В начале XVII в. на передел мира претендовали три «хозяина»: Испания с инкорпорированной Португалией, Голландия и Англия. Впрочем, сам тогдашний мир очень удивился бы, если бы узнал, что его кто-то делит. Он жил своей жизнью, и на других континентах происходили события, не менее значимые, чем в Европе. Например, в Японии в 1615 г. случилась последняя вспышка гражданской войны, в Осаке подняли восстание сын бывшего правителя Хидэери и аристократический род Тоеми. Сегун Иэясу Токугава осадил Осаку и разгромил мятежников, Хидэери со всем двором покончил самоубийством, остальных перебили почти поголовно. И, восстановив мир, Токугава продолжил реформы по созданию «гармоничного общества», где каждый человек занимает определенное место и выполняет свое жизненное предназначение. Все общество четко делилось на сословия. Самураи, ниже — крестьяне, потом ремесленники, а самое низшее — купцы, поскольку они ничего не производят и не добавляют в экономику. Власть сегуна при этом приближалась к абсолютной, но ограничивалась ответственностью перед подданными, он был обязан править так, чтобы обеспечить народу благополучие.

Моральная ответственность и сознание высшего долга определяли в Японии права и обязанности всех сословий. Скажем, долг самураев формулировался кодексом «Бусидо» — «путь воина»: «Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть». За оскорбление самурая простолюдин мог быть зарублен на месте. Но и самурай был обязан прийти на помощь обиженным, а за нарушение кодекса «Бусидо» должен был расстаться с жизнью: «Оскорбивший добродетель должен погибнуть, не сумевший отстоять ее — тоже». Крестьяне навечно прикреплялись к земле, связывались круговой порукой и платили очень высокие налоги — 2/3 урожая. Зато и права их строго охранялись. Они могли подавать жалобы самому сегуну, и часто он защищал их от знати и даже от собственных чиновников.

Прекращение междоусобиц и порядок в стране обеспечили расцвет торговли и ремесел — и высочайший взлет японской культуры. Кстати, в отличие от европейской культуры Возрождения, доступной лишь единицам избранных, здесь она стала достоянием очень широких слоев населения. Власти покровительствовали распространению японской и китайской классики, развивали книгопечатание, поддерживали театр и традиции борьбы сумо. А в низших и средних сословиях в это же время распространялась культура, возникшая на основе дзен-буддизма. Блистала танцовщица Идзумоно-Окуни, вокруг которой возник театр кабуки. Творил шедевры великий скульптор Энку. Прославился непревзойденный фехтовальщик Миямото Мусаси. Создавал свою школу реформатор дзен-буддизма Банкэй. Расцветала эстетика укие (красоты «вечнотекущего мира»), ваби (естественности и простоты) и саби (красоты старых вещей). Достигли совершенства живопись сумиэ, каллиграфия, музыка, поэзия танка и хокку, боевые искусства кэндо и айкидо, культура оформления садов, икебаны, чайной церемонии…

Между прочим, если еще раз коснуться европейского «культурного влияния» в мире, то скорее происходил обратный процесс. Жизнь Европы преобразовывалась под влиянием того, что перенималось за морями. Из Америки завезли картофель, табак, кукурузу. В 1610 г. в Амстердам прибыл первый груз чая, и возникла мода на фарфоровые чашки, чайники. (В Англию чай проник намного позже.) Какао и шоколад внедрились в 1620-х гг. Кофе в арабских странах знали давным-давно, но в Италии его стали употреблять с 1615 г., во Франции с 1644 г. Из Бенгалии, где рос сахарный тростник, голландцы додумались ввозить сахар. Это оказалось выгодным, и испанцы начали выращивать тростник на островах Вест-Индии.

А в Японии европейцы зарекомендовали себя таким образом, что их называли не иначе как «южными варварами» (их корабли приходили с юга). И, кстати, единственными их товарами, которых не было в самой Японии, являлись часы и очки. Правда, португальцы догадались завозить сюда из Америки табак, а из Китая шелк — воспользовавшись тем, что Пекин из-за связей японцев с пиратами разорвал с ними отношения. Но правительство Токугава опасность проникновения европейцев понимало и с 1616 г. установило для них только два разрешенных порта: Нагасаки и Хирадо. А чтобы лишить их возможности играть на конкуренции между купцами, создало специальную гильдию «Ито ваппу накама», которая и осуществляла торговлю по твердым ценам. Позже была запрещена и деятельность миссионеров.

Но не все правители оказывались такими предусмотрительными, и европейская экспансия ширилась. В 1616 г. голландец Горн открыл и обогнул мыс, названный его именем, что было для Нидерландов очень кстати — ведь путь в Восточную Азию через Магелланов пролив принадлежал испанцам. Была сделана и попытка перехватить дорогу вокруг Африки, в 1617 г. голландцы решили закрепиться в Анголе, но тут не повезло, португальцы отбили. В Индонезии в это время все так же враждовали местные султанаты — Аче, Бантам, Матарама. Особенно усилился властитель Аче Искандер Муд. Он создал большой флот, пригласил артиллеристов из Турции, присоединил значительные территории и взял было курс на независимую политику, решив торговать не с европейцами, а с индусами и китайцами. Но увяз в войнах с португальской Малаккой и султаном Джохора. И пошел на союз с голландцами и англичанами, предоставив тем и другим базы на Суматре.

Нидерландская Ост-Индская компания назначила управителем своих факторий Яна Питерсона Куна, который стал в колониях «царем и богом» и прославился крайней агрессивностью и свирепостью. Пиратство приняло такие масштабы, что Испании пришлось запретить морские перевозки большегрузными карраками, стали вместо них отправлять караваны галеонов — может, хоть часть не перехватят. А когда британцы сунулись к Зондским и Молуккским островам, голландцы их встретили пушками и прогнали. Английской Ост-Индской компании удалось заключить договор с князем Матарамы Виджая Крамой и основать факторию на о. Ява, в Джаякерте. Кун напал, разрушил ее, вырезал персонал и построил собственную крепость.

Возмущенный Виджая Крама выступил в поддержку англичан и вместе с их эскадрой осадил Джаякерту. Голландский управитель с отрядом кораблей удрал, бросив на произвол судьбы гарнизон из 460 европейских и японских наемников. Однако с Матарамой враждовал Бантам. И его князь Рапаманчатла неосторожно вмешался. Ударил в тыл осаждающим, заставил Краму отступить и объявил о присоединении Джаякерты к своим владениям. Но и английской эскадре пришлось уйти, блокада со стороны моря нарушилась, Кун смог перебрасывать в крепость припасы и подмогу, и Рапаманчатла, постояв без толку у стен, вынужден был увести войско. На месте отвоеванной таким путем Джаякерты в 1619 г. возникла Батавия, столица нидерландских колоний. Кун населил ее голландскими и китайскими ремесленниками, огородниками, завозил рабов с Суматры и Калимантана, но местных уроженцев, яванцев, в Батавию не пускали.

В Китае в этот период углубился внутренний кризис. А по соседству наращивали силы маньчжуры. Их князь. Нурхаци подчинил ряд монгольских племен, ввел новую письменность, создал «восьмизнаменное» войско — состоявшее из 8 соединений-знамен. Одновременно они составляли и административную структуру государства: в «знамена» входили как воины, так и члены их семей. И в 1618 г. маньчжурское войско вторглось в Китай. Китайцев и союзных им корейцев разгромили у Ру-гэ. Нурхаци захватил Шэньян (Мукден), Телин, Ляоян. Пекин направил против него армию Ян Хао — маньчжуры ее уничтожили, перебив 50 тыс. солдат. Лишь талантливый полководец Син Тин-би, собрав 180-тысячное войско, сумел отбросить врага.

Но в 1620 г. умер китайский император Шэньцзун, и активизировалась группировка «Дуньлиньдин» — «перестроечников», попавших под влияние европейских учений, ратовавших за просвещение и выдвигавших программу свобод частного предпринимательства, уравнения землепользования и налогообложения. Они сумели усадить на престол своего ставленника и начали реформы. Вряд ли из этого вышло бы что-то путное, скорее всего «перестройка» лишь усугубила бы разлад в государстве. Однако вышло еще хуже. Нового императора придворные евнухи отравили, возведя на трон другого. И покатилась вакханалия репрессий против «Дуньлиньдин». Их школы закрывались, по всей стране стали ловить реформаторов и сочувствующих им и казнить вместе с семьями — а насчет казней китайцы были большими специалистами, обезглавливание у них считалось чуть ли не самой мягкой карой. Развилось повальное доносительство.

По интригам евнухов пошли перестановки и в армии, генерала Син Тин-би сместили и назначили не знавшего военного дела Юаня Интая. Маньчжуры тут же разнесли его, и он покончил с собой. Пали 70 городов, Нурхаци уже и столицу перенес на китайскую территорию, в Шэньян. Только тогда правительство снова призвало Син Тинби, но не доверяло ему и разделило командование, отдав часть войск другому начальнику, Ван Хуачжэню. Когда маньчжуры развернули новое наступление, он позорно бежал со своими частями. Син Тинби доблестно дрался, прикрыв отступление, и тем не менее к смерти приговорили обоих. Пошла чехарда назначений и смещений командующих, пока на этот пост не попал Сунь Чэнцзуй, отбивший часть захваченных земель и стабилизировавший ситуацию. Разумеется, китайские трудности играли на руку европейцам, усиливая их позиции.

Стоит отметить, что колониальная стратегия тогдашних «хозяев мира», испанцев, англичан и голландцев, существенно различалась. Испанцы были завоевателями, присоединяли покоренные территории и объявляли население подданными своего короля, хотя удавалось это не всегда. Так, в Гватемале в XVII в. все еще существовал один из городов-государств майя, Тайясаль. Его случайно обнаружил еще Кортес во время одной из экспедиций, но город находился в таких джунглях, что о нем почти забыли. Лишь в 1618 г. на его поиски отправились монахи де Фуэнсалида и де Орбита. И увидели на острове посреди озера Петен-Ица великолепные белые стены дворцов, домов и храмов. Они знали язык майя, правитель-кацик принял их хорошо. Но, когда монахи разбили идола, их чуть не прикончили и выгнали, объявив, что, по предсказаниям жрецов, еще не настало время менять религию. Через несколько лет губернатор Юкатана отправил экспедицию во главе с Франсиско де Миронесом. По дороге она бесчинствовала, остановилась в местечке Сакалума, начав вокруг погромы и грабежи. Монах Диего Дельгадо решил идти дальше сам, взяв 10 солдат и 80 индейцев-христиан. В Тайясале их встретили вроде приветливо, но, введя в город, обвинили Дельгадо в том, что он пришел с войском, и всех принесли в жертву богам. После чего выступили к Сакалуме, и, когда солдаты Миронеса были без оружия в церкви, напали и перебили их до единого.

Англичане были еще слабы. Они вынуждены были заигрывать и ладить с местными правителями, выискивать какие— то еще не востребованные другими «ниши» и источники прибыли. Например, Индия обеспечивала хлопчатобумажными тканями все население обширного региона от Африки до Китая. И британцы старались влезть с посредничеством, чтобы скупать ткани у индусов и перепродавать самим. Пробовали отыскать новые пути в Китай, а заодно опередить русских в их движении в Восточную Сибирь. И для поисков северо-западного прохода вокруг Канады предпринимались экспедиции Гибсона, Байлота, Баффина. Активизировалось проникновение в Северную Америку. После ее «раздела» Яковом I колония Вирджиния, основанная Лондонской компанией, окрепла, стала получать значительную прибыль, выращивая табак. Что подтолкнуло к действиям и Плимутскую компанию, получившую земли севернее 40-й параллели. В качестве переселенцев привлекли протестантов-пуритан, преследуемых в Англии и загоревшихся идеей создать самоуправляемую колонию на своих принципах. И первая партия из 102 человек — их назвали «отцы-пилигримы» — на корабле «Мейфлауэр» отправилась за океан, высадившись в Массачусетсе. Какой-либо заметной роли они не сыграли, половина умерла в первую же голодную зиму. Но родилась «мейфлауэрская легенда» о земле обетованной, привлекшая новых желающих. В 1620 г. был организован Совет Новой Англии, наметивший заселение колоний Коннектикут, Род-Айленд, Массачусетс, Нью-Хэмпшир, Вермонт и Мэн.

Ну а голландцев интересовали не новые земли или приобретение подданных, а только выкачивание прибыли. Поэтому они взяли курс не более не менее, как на установление всемирной торговой монополии. А морское могущество и кальвинистская религия, приравнявшая наживу к «богоизбранности», делали их особенно жестокими и бездушными колонизаторами. Опираясь на базу в Батавии, Кун стал систематически подминать окрестные острова и княжества, навязывая правителям договоры о монопольной торговле по принудительным ценам. Причем деньгами платил редко, чаще залежалыми товарами. Наводнять Европу пряностями и тем самым сбивать цены, как португальцы, Нидерланды не собирались. Наоборот, делали все, чтобы взвинчивать стоимость. Излишки пряностей сжигались. А чтобы они не уходили на сторону, на всех островах, кроме нескольких, которые можно было контролировать, истреблялись леса мускатного ореха, гвоздичного дерева и пр.

А ведь здешнее население традиционно жило продажей пряностей, получая взамен привозные продукты. И действия голландцев вызвали голод. Куна это не волновало, он говорил, что голод туземцам ниспослан за великий грех — нарушение голландской монополии. В 1621 г. восстали жители о. Банда. Управляющий окружил остров кораблями, начал бомбардировку, население загнали в скалистые внутренние районы и уморили голодом. Народ прекратил существование, из 15 тыс. уцелели 300 человек. Обезлюдели и острова Лонтор, Серам, Амгон, Рун. Что тоже считалось допустимым — пряности могут выращивать другие. Опустевшие земли раздавались голландским плантаторам. А чтобы получить рабочую силу, им разрешалось устраивать охоту за рабами на всех островах. Иногда их покупали — широкую работорговлю пленными и своими подданными вели князья Целебеса.

Когда в Европе заполыхала Тридцатилетняя война, казалось бы, колониальные аппетиты голландцев должны были поубавиться. Как бы не так! Под предлогом войны в 1621 г. купцы Амстердама создали еще и Вест-Индскую компанию с теми же огромными правами, что Ост-Индская. А Кун задумал монополизировать еще и китайскую торговлю. В 1622 г. снарядил эскадру из 8 кораблей с 200 орудиями, и адмирал Рейенсен получил инструкцию овладеть Макао. Если не получится, захватить Пескадорские острова (Пэнхуледао). А если Пекин станет возражать, то блокировать побережье и топить все суда, а экипажи продавать в рабство — поскольку «китайцы не способны прислушаться к соображениям разума, но преклоняются перед грубой силой». Для экспедиции набрали 600 наемников во Вьетнаме, привлекли японских и малайских пиратов. Пригласили и англичан, те прислали 2 корабля. Но, узнав, что их хотят лишь использовать, а в Макао не допустят, ушли прочь.

Планировалось также взбунтовать 10 тыс. китайцев, проживавших в Макао, однако они, получив известия о готовящемся нападении, покинули город. Эскадра открыла бомбардировку, португальцам издевательски пообещали вырезать всех мужчин и вдоволь потешиться над женщинами. И они, понимая, что терять нечего, решили драться до конца, вооружились даже монахи. Защитников во главе с капитан-майором Корвало набралось лишь 150 человек, но призвали и негров-рабов, пообещав им свободу (и выполнили обещание). Когда на берег ринулся десант, его встретили огнем и яростной контратакой. Пленных не брали, и голландцы, потеряв 300 человек, бежали восвояси. Стали действовать по второму варианту. Эскадра появилась у Амоя. Но Китай, несмотря на внешние и внутренние проблемы, был еще силен, его флот дал отпор. Тогда Рейенсен напал на о-ва Пэнхуледао, сжег селения, захватив жителей в рабство. И начал тотальную пиратскую войну на китайских коммуникациях. 2 года голландцы свирепствовали, уничтожив сотни судов и тысячи людей. Весь механизм торговли в регионе был разрушен.

А на англичан сыпались шишки со всех сторон. Из-за голландских безобразий стали косо смотреть на европейцев вообще, в Сурате индийские власти в 1623 г. опечатали склады британской фактории и арестовали служащих, они 7 месяцев провели в тюрьме. Ну а Нидерланды, хотя в Европе они снова молили Англию о помощи, на Востоке вели себя иначе. Захватили британскую факторию на о. Амбоин, а весь персонал, 10 англичан и 11 японцев, казнили. Опять же за великий грех — они смели конкурировать с «богоизбранной» нидерландской компанией. Но в 1624 г. китайские войска выбили агрессоров с Пэнхуледао. Эскадры Куна сумели лишь прибрать к рукам и удержать часть Тайваня. И адмирал Сонк докладывал: «Наши предыдущие действия у китайских берегов настолько восстановили против нас всю страну, что нас теперь в этих краях все поголовно считают только убийцами, грабителями и пиратами… Наши действия были очень жестоки, и мое мнение заключается в том, что нам никогда не добиться торговли с Китаем этими способами… Теперь нам придется долго искупать эти и другие ошибки и преступления, прежде чем о них забудут и наша компания сможет пожать желанные плоды китайской торговли».

Вест-Индской голландской компании основывать колонии в Америке было бы непросто, там испанцы имели значительные силы. Но компания для этого и не предназначалась. Это было мощное и хорошо организованное пиратское предприятие. Главнокомандующий Питер Питерсон Хейн имел в распоряжении 31 корабль, 3 тыс. моряков. Базой стал захваченный островок Кюрасао, а отсюда голландцы, привлекая бродивших по Вест-Индии английских и французских «джентльменов удачи», стали нападать на коммуникации и берега. Разграбили и сожгли г. Пуэрто-Рико, ряд других городов, охотились за судами.

Зато «сахарная лихорадка», «табачная лихорадка» и «меховая лихорадка», начавшиеся в это время в Северной Америке и вызвавшие рост английских колоний, амстердамских купцов очень заинтересовали. Это пахло большими прибылями, а значит, надо было и самим туда внедриться. История о том, как Питер Минюйт в 1625 г. купил у «наивных» индейцев за побрякушки ценой 24 талера о. Манхэттен, хорошо известна. Разумеется, это чушь. Психология у индейцев была другая, им и в голову не пришло бы, что землю, леса и реки можно продавать, как бобровые шкурки. Побрякушки они восприняли как подарок — знак дружбы со стороны пришельцев. А раз такой знак выражен, то и разрешили им поселиться на своей территории. И почему не приложить палец к бумажке, раз «друзья» просят? Хотя по европейской крючкотворской психологии именно бумажка с приложенными пальцами являлась основанием великого права собственности. Так возник Новый Амстердам — будущий Нью-Йорк. И колония Новые Нидерланды.

Пожалуй, здесь стоит коснуться широко распространенного в наших умах противопоставления свирепых и коварных захватчиков-испанцев мирным колонистам — англичанам и голландцам. Возникло оно только из-за того, что основной поток художественных и исторических книжек на данную тему выходил из-под пера тех же англичан, голландцев и их потомков-американцев — то бишь в результате целенаправленной «информационной войны». А реальные взаимоотношения разных народов с туземцами характеризовались с точностью до наоборот. Да, испанцы бывали очень жестоки. Но лишь на войне. И индейцы, и филиппинцы оставались для них людьми, и когда они были покорены и окрещены, положение менялось.

Первый вице-король Перу Бласко Нуньес Вела погиб, пытаясь защитить индейцев от бесчинств бандитов-конкистадоров. Еще в 1543 г. колумбовскую систему рабства «репартименто» Испания заменила системой «Епсотiеndas», представлявшей обычные феодальные отношения. Индейцы признавались вассалами короля, но должны были в качестве крестьян работать «под опекой» землевладельцев, которые за это несли службу. И если сперва в Америке разгулялись инквизиторы, то были и такие церковные деятели, как Бартоломео де лас Касас, поднявший протест против жестокостей. И уже в 1569 г. Филипп II (которого протестантские источники характеризуют лишь в облике жуткого фанатика) круто тормознул инквизицию, лишив ее права привлекать индейцев к суду за преступления против религии. Расовой дискриминации испанцы не знали. Вождям-касикам давали при крещении титул «дон», на их дочерях не считали зазорным жениться дворяне. И их потомки-дворяне смешанного происхождения очень гордились, что в их жилах течет кровь индейских «королей», пытались восстанавливать свои родословные по американской линии. Кстати, подчеркнем, что и в Канаде католики-французы умели поддерживать очень хорошие отношения с индейцами.

А вот протестанты «дикарей» за людей не считали. В азиатских колониях их приравнивали к поголовью скота. В Америке британские королевские грамоты и документы английских и голландских колониальных компаний, касающиеся владения землями, индейцев даже не упоминали, будто речь шла о необитаемых пространствах. А протестантские переселенцы выдвинули лозунг: «Дикари должны уйти!» Результат известен. Латинскую Америку индейцы и потомки их браков с белыми населяют до сих пор. Но в Северной Америке в XVII в. насчитывалось более 2 млн. индейцев, а к концу XX в. их осталось 200 тыс., да и то основная часть в Канаде. Впрочем, в современных трудах британских историков, например в «Оксфордской иллюстрированной энциклопедии», ничуть не смущаясь, обвиняют в геноциде… самих индейцев. Оказывается, они ощутили выгоды пушной торговли с белыми, передрались из-за этого и истребили друг дружку. А «бледнолицые» тут вовсе ни при чем…