахнуло свои врата, говорить научились и вещи.

Видеокамеры, фотоаппараты, компьютеры, регистраторы на машинах. У них практически нет эмоций, люди навязывают им своё мнение: «железяки», даже не догадываясь, что может скрываться в электрических сигналах на микросхемах. Это сложно назваться душой. Душу Творец даёт людям. Это сложно назвать тенью души, но это образ, который пропитывает каждую схему. Это… эмоция.

В жизни каждого человека есть удивительно эмоциональная «железяка». Модем, который перестаёт подавать интернет, когда кто-то захотел стереть из интернета след своей жизни и деятельности. Старенький телевизор, который по всем законам железного мира давно должен отправиться на свалку, а он работает на радость одинокой старушке. Тостер, у которого всегда погорает именно правый край поджаренного хлеба, как нравится его холостому хозяину.

Примеров — масса, но одно неоспоримо. У «железяк» есть свои эмоции. И зачастую в поисках свидетелей, если на твоей стороне выступает в качестве помощника — нечистый, то обратиться за свидетельскими показаниями можно не только к живым. Но и к тем, кто к царству живых причастен только тем, что людям обязан своим созданием.

Кирилл об этом не догадывался. Поэтому и был порядком удивлён, когда Аня сказала, у кого именно они будут просить помощи.

— У видеокамеры?

— Да, — девушка медленно склонила голову и снова посмотрела на мужчину провалами своих мёртвых глаз. — Да. Видеокамера. Около перекрёстка, где всё случилось, находится магазин. Он там находился ещё тогда, когда я живая была. А сейчас, омут показал, что он ещё стал больше.

— Да. Его перестроили, когда по инициативе губернатора в некоторые районные центры пришли указания сверху о том, что для создания новых рабочих мест, привлечения людей и так далее — нужны крупные развлекательные центры. В этом — есть даже свой кинотеатр. — Кирилл не заметил, что в его голосе прозвучала некоторая гордость за городок. Раньше кинотеатра у них не было.

Впрочем, Аня не впечатлилась, она просто кивнула. Это совпадало с той информацией, которую знала она.

— У магазина есть сеть видеокамер, и постоянное плотное наблюдение раскинуто по всей территории. Возможно, мы найдём там какой-то след.

— Не найдём, — отмахнулся Кирилл. — Ты забыла? Это в суде бы обязательно было приведено как доказательство. Диски с записями за тот день были изъяты. Но на них не было ни следа случившейся трагедии.

Ничего не выражающие глаза остановились на лице мужчины.

— Мы не будем брать диски. Мы спросим саму камеру.

— Что?

— Мы спросим саму камеру, — повторила размеренно Аня. — Не живого человека, вещь. Подойдём к ней и спросим.

— Она нам не ответит.

— Тебе бы никогда не ответила. Но я такая же как она, я есть суть чего-то большего. Она сущность образа, я сущность человеческого тела. А две сущности всегда найдут общий язык.

Если бы Кирилл мог удивиться — он бы удивился. Но для него вся тирады Ани прозвучала, как сумасшествие. Он ей просто не поверил.

Да и кто бы смог это сделать? Люди уверены, что их мир прост и понятен, в нём нет места тому, чего они не понимают. И Кирилл был частью тех, кому простые истины вдалбливали с детства.

То, что чудо ходит рядом с ним — он не осознавал. Не считал сном, не считал извращённой действительностью. Просто не мог осмыслить.

Поэтому, когда Аня остановилась у камеры, он не поверил своим глазам.

— Хочешь послушать? — взглянула девушка на него.

Кирилл кивнул больше от удивления, но поменять своё мнение уже не успел. Аня взяла его за руку, как маленького ребёнка, за ладошку. Придерживая бережно и осторожно. Девушка сама не осознавала это, а мужчина смотрел на неё растеряно. Эмоций у неё не было, да и тело иногда её подводило. А вот это — осталось. То как она сжимала ладошку племянника… То как удерживала бы ладошку сынишки.

— Аня… — хриплый голос Кирилла девушка не услышала. Она была сосредоточена на том, чтобы дотянуться до сущности камеры. И отвлекаться попросту не пожелала.

Мужчина попробовал бы ещё раз, но время истекло.

Видеокамера, направленная на перекрёсток, подмигнула. И в воздухе зазвучал сухой голос. Так же, как и Анин — лишённый эмоций, пустой и немного усталый.

— Вы пришли по поводу аварии?

— Да, — согласилась Аня. — Она случилась здесь десять дней назад.

— Десять ночей, — педантично поправила камера, — всё случилось ночью.

— Хорошо. Вы можете нам рассказать, что случилось? И кто это видел?

— Диски, у меня были мои диски. Мои друзья. Мы столько времени провели вместе. Они знали столько интересного. Я старая. Я часто стала забывать то, что было.

В невозможности происходящего впервые появилась логика. У записывающих камер была своя внутренняя память, которая по мере её накопления или перезаписывалась или скидывалась на внешние жёсткие диски. И память камеры касалась именно объёма информации, которая записывалась на эти устройства.

— И они всегда мне рассказывали и подсказывали. Но их забрали. Их забрали… — в электронном голосе камеры прозвучала мука. — Они были дороги мне. Я любила их! Но их забрали и больше не вернули.

— Расскажите, кто забрал ваши диски?

— Мужчина, я никогда не видела его ранее.

«Соответственно, он появился только один раз, чтобы забрать диски. Именно в этот период внутренней памяти. Надо записать марку модели камеры, чтобы можно было потом понять, сколько у неё внутренний объём и сколько часов она записывает».

— Мир вокруг меня малоцветен. И я редко что замечаю. Но этому мужчине не нравилась в нашем доме. Он брезгливо кривил нос. И когда он засовывал мои диски в свой портфель, на его лице было презрение.

— Описать его можешь? — спросил Кирилл.

Камера промолчала.

— Она тебя не слышит, — прошептала Аня. — Но я поняла твой вопрос. Ты можешь описать этого человека, — уточнила она уже у камеры.

Повисло долгое молчание. По экрану устройства бегали тёмно-зелёные полосы.

— Да… Могу. Он забрал моих друзей. Я запомнила его. Я сохранила его образ.

Негромкие щелчки наполнили улицы. И с каждым щелчком на экране видеокамеры появлялся образ, сотканный из пикселей. Один за другим, собираясь по кусочкам, как гигантский паззл, на экране формировался незнакомый человек.

— Жаль, это нельзя использовать как доказательство.

— Мы — не живые люди, — отозвалась Аня, выпуская руку Кирилла. — Нам можно.

О чём она говорила с камерой дальше, мужчина уже не слышал. Он просто смотрел на девушку, стоящую с видеокамерой рядом и испытывал острый приступ недовольства собой. Он ничего не мог сделать, за него всё делали другие…

— Готово, — Аня отстранилась от камеры, сжимая что-то в руке. — Я… хочу мандаринов. Можешь купить мне?

— Конечно, — кивнул Кирилл. — Зайдёшь вместе со мной?

— Нет. Слишком ярко, слишком живо. Оно меня пугает.

В первый момент мужчина подумал о том, что к Ане возвращаются чувства. Что она может! Может…

— Чувство самосохранения — единственное, что поддерживает жизнь в телах «кукол», — сообщил негромкий голос, и на плечо Кирилла легла с тихим звяканьем рука с чёрным маникюром.

— Ты! — едва не подпрыгнул мужчина.

Адвокат склонил голову.

— Я пройдусь с тобой в магазин. Идём.

— Зачем?!

— Не всё можно доверить куклам, — засунув руки в карманы джинс и ссутулившись, Адвокат отправился к дверям магазина. — Есть три возможности узнать о том, что случилось. Спросить неживые предметы — с этим отлично справляются мои мёртвые, как ты сам стал тому свидетелем. Затем, войти в сон живого человека и воспользоваться колыбельной воспоминаний. Он вспомнит всё, до малейших деталей, чему стал свидетелем. А вот что, как ты думаешь, делать с теми, кто не спит?

— Подождать пока ляжет спать.

— А если на это нет времени?

— Найти другого свидетеля.

— Ты слишком мягкий, — укоризненно сообщил парень. — Ты должен быть жестоким.

— Не собираюсь.

— И после этого, вы утверждаете, что вы люди — не странные! — Адвокат только головой покачал. В этот раз он не пугал Кирилла, словно забыл по нечаянности свой злобный флёр на пустыре. — В этом случае я появляюсь лично. Я загляну в память человека и посмотрю, что он знает.

— Кого именно ты хочешь… допросить?

— Деликатность — тоже не всегда полезна. Я опрошу охранника, который дежурил в ту ночь. Он вышел на улицу покурить, поэтому видел всё своими глазами.

— Почему же он тогда не сказал в суде?!

— Потому что он никому не сказал о том, что видел. Когда его спросило начальство, что он делал в ту ночь, он испугался. Неплохой, в общем-то, мужчина, но он побоялся, что с ним что-то сделают. Поэтому и сказал, что в этот момент заснул, плохо себя чувствовал и прочее. Его даже не ругали за это. Ничего в общем необычного.

— Ты уже всё знаешь?

— Нет. Я не знаю, кто его спрашивал о том, что случилось в ту ночь. Я хочу знать, сам ли он принял решение о том, что в ту ночь «спал». Я хочу знать, как он себя ощущает после такого «умолчания».

— А последнее зачем?

— Для вынесения приговора, — пожал плечами Адвокат. — Разве я не говорил тебе? Я выношу приговор и слежу за его исполнением. И приговор будет вынесен для всех, кто так или иначе виновен в случившейся трагедии.

— В том, что родители… умерли? — надтреснутым голосом спросил Кирилл.

— Не только. Моя задача наказать не только виновника их смерти, для него приговор вынесен уже давно. Смерть — за смерть. Я выношу приговоры тем, кто допустил, чтобы их смерть осталась безнаказанной. Кто допустил, чтобы за чертой мира живых, за порогом этого мира — их души страдали от невыносимой муки и не могли отправиться дальше.

Кирилл промолчал. Для него всё это было непонятно. Да, он призвал на помощь Адвоката мёртвых и уж тем более, не жалел об этом, но осознание реальности ускользало сквозь пальцы.

Непонятно. Просто слишком непонятно происходящее.

— И? Что ты будешь делать, когда узнаёшь, что он, например, раскаивается в этом?

— Вынесу смягчённый приговор, приведу его в исполнение и тем самым отрежу одну из верёвок, что удерживают две души на границе. Сниму часть груза с них, позволив ненадолго вздохнуть легче.

— Почему есть ограничение? После девяти дней, но до сорока? — спросил Кирилл то, что ему было непонятно с самого начала.

— Ваша человеческая религия. До девяти дней душа находится на земле. От девяти до сорока она зависает между мирами, пока решается, куда ей отправляться. После сорока дней возможность влиять на душу исчезает. Поэтому есть всего тридцать дней на то, чтобы найти и наказать всех обидчиков.

— Зачем это делаешь ты?

— Оплачиваю, — не стал на удивление увиливать от ответа Адвокат. — Оплачиваю таким образом своё проживание здесь.

— Ты… не местный?

— А вот это уже то, что тебе знать не следует.

Кирилл кивнул, читая между строк простое «да».

Фотоэлемент на дверях сработал, и две огромные стеклянные створки разошлись в разные стороны. Тихо играла музыка. На кассе дремала женщина средних лет. По залу передвигалась молодая парочка с тележкой, разглядывал стенд с красочными журналами прыщеватый подросток.

Обыденность разгонялась яркими красками товаров на прилавках. Шоколадки, жвачки, пиво, чипсы, чуть подальше хлеб. Ещё дальше — уже крупные отделы: мясной, молочный, колбасный, шоколадный, фруктовый.

Идти вместе с Адвокатом Кириллу не хотелось, и когда он решился об этом сказать — обнаружил, что Адвоката рядом с ним уже и нет. Наверное, это было немного не по-мужски, но единственное чувство, которое Кирилл в этот момент ощутил — было облегчение. Адвокат не был человеком. Он был, скорее, за гранью человеческой действительности. С ним можно было мириться, на короткий момент времени с ним можно было даже сосуществовать. Но его невозможно было понять. И это, пожалуй, даже было опасно делать.

Кирилл прошёл вначале в фруктовый отдел, купил мандарины. Остановился в шоколадном, чтобы купить небольшой презент для сестры и двинулся к выходу. Он уже почти дошёл до Ани, когда раздался отдалённый хлопок, и из подвального окна повалили клубы дыма.

— Раз, — мёртвым голосом сказала Аня.

И когда Кирилл взглянул на неё, на него глянули белые провали глаз Адвоката. Потом тёмные ресницы опустились, и на мужчины посмотрела уже сама девушка. Вытащив из пакета мандарин, она счистила шкурки и засунула дольку в рот. Кириллу она предлагать не стала, да он и не настаивал.

Было о чём подумать.

До дома мужчины они шли молча. Кириллу разговаривать не хотелось, а Аня могла только отвечать на вопросы. Своих вопросов у неё не было, откуда они у мёртвых?

Улицы ложились под ноги. Тёмные дома вокруг намекали о том, что уже очень поздно и давно пора ложиться спать. Редкие фонари вдоль дороги ненадолго разгоняли мрак, а потом всё снова погружалось в темноту.

Тихие шаги иногда разбавлялись плеском по лужицам и влажным чавканьем грязи. Где-то каркало воронье, которое гонял развлекающийся Карас. Ночь давно вступила в свои права…

До дома они так и дошли, в полной тишине. От душа Аня отказалась, так же как и от постельного, и даже от позднего ужина. На Кирилла она смотрела равнодушно. Ни тени возмущения в том, что он предлагает ей, мёртвой, то что ей не нужно. Ни тени радости тому, что ей предлагают иллюзию жизни. Пустота.

В её глазах, в её душе, в её теле.

— Я спать, — сдался Кирилл. — Разбуди завтра около одиннадцати.

Макушка девушки качнулась и на этом всё. Ничем другим, что она слышала, поняла и сделает, Аня выражать свои мысли не стала.

Устроившись в кровати, мужчина включил мобильный, взглянул на пропущенные звонки, смс-ки и махнул рукой. Ни с кем общаться не хотелось.

Закрыв глаза, Кирилл на удивление быстро скользнул в сновидение. Только, следовало внимательнее слушать то, о чём говорил Адвокат в магазине. Потому что сна как такового не было. И вместо разнообразных видений, мужчина оказался на пустыре.

Всё тот же стол и стул. Та же манера сидеть, забросив ноги на стол. Пепельница с фисташковыми скорлупками, только газета была отложена на край стола. И трубка была снята и в руках Адвоката.

И выглядел он снова далёким, опасным. Таким, что страх пронзал каждую клеточку тела.

— Почему ты меня боишься, человек? — спросил Адвокат, подавшись вперёд.

— Тебя сложно не бояться, — Кирилл пожал плечами, прислонившись к небольшому столбу за своей спиной. Откуда он там мог взяться, мужчина предпочёл не думать. А ещё — не оборачиваться, чтобы на это посмотреть.

— Ты ощущаешь эманации смерти, которыми пропитан мой облик. Странная способность для человека этого мира. Я думал, вы все уже разучились смотреть на мир широко раскрытыми глазами и слушать его.

— Я вообще-то лёг спать, что я здесь делаю?

— Мы пойдём искать свидетелей. Телу куклы нужен отдых.

— Мне тоже.

— А твоё тело отдыхает. Твой разум ещё не настолько устал, чтобы было нужно давать ему отдых, — Адвокат смотрел на Кирилла с насмешкой.

А Кирилл наконец-то осознал, что именно создавало в облике этого нечеловека ощущение лоскутности. Адвокат не был целостным. В каждый момент времени он существовал в состоянии одной эмоции, она выпячивалась, раздуваясь и затмевая всё остальное. И уже в следующий миг на смену этой эмоции могла прийти следующая, вплоть до её полной противоположности.

— Пытаешься меня понять? — спросил Адвокат, спуская ноги со стола. — Не стоит. Я не человек, поэтому подходить к оценке моих действий и моих слов с человеческой точки зрения — заранее безнадёжно.

— Ты говоришь логично. И отчасти похож на человека.

— Скорее, я под него маскируюсь.

— Какой тебе резон помогать мне? Отвечать на мои вопросы? Заботливо присматривать, чтобы человек не рехнулся?

— Это моя работа.

— Работа? — не веря, протянул Кирилл. — Ты ещё скажи, тебе за неё платят!

— Платят, конечно, — усмехнулся Адвокат. — За бесплатно и за «спасибо» только дурак работать будет. Но ты смешной, человек. Ты специально пытаешься вывести меня из себя?

— Нет. Я просто хочу знать, можно ли тебе доверять.

— Спросил бы сразу, я тебе без долгих прелюдий сказал бы, что нельзя. Ты можешь мне верить в том отношении, что работа будет выполнена. Можешь надеяться на то, что все обидчики получат по заслугам. Но мне ты доверять не должен.

— Потому что ты не человек?

— В точку, человек. Связавшись с миром мёртвых, ты должен быть теперь очень осторожен, чтобы вернуться в мир живых без потерь.

— Вернуться?

— Да, на тридцать дней, что мы подписали контракт — ты не сможешь спать. Твоя душа будет перемещаться сюда, на эту пустошь.

— Но ведь это же…

— Это не мир живых, человек. Оглянись по сторонам.

Оглядываться Кирилл не стал.

— Как-то не жажду это делать.

— Осторожность — хорошее качество. Одно из немногих хороших, которые есть в твоём активе, человек. Мы сейчас в преддверии мира мёртвых. Если бы ты был к миру мёртвых чуть ближе, чем сейчас, ты легко бы разглядел те врата, на которые сейчас опираешься спиной. Не спеши дёргаться, это врата мира живых. Врата мира мёртвых за моей спиной.

— Мы в предбаннике?

— Странное слово. Что оно значит?

— Место, где можно или нужно задержаться по какой-то причине, перед тем как отправляться дальше. Ты что, никогда не был в бане?

— Нет, — Адвокат пожал плечами. — Зачем?

— Действительно, — согласился с ним мужчина. — Раз ты не человек, посещение бань и прочие водно-гигиенические процедуры тебе без надобности.

Белые глаза ничего не выражали, но по позвоночнику Кирилла прокатился холод. Его контрагент был раздражён. Это ощущалось едва заметно, едва ощутимо.

И всё отрезало. Адвокат улыбнулся. Звякнули бубенчики.

— Да. Ты действительно хороший кандидат. Но не будем терять время, мы и так преступно задержались здесь. Давай мне свою руку, человек. Мы пойдём в сон человека, который видел всё случившиеся, но не смог рассказать.

— Почему?

— Ему никто бы не поверил. Он невольный свидетель, свидетель непрошеный. Сумасшедший.

Кирилл, уже сделав было шаг к Адвокату, остановился и даже отступил назад.

— Не горю желанием идти в сон сумасшедшего человека.

— Да, действительно, человек. Сны сумасшедших людей — это феерия красок и безумств. И это не то место, куда стоит заглядывать здравомыслящему человеку. Но в этот раз у тебя нет выбора. Ты подписал контракт. И к тому же к здравомыслящим людям тебя не отнесёшь, скорее, возникает вопрос — действительно ли ты человек благоразумный.

— Мне не стоило с тобой связываться.

— Поздно, — усмехнулся Адвокат. — Ты уже заключил контракт, и тебе деваться теперь некуда. Поэтому, постарайся набрать в грудь побольше воздуха и учись, пока ещё это возможно — получать наслаждение от происходящего.

— Это невозможно! Я же…

— Человек? — в голосе Адвоката так и звучала язвительность. — Так наслаждайся хотя бы этим.

Больше Кирилл ничего не сказал. Этот спор выиграл Адвокат. И когда рука с бубновым маникюром сомкнулась на его запястье, он послушно шагнул вперёд.

В лицо больно ударили гранулы то ли минералов, то ли острого песка. Тут же запекла щека, и что-то горячее тонкой полосой протянулось по коже. В глаза ничего не попало только потому, что их закрыл…Адвокат.

Здесь и сейчас он стал гораздо выше ростом чем Кирилл, шире в плечах. Хотя и по-прежнему напоминал себя самого. Только увеличенного, раза так в полтора под невидимым увеличительным стеклом.

— Как?

— Мы чуть ближе к миру мёртвых, чуть больше мои способности и чуть внушительнее внешний вид. Как-то так, — отозвался Адвокат, повернувшись и нацепив на Кирилла очки. — Нос будет поцарапан завтра. Щека… скажешь сестре, что подрался с бродячей кошкой, которую решил приютить. А теперь идём.

Сказать то Адвокату было легко, а вот Кириллу сдвинуться с места — было гораздо сложнее. Как оно чаще всего и бывает, теория разошлась с практикой. В теории — это просто был сон. А на практике оказалось, что от этого сна боль вполне настоящая. И ветер сбивает с ног. И солнце, хоть и чёрное, и окружено тремя кольцами — тоже слепит как настоящее.

И даже снег, он хоть и солёный, но края у него острые, и кровь из царапин бежит самая настоящая, кровь Кирилла.

— Неприятное местечко, правда? — осведомился негромко Адвокат, оглядываясь.

Сейчас они вдвоём стояли… Кирилл даже глаза потёр, чтобы убедиться, что у него они открыты, на черепахе. Плоский панцирь был весь заполнен крестиками-ноликами. Можно подумать, поиграть больше кому-то негде было.

«Впрочем», — пришла следом мысль. — «А негде!»

Место, где они оказались, было именно таким. Чёрное солнце с тремя кольцами. Солёный снег. И всё — только черепахи, которые были лентой мебиуса скручены вокруг светила.

Ничего больше.

Каждая следующая черепаха, была точно также — расчерчена крестиками-ноликами.

— Оригинально, — хмыкнул Адвокат. — Непредсказуемое поле и простейшая игра на… ну-ка, ну-ка, на пять отметок. Так, человек. До той черепахи, где я вижу мальчика и белого пасхального зайца, сам ты не допрыгнешь. Волочь тебя на себе — я не собираюсь. А если свалишься, то искать потом тебя придётся в чужих кошмарах. Не хочу терять время. Поэтому ты сейчас возвращаешься домой. В свою постельку. Утром проснёшься, и Аня тебе расскажет то, что ты должен знать.

И снова Кирилл не нашёл слов, чтобы возразить. Бубенчики на ногтях Адвоката звякнули, и когда мужчина открыл глаза — над головой был знакомый потолок его спальни.

В гостиной тихо бормотал телевизор, каркал ворон. Слышался шум льющейся воды, Аня что-то делала на кухне.

Всего на миг Кирилл позволил себе помечтать о том, что он мог бы так жить. С любимой Аней в одной квартире. Слышать, как она шумит чем-то на кухне, готовя завтрак. Думать о том, какие цветы купить ей просто так, без причины. Планировать выходные и поездку с друзьями на шашлыки.

И чтобы родители были не на кладбище, а в деревне. И сестра не в больнице, а в гламурном клубе брала интервью у нового модного художника. И жизнь — прекрасна.

В гостиной возмущённо каркнул ворон, и нарисованная сказка разлетелась на осколки.

«Спать», — приказал себе Кирилл. — «Немедленно».

Мысли словно испугавшись приказа разбежались, и мужчина действительно скоро заснул. Но сны к нему пришли маятные, недобрые. То он догонял по черепаховым панцирям, то его. А под конец обезглавили кого-то на гильотине, и под крик воронья покатилась голова по брусчатке…

 

Глава 4. Попустительство

Любая трагедия становится венцом цепи случайностей. Не обязательно действий роковых, как разлитое девушкой масло на рельсах, но случайных. Не обязательно крупных, возможно — очень маленьких, практически незаметных.

Сломанный ноготь, испорченный замок на осеннем сапожке девушки, отчего она опоздала на работу. Переполненный трамвай, где в давке кто-то вытащил кошелёк у немолодого мужчины. Потерявшийся мячик у ребёнка. Выроненная монетка в один рубль. Взмах рукой в сторону вороны, чтобы согнать её с неширокой уличной тумбы.

Случайности сливаются, накапливаются вместе и угрожающей лавиной срываются вниз, превращаясь в трагедию. И чаще всего, трагедия стоит кому-то жизни. Когда одной, когда двум, когда сразу ста или тысяче. Сложно определить, что стало причиной, а что следствием. Понятно только одно, есть причины, о которых никто не догадывается. Есть те вещи, о которых не знают люди. Есть вещи, которые вскрываются только тогда, когда на твоей стороне — хозяин мира мёртвых.

Не самое безопасное знакомство привело в результате ещё и к тому, что Кирилл, считавший, что знает о жизни почти всё, каждый день узнавал всё новое и новое. О жизни, о событиях, о людях. Причём в последней категории на поверхность всплывало то, что знать мужчине никогда не хотелось.

Было бы лучше, если бы определённые вещи никогда не всплывали на поверхность.

— Кирилл?

Тихий голос вырвал мужчину из задумчивости.

— Ты уже которую минуту подряд пытаешься вилкой пробить тарелку. Может быть, ты всё же поешь, а потом будешь уходить в свои мысли?

Знакомая реплика, знакомая до боли и до слёз. Так легко было представить себе, как Аня в этот момент поджимает губы, упирает кулаки в бока и хоть сама маленькая, напрыгивает на Кирилла. Ни дать, ни взять — боевой воробей.

— Да, да, — скорее той девушке из прошлого, чем присутствующей рядом с ним Ане, ответил мужчина. — Сейчас буду. Спасибо.

— Пожалуйста, — отозвалась Аня тем временем, отсев от стола. Около её руки горочкой лежали мандарины. В руках у девушки был нож. Нарезая на тонкие лепестки шкурку, дольки Аня ела. Из шкурок — получался часть цветка. На краю стола уже лежали три странно-узорчатых цветка, напоминающих то ли лотос, то ли кувшинку. Красиво, и удивительно.

— Аня, что ты делаешь?

— А? — девушка подняла голову, отвлеклась. Рука дёрнулась, прочертив на руке царапину.

— Аня! Твоя рука! Ты порезалась! — Забыв и завтрак, и нож с вилкой на столе, Кирилл торопливо взял ладонь девушки в свои руки. Потусторонний холод в который раз обжёг мужчину, по спине пробежали мурашки. Царапина, довольно глубокая была, а крови — нет. И кожа, под взглядом Кирилла, стянулась, сцепилась друг с другом невидимыми ладошками. От царапины не осталось и следа.

— Ты до сих пор не понял? Я мёртвая.

Слова прозвучали уже в который раз, а ударили больнее, ударили со всей силы, со всего размаха, заставляя чуть ли не кричать от ужаса.

Как она может быть мёртвой, как? Те же непослушные локоны вдоль лица, та же чуть шероховатая обветренная кожа. Та же хрупкая фигура.

Кирилл отвернулся, отпуская холодную ладонь, возвращаясь к тарелке, словно заведённая кукла. Всё было то же, но не хватало тех мелких, незначительных деталей, которые делают облик человека узнаваемым. Не хватало чуть ироничного прищура глаз, не хватало задорной улыбки, из-за которой хотелось улыбнуться в ответ. Не хватало мягкости в голосе и чуть усталой сутулости.

Не хватало жизни…

Вилка выпала из рук, покатилась по полу.

— Я сейчас дам чистую, — поднялась с места Аня.

— Нет, — полузадушенно сказал Кирилл, ныряя под стол. — Я сам…

Аня вернулась на своё место, мужчина вернулся за стол, поменяв вилку. На душе у него было не просто тяжело, было мерзко. Понимание ситуации медленно заползало в сердце, отравляя его, разрывая его в клочья своими ядовитыми когтями.

Мёртвая. Она мёртвая. Хоть и сидит рядом, но — она уже давно в холодной земле, отпета, оплакана. Пусть и не забыта, пусть до сих пор в сердце занозой кровоточащей, но сейчас рядом — только тень, только призрак, которому чужая прихоть придала такой облик.

Боль насмешливо оскалилась в лицо, звонко рассмеялась и растворилась. Кирилл понял, что смотрит на Аню и не может отвести от неё взгляда.

— У меня что-то на лице? — тихо спросила девушка.

— Да, — мужчина протянул руку, смахивая оранжевый лепесток от уголка нежных губ. — Кусочек кожуры. Я помою посуду, сиди. Расскажи пока, что нас ждёт сегодня?

— Есть определённый порядок, который соблюдается при процедурах, проводимых Адвокатом, — ответила тут же Аня. — Свидетелей мы прошли. Вчера ночью Адвокат получил всю необходимую информацию, картина случившегося именно на перекрёстке выстроилась полностью. Теперь мы переходим ко второму пункту. Мы навестим тех, кто мог предотвратить трагедию или стал вольным или невольным её соучастником.

— Как это?

— Поймёшь по ходу дела.

Неожиданно резкий ответ. Словно на какое-то мгновение проснулась эмоция.

Кирилл не обольщался. Скорее, Адвокату не хотелось, чтобы его марионетка сказала что-то лишнее.

— Аня.

— Что?

— Ты можешь рассказать всё, о чём тебя ни спросишь?

— Нет, — девушка медленно покачала головой. — Есть то, на что я никогда не отвечу, потому что мне нельзя. Но это не Адвокат наложил на меня ограничения, они наложены другими.

— А… — Кирилл кивнул. — Хорошо. Я понял. Мы отправляемся?

— Ты готов?

— Да.

— Тогда отправляемся, — Аня поднялась со своего места первой.

Взглянула за окно, поёжилась и двинулась к двери. Кирилл повернулся к подоконнику. Чёрный ворон изучал Кирилла, потом махнул крыльями, поднялся в воздух и растаял в небе.

В любой истории есть перекрёсток, в котором история могла бы пойти по одному из двух, трёх и более путей развития. Классическая тройная развилка в русских былинах, налево, направо и прямо. Обычное «если», которое часто терзает нас в мыслях.

Случаются ситуации, участники которых совершают подвиг и трагедия превращается просто в экстремальную ситуацию. Встречаются и обратные ситуации, когда люди проходят мимо беды, и то, что могло бы стать просто ночным кошмаром, обращается в трагедию. Попустительство — беда замёрзших сердец, безусловная трагедия всего человечества.

Какая разница, что там произойдёт? Меня это не касается.

И человек проходит мимо, даже если видит, что может помочь.

Аня, немного неестественным движением поправив сумочку на плече, огляделась по сторонам.

Кирилл же всё пытался понять, о каком попустительстве она говорила, пока они ехали на трамвае почти на другой конец города, к старому пабу «под Ирландию».

— Аня, может, пояснишь? — потребовал он, когда, наконец, сдался в попытках понять о чём она говорила самостоятельно.

— Попустительство — умышленное или неумышленное не указание на происходящее.

— Понятнее не стало.

Аня вздохнула.

— Кирилл, хватит издеваться что ли. Ты не мог не понять.

— Я не понял.

— Хорошо. Сейчас поясню. Сразу на примере.

Девушка решительно шагнула к пабу, даже не став ждать, когда Кирилл откроет дверь. Пряное тепло уютного места после прохладной улицы было настоящим спасением. На промозглом ветру, хоть и прошли они всего недолго, мужчина промёрз.

— Итак, — сев за стол, Аня уткнулась в меню. — Я буду что-то связанное с мандарином, а ты — как хочешь.

Кирилл покачал головой, оставил куртку на спинке стула и отошёл к барной стойке. Краем глаза он увидел, как поднялась со своего места Аня. Далеко она не ушла в сторону, всего лишь подошла к мужчине за соседним столиком. Она стояла полубоком, поэтому что именно она сказала Кирилл по её губам не прочитал, да и слышно не было. Но к тому моменту, как мужчина вернулся за столик, Аня была там.

— Ты его знаешь?

— Нет, — девушка чуть заметно покачала головой, не поднимая глаз от стола.

— Его знаю я.

Ножки стула заскрежетали по полу, а затем сверху взгромоздился знакомый парень. Правда на этот раз он всё-таки сменил свитер на рубашку с высоким воротничком и приличный джемпер. Звякнули бубенчики.

— Ты не зачастил ли? — сам не зная почему разозлился Кирилл.

Адвокат усмехнулся.

— Зачастил. Но ты интересный, человек. Так что, что хочу то и делаю. Ты же не будешь возражать.

Памятуя о том, что о контракте и о душе говорил Адвокат в прошлый раз, Кирилл предпочёл промолчать.

— Человек умеет молчать? — изумился Адвокат, потом взглянул на Аню. — Принеси мне ирландский кофе. И здесь сегодня у повара получились биточки неплохо, их тоже закажи. Две порции.

— Хорошо, — послушно поднялась с места Аня.

— А деньги?! — Кирилл рванулся было за ней, но парнишка, положив руку на его плечо, удержал мужчину на месте.

— У неё есть. Спокойно.

— Откуда у неё деньги?!

— Законы мира, — Адвокат чуть заметно пожал плечами, заглянув в кружку к Кириллу и забрал его кофе себе.

— Эй! Это…

— Твой кофе, я знаю, — парнишка пожал плечами. — Но я хочу кофе, а ты хочешь понять. Хороший обмен, верно? А Аня тебе принесёт ещё кружку. Итак, законы мира. Когда люди умирают, у них остаются деньги, ты же это знаешь?

— Знаю.

— Часть денежных средств остаётся живым, по наследству, по случайности. Часть средств отправляется в своеобразный фонд мёртвых.

— Зачем нужен такой фонд?!

— Ты же не думаешь, что она, — Адвокат махнул головой в сторону Ани, разговаривающей о чём-то с барменом. — Единственная такая?

— Н… нет?

— Нет, — в голосе собеседника слышалась обидная насмешка, которую Кирилл предпочёл проигнорировать, чем принимать близко к сердцу.

— Ладно, и что они все здесь делают?

— Смотря кто, — Адвокат едва уловимо нахмурился. — В любом случае, в этом фонде есть необходимость. Ну и раз он есть, значит, мёртвые могут пользоваться деньгами из этого фонда, забирая оттуда столько, сколько им нужно.

— Хорошо. А зачем ты Аню отправил к прилавку?

— Всё время забываю, человек, что ты слишком много понимаешь.

— Это плохо?

— Лишняя головная боль.

— Ну, прости! — огрызнулся Кирилл.

— Не извиняйся, человек, в твоём голосе всё равно не слышно раскаяния.

— Слушай.

— А?

— Тебя никто не хотел ударить?

Адвокат расхохотался.

— Человек, ты такой умный, но такой глупый. Я не существую в этом мире. Если на то не будет моего желания, до меня невозможно даже дотронуться.

— Да? — Кирилл, хорошо помнящий тепло ладони, которая закрыла ему глаза, протянул руку и коснулся плеча парнишки. Плечо было тёплым, джемпер немного кололся.

Адвокат только головой покачал.

— Ты меченый смертью. Ты не принадлежишь этому миру точно также, как и я, или как Аня. Начинай думать, человек. Думать головой, и поменьше слушай тот орган, из-за которого у вас все проблемы.

Кирилл закашлялся.

Из-под чёлки взглянули белые глаза.

— Ты странный человек.

— Какой есть. Зачем мы здесь?

— Человек, к которому подходила Аня — один из тех, чьё намеренное попустительство привело к трагедии. Он знал, что убийца твоей семьи сел за руль пьяным, он мог остановить его, но не стал этого делать.

— Он… раскаивается?

— Нет.

— А он… знает?

— Безусловно. — В голосе Адвоката прозвучала растерянность, потом он сдался. — Я действительно не понимаю вас, человек. Он мог предотвратить трагедию, ему для этого нужно было просто вызвать такси для гостя, напивающегося в их ресторане. Затем деликатно помочь ему сесть в машину. И ничего бы не было. Ничего. Совершенно. А он махнул рукой, подумал, что это его не касается. И сейчас радуется тому, что ничего не стал делать, потому что не лишился работы. Где логика, человек? О чём вы думаете?

— О деньгах. О жадности. О том, что мы можем таким образом удовлетворять свои желания и наклонности. Никто не собирается быть святым, никто не хочет быть хорошим.

— Почему?!

— В этом нет прибыли.

— Прибыль, прибыль, прибыль! У вас всё крутится вокруг денег. Прогнивший мир… — Адвокат прищёлкнул пальцами.

— Что ты сделал?

— Наказание. Он уверен, что всё в мире можно купить за деньги. Теперь он познает обратную сторону мира, в которой за деньги невозможно купить то, что поистине важно. Не спрашивай, что именно войдёт в его наказание, человек. В этом мире есть вещи, которые ты не должен знать, чтобы не испытывать печали или горечи. Печаль и горечь только привяжут тех, кого ты должен отпустить.

Кирилл кивнул. Адвокат в очередной раз повернулся к нему той стороной, которую он не понимал.

— На этом всё? — спросил он.

— Нет, — паренёк покачал головой. — Был ещё один попуститель, человек. Но с ним разбираться будешь ты сам.

Объяснять ничего больше Адвокат не пожелал, подхватил биточки и кофе, из воздуха сотворил точно такие же, но уже чистые приборы и исчез со своим заказом.

— Мы задержимся? — уточнила Аня.

Кирилл покачал головой.

— Ты знаешь, куда идти?

— Да.

— Тогда идём. Что-то мне… расхотелось… здесь сидеть.

Они двое уже выходили на улицу, когда позади донеслось:

— Мужчина? Мужчина, вам плохо?

Кирилл хотел повернуться, но Аня не дала. Вцепилась в его руку и отрицательно покачала головой.

— Не надо.

— Но я просто…

— Не надо. Идём. Иначе мы опоздаем на автобус. А потом будет поломка, и пойдём мы пешком или такси придётся ловить, — зачастила девушка. — Пойдём. Ну, пойдём же!

Кирилл спорить не стал.

Автобус уже отъезжал от остановки, когда мимо проехал с включённой сиреной карета скорой помощи. Кому-то где-то стало плохо. Это могло быть совпадением, но мужчина уже так не думал.

Скорую вызвали мужчине в пабе, которому стало плохо.

— Аня.

— Да?

— Куда мы едем?

— В ту ночь, когда всё случилось, помимо распорядителя зала, стол обслуживала девушка-официантка. Она тоже видела, как сильно напивается… ОН. И она тоже является сопричастной.

— Откуда ты знаешь её адрес?

— Адвокат сказал. А ему — мёртвые.

Кирилл хмыкнул. «Адвокат сказал» — было универсальным ответом, и судя по всему, это значило, что ответа мужчине лучше не знать.

Старенький автобус подпрыгивал на кочках, на грязном заднем окне кто-то нарисовал рожицу с высунутым языком и подписал: «Помой меня». Видимо мыть автобус никому не хотелось, и рожица плакала каплями недавнего дождя.

— Кирилл…

— Что? — повернулся к Ане мужчина.

Она попыталась что-то сказать, раз, второй, потом покачала головой. Спокойно, словно ничего не случилось, отвернулась:

— Забудь.

Но Кириллу почудилось в её движении, в её взгляде тоска и мольба. Но ведь она же… Она…

Думать об этом было больно, и мужчина отвернулся в сторону.

За окном заплакал начавшийся дождь. И в сером отражении потёрлась одинокая слезинка, скатившаяся по бледной холодной щеке.

Автобус остановился только через двадцать пять минут. Жила девушка-официанта на другом конце города. Серая девятиэтажка старой планировки стояла в глубине старого спального района. На улицах практически не было людей. Все были на работе.

— Разгар рабочего дня, как-никак, — пробормотал Кирилл, подняв голову. В похожей девятиэтажке жила со своей семьёй Аня. Сейчас они переехали, но… Бросив взгляд на девушку, мужчина убедился, что она спокойна и двинулся первым к указанному подъезду.

Лифт как всегда не работал, и на шестой этаж пришлось подниматься пешком. Под дверью они стояли минуты три не меньше. И если бы Кирилл бы один, он скорее всего бы ушёл. Но Аня настояла на своём, говоря, что дома хозяева есть. Поводов у Кирилла сомневаться в словах девушки не было, поэтому он спокойно стоял под дверью, ожидая когда им откроют.

Дверь открылась так резко, что если бы Кирилл стоял под ней, он вполне мог бы остаться без носа.

На площадку вылетела в драненьком халатике всклоченная девица лет девятнадцати-двадцати.

— Кому дома не сидится, кто там шарится по чужим домам, дворам?!

— Смею надеяться, что всё же я не шарюсь, — отозвался Кирилл, чуть повернув голову. Опираясь на стенку сбоку от двери, он смерил девицу таким взглядом, что та, заалев как помидор, торопливо запахнулась и прикрыла стыдливо ладошкой прореху на боку.

— Вам чего?

— Соседка твоя дома?

— Вам припадочная эта нужна, что ли?

— Почему припадочная? — тут же спросил Кирилл.

— А как ещё эту идиотку назвать? Уволилась с работы, три дня проревела в подушку, а потом начала в истерике биться. В психушку бы её надо было везти! В психушку! Там таким дурам как она самое место.

— А куда её увезли?

— В это самое, ну короче куда не психов забирают.

— Кто увёз?

— Скорую вызвали. А ещё соседка наша раскудахталась, бегала вокруг неё, Сашенька, Сашенька! До чего ж ты себя довела, девонька!

— В невралгию Сашеньку увезли, — раздался укоризненный голос. И вместе со стуком клюки по грязному полу на площадке появилась старушка. Видимо, та самая соседка, потому что девица вначале взвизгнула, а потом спряталась за дверью. Вовремя, потому что следом в дерево ударила клюка. — Ишь, злыдня, что удумала! Сашеньку поносить! Сама не понимаешь, так другим не говори!

— Психованная! — крикнула злобно девица, щёлкнули замки и простучали босые ноги.

Кирилл посмотрел уже на соседку.

— Может быть, вы нам поможете. Нам с Сашей встретиться надо.

— Она в невралгии, милок. Сама девочка мне ничего не говорила, но у неё на работе какая-то беда случилась. Сашенька домой вернулась с неделю где-то назад сама не своя. Плакала долго. А потом плохо ей стало. Я вызвала скорую, и её увезли… Я хотела её навестить, но там только родных пускают.

— А родные у неё есть?

— Нет, милок. Тётка была, да и та бросила… Я вот ей яблочек своих… с деревни привезла… А меня так и не пустили.

Кирилл протянул руку:

— Давайте, бабушка, я передам ей. Мне с Сашей поговорить надо.

— Ой, спасибо тебе, милок!

— Не за что пока, — улыбнулся едва заметно Кирилл, принимая пакет. Затем протянул руку Ане: — Идём.

— Да, — вложив свою ладонь в ладонь Кирилла, девушка двинулась за ним по лестнице.

Снова на автобус, правда, на этот раз проехать надо было всего несколько остановок. Городская больница была окружена старым парком. Стройные берёзки соседствовали с толстыми дубами и развесистыми клёнами.

В парке бегали двое детей, поднимая в воздух листья и со звонким смехом топая по лужам. Аня вздрогнула, обняла себя за плечи, не осознавая того.

— Замёрзла? — тут же повернулся к ней Кирилл.

Губы должны были сложиться в «нет», она же мёртвая, она же ненастоящая, в какой-то мере. Но холод поднимался откуда-то из сердца, кружился вокруг, и Аня кивнула.

Скинув с себя куртку, Кирилл накинул её на худенькие плечи и обнял девушку.

— Всё будет хорошо. Идём.

— Д… да. Прости.

— Всё хорошо.

Иногда надо просто расслабиться и плыть по течению. Вот и в этот раз, чтобы получить результат, Аня самоустранилась, позволяя Кириллу договариваться с медсестрой. В палату к Александре Северной их пустили уже через пять минут.

Официантка оказалась молодой женщиной, лет двадцати четырёх. Возможно симпатичная, но сейчас черты её лица были искажены горем. Покрасневшие от слёз глаза, тёмные синяки, заострившиеся скулы, искусанные в кровь губы.

Горе было непоказным, но отчаянным.

Аня, стоявшая за спиной Кирилла, шагнула вперёд, цепляясь за его руку.

— В ту ночь, — тихо заговорила она. — Она обслуживала столик постоянного клиента. Он был из категории «буйных», поэтому к нему старались не подпускать молоденьких девочек. Но в ту ночь постоянный официант Крюкова с резким приступом аппендицита оказался в больнице. На смене была ещё одна девочка, но она боялась пьяных очень, поэтому отправили Сашу. Она очень быстро увидела, что клиент пьяный, предложила вызвать такси. Но… Новенькая нахалка, он её ударил, очень сильно. Видишь, на виске заклеено? Она ударилась о край стола, потекла кровь. Крюков вышел из ресторана, пока Саша пыталась потребовать у распорядителя зала, чтобы ему вызвали такси. Домой Сашу отвёз таксист при ресторане. А через день она узнала о том, что… случилось. Она даже была на похоронах.

— Ясно, — Кирилл смерил взглядом Александру. Она производила ощущение «не здесь», но… — И? Что делать дальше?

— Она уже наказана. Она наказала сама себя. Но её мучения тоже держат твоих родителей на грани. И если бы ты смог подобрать нужные слова, чтобы… чтобы…

— Я понял.

Подойдя к кровати и сев на неё, мужчина тихо позвал.

— Саша.

Ресницы дрогнули… Тени под глазами стали глубже, но судя по всему Саша вынырнула из полотна своего кошмара.

— К… кто… вы?

Женский голос звучал очень хрипло. Кажется, за последние дни она разговаривала очень мало, и теперь для начала, вспоминала, как это делается.

— Меня зовут Кирилл, — представился мужчина. — Не пытайтесь меня вспомнить, мы незнакомы.

— За… зачем вы… здесь?

— Я расследую гибель своих родителей. Несколько дней назад они погибли во время ночного инцидента, в котором был замешан пьяный мужчина по фамилии Крюков.

Даже если бы Кирилл уже не знал правды, отчаянная дрожь, прошедшая по телу молодой женщины стала бы ему ответом.

— Вы знаете что-то об этом?

— Да. Простите… Я не смогла… Я не смогла… его остановить. Я старалась, но он… он был пьян… — набрякшие слёзы покатились по измученному лицу неостановимым потоком.

— Саша. Послушайте меня, пожалуйста.

— Послушать?

— Мои родители не терпели в мире двух вещей. Пьяных идиотов, которые считали что в мире им всё позволено, чтобы они не захотели. И слёз, которые проливаются по тому, что невозможно изменить. Вы не каратистка, чтобы остановить одним приёмом мужчину, который вас и выше, и массивнее, и сильнее. Вы сделали всё, что смогли и пострадали за это.

Кирилл приложил ладонь к щеке Саши.

— Поэтому не плачьте больше. Я уверен в том, что ваши слёзы ранят их там, в том мире. Вы сделали всё, что могли и даже немного больше. А теперь переживаете и сходите с ума постепенно. Им бы это не понравилось. Поэтому приходит в себя, выздоравливайте и… Знаете, Саша.

Огромные глаза смотрели на мужчину, огромные серые озера, полные неверия и надежды. Кирилл улыбнулся.

— Я прощу вас за них, хорошо? Но вы тоже простите себя. Обещаете?

— Да, — всхлипнула молодая женщина, стирая прозрачные дорожки со щёк. — Да!

— Тогда, вот. Пока не забыл. Это вам соседка передала.

Из раскрытого пакета на кровать посыпались крупные домашние яблоки. Одуряющий запах поплыл по палате.

Подмигнув Саше, Кирилл двинулся к выходу, увлекая Аню за собой. Пациентка за ними отчаянно плакала, но в её плаче больше не слышалось надрывной муки.

Одной кровоточащей занозой в мире стало меньше…

 

Глава 5. Сопричастные

Случайности — это самая непредсказуемая категория человеческого бытия. Люди придумали сотни законов, но ни один из них не может помочь предсказать случайность или уберечь от неё. Ни один закон не может объяснить природу случайности или цепь того, что следует за ней.

Человек не в силах принять случайность. Она чужда его картине мира, поэтому случайность всегда стараются вернуть в рамки бытности. Закон подлости, закон Мёрфи, закон возмездия, религиозные законы. Законы, законы, законы! Как будто человек не знает других слов.

Случайности происходят, падают на чашу весов ситуации, клоня её то в одну, то в другую сторону.

Иногда случайности приводят к сопричастности. Когда обычное событие, не связанное на первый взгляд с дальнейшим, выливается в сопричастность к трагедии.

Процитировал по памяти Кирилл строчки русского поэта Фёдора Ивановича Тютчева.

— Не совсем слова, — Аня снова очищающая мандарин, подняла на мужчину пустой взгляд. — Это немного другое. Я не знаю, как тебе объяснить. Это намеренность.

— Намеренность?

— Да. Когда поступок, который впоследствии прилагается к проблеме, является намеренным. Ну, например, помнишь у Драгунского. Рассказ про кашу.

— Денискины рассказы, «Всё тайное становится явным».

— Да. Вот, — Аня наконец-то подобрала нужное слово. — Умысел. Действие должно быть не только намеренным, но и с неким умыслом. Дениска вывалил кашу за окно, чтобы пойти с мамой в Кремль. Действие было намеренным. Так и здесь. Люди совершили определённые действия с умыслом. Сами по себе они не могли нанести особого вреда, но сложившись вместе — привели к трагедии.

— Намерение злое?

— Совсем нет, — глаза Ани затянуло белизной, и на Кирилла взглянул Адвокат. — Вы люди странные. Нелогичные. И в расследованиях сопричастности иногда к трагедии приводили добрые дела. Я могу только дивиться тому, как это получается. И как возмещать добрые дела, ставшие частью причины трагедии, я тоже долгое время не знал. Я о многом, как выяснилось, не знал, пока не попал на вашу нелогичную до отвращения планету. И, человек, хватит здесь сидеть. Время уходит. Одевайся и идите. Чем быстрее вы закончите дела, тем быстрее ты сможешь забыть о случившемся.

— Раньше ты не торопил. Есть причина поторопиться?

— Слишком умный человек, — с долей недовольства пробормотал Адвокат и исчез…

На Кирилла снова смотрели бездушные глаза.

Опустив голову, Аня как ни в чём не бывало, занялась мандаринами.

Впрочем, мужчина уже научился принимать правила этой игры.

— Много? Человек, которые сопричастны к моей… беде?

— Трое. Ребёнок. Женщина. Мужчина.

— Ребёнок то здесь причём?

— С него всё началось, — ещё менее понятно ответила девушка.

И Кирилл сдался. Ему было не понять, что из чего следовало. Ему оставалось только плыть по течению, хотя это и противоречило его душе, его натуре. У мужчины не было выбора. Призвав в свою жизнь силы, о которых он не имел ни малейшего понятия, он оказался заложником ситуации.

— Где мы найдём этого ребёнка?

Аня пожала плечами.

— Нас приведёт к нему Карас.

— Ворон?

— Да.

— Откуда ему знать? — понял Кирилл, что в очередной раз теряет смысл происходящего.

— Городские птицы рассказали.

Больше мужчина решил вопросов не задавать, а просто подождать, что же случится дальше.

Вымыв посуду, Аня накинула предложенную куртку и первой вышла на улицу. Кирилл отправился следом.

Погода была пасмурной. Пелена серых туч затянула небо, скрывая даже малый проблеск солнца. Люди спешили по своим делам, хмурые, злые. Друг на друга никто не обращал внимания.

Серо…

— Серый мир, — пробормотал Кирилл.

Серые контуры были вокруг каждого, кто спешил мимо.

Даже Аня была вся затянута в серый цвет, словно в погребальный саван. И с каждым разом мужчине было на неё смотреть всё тяжелее и тяжелее. Над головой вился ворон и следуя его подсказкам пара «охотников» за правдой то ныряла в узкие переулки, то пересекала оживлённые улицы.

Проходной дом — конец пути вынырнул неожиданно.

Старая песочница, с серым грязным песком. Окурки у перевёрнутой мусорки. Старая дверь, расписанная баллончиками.

Обыденность.

Била по глазам, не оставляя ни малейшего шанса на то, чтобы изменить ситуацию.

И в этой обыденности ребёнок, со злым лицом кидающийся камешками в маленького серого котёнка, стал неприятным сюрпризом.

— Нашли, — буднично сказала Аня. — Сейчас…

Что «сейчас» Кирилл не слушал.

Котёнка было жалко.

И рядом с этим серым комочком тумана мужчина был быстрее, чем успел опомниться сам.

«Назову Дымкой», — решил он, поднимая котёныша на руки.

На ребёнка Кирилл даже не взглянул.

А следовало бы.

Потому что тот, раздосадованный тем, что живая игрушка, которую было так интересно мучить, от него ускользнула, размахнулся и швырнулся камнем в голову уже самого Кирилла.

По голове не попал, не хватило сил. Но камень довольно чувствительно попал мужчине по плечу.

Кирилл повернулся.

Ребёнок смотрел на него на столько зло, что по спине мужчины пробежали мурашки.

— Отдай! — приказал он. — Это мой котёнок!

— Ему больно.

— Мне плевать! Отдай!

Впервые столкнувшись с настолько неприятным ребёнком, Кирилл растерялся.

В его реальности дети не бросались на взрослых с камнями и не мучили маленьких котят. В его реальности был уютный мир, в котором не было места мёртвых.

В его реальности происходил обвал…

Аня, взяв Кирилла за руку, потянула.

— Мы здесь не справимся, — прошептала она. — Нам нужно подождать. Пойдём…

— Подождать?

— Да, это…

Кирилл не дождался пояснения. Потому что по спине ударил второй камень. И детский голос, дрожащий от ненависти повторил:

— Отдай! Это моё!

Безумная ситуация…

Отдавать котёнка Кирилл не собирался. Крошечный комочек дрожал у него за пазухой. Поднять руку на ребёнка он тоже не мог.

Не могла этого сделать и Аня.

Ситуация, попросту говоря, была патовой…

В руке у мальчишки был ещё один камень. На этот раз маленький, лёгонький. Он так удобно лежал в маленькой ладошке, острым краем касаясь ребра.

— Отдай! Последний раз предупреждаю!

Кирилл отступил немного, сдвинув девушку за свою спину. Аня что-то попыталась сказать, но мужчина ей не дал. Было не до этого.

Ребёнок был опасен.

Камень рассёк воздух с тихим свистом, но в Кирилла не попал. Был перехвачен раньше. В воздухе звякнули бубенчики, и камень лёг в ладонь с экстремальным маникюром. Адвокат был недоволен.

От него снова тянуло злостью. Той самой, нечеловеческой. Испуганно ойкнула Аня, на миг снова став похожей на себя живую, настоящую.

— Я говорил, что вы люди странные создания, человек? — спросил Адвокат, взвесив камень на руке.

В какой-то момент Кириллу показалось, что сейчас этот камень полетит в мальчишку. Он даже шагнул вперёд, даже толком не зная, что хочет сделать. Наверное… остановить Адвоката. Мужчина забыл о том, что его боится. Забыл о том шлейфа ужаса, который Адвокат распространял. Опасность угрожала ребёнку…

— Об этом я и говорил, — пробормотал Адвокат. — Он только что кидался в тебя камнями, а ты готов его защищать. Он один из тех, кто виновен в гибели твоих родителей, но ты об этом даже не задумался. По сути дела, этот ребёнок ненормален. Ты сам сделал вывод, что он опасен, человек. И всё равно бросился его защищать. Не понимаю…

У Кирилла хватило благоразумия промолчать.

Хотя это следовало сделать немного раньше.

Адвокат молча смотрел на ребёнка. Мальчонок с волчьим оскалом — на него.

В воздухе от напряжения буквально сверкали искры, а потом Адвокат сдался и отступил.

В первый момент Кирилл просто не смог осознать, что случилось. Во второй у него не получилось поверить, что человеческий мальчишка переупрямил нечеловеческое создание.

Адвокат же немного постоял на одном месте, разглядывая мальчишку, потом щёлкнул пальцами и повернулся к Кириллу и Ане.

— Пойдём, человек, — негромко сказал он. — Здесь нам больше нечего делать. Это дитя слишком погрязло в пучине личного ада. Не мне выносить ему приговор…

Со двора первым двинулся Адвокат, за ним Аня и следом Кирилл.

— Почему? — спросил он, когда осознал, что Адвокат исчезать не собирается. — Почему ты не стал выносить ему приговор? Ты же мог! Это было видно в твоих глазах.

— Странный человек, — пробормотал Адвокат. — Очень. Вначале ты его защищаешь, теперь спрашиваешь, почему я его не наказал?

— Нет, — не дал Кирилл сбить себя с толку. — Я спросил про другое. Почему ты не вынес ему приговор?

Адвокат замолчал. Странная дымка, которую Кирилл видел вокруг него, так же как и серую хмарь вокруг Ани, полыхнула ярко-синим цветом. Адвокат был удивлён не на шутку. Наказание и приговор действительно были очень разными вещами. Это знал Адвокат, поскольку это была его работа, но почему это понимал человечек, который во всю паранормальную суетность раньше не верил?

Странный скрипучий звук расколол воздух вокруг идущих, и Кирилл не сразу смог понять, что слышит смех Адвоката.

— Удивительное дело, человек, ваше племя ещё не разучилось думать. Я потрясён.

— Кирилл! — сам толком не понимая почему, рассердился мужчина. — Я не просто человек, у меня есть имя, и это имя — Кирилл!

Взгляд Адвоката был насмешливым. Насмешка читалась в повороте его головы, в том, как он стоял. В том, как…

Шорох за спиной не дал Кириллу додумать. Мужчина успел повернуться, чтобы подхватить Аню, падающую вниз. Но этой заминки было достаточно, чтобы Адвокат исчез…

— Стоишь? — уточнил он, глядя встревоженно на девушку.

Она кивнула.

Кирилл улыбнулся.

На лице Ани был какой-то след, отпечаток. Не сама эмоция, не её слабое подобие. Но отпечаток. Сейчас она была удивлена. На какую-то тысячную долю из возможных эмоций, но она была удивлена.

— Аня?

Девушка не ответила, она внимательно прислушивалась к себе.

И Кирилл, вручив ей мандарин, отвёл Аню в сторону, чтобы она не мешала прохожим. Куда идти он всё равно не знал. Адвокат почему-то исчез и, кажется, не собирался больше возвращаться.

Поэтому нужно было просто немного подождать.

Устроившись на скамье подвернувшейся остановки, Кирилл углубился в собственный телефон. Надо было ответить на пару пришедших сообщений. Ане же, мужчина в это верил, такого времени хватит.

В своих предположениях он не ошибся. Буквально спустя несколько минут, девушка села рядом с ним.

— Нам подойдёт тройка, — сказала она негромко. — Просто подождём маршрутку.

— Ты знаешь, куда нам надо?

— Да.

Узнавать об источнике этих знаний Кирилл благоразумно не стал, просто пожал плечами, флегматично подытожив:

— Тройка, значит, тройка.

Вначале мимо проследовала двойка, затем пятёрка.

Затем на остановке появилась ещё одна девушка, пережидающая в относительно защищённом от ветра места.

Ей было то этой девчонке двадцать пять, может тридцать. Но время уже успело оставить на её лице свой след. Не возраста нет. Отпечаток химикатов, своеобразный отпечаток порока. От девушки не пахло свежестью и молодостью, она выглядела потасканно и заштукатуренно.

Самым первым, а оттого и самым честным порывом души Кирилла было уйти. Не сидеть рядом с этой дамой, вцепившейся длиннющими когтями в свою крокодилью сумочку. Не сидеть рядом с невоспитанной дамочкой, которая выдувала огромные пузыри на поллица и звонко их хлопала.

Уйти мужчине не дала Аня. Молча вцепилась в его рукав, удерживая на месте. И Кирилл остался.

Бросив в их сторону презрительный взгляд, девушка уткнулась в свой телефон-«лопату». А спустя ещё минуту, после того, как дождалась чьего-то ответа, радостно защебетала.

— Веник, это я? Прикинь, я тебе счас такое расскажу! Опупеешь!

«Жаргончик…» — поморщился Кирилл. А потом оценивать жаргон неизвестной девицы ему стало некогда. Да и незачем. Мужчина весь превратился вслух, потому что следующим своему собеседнику девица сказала то, от чего внутренности Кирилла сжало ледяным узлом.

— Помнишь, ту аварию стрёмную? У супера? Так вот! В день аварии, тот чел, ну, водила который пьяный был, он был у меня. Прикинь? Где у меня? На работе. Я ж с той уволилась. Не, чел, там мне анреал нравилось… Братва была вся такая, понимающая, это маман. Заявилась ко мне на работу без предупреждения. Ну что ты мою маман не знаешь? Развопилась пароходной сиреной: «Моя дочь не будет работать в этом царстве вертепа и разврата!» Подумаешь, в порножурнале работала… Ну что было дальше, думаю, и сам догадаться можешь. Она меня за ухо и к директору. Как малолётку, чё… Вот тебе смешно, Веник, а я слезами заливалась в тот момент. И в общем, она меня пихнула в автомастерскую. Девочкой на ресепшене. Чё, пупею… Работа в натуре, не бей лежачего. Только от мужиков я таких матюгов нахваталась! Веник, опупеть можно! А матушка в натуре считает, что спасла мою бессмертную душу, прикидываешь? А, чё? Ближе к делу! Ну, точняк. Съехала, Веник. Счас. Дело было… закачаешься! Мне одна чувырла по знакомству спихнула пробники дорогущих французских лаков. Главный затык в том, что они сохнут моментально. Ну чё, сижу, крашу коготочки. Что самое примечательное. Никого не трогаю. Никому не мешаю. И тут заявляется этот перец, мудила, весь из себя такой крутой. И начинает с порога на меня орать. Типа я шалава, подстилка, и чтобы я ему немедленно мастера крутого привела. У него типа какая-то шняга что-то там с его рыдваном сотворила. А у нас, Веник, в мастерской есть мужик. Он в трезвом состоянии мастер-ломастер, гайку от винтика не отличит. А вот когда глаза зальёт, может починить всё, что угодно. Но обматерить может, ух! В общем, отправила я этого пипла к нашему горе-мастеру. А он трезвый был, прикидываешь? И обломалась моя страшная мстя!

В голосе девицы звучала нешуточная досада и разочарование. Она так старалась, так старалась и никто не оценил!

Кирилл оценил, и сейчас боролся с желанием ударить эту мелкую дрянь. Препятствие было только одно. Руку на женщин Кирилл не поднимал никогда.

Даже когда очень хотелось.

Желание мужчины всё-таки осуществилось, косвенным путём, но всё же… Аня, которая по всем заверениям Адвоката не должна была ничего ощущать в смысле эмоций, всхлипнула, размахнулась и ударила…

— Дура! Такие люди из-за тебя погибли!

Кто его знает, что там девица увидела в глазах Ани, но вместо того чтобы разразиться потоком брани, она съёжилась.

— А чё я? Я ничё…

— Аня, пойдём… — подхватив девушку под руку, Кирилл повлёк её за собой к подошедшей маршрутке.

Наштукатуренная девица со жвачкой так и осталась сидеть на скамейке, повторяя:

— Я ничё… ничё… ничё…

Отложив вопрос о том, что случилось с Аней до того, как рядом опять появится Адвокат, Кирилл вручил Ане новую мандаринку и спросил:

— Ребёнок, да? Что-то сделал с машиной?

— Да.

— Обнаружив это, хозяин машины отправился в салон?

— Да.

— Встретился здесь со второй причастной. И с третьим? Тот самый мужчина — это и есть горе-мастер?

— Да.

— С тобой всё в порядке?

Аня, гипнотизирующая взглядом мандарин в своих ладонях, кивнула. Горло неожиданно сжало спазмом. Захотелось расплакаться, как когда-то, когда она была жива. Но слёз не было.

Была пустота, было ощущение того, что нити, когда-то связывающие её с телом разорваны. И никакая сила на свете восстановить их не сможет. Ни-ког-да.

— Аня?

Голос Кирилла был единственным, что удерживало девушку в этом мире. Ей совсем не хотелось заключать договор с Адвокатом. Ей совсем не хотелось возвращаться обратно в мир живых.

— Кирилл.

— Да?

— Давай вернёмся?

Взгляд мужчины стал совершенно удивлённым.

— Аня?

— Прости. Я глупости, наверное, говорю…

— Если ты хочешь вернуться, мы вернёмся прямо сейчас. Поймаем такси и…

— Нет. Нет. Не надо. Прости. Давай закончим с сопричастными… Я хочу со всем этим разобраться быстрее и вернуться туда, где моё место. Я… устала. Прости.

— Ты… хочешь? — повторил Кирилл эхом.

Не понимая, что его удивило, Аня кивнула. Это было действительно желание покончить со всем, прервать ту иллюзию, которая мучила и её саму, и Кирилла…

Спустя мгновение в глазах девушки разгорелось первое яркое настоящее чувство. Паника. Паника и страх запустили свои когти в душу девушки. Две эмоции и желание слились воедино, пугая.

Этого не могло быть, что более важно — этого не должно было быть! Адвокат, когда объяснял душе, что будет когда она вернётся ненадолго на землю, особо заострил на этом внимание. Никаких чувств, никаких эмоций, никаких желаний.

Просто будет цель, которую надо будет выполнить и будут небольшие задания, которые Адвокат будет давать, чтобы эта цель была достигнута.

В первое время все так и было. Аня смотрела на Кирилла и ничего не ощущала. Он был для неё никем.

Разумом она понимала, что это важный для неё человек из прошлой жизни, но и только. Она послушно выполняла требования Адвоката, послушно двигалась к цели. Желаний не было, эмоций и чувств тоже. Пустота, широкая, всеобъемлющая. Пустота была понятной и совсем не пугающей. Страх был эмоцией, а их у Ани не было.

Ничего не менялось, все так же шло и продолжалось, и вдруг необъяснимая вспышка… Аня обхватила себя за плечи. Толком не понимая почему, не осознавая причин происходящего, она испугалась. И желание, озвученное Кириллу, было самым настоящим, Аниным. Она хотела обратно. В царство мёртвых, где нет ни вчера, ни завтра, ни прошлого, ни будущего, ни боли, ни счастья. Только серая хмарь без начала и без конца…

— Аня!

Девушка встряхнулась. Глаза Кирилла были полны тревоги, бездонные колодцы печали.

— Прости, — повинилась девушка, опуская голову. — Все в порядке. Я в полном порядке. А мы почти приехали. На следующей остановке, пожалуйста! — звонко сказала Аня.

Кирилл откинулся на спинку своего сидения. Список вопросов, которые он хотел задать Адвокату, вырос ещё на один пункт.

Спустя пару минут маршрутка остановилась около небольшого банка.

— Нам туда, — сказала Аня, выпрыгнув из маршрутки вслед за Кириллом.

Мужчина кивнул.

Но чем ближе они подходили к небольшой подворотне, за который скрывался искомый двор, тем слышнее становился гул голосов.

Там во дворе что-то случилось.

В какой-то момент, Кирилл осознал, что знать ему о том, что там произошло совсем не хочется. Ибо какая бы причина не была у сбора толпы, хорошей она не была точно.

Над крышей блочной девятиэтажки, около которой и была толпа, кружило воронье… Около подъезда было полицейское оцепление. Жёлтая лента «Не пересекать» огораживала какой-то участок, около которого и собралась жадная до сплетен и чужого горя охочая толпа.

— Не надо туда ходить, — прошептала Аня. — Нам уже никуда идти не надо.

— Тот третий? — уточнил Кирилл, в который раз прокляв тот день, когда бросил курить. Сейчас сигаретой можно было бы успокоить нервы, успокоить дыхание и сердце.

Девушка наклонила голову.

— Да. Выбросился из окна.

От толпы отделились две женщины, переглянулись и двинулись к магазину, на ходу жарко обсуждая случившееся:

— Выбросился болезный.

— Говорят убили?

— Да что ты, пьянчужка он, запойный. Небось допился до белой горячки вот и выбросился.

— А записки не оставил? Типа «Они меня преследуют?»

— Не, кума, такого не слышала.

Обе женщины прошли мимо. Кирилл проводил их тяжёлым взглядом, покачал головой. Над крышей — воронье птичье кружилось. У трупа собралось воронье человеческое…

— Кирилл?

— Да? — мужчина взглянул на Аню. — Теперь возвращаемся?

— Подожди немного. Он оставил что-то, какую-то предсмертную записку. Карас не сможет войти в квартиру.

— А ты что, сможешь?

— А мне не нужно этого делать, — отозвалась девушка коротко. — Подожди здесь.

С заметной неохотой Кирилл кивнул.

Аня взглянула на него, потом скользнула к толпе. И мужчина просто не поверил своим глазам. С её пути люди расходились, пропуская. Но при этом никто её не замечал. Полицейский у входа в подъезд точно также отступил в сторону, словно уверенный в том, что кто-то выходит с той стороны.

Дверь открылась, девушка вошла внутрь. Металлическая дверь, которая по законам физики должна была захлопнуться с протяжным гулом, закрылась бесшумно. Воцарилась тишина.

Толпа у трупа всё так же что-то обсуждала, доносились всхлипы, но Кирилл воспринимал это как-то замедленно, словно он был под водой, а разговаривали где-то на берегу.

А в какой-то момент вообще послышалось недовольное: «Странный человек, сколько от тебя проблем!»

И всё исчезло.

Кирилл понял, что на него смотрит Аня, своими пустыми, ничего не выражающими глазами.

— Аня?

— «Простите», — по памяти начала цитировать девушка. — «Я виноват. Я виноват гораздо больше, чем считал сам. День и ночь я обычно провожу в пьяном угаре. Мне так легче. Мне не так больно. Я не хочу быть трезвым. Я хочу быть в той пелене, которая не пропускает ко мне звуки. Я хочу быть в той серой хмари, в которой никого не вижу.

Я хотел… Но я сотворил ужасное. Я стал виновником того, что погибли люди. Обычные люди. Пожилая пара. Их дочка оказалась в больнице. А их сына даже не было в это время в городе.

И они больше никогда не увидят внуков. Они никогда не порадуются жизни. Они больше никогда не выйдут на улицу, не скажут, как сильно они любят друг друга. Я разрушил несколько жизней.

Я вор. Я украл счастье, которое они могли испытать.

И я убийца, потому что не проверил тормоза в машине того пьяного мудака.

Все беды в этом мире от зелёного змея».

Кирилл молчала.

Аня, покачиваясь с мыска на пятку и обратно, взглянула на него и жалко спросила:

— Возвращаемся?

Кирилл кивнул, повернулся, ссутулился и двинулся по улице обратно на остановку. Бросив последний взгляд на дом, Аня бросилась его догонять.

На крыше дома, поглаживая своего ворона, сидел Адвокат. Его взгляд неотрывно провожал человека и мёртвую возвращённую душу. И в страшных глазах нечеловеческого порождения стояло недовольство. Всё происходило не так, как должно было.

И ведь зарекался же он работать с живыми! А тут… посмотри ты.

Оттолкнувшись от крыши, недовольный собой Адвокат спрыгнул вниз. В лицо ударил порыв воздуха, и он исчез на уровне третьего этажа. Кирилл, оглянувшись назад на звон бубенчиков, только и успел увидеть, как полыхнули четыре чёрных крыла.

Впереди ждал новый этап выяснения всех обстоятельств гибели родителей Кирилла. Вопросы у него накапливались как снежный ком, Аня вела себя странно, а Адвокат по-прежнему был величиной непонятной и пугающей…

 

Глава 6. Руки из телевизора

Что есть вина? Что именно может выступать мерилом этого чувства? Откуда она приходит, почему, зачем?

Почему у вины, как у дорогого алкоголя, столько полутонов и оттенков? И никак не получается ухватить какой-то один, взвесить его словно на аптечных весах. Да и разве можно это сделать, сравнить одну вину и другую? Вряд ли у кого-то это получится, не вызвав длинный и бессмысленный диспут.

Непонятен механизм появления вины. Кто её отмеряет? И какими руководствуется при этом принципами? Виноватый в глазах общества и виноватый перед собой — это две большие разницы. А ещё есть вина перед близкими и незнакомыми людьми.

— Ещё есть вина перед мёртвыми, — Аня смотрела на груду почищенных мандаринов, не в силах съесть даже одну дольку.

— Это из вашей обыденности?

— Можно сказать и так. Это сложно соотнести с человеческой действительностью… — девушка немного нервно побарабанила пальцами по столу. — Как бы сказать. Вот в мире живых вина — это реакция на осмысление какого-либо действия. А затем соотнесения его с принятыми в обществе правилами и нормами. Ударил ребёнка, старушку — совершил аморальное действие в глазах общества. Виновен. Задел словами лучшего друга, вроде уже и прощение получил, а самого до сих пор жжёт это чувство. Внутри, когда ты сам соотносишь совершённое со своей картиной мира. А в мире мёртвых всё по-другому. Вина — это вклад человека в камни на шее души.

— Что? — Кирилл, стоящий около плиты, изумлённо повернулся. В маленьком ковшике плавали отваривающиеся пельмени. — Подожди, подожди, не понял. Какие ещё камни на шее души?

— Когда человек умирает, он предстаёт перед судом. Совершённые им добрые поступки — белые камешки, кладутся на одну чашу весов. На другую чашу кладутся камни чёрные, злые поступки, совершённые и не прощённые. Вот, когда человека убивают, те, кто виновен в этой смерти, «камни» своего греха перекладывают ещё и на того, кто умер.

— Почему?!

— Потому что это насильственная смерть. Если хочешь, смерть неугодная Богу.

— Так, нет! — Кирилл махнул ложкой, — нет. Не надо лезть в эту теологию, пожалуйста. Проще.

— Хорошо. Проще, так проще. Вот, представь, ты совершил злое деяние, отяготил свою душу чёрным камнем. А тот, в отношении которого ты это деяние совершил, взял и умер! И в этом случае твой чёрный камень как бы… «делится» пополам. Это неправильное выражение, но из человеческого мира оно наиболее близкое по смыслу.

Мужчина промолчал. Звучало сказанное логичное, если сделать допуск на то, что говорил это не человек. Но всё-таки поверить в это по-прежнему не получалось. Мешало что-то.

— Значит, — Кирилл взглянул на Аню, гипнотизирующую мандарины пустым взглядом. — Есть некие виноватые. И степень их вины отражается в камнях на шее моих родителей.

— Точно.

— И что надо сделать с этими виноватыми?

— Найти их.

— А разве в этом случае адвокат не озвучивает степени вины?

— Безусловно, нет, — девушка покачала головой. — Нет. Он определяет степень вины. Может помочь Карас, но утром он улетел и видимо, сегодня он уже не вернётся. Такое бывает, наверное…

— То есть нам предстоит искать чёрную кошку в чёрной же комнате?

— Совсем нет! — испугалась Аня.

Кирилл, помешивающий свой завтрак, снова вздрогнул. На долю мгновения ему показалось, что за его спиной… живая девушка.

— Аня?

Девушка, засунув в рот мандарин целиком, воззрилась на Кирилла. Всё то же мёртвое выражение в глазах. Показалось? Да что, тьма подери этого Адвоката, здесь происходит?

— Ладно, — вернулся он к готовке. — Значит, совсем нет. Есть что-то, что нам поможет?

— Да, — отозвалась Аня. — Нам придётся познакомиться с ещё одной городской страшилкой.

— А обойтись без этого никак? — передёрнулся мужчина всем телом. Ему хватило выше крыши и чёрного трамвая, и Смерти, которая в нём ехала.

— Никак. Но если хочешь, можешь остаться здесь.

— Нет уж. Одну я тебя не отпущу. Рассказывай свою страшилку.

Девушка задумалась.

— В чёрном-чёрном доме, в чёрной-чёрной комнате стоял чёрный-чёрный телевизор. Мама говорила девочке, никогда не включать этот телевизор. Однажды, мама ушла на работу. Девочка убралась дома. Поговорила с друзьями. А потом ей стало скучно. И она включила чёрный-чёрный телевизор. Из телевизора выбрались Чёрные руки и задушили девочку.

— И? — не впечатлился Кирилл, подруга никогда не умела рассказывать страшилки. Слишком торопилась, не держала пауз в нужных местах. И, в общем, не производила нужного впечатления нагнетания страха: — Мы идём куда? В этот дом?

— Да, нам нужен телевизор.

— Из которого вылезают руки?

— Да нет, там не руки, там мертвец целиком, — пожала плечами Аня.

Кружка, которую Кирилл только что снял с полки, чтобы налить кофе, зазвенела по полу.

— Что? — хрипло спросил он.

Решив, что мужчина просто не расслышал, девушка простодушно повторила:

— Там мертвец. Ну, в смысле, не один и тот же, они меняются. Этот телевизор один из тех, что связан с миром мёртвых.

— Один из?

— Их много, — Аня задумалась. — Они, как бы сказать, те, кто не ушёл на тот свет вовремя. Ну, там, умереть умерли, а понять это не смогли.

— И часто такое бывает?

— Да, не очень. Обычно люди попадают в нужное место. А те, которые остаются… Это не жизнь, как им кажется.

— Подожди! — наконец-то осознал Кирилл. — Мы что, пойдём к привидению?

— Точно. К нему.

— Зачем?

— Привидение сможет нам помочь. Оно хорошо видит, когда человек связан с потусторонним миром.

— Это нам придётся что, обыскать весь город что ли?

— Нет, этого делать не нужно. Привидение как… как… ищейки. Если им дать предмет, который связан с мёртвым, то он сможет найти и того, кто связан с этими мёртвыми.

— Найти предмет, который связан с родителями не проблема, мы ещё ни разу не были в их квартире…

— Кирилл, ты не понял. Предмет, связанный не с живыми. Предмет, связанный с мёртвыми.

— Только не говори, что нам нужно вскрыть гроб. Ни за…

— Дурак? — голос Ани наполнился предчувствием близкой грозы.

Кирилл усмехнулся. Вот, в такие моменты, вспыльчивая девушка размахивалась, и на макушку провинившегося что-то падало. Обычно книга, ибо Аня с ними не расставалась.

В этот раз по голове Кирилла легонько хлопнули газетой.

Было не больно, не обидно, было только удивление.

Причём в глазах и Кирилла, и самой Ани.

— Аня?

С невнятным стоном девушка осела на пол, мужчина рванулся к ней, но опоздал. Застыл, как столбик под белыми глазами.

— Какие же вы люди… Странные. Как велик замысел был, что воплотился в ваших душах, — нараспев заговорил Адвокат, удерживая девушку на руках. — Но как вы своими действиями, мыслями и словами извращаете его.

Даже понимая, что только что его оскорбили, хотя и таким завуалированно аккуратным способом, Кирилл пропустил это мимо ушей. Гораздо больше его волновала девушка на руках Адвоката:

— Что с ней?

— Память.

— Память? Причём здесь память?

— Тело воссоздано по памяти души. Душа оказалась рядом с тобой, и в ней сохранилась память о том, что на тебя можно опереться. Ты же, человек, её любишь, поэтому и не думаешь, о том, что эта мёртвая может быть опасна. Любовь — это высшее проявление божественной сущности в человеке. И может творить чудеса.

— То есть она оживает? — спросил Кирилл прямо.

— Нет, — Адвокат медленно покачал головой. — Я тебе уже говорил об этом, человек. Ничто не может вернуть жизнь тому, кто уже за чертой смерти.

— Тогда что происходит?

— Она сокращает твою жизнь. Когда холодно, человек надевает на себя одежду. Когда человеку чего-то не достаёт, он берёт это у других. Ей не хватает жизни, её душа помнит, что ты — надёжен, при этом у тебя нет защиты. И она берёт эту жизнь у тебя. Она проживает её за тебя. Но поскольку она мёртвая, многое ей недоступно.

Кирилл опустился на стул, в немом изумлении глядя на Адвоката.

— Разве такое бывает? — уточнил он.

Вопрос остался без ответа, вместо этого прозвучало:

— Люди…

— Звучит ругательством, — пробормотал Кирилл, потерев лицо.

— Я бы не сказал, что это ругательство, — Адвокат поправил тело девушки, прижав её голову к своему плечу. — Скорее, это наиболее точное отражение ситуации. Вы люди, и этим всё сказано. Вас невозможно предсказать, понять, загнать в какие-то рамки. Вы непостоянны, вы можете быть добрыми до слащавости и жестокими до такой степени, что кровь стынет в жилах. В любом случае, её я заберу.

— Надолго?

— Нет, проведёт пару дней внизу, связь между вами разорвётся. А ты искать продолжишь один.

— Эй! Стой! О чём ты говоришь? — подорвался с места Кирилл. — Я же не знаю, куда идти! И, кстати говоря, никогда не общался с привидениями!

— Будет для тебя незабываемый опыт. А проводит тебя Карас.

— Я не понимаю язык воронов!

Адвокат повернул голову, цокнул языком.

Лампочка под потолком мигнула, раздался лёгкий звон, и кружка по столу поехала сама собой. А когда поймав своевольную посуду, Кирилл поднял голову, на плече Адвоката уже сидел огромный ворон.

— Итак, Карас останется с тобой, проведёт тебя куда надо. Я позаботился о том, чтобы ты его понимал.

— И что мне делать с привидением?! — недоумённо спросил Кирилл.

— Что хочешь.

— Как я его вообще найду?

— Кто ищет, тот находит, — отозвался Адвокат и растаял.

— Очаровательно! И как предстоит искать?

— Я помогу, карррр! — Карас пересел на край стола, разглядывая Кирилла. — Ты говоришь не то, что думаешь. А думаешь не о том, о чём должен. Возьми с собой мешочек, нам нужны по горсти земли с могил твоих родителей.

— Ты… можешь нормально говорить?

— Чудак-человек! — ворон поднялся к потолку, кружа над головой Кирилла. — Адвокат дал мне часть своей сущности, так что я могу тебя понять и сказать. Меня никто не увидит, так что вставай и пошли.

— А завтрак!

— Да, точно, людям нужна пища, — ворон устроился на спинке стула. — Ешь. Я подожду.

Под пристальным взглядом чёрных глаз-бусинок пельмени в горло лезли.

— Будешь? — спросил Кирилл.

Ворон, наклонив голову, задумался.

— Буду! — решился он наконец. — Никогда не пробовал человеческую пищу.

— А какую пробовал?

— Разную, — Карас запрыгал по столу, подбираясь ближе к чашке Кирилла. — А крррасное это что?

— Соус. Острый.

— Попробуем!

Из дома сразу они выйти не смогли. У Караса не было проблем с выражением «хочу», Кириллу было попросту интересно. Да и собеседник из ворона получился гораздо лучше, чем из Адвоката. Ехидность вполне перекрывалась знаниями, а ими ворон не кичился.

И из дома в результате Кирилл вышел часа через три, удерживая на руках обожравшуюся птичку. Самостоятельно лететь Карас не мог.

Со стороны смотрелось, безусловно, немного глупо. Но с этим поделать уже было ничего нельзя.

— Киррррил, — Карас, перебравший после сорока минут на автобусе на плечо мужчины, разглядывал окружающие высотки. — Как вы здесь живёте?

— Не всегда счастливо, не всегда так как нам хочется. Но как правило, мы находим для себя какой-то смысл жизни.

— Не понимаю, — ворон перепрыгнул на другое плечо, снова осмотрелся. — Не понимаю…

— Слушай.

— М?

— Ты говоришь слишком как человек, — Кирилл едва ощутимо щёлкнул ворона по носу. — Адвокат, верно?

— Одно из отражений, — не стал спорить ворон. — Это не совсем то, чего ты подумал. Представь себе огромную комнату, в ней нет дверей, нет окон, она не прямоугольной формы, а многоугольник. И на каждой стороне этого многоугольника — зеркала. В зеркале отражение. Адвокат многолик и многосущен, это… имеет свои корни, не буду рассказывать. Но вот часть такого отражения может впитывать Карас. Но как ты заметил?

— Вороны всё-таки не разговаривают, — буркнул Кирилл.

— Особенно если они мёртвые, — добавил Адвокат и закаркал-расхохотался, когда мужчина шарахнулся от него в сторону и чудом не свалился. — Чудак-человек. Постоянно ходит с мёртвой девушкой, то и дело якшается с мёртвым вороном, и шарахается.

— Не люблю мёртвых.

— Почему? — на этот раз ворон перебрался Кириллу на голову и свесил голову вниз.

— Просто.

— Ничего простого не бывает. Рассказывай!

— Слушай, — не выдержал Кирилл. — Сколько этому твоему отражению лет?

— Шестнадцать. Столько было мне, когда я умер в две тысячи семьсот тридцать четвёртый раз.

Мужчина споткнулся и устоял на ногах только чудом.

— Что? — хрипло спросил он.

— Кирррилл! Не тормози, пошли! Нас ждёт привидение! Я всегда с ними хотел встретиться.

— Подожди, как две тысячи какой-то раз? А сколько всего?

— Ой. Много. Это долгая история, не хочу рассказывать. Пошли уже. Мы почти на месте. Нам нужно вон в тот левый дом.

— Как ты их отличаешь? — пошёл Кирилл на встречу непослушному созданию, которое приняло облик ворона.

— Следы. Я вижу следы. Ну, как ты оставляешь на влажной земле отпечаток ботинка, так и в эфирном мире остаются следы различных сущностей.

— Различных?

— Ага. Лучше не спрашивай. Пошли уже!

Кирилл вздохнул и пошёл. Что ему оставалось? Раз назвался груздем, следовало лезть в кузов. А не выпрыгивать из лукошка на ходу, крича о том, что обманули…

Дверь квартиры, куда им надо было прийти, была чёрной. Обитой дерматином в стиле советских времён. Глазка не было. Звонка не было.

— Стучи, — велел Адвокат, подпрыгивая от ажиотажа на голове Кирилла.

— Как в голову придёт?

— Нет! Есть шифр! Азбука Морзе.

— Я её не знаю.

— Блин, какой ты… бесполезный!

— Прости, я обычный человек, — отозвался мужчина индифферентно. — И к этим делам вообще не имел никакого отношения! Я вообще считал, что это всё выдумки.

Ворон, не отвечая, хлопнул крыльями, перебрался на ручку двери и застучал клювом по косяку.

Все эти длинные и короткие стуки Кириллу ни о чём не сказали, зато дверь действительно открылась.

Ненамного, так, чтобы можно было лишь протиснуться. И по ту сторону был чёрный-чёрный коридор, куда мужчине заходить не хотелось.

— А это обязательно? — отступил он немного.

— Заходи, — каркнул ворон. — Тут ничего страшного нет.

— Не считая живущего здесь привидения, — вздохнул Кирилл, с содроганием протиснувшись между дверью и косяком.

Дверь захлопнулась позади с металлическим гулом. Сбоку что-то взвизгнуло, ухнуло, над головой вспыхнул свет.

Кирилл поднимать взгляд наверх не стал, что-то подсказало ему, что лучше этого не делать. Достаточно было того, что стены коридора были чёрными и вместе с тем изрисованными кроваво-алыми граффити.

— Ужасный вкус, — пробормотал мужчина, проходя по коридору. — И? Куда нам?

— Не знаю, — отозвался Адвокат со смешком, устроился на плече. — Ищи.

— Что?!

— Ищи, — повторил ворон.

Безумие. Безумный фарс, в который Кирилл оказался вовлечён, становился ещё более безумным. Как? Как такое место вообще может существовать в реальности? Телевизоры с мертвецами, привидения в городской квартире, которая кстати реально была чёрной! Чёрным было всё — полотенца, постельное, покрывало, подушки, занавески, стены, окна, полы, ковры, потолки, зеркала…

Проще было перечислить два пункта, которыми чёрными не были — граффити на стенах и белые черепа. Черепа были езде. Полностью везде! Не было ни одного места, где Кирилл на них бы не наткнулся!

Под кроватью, в шкафах, в холодильнике, в ванной, на шкафу, в микроволной печи и даже в туалетном бачке.

— Скажи мне, — Кирилл осторожно опустил крышку бачка обратно. — Почему мы ищем приведение в туалетном бачке?!

Ворон, держащийся крыльями за шею мужчины, ибо от смеха сидеть на плече нормально он уже не мог, хрипло каркнул и свалился.

— Потому что он считает, что это смешно, такой ребёнок…

Это были ноги. Длинные совершенные женские ноги в алых лодочках на шпильке. В тонких ажурных чулках. Край чулок едва-едва прикрывался подолом алого же платья. Выше был пояс — декоративная цепочка с сверкающими камешками. И вряд ли это были стекляшки.

Ещё выше ничего не было. Вообще ничего. Просто на бачке туалета сидели ноги…

Кирилл ничего поделать с собой не мог, он шарахнулся назад.

Чёрная дверь за ним распахнулась сама собой. И прежде чем он осознал, что за спиной совсем не тот коридор, который должен был быть, Кирилл оказался в гостиной. Перед носом было огромное зеркало. В котором было очень хорошо видно, как из телевизора позади показались руки.

Тонкие женские руки с загнутыми чёрными когтями…

А потом наступил провал.

* * *

…Виноватый голос звучал над ухом, то отдалялся, то снова приближался. И снова, и снова, и снова.

А следом появились слова:

— Я же не виновата, что он раньше уже встречался с мертвецами? Нечего было его сюда приводить, знаешь же, что я пока до живого дотронусь, не могу собраться!

— Не подумал… Придётся извиниться. О! Пришёл в себя.

Кирилл открыл глаза и торопливо закрыл.

Красивая женщина, сидящая на спинке его кровати, хохотнула.

— Можешь открывать глаза, я села нормально. Какой интересный мальчик.

— Простите, — вздохнул Кирилл. Адвокат всё в том же вороньем обличии перелетел на его плечо и устроился.

— Да ладно, — женщина поднесла к губам трубку, сделала затяжку, выдохнула, и по комнате поплыли колечки ароматного дыма. — Это ты меня прости. Не думала, что так по-идиотски получится. А всё этот, — махнула она трубкой в сторону нахохлившегося ворона.

— И ничего не «этот». Я ж не знал…

— Не знал он. В следующий раз отпускай отражение постарше, чтобы такого бреда не происходило! Мёртвые, по крайней мере, так не пугаются. У них эмоций нет. Так, теперь ты, мальчик. Я Кара.

— Мальчик? — изумился Кирилл, мало-помалу приходя в себя.

Безумный день набирал обороты и грозил перейти в не менее безумный вечер.

— Мне уже пара тысяч лет, — отозвалась женщина. — В общем-то, я постоянное привидение. Шатаюсь по России, обустраиваю себе уютные местечки. А в последнее время вот это, — ткнула она вновь трубкой в сторону ворона. — Стало подкидывать мне развлечения.

— Не называй меня «это»! — возмутился Адвокат.

— А как тебя называть? — скользнула по карминовым губам циничная усмешка. — По-другому и сказать нельзя. Ты не «он», ты не «она», ты не человек, ты не мёртвый. Болтаешься посередине, как то самое «оно».

— Ведьма!

Женщина расхохоталась.

— Когда-то ею была. Но это было так давно, что я уже забыла, каково это — быть живой, ощущать живых. Мальчик…

Кирилл поднял голову, ощущая себя на удивление третьим лишним в происходящем. Кажется, Адвоката и эту красотку связывало что-то ещё… не чувства, нет. Возможно, память. Возможно, что-то другое. Но они были связаны.

В этом мире мёртвых было слишком много такого, чего мужчина понять не мог.

— Меня зовут Кирилл, — заметил он немного сварливо.

Снова хрипловатый смех наполнил комнату.

— Хорошо, Кирилл. Меня зовут…

Чёрное крыло мелькнуло в комнате.

В воздухе полыхнули белоснежные глаза, взгляд был странным.

— Не вздумай.

— Хорошо, хорошо. Не кипятись, пупсик. Видишь ли, мальчик, — глаза женщины заволокло алой пеленой, когда она повернулась к Кириллу. — Ты не должен называть своего имени мёртвым. И не должен знать имён мёртвых, если не хочешь очень быстро присоединиться к нам за чертой смерти. Нет, не думай, мы не будем тебя убивать. Ты погибнешь сам. Может быть, даже глупо, отчасти случайно. По-другому в таких случаях не бывает.

— В таких?

— Да. Ты не первый живой оказавшийся в компании с мёртвыми. Неужели в детских сказках не читал, что нельзя называть своё имя? Особенно незнакомым.

— Ну, вас, — вздохнул Кирилл, потерев лоб. — Я уже и забыл, что вообще нужно было сделать и зачем мы здесь.

— Чтобы найти виновных, — отозвался ворон. — Но знаешь, мы его будем искать без тебя.

— А я тогда здесь зачем?

— Чтобы выпить с нами, — пояснила женщина. — Ну, если быть точнее, чтобы купить то, что выпить. Видишь ли, я не имею тела вне пределов этой квартиры. Адвокат в своём полном облике пить никогда не будет, не говоря уж и о том, чтобы что-то принести мне. Так что…

Под двумя смеющимися взглядами, Кирилл готов был попятиться и подальше. Сумасшествие! Как ещё назвать когда ворон и привидение отправляют тебя как малолетку за пивом?!

Хотя нет, наверное, сумасшествие, это когда ты собираешься и молча идёшь, даже не уточнив какое пиво они хотят.

Задаваться вопросом, как ворон будет пить — Кирилл не стал, предчувствовал, что ему предстоит знакомство с вполне нормальным подростком. И в который уже раз Кирилл подумал о том, что может быть, в ту роковую ночь он был в машине с родителями, разбился и теперь видит бесконечно длинный сон?

* * *

…Ворон, проводив Кирилла взглядом, попрыгал по подоконнику, расправил крылья. И словно чёрный шёлковый плащ расплескался по хрупким мальчишеским плечам.

В воздухе пахнуло корицей и перцем. Зазвенели чёрные хрустальные черепа в люстре, покачнулись стёкла в окнах и всё стихло.

— Он уже встречался с мёртвыми? — спросил Адвокат с неохотой разминая мышцы давно не использовавшегося тела.

Длинные ресницы качнулись, голова склонилась. Не прямое «да», но намёк на него.

— Как он к тебе попал? — спросила она в ответ.

— Девочка. Умерла маленькая девочка… — подросток хрустнул косточками пальцев, посмотрел на свои руки и спрятал независимо в карманы штанов. — Я встретил её в автобусе. Она сказала, что он видел её.

— Может, медиум? Хотя нет, я бы почувствовала…

— Я бы тоже. Он стопроцентный человек, без всяких экстрасенсорных способностей. Но…

— Но?

— Он точно был знаком с кем-то мёртвым. Мёртвый выжег в его душе клеймо. И оно до сих пор запечатывает его сердце, его душу и его тело.

— Именно запечатывает? — спросил Адвокат равнодушно полируя ногти пилочкой. Это было то неизменное, что оставалось в любых его обликах — длинные чёрные ногти с бубенчиками на кончиках…

Женщина побледнела.

— Ты же не думаешь, что он…

— Давай проверим, а там подумаем, — голос Адвоката не изменился, пилочка всё так же скользила по ногтям.

Но в воздухе тревожно каркнул ворон и зашумели на миг деревья с побережья мёртвого озера…

 

Глава 7. Жизнь взаймы

Жизнь большая шутница в плане несбывшихся ожиданий. И совсем не обязательно, чтобы эти ожидания касались других людей. Просто в их отношении это проявляется наиболее ярко.

Ожидая найти сочувствие и поддержку у другого человека, не всегда выходит даже быть услышанным. Казалось бы, самое простое в жизни друзей и знакомых. Выслушать другого человека и услышать его. Даже не обязательно понять, просто услышать то, что он говорит.

Понимание стало дорогой валютой. Доверие осталось только на страницах книгах, а сбывшиеся ожидания давно перекочевали в сказки. Только там им место и осталось.

Впрочем, иногда действительность превосходит все самые нереальные ожидания.

Вернувшись из магазина с упаковкой пива, Кирилл ожидал, что его отправят обратно ещё за чем-нибудь. Что ему скажут, что эти двое пошутили.

Но и Адвокат, и располовиненная красавица обрадовались пиву, как дети радуются новому году! И потребовали от Кирилла немедленно распить с ними по бокалу. «Бокалом», как выяснилось спустя пару мгновений, они назвали кружку на три литра.

У мужчины ещё хватило времени на то, чтобы бросить изумлённый взгляд на упаковку, им принесённую, подумать о том, что этого не хватит и забыть.

Это был самый первый вечер, когда Кирилл ощутил себя живым. Его ни о чём не спрашивали, не читали ему нотаций, не заставляли вспоминать. Это была просто компания собравшихся вместе людей.

Адвокат молчаливо цедил пиво с кальмарами. Ворон расклёвывал фисташки. А привидение изучало Кирилла.

— Почему ты так на меня смотришь? — не выдержал Кирилл.

По губам женщины скользнула насмешливая улыбка.

— Ты неправильный, — сказала она негромко. — После того, как ты меня увидел «собранной», ты больше меня не боишься. Ты не думаешь о том, что я всё то же привидение, состоящее из двух половин, живу в телевизоре и недавно тебя перепугала. Ты не думаешь о том, что я мертвая. Ты пьёшь с нами пиво, обсуждаешь футбол и политику, и не видишь в этом ничего особенного. Ты человек?

— Был им. До знакомства с ним. Теперь уже не уверен.

Привидение заливисто расхохоталось.

— Ничего, — посулила она. — То ли ещё будет. Тебя ждёт много чего интересного, необычного и странного. Если только не откажешься от своей затеи.

— Это уже невозможно сделать. Мы подписали с Адвокатом контракт, — Кирилл, даром, что пил только пиво, неожиданно клюнул носом. Сознание начало мутиться. И красавица в алом платье вначале раздвоилась, а потом и вообще растроилась.

— Быстро его… — где-то далеко над головой зазвучал звонкий голос подростка.

— А что ты хочешь? Это мы с тобой можем пить сколько угодно этого самогона. А парня вынесло даже от маленькой стопки. Ладно, уж. Поднимай на плечо, да тащи его на кладбище.

— Может, его прикопать там сразу? Чего его мучить?

— Что я слышу! Тебе живой понравился?

— Ну, — набычился парниша. — И что здесь такого?

— Редкий случай, — женщина отступила. — Да ты не злись, не надо. Я разве говорю что злое, недоброе? Я просто удивлена. Ты с живыми перестал общаться, кажется, лет двести назад. А мёртвых и до этого не особо уважал.

— И в кого ты такая умная?

— В тебя, твоё же, можно сказать, порождение!

— Иногда я об этом жалею. Ты поможешь?

— Тебе, — уточнила привидение. — Нет, я помогать не буду.

— Лэйла!

— Я уже две тысячи лет Лэйла. Как родилась ночью, так и назвали. Скажи, этот человек, — привидение опустилось рядом с Кириллом, скользнуло ладонью по его волосам. — Ты отпустишь его душу?

— Да.

— И он проживёт отмеченный срок?

— Да, — подросток засунул руки в карманы, сгорбился. — Я не знаю, сколько уже лет жизни отобрал у него этот контракт. Но…

— Но? — заинтересовалась Лэйла.

— Я не буду его убивать сам. И не отправлю туда, где его могут убить. Это… не входит в сферу моих интересов.

— О… — в глазах женщины что-то появилось и исчезло. — Ты…

— Чёрное затмение близится к концу. Там… произошло что-то. Первая печать погасла. Я скоро вернусь домой. И не хочу, чтобы возможно последний живой, которого я встретил, остался мёртвым только потому, что пришёл ко мне.

— Я так и не научилась тебя понимать. Тебя понять вообще невозможно.

— Лэйла, хватит. Раз уж помогать не будешь, то…

— Я сказала, что я не буду помогать тебе. А мальчику помогу. Мне он нравится.

— Влюбилась на старости лет? — засмеялся Адвокат, поднимая Кирилла и придерживая его. — Ладно, сиди уж здесь. Мы пошли.

— Бедный мальчик…

— Это карается по закону!

Адвокат, покосившись на безвольное тело на плече, оскалился, отчего Лэйла шарахнулась, ударил ногой по полу, крикнув:

— Карас!

В комнате потемнело. Лампочка под потолком взорвалась, и женщина зажмурилась.

Когда же она открыла глаза, в квартире она была одна.

— Ну и ладно, — прошептал Лэйла тихонько. — Не больно-таки хотелось… Выпендрежник мелкий…

…Кирилл пришёл в себя на кладбище, около мягких холмиков. Земля ещё не уселась, поэтому была окружена только венками.

В нос ударил запах хвои, в глазах подозрительно запекло.

А потом мужчина заметил Адвоката. Уже в своём настоящем виде, с этим безумным бубенцовым маникюром и с огромными чёрными крыльями за спиной. Крыльями ворона.

— О, очнулся, — взгляд потустороннего создания был снова белым и пугающим. И снова было ощущение лоскутности, той самой, от которой сосало под ложечкой. — Вот скажи, чего тебе не жилось спокойно? Чего ты поехал в другой город? Умер бы со своими родственниками вместе, и не было бы никаких проблем. Не хочешь умереть прямо сейчас? Воссоединишься с семьёй. Я даже нарушу свои же правила и тебе посодействую.

— У меня сестра есть вообще-то, живая. И ей после операции и реабилитации нужна будет моя помощь. Она на работу не сможет выйти ещё полгода-год. Я должен ей помочь.

— А как же твоя работа?

— Моя работа хороша тем, что может переезжать со мной туда, куда я захочу. Давно уже прошло то время, когда я бы прикован к офисному столу.

— Ваш двадцать первый век, — поморщился Адвокат. — Вечно вы, людишки, что-то придумаете… Додумались устраивать офисы в своих домах, не ходить на работу. Что будет дальше?

— Электронный гроб и матрица, — усмехнулся Кирилл, потерев гудящий затылок. — Это у нас фантасты предсказали, ну или накаркали, у нас никак общество не может сойтись во мнениях, что именно фантасты делают. Придумывают, а потом мир это воплощает. Или каким-то образом заглядывают в будущее.

— И часто такое происходит?

— Да я бы не сказал, что редко, — Кирилл, уже догадавшись за чем они пришли на кладбище, вытащил из кармана два холщовых мешочка. Зачерпнул землю с одной могилы, потом с другой, мысленно извинившись перед родителями. — Из самых ярких примеров: мобильный телефон, электронная книга, электронные газеты, мониторы, плоские экраны, видеокамера с возможность передачи изображения в режиме реального времени. Это то, что окружает нас повсеместно. А есть ещё сбывшиеся «предсказания» в физике, химии, биологии, медицине, космосе. Я не особо этим интересовался. Но если хочешь, познакомлю тебя с сестрой. Она в отличие от меня — своё увлечение со школьной скамьи не променяла на достаток и положение в человеческом обществе.

— Ты увлекался в детстве спортом? — предположил Адвокат, складывая крылья.

Кирилл отрицательно покачал головой.

— Мистикой. Был юным охотником на привидений. Шатался по заброшенным домам, во время развала советского союза у нас много таких местечек опасных образовалось. С не меньшим удовольствием лазил в катакомбы. В общем, искал приключения.

— Успешно?

— Ничего не сломал, хотя пару раз не знаю уж, кто уберёг от этого. Пару раз… — Кирилл неожиданно замкнулся в себе и замолчал. — В общем, нет. Если бы успешно, я бы уже сделал себе карьеру специалиста по паранормальным явлениям.

— У вас и такие есть?

— Мы же люди, — напомнил мужчина Адвокату его же слова. — У нас и не такие профессии есть.

— Вас понять невозможно.

— Чтобы нас понять, надо быть человеком. А ты им не являешься.

— Не являюсь, — согласился Адвокат негромко. — Я чудь.

— Кто?

— Потусторонняя тварь, как называют меня в родном мире.

— А почему в единственном числе?

— Потому что чудь один-единственный. Других нет. Мы не раса, как эльфы или драконы, или люди, или оборотни. Мы «чудь». Нас таких от силы десяток разбросано по разным местам.

— И вы никогда не встречаетесь вместе?

— Нет. Мы не можем встретиться друг с другом.

— Почему?

— Потому что не хотим убивать.

Кирилл, искренне недоумевая от неожиданного приступа разговорчивости, спросил:

— А как же пары?

— Никак. Нет времени и желания.

— Чем вы занимаетесь в своем мире?

— Тем же, чем и здесь. Получаем души на исполнение… определенных задач. Это не так уж и сложно, просто, — Адвокат замолчал. Ресницы опустились, пряча омут белых глаз, а потом на меня снова взглянуло нечто холодное и бесстрастное.

Кажется, приступ откровенности прошел.

— Иди сюда, человек.

Кирилл хмыкнул. Ну, раз уж Адвокат вернулся к своему этому «человек», значит, точно всё возвращается на круги своя.

Подойдя к чуди, надо же какое… определение, мужчина остановился в задумчивости, не зная, что делать дальше. Адвокат взирал на него свысока и ничего не говорил.

— И? — не выдержал Кирилл. — Я должен что-то сделать?

— Не знаю, — ухмыльнулся Адвокат. — Ты же, человек. Вы всё знаете, можешь что-то попробовать.

Мужчина закатил глаза. После того, как вот это белоглазое чудо-чучело заставило его искать привидение в бачке сливного бака, удивляться ему чему бы то ни было уже не хотелось. Но всё же… всё же было что-то едва уловимое, какое-то знакомое ощущение. Здесь на кладбище. Что-то из далекого детства всплывало подобно аромату кафе в дорогой кофейне.

— Человек?

Кирилл отступил, оглядываясь по сторонам. У этого сладкого запаха было свое название. Смерть. Так пахло давно случившимся убийством. Не запах разложения, не горечь от недавнего убийства, а только давнее, забытое, не отомщенное.

Кирилл не был экстрасенсом. И тем более он никогда никому не говорил, что может определить по запаху наступившую смерть. А ещё…

— Человек! — окрик Адвоката снова пропал втуне.

Мужчина огляделся по сторонам и шагнул на дорожку, ведущую к мраморному ангелу. Но не дошёл. Встревоженный чудь перехватил его сам. В белых глазах появились фиолетовые зрачки, и вид у создания был уже достаточно близкий к человеческому.

— Что ты чувствуешь, человек?

— Запах, — прошептал Кирилл. Говорить громче не хотелось, словно слова могли разрушить покой спящего кладбища и тех, кому оно давало пристанище.

— Какой?

— Сладкий запах древней смерти, которая осталась неотомщенной.

— Ты… как называют вас люди — колдун?

— Нет, я… — мужчина поморщился и опять замкнулся в себе. — Неважно. Это случайность.

— Человек, кем ты работаешь?

— Я историк. Не в том плане профессор или тому подобное… Моя работа заключается в проведении генеалогических исследований. Обычно я копаюсь в истории какого-то рода, запрашиваю архивы, поднимаю документы. И извлекаю на поверхность пару-тройку грязных тайн, кучу сплетен и даже скелет в шкафу.

— Почему именно такое дело?

— Так получилось, — вновь последовал уклончивый ответ. — Мы куда-нибудь будем отправляться? Я не любитель гулять ночью на кладбище. У нас тут бывает встречаются сатанисты.

— Кто? — вот теперь Адвокат действительно удивился.

— Ты ещё не встречался с этой частью нашей действительности? — Кирилл махнул рукой. — Психи. В общем и целом они психи, но зато они очень любят приносить в жертву людей. И встречаться с ними ночью на темной дорожке — это последнее, что можно порой сделать в своей жизни.

— Я не понимаю вашего мира. Уже столько здесь живу, и до сих пор не понимаю. Иди сюда, человек. Мы вернёмся к Лэйле. Она займется своей работой, а мы… Ты ляжешь спать. Тебе нужен отдых, человек. Ты плохо выглядишь.

Кирилл промолчал. Молчал он и когда черные крылья сомкнулись у него над головой, окружая непроницаемым щитом. Спустя мгновение мир вокруг завертелся, закружился. Перед глазами мелькнул водоворот черных перьев, а когда дезориентированный Кирилл смог снова себя осознать — вокруг была уже чёрная-чёрная квартира.

— А, вы вернулись, — Лэйла, сидящая на краю шкафа, отсалютовала огромной бутылкой, в которой плавало что-то зелёное. — Вы вовремя, ребятки. У нас тут, знаете ли, проблемы…

Адвокат раздраженно воззрился на привидение, там ему улыбнулась и повела рукой в сторону комнаты.

— Эти меня не видят. Так что, разбирайтесь сами.

Спрыгнув со шкафа, Лэйла подошла вплотную к Кириллу, скользнула коготками по его щеке:

— Такой красивый мальчик, а на лице уже печать. Как мне тебя жаль. Как же жаль, что ты не жил в Египте моего детства. Это был прекрасный город. Тебе бы понравилось. Давай землю, мальчик. Я займусь теми, кто виноват в гибели твоих родителей. Они ждут воздаяния за свою смерть, и не надо заставлять их страдать больше, чем они уже пострадали.

— Лэйла…

— Адвокат назвал мое имя? Мальчик, что в тебе такого особенного? — привидение скользнуло вокруг Кирилла, обмоталось вокруг него подобно джинну, удобно устроив голову на плече мужчины. — Мальчик…

— У меня есть имя.

— Да, я знаю. У тебя замечательное, очень мужественное имя. Имя владыки. Но мертвые не должны называть живых по именам. Иначе, мы зовем к тебе смерть. Ты же не хочешь умереть так рано? А теперь, иди с Адвокатом. А я займусь делом. Возможно, мы еще увидимся с тобой, мальчик.

Кирилл кивнул и поморщился. Эта называет «мальчиком», тот «человеком». И он… возникает закономерный вопрос: да кто здесь вообще нормальный и есть ли такие? Адвокат мёртвых, привидение и человек, который с ними якшается. Нормальных нет…

Впрочем, среди людей с нормальным особями тоже были проблемы.

Войдя в комнату, указанную Лэйлу, Кирилл застал удивительную картину. В комнате было трое мужчин, пытавшихся отодрать от стены огромный плоский телевизор. Безусловно, даже у нечистого на руку скупщика за него можно было бы выручить около сотни тысяч, но всё же, кто так варварски обращается с техникой?

И кстати, что воры делают в чёрной квартире привидения и почему Лэйла их не напугала? Не могла? Это опять какая-то проверка?

Адвокат стоял у стены, опираясь на неё плечом и разглядывая людей. Люди — его игнорировали.

— Почему? — вырвалось невольно у Кирилла.

— Пофигисты, циники, реалисты. Они не верят ни во что, ни в Бога, ни в… Князя ада, ни в кого-то еще, — отозвался Адвокат раздраженно. — Они просто нас не видят! И нашу магию, кстати, тоже. Вот поэтому люди меня злят. Как вообще высшая сила допустила вашего появления?

— Кривой, Кривой, слышь, тут хозяин заявился.

Названный Кривым повернулся. Высокий, хорошо развитый молодой мужчина. Кирилл, стоящий рядом с Адвокатом, мимолётно подумал о том, что такой контингент чаще можно встретить в спортивных залах, на тренажерах или на игровых площадках. Но никак не в чужой квартире, промышляющих воровством.

— Ты хозяин?

— Нет, — отозвался Кирилл флегматично. — Я сюда пришел по другому поводу.

— Тоже вор?

— Отнюдь. К тому же этот телевизор вы не снимете со стены. Он не настоящий.

— Что? — Кривой попятился, оступился на чем-то и рухнул на пол. Его подельники тут же бросились к боссу помогать ему подняться на ноги. И не смогли сделать ни шага.

Кирилл всё так же стоя у стены, задумчиво изучал руки, торчащие из пола. Это не были ухоженные ладони Лэйлы. Это были грубые лопатообразные чужие конечности. Две. Четыре. Шесть. Восемь…

Квартира наполнялась призраками. Они слетались на воров, как стая ворон на падаль.

Руки, самые разнообразные скользили по телам живых, жадными прикосновениями. И каждое касание приводило к тому, что незадачливые воришки серели на глазах, а руки светились. Словно частица чего-то из тел людей перетекала в руки призраков.

А ещё запах. Снова тот же запах…

— Не двигайся с места, человек. Им ты не поможешь, а сам можешь стать кормом для призраков.

— Они…

— Поглощают жизненную силу. Сюда приходят в двух случаях, человек, — в голосе Адвоката не слышалось ничего. Ни тени эмоций. Мертвый пустой голос, от которого по спине Кирилла пробежался табун мурашек. Он снова пугал, этот чудь.

— Когда ищут помощи? — предположил мужчина.

— Да, и в остальных случаях, когда находят свою смерть. Здесь не бывает по-другому. Либо Лэйла, либо они.

Адвокат коснулся рукой плеча Кирилла, и жадные руки призраков прошли сквозь тело мужчины.

— Ты здесь гость. И они не тронут тебя. Скоро уйдут.

— А… тела?

— Их заберут с собой призраки.

— Как насчет душ погибших, — с голосом Кирилл справился и смог похвалить себя за внешнюю беспристрастность. Но и внутри раскатывалась безжизненная выжженная пустыня.

— Их нет. Пришедшие сюда не могут надеяться на посмертие, человек. Это не для воров и не для убийц.

— Ясно, — Кирилл отвернулся. — Мы еще долго здесь задержимся?

— Как только Лэйла закончит свою работу, мы займемся виноватыми. Осталось всего немного. Впрочем, нет, человек. На сегодня хватит с тебя.

Чёрное крыло снова поднялось в воздух, окутывая Кирилла. Резкий взмах. В грудь ударило потоком воздуха, мужчину завертело, закружило, а когда он открыл глаза, над ним уже был потолок его собственной спальни.

И на краю кровати была сгорбленная худенькая спина.

— Аня?

Девушка вздрогнула и повернулась.

Бледное лицо, чуть заметные сероватые разводы по коже и улыбка. Неуверенная, чуть дрожащая улыбка смертельно больного человека.

— Он не нашел ничего лучше, как дать мне взаймы жизнь на пару суток, представляешь, Кир?

Сердце остановилось. Воздух в груди весь куда-то делся. Мир вокруг исчез, осталась только девушка. Одна-единственная. С заполошной болью в этих шоколадных озерах. С искривленными нестерпимой мукой губами.

— Он запретил мне приближаться к сыну и мужу. Сказал, чтобы я даже не помышляла о том, чтобы его обмануть. И дал кусочек своей собственной жизни. Господи, Кир, что я наделала?!

Худенькое тело содрогалось от отчаянных рыданий. Кирилл, ощущая себя как никогда полным дураком, протянул руки, бережно прижав захлебывающуюся от слез Аню к себе.

— Глупая девочка, разве ты что-то натворила?

— Кир! Кир! Кир…

Сквозь бессвязный поток слов прорывалось только имя Кирилла. И больше ничего. В груди у Ани был кровоточащий комок боли, вместо сердца. Ей было холодно, горько. Ей хотелось выть от отчаяния, но вой не приносил облегчения. Слезы не давали спокойствия.

Только боль, только… пустота.

— Кирилл.

— Ну, вот, — мужчина осторожно стер влажные дорожки, взял лицо Ани в ладони, глядя на нее. — Так то лучше. Ты перестала разрывать мое сердце своими слезами. Я думал, что все забыл. Все эти года, все эти чувства. А потом этот Адвокат, и ты. И ты сейчас. Аня…

— Кир, не надо! Я…

— Я ни о чем не прошу, ни на чем не настаиваю. Просто, ты такая теплая…

— Чужое тепло. Я воровала твою жизнь! — кулачки Ани ударили по плечам Кирилла, но он даже не заметил этого. — Слышишь ты! Умный парень! Я убивала тебя каждый день, что находилась рядом с тобой, а ты этого даже не понимал! Ты даже не поверил Адвокату! Ты чуть… Господи, Кир, ну зачем? Зачем ты влез во всю эту чертовщину? Ты бы сам… А, кого я обманываю. Никто ничего не смог бы здесь сделать сам. Ни ты. Ни я. Лишь тот, у кого гораздо больше власти и денег… Кир.

— Да?

— Не умирай.

— Что? — мужчина растерялся, с неверием глядя на бледное лицо Ани.

Закушенная губа с содранной кожицей уже немного кровоточила. На нежной коже выступили алые бисеринки.

Осторожно смахнув их большим пальцем, Кирилл взглянул на девушку.

— Аня. Послушай меня. Я взрослый мужчина. Мне ничего не грозит. С чего ты вдруг заговорила о смерти?

— Потому что вокруг тебя только мертвые, Кирилл. Ты не замечаешь этого почему-то, но ты не общаешься с живыми с того самого дня, как…

— Как мы похоронили родителей.

— Постоянно общаясь с мертвыми, ты умираешь сам. Каждый день кусочки твоей души растворяются в небытие. Ты не отдаешь ее, как делал этот со мной, но они…

— Аня, — в голосе Кирилла звякнул металл. — Никого не касается, как я живу. У меня есть дела, которые я должен выполнить любой ценой. Все остальное — мелочи, которые вполне можно оставить за кадром. И даже если я умру, это не самая высокая цена за исполненное желание. А теперь…

Протянув руку, Кирилл резко потянул Аню на себя и вместе с ней рухнул на кровать. Уткнулся носом в ее волосы, пахнущие его шампунем.

— Это будет мечта длиною в несколько часов. Спи. Раз уж у тебя теперь жизнь взаймы, то сон тебе необходим. Когда встанет — займемся другими делами.

— Кирилл!

— Как щенки в корзинке или котята. Ты всегда предпочитала именно это сравнение. Я не покушаюсь на твою честь, я помню, кому принадлежит твое сердце. Я осознаю, что ты временно… что ты след прошлой жизни, но позволь мне поверить в то, чего у меня никогда не было и не будет.

— Почему не будет?! — возмутилась Аня. — Ты найдешь прекрасную девушку, — в груди что-то отдалось безумной болью. — Женишься на ней, — отчего-то стало ещё больнее. — У вас появится ре… — и голос сорвался.

— Глупая девочка, — прошептал Кирилл с смешком, прижав девушку к себе чуть крепче. — В моей жизни возможно только одна любовь. И это ты. Так что нарисованная тобой картина семейного счастья состоится с кем-то другим, но не со мной. А теперь спи, непокорная. Иначе, я вспомню, как сильно ты боялась щекотки…

— Не надо! Я уже сплю!

— Вот и хорошо. Вот и умница…

Слова оборвались спокойным дыханием. Кирилл вымотался и уснул, так и не договорив до конца. Его рука на талии ослабла. И Аня, чуть повернувшись, прижалась щекой к мужской груди. Над ухом ровно билось сердце.

Но уснула девушка в слезах. И еще долго в комнате металось ее отчаяние, выраженное всего в одной фразе:

— Ты же помнишь, что я мертвая?!

 

Глава 8. Прелюдия к трагедии

Трагедия. Свершивший факт чего-то, что невозможно уже исправить. Классики говорят, что бывают малые трагедии для маленьких людей. СМИ на всех углах кричат о больших трагедиях для всех наций. Планета не желает мириться с самодовольными людишками, показывая им, что они ничто — прах, пред её мощью.

А для обычных людей, далёких от средств массовой информации и разбора собственной души на винтики — трагедия это всегда потеря. Потеря, которая вырывает из груди сердца, разрывает на части душу, сводит с ума и буквально выкручивает наизнанку от одного единственного вопроса: «Почему»?

Почему именно он? Почему она? Почему не кто-то другой? Почему именно ребенка? Почему именно этого человека?

Самое страшное в трагедии — это непонимание механизма выбора. Почему погиб человек, который был самым важным, дорогим, близким?

Это была случайность? Чей-то злой умысел?

Говорят, уходят молодыми самые лучшие. Наверное, это должно быть успокоением. Наверное, должно быть. Но никогда не становится.

Никакие слова, ничья поддержка не заставит человека, пережившего трагедию, снова вернуться к прежнему себе. Невидимые шрамы от трагедии никогда не заживают и кровоточат изо дня в день.

Можно научиться улыбаться, можно научиться снова смеяться и даже полюбить. Но ни одна сила в мире — не изменит случившейся трагедии.

— У Адвоката, — Аня в белой водолазке и бежевой юбке суетилась около плиты, переворачивая лопаточкой сырники. — Есть свои возможности, чтобы понять, кто виноват в трагедии. В человеческом мире почему-то чаще всего бывает именно так, что в происходящем отовсюду торчат человеческие ноги. Авария на перекрестке, — легонько стукнула она Кирилла по руке, когда он потянулся к сковороде, — причина, виноватый, исходный и самый главный — пьяный водитель. Но ты уже успел узнать, что не всё так просто. И есть разные свидетели, разные сопричастные. Но ещё иногда в трагедиях бывает не один виноватый.

— Несколько? — уточнил Кирилл, вытаскивая из холодильника сметану и брусничное варенье. Затем из шкафа тарелки.

Аня кивнула.

— Да. Иногда это сговор. Должен помнить из курса юриспруденции. Не всё же ты забыл?

— Многим ещё и активно пользуюсь.

Девушка как-то криво усмехнулась. Работа Кирилла, его постоянные разъезды — ему не подходила. Но из города он уехал почти сразу же после того, как Аня выбрала другого мужчину…

— В любом случае, сговор с целью нанесения вреда — это уже из области уголовно наказуемых дел. Но иногда вина перекладывается на плечи другого намеренно. В смысле… — Аня накрыла сковороду крышкой и повернулась. — Как бы объяснить. Ну, например, когда за рулём ехал один, а потом обвинили другого, потому что они там местами поменялись. Или как у нас любили раньше в боевиках, один виноват, все улики указывают на другого — на него и вешают. У Адвоката таких осечек в определении виновных не бывает. У него свои способы определить тех, на ком лежит вина.

— Но бывают же и исключения? — предположил Кирилл, опуская голову, а когда поднял, на кухне произошли изменения.

Аня, побледнев, отступила к холодильнику.

А на подоконнике появился Адвокат. В воздухе тихо звякнули бубенчики, когда он поднял палец и словно ударил кого-то невидимым щелбаном. Тихо звякнула плита, и выключился газ под конфоркой.

— Сгорят. Сядь, — взглянул он косо на Аню.

Девушка послушно опустилась на стул. Кирилл, покачав головой, остался на месте. В белых глазах Адвоката были зрачки. Не чудь, лишь часть личности — не пугающая, хотя и по-своему впечатляющая.

— Иногда бывают исключения, ты прав, человек, — из-под фиолетовых зрачков на мгновение проглянула чистая белизна. — Но эти исключения значат лишь то, что в случившемся помимо живых — есть вина и на мертвых.

— Тех, кто умер? — предположил Кирилл с содроганием.

— О, нет. В этом вся суть, человек. В мире живых есть мертвые. Мы уже говорили, однажды, об этом. Иногда мертвые влияют на суть мира живых. Становятся виновными в ситуации.

— Как?

— Одержимость людьми. Техникой. Транспортом. Светофорами. Стеклами. Чем угодно, — Адвокат поморщился, и давящая атмосфера в кухне исчезла. Словно солнце проглянуло из-за туч и растопило куски льда.

Аня, встав из-за стола, вернулась к сковороде и сырникам. Парень с необычным бубенцовым маникюром сел на её место, разглядывая Кирилла.

— И в этой истории так же? — предположил тот.

— Точно. В истории есть мёртвый. Не такой, как она, — Адвокат лишь кивком головы изобразил направление. Но Кириллу и без того было хорошо понятно, о ком идёт речь. — Другой. Уже давно мёртвый, знающий об этом, не имеющий тела. Мёртвый, который был, возможно, свидетелем аварии, возможно, игрался с каким-то предметом, только освоив одержимость, и невольно стал виновником. А возможно… это было сделано намеренно.

— Теперь узнать и помочь родителям невозможно?

— Возможно, — Адвокат поёжился.

И мужчина с изумлением воззрился на его худенькие плечи и тонкие руки, которыми он обхватил себя за плечи. Опять очередная ранняя жертва смертности? Впрочем, естественно, спрашивать об этом Кирилл не стал, предпочёл заговорить о другом.

— Как? И… в этом есть что-то особенное?

— Да. Тебе придётся побывать в роли призрака будущего. Мы отправимся в прошлое, поедем в машине с твоими родителями. И…

— Умрём вместе с ними?

— Нет. Ты станешь свидетелем аварии с самого её начала и до конца. Ты не сможешь отвернуться. Ты не сможешь закрыть глаза.

Аня вздрогнула и круто повернулась:

— Нет! Не обязательно живым это видеть! Можно, я одна могу посмотреть!

— Помолчи, — досадливо отмахнулся от неё Адвокат, не сводя взгляда с Кирилла. — Ты. Сможешь? Увидеть смерть своих родителей? И быть не в силах ни предотвратить ее, ни помочь им.

Мужчина промолчал.

Он не мог ответить с ходу. На какой-то миг даже показалось, что это не с ним происходит. Психика сопротивлялась реальному миру, подсовывая какие-то кусочки фильмов, книг, голова закружилась. И всё прошло.

На висках лежали ледяные пальцы. Мертвенно-ледяные. И бубенцы щекотно касались кожи, едва слышно позвякивая.

Напротив были глаза без зрачков.

Близко, очень близко.

Если бы Кирилл мог, он бы отшатнулся. Но это было не в его власти. Чужая воля управляла его телом. Чужая сила удерживала его на одном месте, не давая никуда уйти, ничего сделать.

— Рассудок всё-таки пошатнулся, — пробормотал негромко Адвокат. Именно его глаза сейчас взирали на Кирилла. — Слишком много всего навалилось, мало возможности для сна. Пожалуй, мы сделаем перерыв. Мы с Лэйлом пройдёмся по тем свидетелем, которых нашли человеческим методом, которые отказались от дачи показаний или кардинально их изменили. Посмотрим на ваш судебный человеческий аппарат, а ты, — холодные пальцы сползли с висков, — сходи к сестре. Может быть, посмотрев на неё поймёшь, что иногда мёртвые остаются мертвыми. И ничто на свете их не возвращает и не утешает.

— Не пойму. И не пойду. Я не смогу сейчас ей посмотреть в глаза. Я хочу видеть всё, что было. Если это позволит найти виновного мертвого, то я… смогу.

Адвокат покачал головой и отступил.

— Придётся Лэйлу просить о ещё одной услуге. Аня.

— Да?

— Ты останешься здесь.

— Хорошо.

— И готовься. Скоро…

— Да, — девушка зябко обняла себя за плечи. — Я понимаю.

Взгляд Чуди на мгновение обратился на неё, скользнул к дверям. Губы Адвоката шевельнулись, он что-то сказал, но Аня не поняла. Не успела прочитать смазанные движения. А потом Кирилл исчез, объятый всполохом вороньих крыльев…

Она осталась одна.

Тихо стучали напольные часы. Она сидела в комнате перед выключенным телевизором и не знала, куда себя деть. Было зябко. Немного мутило. Пустота в душе никуда не делась, но это была пустота обречённого на смерть человека.

Аня не знала, какую свою часть Адвокат ей отдал, но она даже не думала о том, чтобы сбежать. Скорее она ждала возвращения в свое привычное состояние с надеждой. Потому что она отдала долг и после этого — ее жизненный путь, путь ее души подойдет к концу.

Она не жалела о том, что подписала сделку с Адвокатом. Кирилл не знал, но мертвые не обязательно подписывали договор о мести. Были и другие причины, по которому приходили к нему мертвые. Впрочем, Аня попалась на крючок о мести за собственную душу.

Врачебная ошибка, которую скрыли.

Ее смерть стала просто последствием «случайности», хорошо срежиссерованной. Убить должны были другую женщину, которая была в роддоме вместе с Аней. Только две бригады поменялись, когда начались сложные роды…

И вышло всё так, как случилось.

Аня не могла уйти, потому что длинные цепи чужой вины прибивали ее к земле. Она не могла ничего сделать, не могла ничего понять, у нее даже не получалось осознать, что ее больше нет. Поэтому слова Адвоката о том, что он сможет ей помочь, она встретила с искренней благодарностью. Хотя и понимала, что за эту помощь тоже надо платить. Только даже не подозревала о том, как скоро и какой ценой придется оплачивать эту помощь окружающим.

Звонок в дверь раздался чуть позже. Звонили настойчиво. Долго.

Видимо пропажу Кирилла и его странное поведение заметил кто-то ещё. Аня не тронулась с места. Кирилла не было дома. Его сестра прийти не могла. Она была в больнице, мёртвые рассказали об этом Ане. Да и скорее всего, дверь родного дома сестра Кирилла открыла бы ключами.

Наверное, были друзья. Возможно старые, возможно — новые. Аня не знала.

И, наверное, только наверное, ей было чуточку интересно.

За окном шумел ветер, начинал накрапывать тихий дождь. Кто в такую погоду будет поднимать голову наверх?

И она вышла на балкон. Сама не зная толком почему, зачем ей это. Что она хочет увидеть?

Просто ее поманило туда непреодолимой силой.

Внизу стояла машина, незнакомая, светло-серебристого цвета. Той самой марки, которую всегда хотел муж Ани. А к машине двигался зонтик. Яркий-яркий, на такой посмотришь, и на душе светлее становится.

Губы сами собой сложились в очень нежную улыбку. Она и забыла. Когда-то она покупала яркие зонтики и ссорилась с мужем и Кириллом, которые не хотели принимать её яркие подарки. Она горячилась, буквально подпрыгивая на одном месте и доказывала, доказывала, доказывала!

Так и не доказала.

А внизу кто-то идёт с таким зонтиком.

…Ее зонтиком…

Сердце дало сбой.

Там, где-то внутри появилась боль, тягучая, разрывающая на части. Пальцы, которыми она вцепилась в поручень балкона, побелели.

Она отчаянно хотела кричать, но губы не выдавили бы ни слова.

Внизу был ее муж.

Человек, которого она любила больше жизни. Ставший ее мужем, которому она вручила ключи и от своего сердца, и от своей души. Человек, ставший отцом их ребенка. Она мечтала просыпаться с ним по утрам и засыпать по вечерам. Она возвращалась с работы быстрым шагом, чтобы успеть купить продукты и приготовить что-то особенное к ужину.

Они ездили по выходным на дачу. И там, сидя в одном кресле-качалке, мечтали о будущем. О машине, которую обязательно купят. О детях, обязательно двух! Мальчике и через пару лет девочке.

О собаке, наверное, золотистом ретривере. Или о попугайчиках, волнистых задорных крикунах. Или…

Мечты остались высказанными, но не исполнились. Аня сама стала частью трагедии. Чужой, но от того не менее разрушительной.

Порыв ветра, в котором замершей девушке почудился крик ворона, сорвал зонт, понес его в сторону.

Мужчина внизу попытался его поймать, но ветер не желал так быстро отдавать свою новую игрушку. Мальчик, сидящий у отца на руке, радостно захлопал в ладоши, а потом поднял руку наверх.

Аня не слышала, что он сказал. Она смотрела… ощущая как растворяется весь мир и как исчезает она сама. Он был так похож на них двоих, ее малыш. Ее маленькое продолжение. Ради него — и умереть не жалко. Жалко, что не получилось быть вместе с ними.

А внизу мужчина на миг замер, потом чуть качнул сынишку на руке и наставительно сказал.

— Я же говорил, мама всегда присматривает за нами и мы не должны ее разочаровать. Ну? Идем домой?

— Плям-плям!

— Значит, плям-плям…

Посадив сынишку в детское кресло и застегнув его, мужчина всё же поймал зонт, бросил ещё один взгляд на крышу, туда, откуда на миг на него взглянула девушка с белоснежными крыльями и сел в машину.

Басовито загудел мотор, и автомобиль выехал со двора.

Аня сидела на балконе, прижимаясь спиной к двери, и плакала и смеялась одновременно. В воздухе кружило чёрное воронье перо, сообщившее, что это был подарок…

За что, почему — девушку не волновало.

Она была счастлива настолько, насколько может быть счастлив человек, уже умерший и готовящийся умереть второй раз, подглядевший малый кусочек чужой жизни…

…До места предстояло добираться попутным транспортом. Кирилл, оставленный на улице перед домом, где жила Лэйла, сидел на крыльце, глядя в небо. Мужчина от своих слов отступать не думал и раздумывал совсем не о том, что ему предстоит увидеть. Он отдавал себе отчёт в том, что виденное может стать для него той соломкой, что сломает его. Он понимал, что это опасно, что он может сойти с ума. Но думал о другом.

О том, что ощущение смерти на кладбище было подозрительно знакомым. Будто бы уже ощущаемым. Нет, не в том плане, что так пахли те тайны, которыми он занимался по работе. Совсем нет.

Ощущение было откуда-то из детства. Что-то было там. В темных катакомбах. На чердаках, где сквозь щели в дырявом потолке лился солнечный свет, и в воздухе танцевали пылинки.

Что-то было там, в то время, когда он играл в снежки с друзьями и на физкультуре ходил в походы на лыжах.

Что-то осталось там, припорошенное временем, ставшее подзабытым…

— Мальчик! — нежные руки обняли Кирилла за шею. — Я пришла!

— Лэйла.

Женщина рассмеялась, щекоча своим дыханием ухо мужчины.

— Адвокат со мной поделился подходящей сущностью.

— Подходящей для чего? — подозрительно осведомился Кирилл.

— Самому не страшно быть таким умным? — уточнила Лэйла. — Нет? А стоило бы, потому что некоторые вопросы лучше не задавать. Не потому, что на них не ответят. А потому, что ответы не сделают твою жизнь легче.

— Никогда ни о чем не спрашивал, руководствуясь этим принципом, — пробормотал Кирилл. — Так всё-таки?

— Тебе предстоит увидеть то, что не всякий рассудок выдержит. Ты человек, а значит, не умеешь контролировать свои эмоции, они могут ранить тебя. А я помогу тебе этого избежать.

— Как?

— Я же говорил, — чудь двигался от подъездных дверей, покручивая на пальце ключи. — Он слишком умный, Лэйла. Зазеваешься — скажешь больше чем надо. Идем, человек.

— Куда-то идем?

— Безусловно. Нам нужна машина.

— Машина?

— Да.

— Нормальная машина? — скептически спросил Кирилл.

Лэйла, так от него и не отлипшая, засмеялась.

Даже чудь раздвинул губы в улыбке.

— Нет. Естественно, это особая машина. Нам нужно пройти на стоянку. Лэйла.

— Да, да, — отстранившись от мужчины, красотка-привидение немного подумала и перестроилась, взяв его под руку. — Мне так удобнее, — пояснила она на взгляд Адвоката. Тот даже не обратил внимания на ее демарш и двинулся вперёд.

Лэйла, идя следом, начала тихо говорить:

— В тихом маленьком городке, на уютной улице, где даже редко проезжали машины, в квартире жил маленький мальчик, по имени Кирилл. Однажды, его родители ушли, а мальчик остался дома один. Он сидел и смотрел большой плоский телевизор на стене. И тут, по телевизору пошли полосы. И чей-то голос сказал: «по городу ездит черный гроб на колесиках, ищет жертву. Закройте окна и двери и ни за что не выходите на улицу». Но мальчику было скучно, телевизор не работал, он взял ключи от дома и вышел на улицу. Мобильный телефон был в кармане, чтобы родители могли позвонить. Мальчик хотел купить мороженого, но все магазины были закрыты. На улице не осталось ни одного человека. Тогда мальчик подумал, что может быть, надо вернуться домой? Но его телефон зазвонил и тихий голос произнес: «мальчик, скорее вернись домой. Черный гроб выбрал тебя, и ищет твою улицу». Мальчик Кирилл был плохим ребенком и никогда не слушал того, что ему говорят. Не послушал и в этот раз. Решил, раз никого на улице нет, то на детской площадке будут свободными все его самые любимые качели. А значит и слушать нечего, что там говорят по телефону незнакомые дяди. Мальчик дошел до детской площадки, она действительно была пуста. Только все качели, словно сами собой, раскачивались. Мальчик хотел покататься на качелях, но не смог остановить их. Хотел запрыгнуть на карусель, но и это у него не получилось. Тогда он решил пойти домой. И снова у него зазвонил телефон. «Мальчик», — сказал тихий женский голос. — «Скорее беги домой и спрячься, черный нашел твою улицу и ищет твой дом». Но мальчик снова не послушался. И гулял по улицам до самого вечера. А когда пошел домой, около подъезда стоял черный лакированный гроб с ручками, на которых висели красные кисточки. Когда мальчик проходил мимо, гроб открылся и сожрал мальчика. Больше его никто никогда не видел. И говорят сейчас, если поздно вечером пройти мимо парковки, где раньше была детская площадка, можно услышать слова «черный гроб, катается по городу, черный гроб ищет свою жертву». А если присмотреться — то можно увидеть…

В лицо порыв ветра швырнул горсть листьев и какую-то чёрную не то пыль, не то пыльцу. Штаны стали слишком большими и норовили соскользнуть. Руки потерялись в рукавах свитера, ставшего очень большим. И джинсовка прибивала к земле всем своим весом.

— Это что?! — возмущенный детский голос раскатился по площадке.

Но ему никто не ответил.

Зажмурившись до рези под веками, Кирилл снова открыл глаза.

И вокруг снова все осталось так как было, точнее — так, как изменилось сразу же после порыва ветра.

Они были на детской площадке. Они были детьми. И в центре площадки, старой, с рассохшимися качелями-перекладинами, проржавевшей насквозь карусели, со скрипящими от порыва ветра качелями — стояла табличка.

На табличке была надпись. Простая надпись, всего несколько слов, но каких!

«Стоянка черного гроба».

Поддерживая брюки, Кирилл повернулся. За его спиной стояла Лэйла, в своём призрачном виде и Адвокат, в своём виде нормальном.

— Почему изменился только я?!

— Потому что ты — живой. А живые быть на этой площадке могут только в одном случае, когда они дети.

— Как будто этот хлам может заинтересовать хоть одного ребёнка! — вызывающе буркнул Кирилл.

— Могут, — кивнула Лэйла, присев на корточки и задумчиво изучая одежду, ставшую на десяток размеров больше. — Можно тебя переодеть, но потом всё равно же вернёшься в свою нормальную форму. Адвокат, чего-нибудь сделать можно?

— Оставь как есть, — велел тот. — И посидите где-нибудь. Гроб опаздывает.

— Опаздывает?! — вскрикнул Кирилл, ощущая, как по телу раскатываются горстями колкие горошины страха. — Мы что?

— Точно, точно, — Лэйла обняла его за плечи. — Не удивляйся, ты сейчас ребёнок, тебе страшно. И вполне нормально, что это так. А площадку эти дети, которые здесь появляются видят совсем по-другому.

— Не так, как я?

— Ты видишь здесь всё старым, грязным, заржавевшим. Таким, какой эта площадка была бы, если бы ее не снесли к сегодняшнему дню. Но ее снесли, и получилось то, что ты видишь. Дети, когда попадают сюда, попадают под власть заклинаний, которые здесь по всем углам. И видят новую площадку, горки, качели, карусели. Говорят, кто-то даже на чертовом колесе здесь катался.

— Лэйла, а что видите вы?

— Я тоже, что и ты. Ведь это ты здесь ребёнок, и площадка здесь такая как ее можешь увидеть ты. Что же касается Адвоката… я лично не стану задавать ему такие вопросы. И не советую делать этого тебе. Он у нас…

— Я у вас? — продолжил у неё над головой чудь.

Привидение взвизгнуло и спряталось за спину Кирилла.

Адвокат так же как и она ранее, присел на корточки, разглядывая ребёнка, потом усмехнулся.

— Тебе идёт быть таким маленьким.

— Это ещё почему? — с вызовом спросил мальчишка.

— О, ты в таком возрасте грубил старшим?

— Я был плохим ребёнком!

Лэйла засмеялась, снова обнимая мальчишку.

— Какая прелесть, — промурлыкала она. — Кстати, Адвокат…

— Я слышу.

Кирилл же никак не мог понять, о чём они говорят. Голова кружилась. Вокруг пахло затхлостью и сыростью. Площадка вокруг что-то напоминала, что-то из забытого прошлого, что-то их тех времен, о которых даже думать запрещено было.

Запрещено?

Додумать, поймать ниточку мальчик не успел. Воздух наполнился грохотом и свистом, а следом перед ребёнком с визгом тормозов остановился гроб. Чёрный. На колесиках. И на ручках гроба покачивались алые кисточки.

Внутри гроба стояли несколько сидений, словно в пародии на человеческий автомобиль. И впереди, на месте «водителя» кто-то сидел. Так дети пробуют что-то нарисовать в самый первый раз. Несколько черточек, неуверенные овалы, еще дрожащие прямые линии.

Так вот ощущение было, что вот это — просто рисунок вырезался сам собой из бумаги и устроился в черном гробу.

Глаза Кирилла изумлённо распахнулись. Он протёр глаза, но видение от этого никуда не делось.

Лэйла за спиной тихо прошептала:

— Чёрный гроб открылся и поглотил мальчика, и больше никто его никогда не видел!

Кирилл и опомниться не успел, бок гроба раскрылся пополам, оттуда высунулся огромный шерстяной язык и слизнул их… Крышка гроба закрылась и наступила полная тишина.

А внутри было тихо, тепло. И сидение было очень уютным. И от сидящей рядом Лэйлы вкусно пахло духами, а от Адвоката впереди — каким-то алкоголем и немного цветами.

Повернувшись, чудь кивнул:

— Да, — шепнул он, — спи. Мы разбудим тебя, когда доедем на место.

Кирилл закрыл глаза, положив голову на плечо Лэйлы. Женщина грустно улыбнулась, обняв его рукой, словно закрывая от чего-то. И спустя мгновение Кирилл ровно задышал, уснув.

— Так будет лучше, — прошептала привидение, коснувшись губами встрепанной макушки. Потом подняла голову: — Ты уверен, что нам нужно взять его с собой?

— Он умен. Он может заметить то, что не заметим ты и я, — белые глаза смотрели бездушно, потом Адвокат все же смилостивился. — Но то, о чем мы договаривались, мы сделаем. Веди гроб в прошлое, Лэйла. Делай то, за чем ты здесь.

— Но он… — взглянула она не ребенка.

— Я послежу, чтобы он не проснулся.

Привидение вздохнула, грустно улыбнулась и кивнула.

Серебристый туман, в который она обратилась спустя мгновение, растёкся вначале по сидению, бережно придерживая мальчика, а потом впитался в гроб. Чёрное лакированное изделие вначале задрожало, потом завибрировало, словно внутри шла борьба между кем-то.

А затем, после резкого разворота, гроб помчался в другую сторону. В этот раз духам, которые питались маленькими детьми, пойманными черным гробом, предстояло остаться голодными…

 

Глава 9. Путешествие по памяти

Если бы…

Какая притягательная магия кроется в этих двух словах для людей. Магия несказанных слов, несовершенных поступков, несбывшихся надежд. Магия того, что сотканное полотно жизни можно изменить, распустить, переделать заново. Выбрать другие нити для этого полотна, выбрать другие дороги в жизни.

История не терпит сослагательного наклонения. Жизнь не терпит пустого бахвальства. И тот, кто кричит громче всех «я бы на его месте», однажды, попадает в такую же ситуацию. И неожиданно оказывается, что выстрелить во врага, отказаться от любимой девушки или поддержать любимого человека, попавшего в беду, не так то и просто. Что на это нужны силы, воля, решимость. Наконец, честь!

История не терпит возгласов «Ах, если бы!»

Но только иногда она приоткрывает свои самые сокровенные тайны для тех, кто может увидеть и услышать то, что было не сказано. То, что осталось за порогом увиденного. То, что прячется в другом мире.

У Лэйлы были очень холодные руки, когда она коснулась лица Кирилла.

— По-другому у нас не получится, — с сочувствием сказала она.

Мальчик, открыв глаза, пытался понять, что происходит. Тело было легким-легким, легче перышка, но при этом подняться было невозможно.

И люди вокруг. Кто они? Почему…

— Меня зовут Лэйла, — женщина с холодными руками покачала головой. — Адвокат, похоже, нам надо еще немного времени.

— Сколько?

— Минут десять, может быть, двадцать. У нас есть столько?

— Да. Делай свою работу.

— Мог бы и повежливее!

— Лэйла.

Звякнули бубенчики в черных когтях. Женщина покраснела и торопливо отвела взгляд в сторону. Мальчик, лежащий на скамье в осеннем парке, упорно пытался подняться. Но раз за разом терпел поражение.

Понадобилось почти семь минут, чтобы тело ребенка на скамейке подернулось черной дымкой и вернулось к своим нормальным размерам. Лэйла уже начала нервничать, но Кирилл все же вовремя пришел в себя.

До того, как все началось.

— Где мы? — спросил он первым делом.

— Не поднимайся! — руки призрачной женщины легли Кириллу на плечи, удерживая его в положении лежа. — Встанешь, от головной боли ничего не сможешь соображать. Сейчас я тебя…

— Я сам. Нет времени.

От этого тихого голоса в который раз по позвоночнику прокатилась волна ледяного ужаса. По вискам скользнуло царапающее ощущение холодного металла. Бубенчики чуть царапнули стянутую кожу, и все.

— Вставай.

В белых глазах не было и тени эмоций. Снова, Адвокат снова не желал ничего слушать и выслушивать. Он приказывал, а остальным оставалось только подчиняться.

Против этого Кирилл ничего не имел. Он по-прежнему опасался этого типа, не имеющего ничего общего с человеческим родом.

— Лэйла.

— Да, — неожиданно притихшая женщина, закинула руки на шею Кирилла. В ее взгляде расползалась такая же белизна, как и у Адвоката. Голос изменился. Стал звучным, в нем зазвучала тоже сила. Показалось, что в воздухе запахло озоном. Где-то на краю горизонта полыхнули молнии.

По позвоночнику прокатилось новое судорожное ощущение.

Это уже было.

Кто-то другой вот так смотрел на Кирилла.

Кто-то другой что-то пытался сказать.

Кто-то…

— Кирилл, — голос Лэйлы стал мягче, хотя и понизился еще на несколько обертонов. — Прости, но это для твоей же пользы. Это не прошлое, в том мере, в котором можно подумать. Но это и не просто видение того, что было. Это мир, в котором что-то может измениться, если кто-то не сдержится. Поэтому…

— Поэтому? — переспросил Кирилл.

— Забираю твой голос, — шепнула привидение, — забираю его себе. Запечатываю твои эмоции, запечатываю твои мысли. Ты свидетель негласный, безмолвный. Слово мое крепко, ключ-камень тому свидетель.

У привидения оказались ледяные губы.

Холодные, твердые. Совсем не похожие на мягкие губы Ани.

От этого поцелуя внутри разрасталось ледяное оцепенение. Холодом сковало руки, ноги. Ледяным воротником обхватило шею. Словно побывал на стоматологическом кресле, и заморозкой сковало челюсть.

А потом стало все равно.

Кирилла ничего не интересовало. Мозг превратился в огромную пишущую машинку, совмещенную с самым современным фотоаппаратом. Делал снимок с пояснением и почти сразу же стирал его, если не находил в нем необходимости.

Лэйла, незаметно смахнув слезинку из уголка глаз, криво улыбнулась:

— Для твоей же пользы, — повторила она и тихо шепнула, когда отвернулся Адвокат: — Прости.

Кирилл не понимал. Чужие слезы и огорчение его не затронули. Мозг не отметил в происходящем странностей.

Адвокат, повернувшись от дороги, на миг усмехнулся. Словно сделал какой-то вывод, который мог не понравиться Кириллу.

А затем около тротуара, на светофоре остановилась машина. И мужчине понадобилось почти полминуты, чтобы понять, почему она ему знакома. У тротуара, в шесть часов тридцать две минуты утра остановилась машина его родителей.

Когда она тронулась с места, в ней уже прибавилось пассажиров. Три невидимых, неслышимых и неощущаемых зайца устроились на заднем сидении…

За рулем был крепкий мужчина. В черных волосах даже не было нитей первой седины. Когда он бросил взгляд в зеркало, чтобы посмотреть назад, стало понятно, что они спокойного, карего цвета. Не слишком широкоплечий, мужчина был одет в деловой костюм. На соседнем сидении рядом с ним лежал портфель.

— Его зовут Дмитрий Игоревич, — шепнула Лэйла Адвокату. Тот взирал на проплывающие мимо дома, магазины, деревья, кажется, даже не глядя на то, где они находятся, даже не задумываясь, зачем они здесь.

И, как обычно, тип с белыми глазами на слова призрачной женщины не отреагировал. Привидение, чувствуя себя неуверенно, отвернулась к соседнему окну. Кирилл сидел между ними, смотрел вперед, толком не осознавая, что там.

Мимо проезжали машины. Загорались и гасли светофоры.

Дмитрий Игоревич время от времени разговаривал по телефону по гарнитуре, руки оставались свободными. Над бортовым компьютером подмигивал огоньком записи регистратор.

— Куда делся регистратор с записями? — спросил Адвокат.

Привидение пожала плечами.

— Когда машину отволокли на свалку — он был. Когда же полицейские ее обыскивали, его уже не было. Найти?

— Пока не нужно. Присматривай за Кириллом.

— Зачем?

— Чтобы не слетело не вовремя заклинание. Мне не нравится запах, который сгущается над машиной.

— Я ничего не чувствую… — прошептала Лэйла.

Адвокат промолчал, разве что взглянул косо на Кирилла.

— Адвокат?

— Следи за дорогой, — устало откликнулось нечеловеческое создание. — Если я прав, мы об этом узнаем очень скоро. — И было бы лучше, если бы прав я не был.

— Адвокат?

Но второй раз откликаться тот и не подумал. Лэйле пришлось смотреть и за дорогой, и за тем, что происходит в машине и около нее.

День тек своим чередом. Пару раз возникало полное ощущение того, что Кирилл вот-вот скинет с себя чары привидения, и призрачной красотке приходилось переводить на него все свое внимание.

— Так не бывает! — сдали у нее нервы, когда Дмитрий Игоревич поднялся домой. Время уже было ближе к шести часам, и скоро должно было случиться то, из-за чего вся компания сидела в машине.

Адвокат, отвернувшись от окна, смерил нервничающую Лэйлу поощряющим взглядом.

— Он не должен пытаться сбросить мои чары! Он вообще их ощущать не должен! А он…

— Создается полное ощущение того, что отлично все понимает и еще каким-то образом пытается от этого освободиться? — уточнил Адвокат.

Лэйла кивнула.

— Наш юный друг не так-то прост, как кажется. И все-таки подождем еще немного, Лэйла. Возможно, что-то прояснится сегодня. И…

— Адвокат!

Поздно, было слишком поздно.

Отреагировать никто не успел. Тело Кирилла выгнуло, он закашлялся, а открыл глаза уже сам собой. Заклинание подчинение, заклинание умалчивание слетели с него, как луковая шелуха.

Лэйла, по праву гордящаяся своими заклинаниями, побледнела. Адвокат усмехнулся, в воздухе звякнули бубенчики, когда он протянул ладонь к вискам Кирилла, снова снимая головную боль. На этот раз от отката из-за заклинания.

— Знал бы, какой ты проблемный, не появился бы перед тобой, — прошелестел он. — Но что сделано, то сделано. Разбираться с твоими тайнами мы уже не будем, человек. Скоро моя работа закончится. И возможно, как только наш контракт будет выполнен с моей стороны, ты перестанешь видеть и меня, и Лэйлу.

Что удержало Кирилла от того, чтобы сказать, что Адвоката он увидел сразу, мужчина не знал. То ли чутье проснулось, то ли интуиция голос подала, но он промолчал. Белые глаза погипнотизировали еще немного, и Адвокат отвернулся, приказав:

— Вводи его в курс дела.

— Для начала, — Лэйла вздохнула. — Что ты помнишь?

— Гроб. Черный гроб на детской площадке.

— Хорошо. Это был своеобразный транспорт. Черный гроб является связующим звеном между миром живых и миром мертвых, между настоящим и прошлым. Если знать, как справиться с теми, кто управляет гробом, можно попасть в прошлое. Но не само… а своеобразное информационное поле, которое его окружает.

— Не понимаю.

— Слепок, — подсказал Адвокат сбоку. — Это слепок того, что случилось. Копия. Грубо говоря, имея доступ к этой копии, можно посмотреть все, что случилось в режиме почти реального времени.

— Зачем это надо? — спросил Кирилл глухо, до которого только сейчас дошло, что он увидит, как погибли его родители, увидит все, что случилось, но не сможет помочь.

— Есть некоторые несуразности, — наконец, ответил Адвокат. — Ты не понимаешь этого, человек, но даже с учетом всех людей, которые приложили вольно или невольно к этому руку, не должно было бы случиться такого. Это неправильно.

— Неправильно?

— Да. Есть кое-что… ещё, но тебе об этом пока знать рано. Возможно, я ошибся. Такое тоже бывает. Лэйла, повтори с ним…

— Не надо.

— Человек?

— Не надо ничего повторять, — отозвался Кирилл. — Я все выдержу.

— Сильные мужчины настоящая головная боль для женщин, — вздохнула рядом Лэйла, положив голову на плечо Кирилла. — Адвокат?

— Пусть его. Я не возражаю.

— Но это! — «очевидную глупость» Лэйла проглотила под бездонным белым взглядом.

Адвокат снова отвернулся, и привидение сочла за лучшее замолчать.

Раздался тихий писк сигнализации, поползли вверх шпенечки блокираторов, и двери открылись.

Впереди сели двое.

Уже виденный компанией Дмитрий Игоревич и рядом с ним села женщина. Сходство с ней Кирилла просто бросилось в глаза. Те же черты лица, та же улыбка, те же гусиные лапки около глаз, та же нежная улыбка.

— Как вы похожи! — ахнула Лэйла.

Кирилл кивнул.

— Это все отмечают… отмечали, — поправился он с сжавшимся сердцем. — На папу больше похожа Женя, скоро вы ее увидите. А вот я похож на маму. У нас так и получилось. Я больше был маминым сыном, а Женька папиной дочкой.

— Почему? — спросила тихо привидение.

— Папа чистокровный математик, выпускник мехмата. А я к математике, физике вообще не проявлял интереса, больше ценил историю, литературу. Мама — Галина Анатольевна, была учительнице русского и литературу. Не скажу, что на уроках я был любимчиком ее, некоторые мои взгляды отличались от тех, что школьники должны выражать после прочтения произведений, установленных программой. Но у меня был хорошо подвешен язык, и отговориться я мог от любого. Ну, и наконец, история меня интересовала всегда. Мы с папой… не то чтобы были в плохих отношениях, но он больше любил Женьку. Ей следовало бы родиться парнем. Характер такой… волевой, задорный. Сила воли у нее… — голос Кирилла дрогнул и сломался. Женька, его сильная умная Женька, которая не плакала, когда разбивала коленки, падая с велосипеда или роликов. Смеющаяся Женька, обожающая рыбалку и машины, вся в отца — горько плакала. И по ее посеревшему от боли лицу катились соленые слезы. А Кирилл ничего не мог для нее сделать, просто держал за руку и уговаривал, что все будет хорошо.

— Кирилл? — Лэйла коснулась его плеча, чуть тряхнула.

— Почему ты можешь меня касаться? — спросил мужчина.

— Потому что мы не в реальном мире… Не совсем в реальном. Здесь другие законы. Поэтому я отчасти реальна.

— Люди такие хрупкие, — Адвокат покачал головой. — Человек, как вы до сих пор остались живы? Вы умираете в войнах и убиваете друг друга в мелких стычках. Звери сражаются друг с другом только из-за еды и самок, но никогда не убивают. А вы даже занимаетесь каннибализмом. Почему, человек?

— Называй меня по имени, — попросил Кирилл. — Раз уж мы здесь, в этом мире, то…

— Нет. Здесь действуют те же правила. Если ты не хочешь умереть.

— Я не уверен, что меня ждет долгая и счастливая жизнь, — усмехнулся мужчина.

— У тебя есть для этого повод?

На этот раз промолчал Кирилл. Как такового повода не было. Но не было ощущения того, что он сказал что-то неправильное. Скорее было ощущение, что невольно он озвучил то, что давно уже знали и Адвокат, и Лэйла.

— Посмотрим, — отозвался неожиданно Адвокат и снова отвернулся к окну.

Тихо играла магнитола.

Кирилл вслушивался в разговор родителей. Как обычно, обо всём и ни о чем. О завтраке, о заказанном столике в ресторане, о друзьях и поездке на море. О звонке самого Кирилла. О Женьке, которая встретилась с приятным молодым человеком, но отчаянно его прячет. О школьниках, которых в последнее время стало невозможно призвать к порядку. Об изменениях на работе папы.

— Куда они ехали в тот вечер? — спросила тихо Лэйла.

Кирилл взглянул на нее через плечо.

— Следователь сказал, что вечером они забрали Женьку. Судя по времени, они должны заехать еще куда-то.

— Был повод что-то отметить?

— Нет, это традиция семьи… Какой смысл зарабатывать деньги, если не тратить их на себя. Каждая вторая пятница была днем выхода. Театр, кино, ресторан, иногда цирк, опера. Родители забирали меня и Женьку с работы, и мы ехали развлекаться. Папа дарил маме цветы… Я, когда жил здесь, покупал цветы для Женьки. Родители прожили вместе тридцать пять лет. И если б не эта авария, в этом году было бы тридцать шесть.

— Так много? — ахнула Лэйла.

— Они любили друг друга, — взглянул мужчина на нее косо.

Привидение взглянуло вперед.

Машина стояла на светофоре. Дмитрий Игоревич покосился на смеющуюся жену, нашел ее руку и легко поцеловал костяшки.

Лэйла отвела взгляд. Это не то, что показывали посторонним.

— Они были счастливы? — спросила она.

Кирилл задумался.

— Не знаю, — сказал он, наконец. — Это трудно судить со стороны. У нас были и взлеты, и падения. В семье были трудные времена, но все-таки они любили друг друга и нас. Наверняка, осталось то, что они хотели сделать, но не успели… Я не знаю, Лэйла, можно ли сказать, были они счастливы или нет. Наверное, да. А может быть, и нет.

— А если бы ты их спросил, как думаешь, чтобы они ответили?

— Счастливы. Потому что были вместе до самого конца. Потому что и в радости, и в горе, и в болезни, и в здравии, до самого смертного конца.

— У нас замечательные дети, — мягкий голос Галины Анатольевны зазвучал в машине, как раз в тот момент, когда замолчало радио.

— Что с тобой, Галочка. Что это ты так неожиданно? — взглянул на нее муж.

Женщина покачала головой.

— Просто неожиданно подумалось.

— Ты меня пугаешь, Галочка.

— Прости, Дим, прости, больше не буду. О! Смотри, Женькины любимые астры. Давай их?

— Мы же чайные розы собирались купить?

— Астры она любит больше. Говорит, они ей сразу древнегреческую легенду напоминают. Она когда маленькая была, вечно в саду по ночам торчала, пыталась услышать, как астры со своими сестрами-звездами разговаривают.

— Маленькая была, — хохотнул Дмитрий Игоревич.

— Точно, — улыбнулась Галина Анатольевна. — Так что, давай, порадуем девочку нашу.

Машина приостановилась у тротуара, Галина Анатольевна вышла к цветочному киоску, около которого стояли четыре вазона заполненные астрами. Вернулась она с двумя букетами.

— Один мне! — сообщила она на недоуменный взгляд мужа, зарываясь лицом в желто-алое разноцветье. — Люблю их запах. Тонкий, осенью пахнут и дождем.

— Галочка…

— Знаешь, давай еще заедем в супермаркет, купим муки. У нас закончилось, а мне что-то захотелось пирога, домашнего, малинового.

— Если ты этого хочешь, давай. Только сначала Женьку надо домой забросить, чтобы она переоделась. А мы с тобой как раз в это время в супермаркет съездим.

— Отличная идея. У меня самый замечательный и понимающий муж на свете. Как я тебя люблю, Димка!

— А я тебя, Галочка. Не представляю, как бы жил без тебя. Но это совсем не повод задирать нос!

Галина Анатольевна рассмеялась. Дмитрий Игоревич присоединился к ней.

Кирилл, прикусив губу, смотрел на родителей.

— Человек, — тихий голос Адвоката заставил мужчину чуть ли не подпрыгнуть на месте. — Твоя мать, она…

— Да, временами местами вела себя странно, словно предчувствовала что-то. Ни мне, ни Женьке этот талант не передался. А она и на экзаменах лучшие билеты вытаскивала, и иногда совершала совершенно необъяснимые поступки. Сворачивала не туда куда надо, ехала не тем маршрутом, который ей советовали. Дядя рассказывал, что один раз она отказалась садиться в машину такси, которую подали к дому. Расплакалась на ровном месте, пришлось отказываться от автомобиля, пока вокруг нее суетились. Машина отъехала метров пятьсот от нашего дома и врезалась в столб. Водитель, сидевший за рулем, оказался под кайфом.

— Она могла?

— Понять, что они не вернутся домой? — Кирилл кивнул. — Да. Но видимо, она поняла и что-то еще… Я не знаю.

— Прости, — Лэйла, положив ладонь на мужскую руку, ободряюще ее сжала. — Прости.

— Ничего, я не смирился с этим. Не думаю, что с этим вообще возможно когда-нибудь смириться. Но я понимаю, что изменить ничего не могу. Это ни в чьих силах. Все, что я сейчас могу, это с вашей помощью помочь им обрести спокойное посмертие. Вот и все…

— Кирилл…

— Правда, спасибо вам обоим. Если бы не вы…

Лэйла вздрогнула. Адвокат повернулся к Кириллу и покачал головой.

— Ты ничему так и не научился, человек. Мы не люди. Не благодари нас. Мы выполняем то, что принесет нам выгоду.

Мужчина на это никак не отреагировал. Он сказал то, что думал, а нечеловеческая природа собеседников его интересовала в самую последнюю очередь.

Через пятнадцать минут машина остановилась около небольшого офиса, откуда выскочила высокая подтянутая девушка, с сумкой через плечо.

Женька оказалась совершенно не похожа на своего старшего брата. А еще она была совершенно не женственной. Короткие черные волосы были подвернутые за не проколотые уши.

Аккуратная блузка, жилетка, брюки и неожиданно — кроссовки.

На шее фотоаппарат, на поясе то ли кобура от него, то ли еще один фотоаппарат. Повернувшись к зданию, девушка махнула кому-то рукой и села в машину.

Семья отправилась дальше по своим планам.

И следующие четыре часа, пока семья Кирилла была в театре и в ресторане, компания путешественников в прошлое провела в тяжелом молчании.

На душе у Кирилла было тяжело. Он отлично понимал, что именно сейчас увидит. Но даже самые худшие его подозрения не описывали всего того, что случится дальше.

Сзади села Женька, по стечению обстоятельств — как раз туда, где сидел с хладнокровным видом Адвокат.

Лэйла, вцепившись в ладонь Кирилла, толком и не знала, пытается она успокоить его, или пытается зацепиться за реальность сама. Симпатичный ей человек переживал, а она не могла ему ничем помочь.

Что думал Адвокат, было известно только ему одному. По бездне в его глазах вряд ли кто-то смог бы понять хоть что-то. Лэйла, хоть и знакома была с ним давно, исключением из этого правила не была.

— Когда все случилось? — спросил он у Кирилла.

Мужчина задумался.

— Без четверти полночь.

— Сейчас на часах одиннадцать двадцать. Все случится через двадцать пять минут. Лэйла, повтори…

— Не надо, — заговорил было мужчина и замолчал.

— Лэйла, повтори свое заклинание. Человек, я верю, что ты сильный, что у тебя хорошая сила воли. Но рисковать твоим рассудком — это последнее, чего я хочу в этой работе. Невменяемый контрактник это головная боль, поэтому мы не будем рисковать.

На этот раз Кирилл более чем благоразумно промолчал.

Лэйла, взглянув на него искоса, на этот раз мужчину целовать не стала.

Машина ехала, не превышая допустимую в городе скорость. Пассажиры молчали, Женька дремала на заднем сидении, Галина Анатольевна сонно жмурилась на город за окном автомобиля. Дмитрий Игоревич смотрел на дорогу.

Яркие огни супермаркета всплыли по правую сторону. На автостоянке, несмотря на поздний час, было полно машин. Завлекательно подмигивали билборды, яркие вывески заманивали припозднившихся прохожих, обещая сваренный кофе, поп-корн и интересный фильм.

На перекрестке никого не было, но Дмитрий Игоревич остановился на красном свете светофора, взглянул на жену.

— Галочка, скоро уже дома будем. Может, Женю разбудим?

— Пусть спит. Бедолага, сегодня совсем намаялась. Разбудим, когда совсем к дому подъедем.

Машина тронулась с места, набирая ход, но далеко не уехала.

Вначале Кирилл услышал взволнованный голос мамы:

— Дим, глянь вперед, мне кажется, или на нашу полосу кто-то выехал?

Отреагировать Дмитрий Игоревич не успел. Огромный тяжелый джип, вначале вильнул в сторону, а затем и вовсе выскочил на встречу, слепя людей, сидящих в седане. Дмитрий Игоревич вильнул в сторону, ударив по тормозам, надеясь прижаться к обочине и разминуться с джипом, но удача была не на их стороне.

Огромный рыдван ударил машину лоб в лоб, сминая капот. А затем, не останавливаясь и не сбавляя ход, проехал по крыше седана. В свете ярких фонарей и вспышек вывесок супермаркета, Кирилл увидел за рулем того самого мужчину, которого успели оправдать на суде.

Одной рукой удерживая руль, он даже не смотрел куда едет. Запрокинув голову, преступник заливал в себя виски из горла…

Машина проехала мимо, скрылась за поворотом. Кирилл смотрел вперед и не видел.

Ни того, как из-под капота поднимается дымок. Ни того, как сплетены пальцы родителей. Ни того, что прямо над тем светофором, около которого должен был остановиться преступник, неярко светится что-то серо-серебристое.

Он смотрел вперед и понимал, что больше никогда не сможет этого забыть.

— Око за око, зуб за зуб, смерть за смерть, — тихий шепот Адвоката вырвал Кирилла из оцепенения. Над ухом звякнули бубенчики, на виски легли ледяные пальцы, и мужчина перестал себя осознавать…

 

Глава 10. Виновному кара, спасенному — рай

Что отделяет людей от не людей? Поступки, слова, может быть, мысли или характер? Склад ума или то побудительное начало, которое толкает их на действия.

Где лежит границами между теми, кого мы с гордостью называем «человеком» или тем, кого мы презрительно или испуганно называем «нелюдь»?

Где граница, что разделяет реальность и миф? Чем они вообще отличаются, если у них что-то общее? И что вообще можно использовать в качестве мерила реальности? Веру или чувства, слова или логику? Человек, выбирая свою реальность, опирается на уши, сердце, душу или тело. Но их можно обмануть, что чаще всего и происходит. Реальность сплетается с вымыслом, вымысел становится реальностью.

Так все-таки как их отделить друг от друга. Чем воспользоваться.

Верой? Но вера деспотична. Она требует отринуть всё и вся, отдать и мысли, и чувства на откуп ей. Даже если ты не ощущаешь, ты веришь. Даже если ты думаешь, что что-то не так — ты веришь в благополучный исход, и твоя вера однажды может стать реальностью.

Чувства легко подводят человека, они меняются под давлением внешних и внутренних обстоятельств, тесно сплетаются с другими чувствами и путают, путают человека. Ненависть перетекает в любовь, любовь — в ненависть, товарищество смешивается с завистью, и из этого не получается ничего хорошего.

Слова изменчивы, зачастую лживы, двуличны, они зависят от человека, от смысла, который в них вкладывается. Слова иногда бессмысленны, а поступки, подтверждающие их, опаздывают.

Логика не любит вмешиваться в человеческие дела. Она разделяет мир на единицы и ноли, правильное и неправильное. А мир может не только выбрать орла и решку, но и поставить монету на ребро или даже оставить ее висеть в воздухе.

Мир не логичен.

Тогда возникает вопрос, неужели в человеческом мире нет ничего, что можно было бы использовать в качестве измерения реальности?

Каждый ищет сам на это ответ, иногда находит, иногда нет.

Но есть одно чувство, которое так или иначе ведомо всем: и людям, и не людям. Неважна раса, цвет кожи и волос, неважна национальность и положение в обществе. Это чувство едино и имя ему — месть.

Месть коварна, хладнокровна, изобретательна. Месть забирается в человеческие сердца и души, подстегивая к действиям. Она обещает отдать все, на деле только все забирая.

Месть — это чувство, которое уничтожает людей, которое однажды приведет к тому, что людей на земле не станет.

Месть никого не делает счастливым…

— Кирилл. — Тихий голос звучал над головой, пытаясь вернуть мужчину в реальность. А та от него ускользала. Кирилл цеплялся за нее руками, ногами, но реальность не желала поддаваться и сдаваться.

Женский голос над головой был знаком, и ощущение теплой руки на щеке было таким легким и таким важным, а еще запах мандарина и елок.

— Аня…

— Точно, — девушка села на кровать, убрав руку с лица Кирилла. — Я уже не знала, что с тобой делать. То ли звонить в скорую, то ли пытаться достучаться до Адвоката.

— Пытаться? Достучаться?

— Да. Расследование почти закончено. Вина последнего виновного определена. Он что-то еще подозревал, но я не знаю, оправдалось ли это или нет.

Говорить Кириллу было тяжело, как и держать глаза открытыми. Ощущение было такое, словно туда песка подсыпали. Но почему-то казалось важным узнать ответы на несколько вопросов:

— Аня, когда… все закончится?

— Сегодня, — честно сказала девушка. — Он должен прийти часа через три, может быть четыре. На вечер обещали плохую погоду, то что нужно для дел Адвоката.

— Почему? — спросил мужчина и почти тут же сам нашёл ответ на этот вопрос. — Свидетели. В такую погоду никто никуда не пойдет. Всех можно найти по домам.

— Верно. Адвокат сказал передать, что ты можешь никуда не идти, остаться дома.

— Нет, я должен закончить все, что начато, довести дело до конца. Только после этого я смогу успокоиться.

— Ясно, — Аня отстранилась. — Тогда я приготовлю тебе ужин. Ты проспал несколько часов.

— И две таблетки от головы! — крикнул Кирилл ей вслед.

Девушка, замерев на миг на пороге комнаты, склонила голову и скользнула в коридор.

Мужчина остался лежать на кровати.

Осколки путешествия в прошлое еще кололи сердце, ранили душу, но воспоминания словно подернулись дымкой, не дающей вспомнить все в подробностях.

И было что-то еще, что заставляло Кирилла нервничать. Что-то из того, что он увидел, но не осознал, не успел этого сделать. Что-то было там такое, что заставило удивиться даже Адвоката.

О чем он подозревал? Ответ на какой вопрос хотел найти этот не человек? Что именно он собирался увидеть в той поездке? Уж точно не того, кто сидел за рулем джипа.

Спросить об этом, впрочем, все равно бы не получилось. Не было рядом Адвоката и не было Лэйлы.

— Аня!

— Да? — поинтересовалась девушка, входя в комнату с комплектом сменной одежды и полотенцем.

— Женщина, с нами не было женщины?

— Было привидение, но она ушла вместе с Адвокатом. Караса тоже забрали с собой.

Кирилл нахмурился. Мысль о том, что от него что-то решили скрыть, только что получила косвенное подтверждение.

— Ладно, я встаю. Спасибо.

— Не за что, — Аня, пожав плечами, вместо того чтобы идти к двери в коридор, просто сквозь стену прошла в соседнюю комнату, вызвав у мужчины глухое чертыханье сквозь зубы.

— Ну, я же мертвая, — донеслось от нее с веселым смехом. — Разве я не могу воспользоваться парочкой своих новообретенных способностей в последний день.

— Последний?

Аня не ответила.

Настаивать Кирилл не стал.

Но все же, к вопросу его взволновавшему вернулся сразу же вовремя ужина.

— Так все-таки, Аня, что значит «последний день»?

— То и значит. Сегодня мой контракт будет закончен, я отправлюсь туда… где должна быть.

— То есть…

— Да, — ясная улыбка появилась на нежных девичьих губах. — Прости, Кирилл, но это все закончится. Исчезнет как кошмарный сон.

— Я все забуду?

— Это как ты обговоришь с Адвокатом, обычно люди предпочитают забывать. Так проще. Не так больно, не так страшно потом жить.

— Я не забуду.

— Что? — Аня, убирая тарелки в раковину, повернулась. — Но почему?

— Я хочу помнить. Помнить тебя, твою улыбку, твои слова. Я не хочу забывать то, что в те дни, когда я думал, что сойду с ума от боли и ужаса, неожиданно появилась ты. Я не хочу забывать те дни, которые были полны тобой, запахом твоих духов, твоими шагами.

— Кирилл!

— Я помню, — мужчина улыбнулся, протянув руку, ласково погладил Аню по щеке. — Я помню, но позволь, я сохраню в памяти тебя вот такую. Смущенную, теплую.

— Но я же… Как я могу быть теплой? Ты же помнишь…

— Я помню. Но ты забудь. Если уж у нас осталось несколько часов… я точно помню, что где-то тут были парики тетки. И одежда Женьки из того, что здесь осталось тебе подойдет.

— Кирилл.

— И мы идем на свидание. Если уж последний день твоей настоящей жизни выдался мрачный, то мы сделаем так, чтобы последний день твоей второй — мертвой жизни был светлым.

— Это невозможно, на улице дождь! Да и…

— Спокойно, — так просто сбить Кирилла с задуманного не получалось ни у кого и никогда. — Я знаю, где ты захочешь побывать.

— Кир!

— Да-да, внимательно тебя слушаю, — мужчина поднялся со своего стула. — Торжественно обещаю не приставать, глупостей не делать и даже не говорить, на других девушек не заглядываться и развлекать только тебя.

Аня засмеялась.

— Ну, стой же, вот сумасшедший!

— Я был им всегда и таким остаюсь. Еще когда в тебя влюбился.

— Кир. Не надо. Я не хочу шумных мероприятий, каких-то мест. Давай сварим глинтвейн, включим короля Артура и как когда-то окунемся в эпоху средневековья. Это будет самый лучший конец для этой… не жизни.

— Аня, — взгляд Кирилл на мгновение потемнел, впрочем, тут же взгляд синих глаз стал ясным и спокойным. — Ты уверена, что хочешь этого?

— Да.

— Хорошо. Глинтвейн на тебе, я почищу мандарины, и мы отправимся смотреть фильм и в очередной раз спорить над тем, что же имели в виду сценаристы и режиссеры, когда создавали тот или иной эпизод.

— Точно, точно!

Адвокат нашел обоих около плазменной панели в гостиной. На диване, там, где двое сидели, стояла тарелка с мандариновыми дольками. На низком журнальном столике были цветы из мандариновых шкурок, два высоких бокала с недопитым глинтвейном, и двое ненормальных ползали по полу, где была расстелена карта средневековой Европы с карандашами в руках.

— Люди не бывают нормальными даже после своей смерти, — констатировал Адвокат, появившись посреди комнаты.

И впервые за все время, что он работал с людьми, его начисто проигнорировали. Нелюдь даже рассердиться не смог, глядя на Кирилла и Аня с непониманием и отчасти даже неверием в глазах.

— Вы двое, вы собираетесь идти?

— Да, сейчас, — Кирилл выпрямился, наставительно поднял вверх карандаш, все это время торчавший у него за ухом. — Вот видишь! Я был прав.

— Да, да, — Аня засмеявшись, подняла голову к Адвокату. В ее глазах был коктейль эмоций, но как ни вглядывалась в них голодная белая бездна, она так и не смогла отыскать там страха.

Она еще сама не поняла, что именно сотворил Кирилл, даже сама не отдавала себе отчет в том, что больше не боится смерти. Аня готова была выполнить свою часть работы.

— Отлично, — Адвокат взглянул на мужчину. — Ты идешь или остаешься?

— Я хочу до самого конца быть… причастным к этому, это же моя месть, а ты — лишь орудие, которое придает ей форму и силу.

— Слишком умный человек, — покачал головой Адвокат. — Тогда идемте, вы оба.

Две ладони с экстремальным маникюром протянулись в сторону Кирилла и Ани. Звякнули бубенцы. Первой поверх ледяной ладони легла теплая широкая ладонь Кирилла, а следом за ним свою ладошку положила и Аня.

— Не отпускайте моих рук, — велел Адвокат. — Я не уверен, что хочу нянчиться с теми, кто не понимает всей серьёзности происходящего.

Дождавшись подтверждающих кивков, нелюдь тяжело вздохнул. А затем за его спиной распахнулись вороньи крылья. В воздухе запахло жжёной корицей и кофе, раздался перезвон колоколов, и в квартире никого не осталось.

Потом был серый туманный коридор, по которому они летели. У коридора были очень тонкие, практически мыльные стенки, и за их радужной пеленой корчили рожи какие-то твари с огромными ушами, маленькими рожками и перепончатыми крыльями. Адвокат на них не реагировал, он увлекал Аню и Кирилла все дальше и дальше.

Пока на них не пахнуло запахом сырости, пока в лицо не ударило мелкой капелью дождевых брызг.

В стороне, по улице шли машины. Из открытого окна двухэтажного соседнего дома мощные басы играли что-то из немецкого металла.

За забором надрывались два огромных волкодава, с яростной злобой бросающихся на металлические прутья.

— Нас почуяли, какая досада! — против слов Адвоката досады в его голосе не слышалось, скорее доля азарта или интереса. — Ну, что ж, извинимся за вторжение прямо перед хозяином этого дома. Повторяю еще раз, не отпускайте моих рук.

Кирилл кивнул, Аня тоже.

Мимо охраны — двух бритоголовых мужчин в черных костюмах, под мышками которых очень характерно оттопыривались пиджаки, они прошли словно привидения. Их не услышали и не увидели.

Заморачиваться с поиском двери Адвокат не захотел. Оторвался от земли, и Кирилл с неким даже ужасом ощутил, что его тело стало легким и воспарило вверх, подчиняясь желанию нелюдя.

В дом они вошли через окно.

И только теперь Кирилл рассмотрел, что именно вело Адвоката к цели — на полу, словно выжженные, были следы. Мужские следы.

Взгляд у нелюдя стал непередаваемым, голодная бездна из глаз исчезла. Фиолетовые зрачки то сужались, то расширялись, хотя освещение вокруг оставалось неизменным. Серую хмарь за окном разгонял лишь одинокий фонарь на входе в особняк. В комнатах было темно.

Кирилл не столько удивился тому, что эта темнота для него не препятствие, сколько тому, что осознал, что именно происходит сейчас с его нечеловеческим знакомым. Вне всяких сомнений, Адвокат был охвачен азартом.

Спросить что-либо мужчина не успел. Дверь комнаты, к которой они подходили, распахнулась, и на пороге появился тот, из-за кого всё и началось. В правой руке у человека было христианское распятие, в левой — двустволка.

— Мне говорили, что вы придете, что однажды я обязательно нарвусь на того, кому хватит сил вызвать адвоката мертвых. Я не верил в ваше существование, мистер адвокат. Не хотел верить, но про вас, мистер, мне рассказал тот, которому я верю больше чем самому себе. Он же рассказал и том, чем встретить вас. Вы сами никогда не пачкаете руки, вы посылаете мертвых. Девушка, думаю, живая, а вот парень слева очень похож на семейку тех придурков, которые попали под колеса моего джипа. У меня один заряд, но думаю, его будет достаточно!

Выстрел в спящих комнатах прозвучал глухим раскатом. За спиной Кирилла разбилась огромная ваза.

— Династия Минь, несколько миллионов долларов на последнем аукционе, — прошелестел Адвокат, выпуская Анину ладонь. — И не жалко? Забери его.

Девушка кивнула и шагнула к человеку, разрушившему жизнь Кирилла и его семьи, на ходу наговаривая:

— Око — за око.

Ничего не случилось, вокруг нее не вспыхнули крылья, не появилось нигде арки и никакого портала. Она просто шла.

Выхватив из кармана револьвер, хозяин дома выпустил в Аню шесть пуль. Но ни одна не причинила ей вреда.

Кирилла, бросившегося ей на помощь, перехватил Адвокат, схватив буквально за шиворот.

— Мертвая она, дурак, — рявкнул он ему на ухо. — Мертвая!

— Зуб — за зуб, — шепнула Аня, подходя ближе.

Объятие мертвой девушки были ледяными, но вырваться живому из них было невозможно. Она обнимала хозяина дома, как другие обнимают детей, мягко, нежно. В ее тихом голосе звучало даже, пожалуй, что и сочувствие:

— Его зовут Эдвард. Сорок пять лет назад он появился на свет в семье богатых людей. Не любимый, никому не нужный. Рожденный ради статуса. Няни менялись каждые несколько месяцев, он даже ни к кому не успевал привыкнуть. В школе для богатых таких была половина, поэтому он нашел товарищей. Друзья в их круге были не приняты. Потом была первая любовь, и девочка, которую интересовали сладости, которые он приносил с собой. В университете девушку, которой он приложил руку и сердце, интересовал только его кошелек. Две любовницы, забеременев, легли на аборт, якобы по медицинским причинам. На самом деле потому, что считали, что он им мало платит. Вторая жена оказалась охоча до мужчин. И к тому моменту, как Эдвард узнал о ее изменах, успела изменить ему с половиной всех его подчиненных. В ту ночь, напившись, он сел за руль. И ехал за город, в надежде, что приехавшая из Европы третья жена скажет, что результат, полученный детективом, неправда, и она ждет ребенка все-таки от него. Вот такая история…

Рука Ани легла на голову Эдварда, легко погладила. Мужчина, прислонившись лбом к её плечу, закрыл глаза, не в силах сопротивляться ледяному холоду, который разбегался от мягких рук.

— Мама, — вырвалось у него.

— Да, да, — шепнула Аня тихо. — Я твоя мама, я заберу тебя с собой, мой мальчик, и больше мы никогда не расстанемся. Адвокат. Он еще нужен?

— Нет. Забирай.

— Кирилл, — девушка нашла взглядом молчащего мужчину и улыбнулась. — Спасибо тебе.

Мужчина не нашелся что ответить. Просто смотрел на то, как девушка его мечты, обнимая «клиента» четко сказала:

— Смерть за смерть, — и провалилась вместе с ним в появившийся черный круг.

И только после этого Адвокат пробормотал, не отпуская Кирилла:

— Сплошные проблемы от тебя, человек. Сплошные проблемы. Ладно, не будем терять время. Я доставлю тебя домой.

— Я хочу… — Кирилл попытался повернуться, но нелюдь не дал, удержал на месте.

А потом вздохнул:

— Человек, я понимаю твое желание. Но для начала тебе надо вернуться домой и лечь спать. На границу между царством живых и царством мертвых лучше проходить во сне. Для людей безопаснее. Живые могут пройти на границу, только через транспорт. А тебе со Смертью снова лучше не встречаться.

— Почему? Та пуля никак не навредила мне.

— Тебе — человеку, безусловно, — Адвокат щелкнул пальцами, распахивая за спиной вороньи крылья. — Но твоей душе это было не совсем полезно. Тебе надо отдохнуть, тебе стоит все забыть, человек.

Вновь то короткое скольжение сквозь тоннель в никуда и в нигде. На этот раз тоннель был пуст. Не было никого по ту сторону помутневшей пленки. Была только серость, распустившая свои щупальца в разные стороны. Пустота кружилась вокруг, пытаясь забраться в сердце и вытащить на поверхность что-то, спрятанное там.

А потом в глазах всего на миг помутнело и все закончилось.

Кирилл осознал, что сидит на кухне в своей квартире. На столе — пара бутербродов, черный хлеб со шпротами и граненый стакан с водкой.

В раковине гора грязных тарелок. В кастрюле, опрокинутой на бок, по стенкам цвела зеленая плесень. Корка черного хлеба в старой хлебнице.

Свернутая скатка ковра у входной двери.

Подняться было невозможно, ноги не шли.

Водка в стакане поблескивала.

— Зачем? — голос Кирилла раздался в опустевшей комнате.

Но никто ему не ответил.

В этой квартире давно уже не было никого кроме него самого.

Ни гостей, ни друзей, ни семьи.

— А… точно… — воспоминания ворочались неохотно, не желали возвращаться, но все же мало-помалу собрались воедино. Сорок дней.

Сегодня было сорок дней по родителям.

Состояние Женьки опять ухудшилось, и ее увезли в Москву на другую операцию.

Кирилл закрылся в квартире, не в силах никого видеть и слышать.

Кажется, у него в какой-то момент поднялась температура. В лихорадочном бреду он видел кого-то. Не человека, наверное… Память отказалась хранить в себе полуночный бред и стерла его, как карандашный абрис любимой женщины с листка бумаги.

Городской телефон был выключен, мобильный тоже.

Дверь, ведущая на балкон, была открыта. Качались занавески на легком ветерке, в гостиной, единственной комнате в трехкомнатной квартире было свежо. А еще едва уловимо в воздухе пахло мандаринами.

Чушь. Кирилл, опершись на перила балкона, смотрел вниз на улицу. Стакан был в руке. Пить не хотелось, мужчина всегда равнодушно относился к алкоголю.

Стакан полетел вниз, одновременно с вспышкой резкого головокружения. Пришлось опереться на стену дома, чтобы не упасть. Фикус на подоконнике, который так любила мама, опасно покачнулся, и Кирилл бросился его ловить.

Закономерно ударился головой о стекло, шарахнулся назад и в сторону. Новое соприкосновение вышло со шкафом, и тоже неудачным.

Сверху на голову и за шиворот хозяину дома посыпался мусор, последним прямо под ноги ему выпал цветок из мандариновой кожуры.

Очень знакомой формы.

— Так не бывает, — пробормотал Кирилл, присев на корточки и поднимая цветок. — Это было бредом. Натуральным бредом. Чтобы я… Хотя нет, проще принять, что это было не бредом, чем то, что я две недели беспробудно пил… Но ничего же не помню…

Последние слова прозвучали раздраженно. Не человек. Мертвая Аня. Месть, око за око.

Какая все-таки чушь!

Что только не пригрезится, если столько пить.

Чтобы привести себя в порядок, Кириллу потребовалось пара часов. Пить он больше не собирался. Хотя и найти одну пустую или полную бутылку ему так и не удалось. Зато в шкафу оказались свежие рубашки. А любимый свитер приобрел пару вязаных заплаток.

В джинсах, которые Кирилл не надевал уже года три, оказался проездной билет на трамвай, пробитый и со стилизованным изображением смерти в правом углу.

Возникло неодолимое желание остановиться прямо в коридоре и постучаться головой об стену.

Непонятно было, где реальность, а где вымысел. Все смешалось воедино, спуталось, перепуталось, заставляя Кирилла нервничать.

А потом в затемненной прихожей словно кто-то включил свет. Неяркую лампочку, чей серебристый оттенок подсветил мебель в комнате. Черное перо, лежащее у входа, забытую кем-то куртку, отпечаток губ на зеркале… и под этим светом проявились двое.

Мужчина и женщина.

На то, чтобы узнать, ушло всего лишь несколько мгновений.

Глаза Кирилла распахнулись, а ноги отказали. И он бессильно осел на пол, слыша смеющийся, отлично поставленный голос:

— Видишь, Димка, у нас замечательные дети. Кирилл, позаботься о Женьке, хорошо? Жалко, что мы покидаем вас так рано и не увидели внуков, но так уж получилось.

Наклонившись, женщина обняла Кирилла за плечи, легко поцеловала его в щеку и выпрямилась, стирая слезы из уголков глаз.

— Прости, мальчик, мы взвалили на тебя такую ношу. И… спасибо тебе. Теперь мы отправимся туда, где нас ждут, где мы должны быть.

— Мама…

— Да, — Галина Анатольевна легко улыбнулась. — Такой замечательный сын. Я даже не заметила, как ты вырос. Правда, Дим?

Дмитрий Игоревич подошел ближе, неожиданно крепко пожал сыну руку:

— Ты отлично поработал в этот раз, Кир. Ты присмотришь за Женькой, а я за мамой. Правильно, Галочка?

— Да. Так будет правильно. Мы любим вас, сын. Очень…

Лампочка мигнула раз, второй, и выключилась.

В прихожей воцарилась тишина. Кирилл сидел у стены, откинув голову на стену.

Мир вокруг сошел с ума. Но, пожалуй, такое сумасшествие ему даже нравилось.