Жил, стало быть, в городе Ленинграде, на улице Садовой, в доме номер такой-то, в квартире, что во втором этаже направо, известный в своем доме и даже в близлежащих жилых массивах, без преувеличения сказать, замечательный человек по имени Игнат Фомич Недопузов.
Благодаря своей чрезвычайно полезной и актуальной в каждом сознательном обществе профессии, известностью Недопузов пользовался широкою. И вообще был, так сказать, человек с именем. А по профессии Игнат Недопузов был, между прочим, слесарь.
Вследствие сего замечательного факта, в своем микрорайоне Игнат Фомич был жильцом не только нужным, но и прямо незаменимым. — Игнат Фомич! А Игнат Фомич!.. Здравствуйте! Доброе утро! Чувствительно рад встрече! Не откажите ли зайти нынче вечером к нам на чаек?.. Нет, ну что вы, право, это я буду обязан… Жена с утра пироги печет, так что очень кстати получится…
Вечером за чаем: — Попробуйте, попробуйте, Игнат Фомич!.. Вот эти у жены завсегда весьма аппетитными оказываются… А как ваши дела?.. Что вы говорите?! Болели на прошлой неделе?.. Ай-ай-ай!.. — Берегите, берегите себя, уважаемый Игнат Фомич. Здоровье — прежде всего. А то ведь от неправильной эксплуатации не только что тело, но и, скажем, любой другой даже не одухотворенный механизм в неисправность можно обратить… Вот же, к слову пришлось, у нас такая беда давеча приключилась. Да-да, представьте, вдруг проявилось полное несовершенство, не к столу будет сказано, сливной конструкции в уборной… Ах, неужели?! Вы посмотрите?.. О, это так благородно с вашей стороны!.. Да, я совершенно уверен, что взглядом мастера вы сразу же определите все причины… Да и дело-то наверняка пустяковое…
Через полчаса: — Ах, Игнат Фомич, избавитель! Даже не знаю, как вас и благодарить! Вот… не изволите ли — трешечку?.. Ах нет, ну что вы! И в мыслях не держал обидеть! Что вы!.. Ах, премного благодарен, нет слов… Конечно-конечно! Заходите же к нам обязательно, когда пожелаете; то есть прямо даже без приглашения… До приятнейшего свидания!
Подобная практика имела место в славной жизни нашего героя каждый божий день, и все знакомые Игната Фомича, а также знакомые знакомых на площади пяти расположенных поблизости дворов, через это были очень удовлетворены своим соседом и состоянием своих санузлов. Тем более это было всем приятно, что Игнат Фомич Недопузов всю работу работал исключительно по знакомству и, так сказать, накоротке, то есть денег в нерабочее время не брал, так как был среди прочей человеческой массы элементом сознательным и в высшей степени положительным. Вместо же денег Игнат Фомич часто употреблял чаи с булками и рафинадом, а иногда и прямо-таки долгие, томные, обещающие чего-то там девичьи взгляды из-под добросовестно размалеванных ресниц. И все были друг другом довольны.
Ибо сосед соседу, как говорится, друг, товарищ и брат.
Только, значит, оттрубит слесарь Недопузов свою законом предписанную восьмичасовую рабочую норму, только, к примеру, обойдет всех алкающих помощи его в проблемах сантехнического благополучия, только, образно говоря, направит стопы свои по направлению к родным пенатам, как непременно, ни дать ни взять, у самого парадного вырастет вдруг этакое хрупкое, поражающее усталое и голодное воображение создание и произнесет вдруг этаким хрустальным голоском: — Ах, — произнесет и ресницами добросовестными «хлоп!», — ах, Игнат Фомич! Здравствуйте! Какое, скажите, очаровательное совпадение («хлоп! хлоп!»), что мы здесь с вами встретились! Какая мистическая случайность!.. А у меня ведь и предчувствие было: что-то, думаю, сегодня весь день у нас трубы в ванной гудят («хлоп!») и, вроде как, знаете, — из крана вода этак плюется («хлоп! хлоп! хлоп!»)…
И вопреки всем, еще минуту назад казавшимся совершенно непоколебимыми, намерениям достичь порога дома своего, наш герой вынужден остановиться буквально за шаг до этого самого порога и направиться в совсем другую сторону оправдывать предчувствие обладательницы хрустального голоска. Ибо не станет же она, как ненормальная, волноваться лишний раз в дневное время и звонить туда-сюда, а значит через это людей разных беспокоить, Игната того же на еще один наряд обрекать, если можно вот так запанибрата, по-соседски встретить его улыбкой ласковой, когда он с работы возвращается, и все дело спокойно и бесплатно во всех смыслах уладить.
Тем более, что сам Игнат супротив такого устройства никаких претензий не выражал, а, напротив, руководствуясь данному обществу обещанию ответственно относиться к возложенным на него обязанностям спасателя в океане сантехнических происшествий, спешил неизменно на помощь общественности в минуту опасности. Когда бы этой самой минуте ни вздумалось бы приключиться, Игнат Недопузов был тем столпом, на который смело могло опереться спокойствие улицы Садовой, со всеми расположенными на ней строениями от подвалов до чердаков. Только вот почему-то, по причинам совершенно не ясным автору, все таковые минуты одна к одной приходились на те промежутки жизни Игната Фомича Недопузова, когда служение его стране исчерпывалось установленными на то законными лимитами и начиналась, так сказать, эпоха досуга. Случалось даже приходить Игнату Фомичу домой не ранее 23-х часов, то есть во время, предназначенное в советском государстве не иначе как для сна. Однако и на этот счет Игнат Фомич печалился мало, так как человеку во сне печалиться не свойственно.
Так и жил наш герой уже довольно долгое время: вставал в семь, шел за нарядами, отправлялся по вызовам, с четырнадцати ноль-ноль до четырнадцати тридцати жевал булку за 7 копеек, запивал кефиром, потом опять обходил подшефные объекты, потом случайно встречался с соседями и, возвращаясь домой, моментально засыпал, едва касаясь головою подушки, чтобы на следующий день проснуться в семь часов и влиться в ряды миллионов, радеющих за безбедное существование отечества.
И мелькали дни перед глазами Игната Фомича, как столбы за окном несущегося куда-то поезда, и менялись они, уходя и возвращаясь, как бусинки на четках в руках задумчивого мудреца.
И думать не мог Игнат, что однажды прямому пути суждено упереться в решающий перекресток, и что он, Игнат Фомич Недопузов, повернет вдруг в совершенно другую, не знакомую ему доселе сторону. Не знал Игнат Фомич и того, что выберет он дорогу, возвратиться по которой нельзя.
Об этой метаморфозе читатель узнает из второй главы нашего печального повествования.