Византия была окружена врагами – с севера печенеги, с востока сельджуки, из Италии на Балканы вторгались норманны. Впрочем, опасность была не столь уж велика, в прежние времена империя с успехом выходила из более катастрофических ситуаций. Печенеги действовали разобщенными кланами. Держава сельджуков рассыпалась на эмираты, передравшиеся между собой. Но император Алексей Комнин был по натуре убежденным «западником». О мобилизации национальных сил он даже не подумал. Поссорившись с Русью, начал набирать наемников из англо-саксов. Вместо возрождения собственного флота привлек против норманнов венецианцев. За это предоставил венецианским купцам огромные привилегии, дозволил беспошлинно торговать по всей Византии.

А в начале 1091 г. стало известно, что печенеги и сельджукский пират Чаха собираются напасть вместе. Алексей совсем запаниковал, обратился к папе и европейским королям: «Империя христиан греческих сильно утесняется печенегами и турками… я сам, облеченный саном императора, не вижу никакого исхода, не нахожу никакого спасения… Итак, именем Бога умоляем вас, воины Христовы, спешите на помощь мне и греческим христианам. Мы отдаемся в ваши руки, мы предпочитаем быть под властью ваших латинян, чем под игом язычников. Пусть Константинополь достанется лучше вам, чем туркам и печенегам…» Манил деньгами, богатствами, церковными сокровищами.

Хотя положение быстро выправилось. Чаха был убит в сваре с другими сельджукскими вождями. А против печенегов греки нашли союзников. Половецкие ханы Боняк и Тугоркан привели 40 тыс. всадников, присоединился молодой и лихой князь Василько Теребовльский. Печенеги потерпели сокрушительное поражение, их прижали к Черному морю и вынудили сдаться. Но император решил ликвидировать проблему раз и навсегда. Он приказал вырезать всех печенегов до единого. В ночь на 29 апреля 1091 г. греческая армия бросилась на безоружный печенежский лагерь. Не щадили ни жен, ни младенцев. У половцев и русских это вызвало омерзение, они снялись и ушли прочь, даже не взяли свою часть добычи. Удивленный Комнин слал вдогон гонцов, не понимал, почему же «варвары» бросили столько добра?

В общем, помощь западных монархов не потребовалась. Но послание Алексея уже попало к папе Урбану II и вызвало бурный восторг. Это было именно то, что требовалось Риму! Папа получил возможность собирать под своим началом воинство разных стран, выступить предводителем всей Европы! В 1095 г. на соборе в Пьяченце, том же самом, где несчастная Евпраксия рассказывала о своей беде, прозвучала идея крестового похода. Для этого созвали специальный собор в Клермоне, и Урбан призвал рыцарей освобождать Гроб Господень. Согласившимся выдавали матерчатые кресты, их нашивали на одежду, и человек становился «крестоносцем». Подключились лучшие агитаторы Петр Амьенский, Вальтер Голяк.

Правда, ни один из королей не откликнулся, у них не было особого желания плясать под папскую дудку. Зато загорелись мелкие князья, младшие сыновья графов и герцогов – они могли на Востоке хорошо поживиться, приобрести владения. Чтобы снарядить их в поход, католическая церковь охотно предоставляла им займы, ей закладывали замки и земли. Словом, для церкви со всех сторон получалось выгодно. Но призывы проповедников всколыхнули и крестьян, горожан, они тоже объявляли себя крестоносцами, вооружались чем попало. Весной 1096 г. разношерстные массы выступили в поход. Потекли, как саранча, добывая пропитание погромами. Одну толпу, опустошавшую Чехию, окружил и истребил герцог Брячислав. Другую, бесчинствовавшую в Венгрии, уничтожил король Коломан. Около 200 тыс. человек все же достигли Константинополя. Греков буйная орда ужаснула, и ее поспешили любезно переправить в Малую Азию – идите куда хотите.

Ушли они недалеко, налетели сельджуки и всех перебили. Но следом за простонародьем двигались рыцарские полчища. В Византии они тоже своевольничали, грабили. Тем не менее Комнин унижался и заискивал перед ними. Привел князя Боэмунда в комнату, заваленную драгоценностями. Тот ахнул: «Если бы мне владеть такими богатствами, то я давно бы повелевал многими землями». Алексей пояснил, что это – подарок ему, но пускай дружит с Византией. Разумеется, крестоносцы не отказывались от дармовых сокровищ, за щедрую цену приносили вассальную присягу императору: ведь земли, которые предстояло освободить, принадлежали грекам. Без особых трудностей рыцари разбили разрозненных эмиров, заняли Сирию и Палестину. Но заняли вовсе не для византийцев. Представителей императора они выгнали вон и поделили Ближний Восток между собой – основали Иерусалимское королевство, Антиохийское и Эдесское княжества.

Папские послы побывали и на Руси, зазывали в крестовый поход князей. Но наша страна в чужие авантюры не ввязалась. У нее хватало своих забот. Походы в Византию сплотили половцев. В кланах, кочевавших к западу от Днепра, лидером стал Боняк, к востоку – Тугоркан, на Дону возвысился Шарукан. В 1092 г. Боняк и Шарукан объединили силы. Лавина из десятков тысяч всадников прорвала русскую пограничную оборону. Были разгромлены города Песочен, Переволока, Прилуки, полыхали тысячи деревень. Для князей столь мощный набег стал неожиданным. Затворились в осаде Переяславль, Чернигов. Великий князь Всеволод направил к ханам делегатов. Досыта награбив и получив большой выкуп, они благосклонно согласились заключить мир.

А весной 1093 г. Всеволод Ярославич скончался. Все ждали, что престол займет Мономах. Он уже стал на Руси самым авторитетным и сильным правителем. Но… он отказался. По лествице первенство принадлежало детям старшего из Ярославичей, Изяслава – из них оставался в живых только Святополк (в крещении Михаил), княжил во второстепенном Турове. Православные убеждения Мономаха не позволили ему преступить закон. Он представлял и реальные последствия, к которым могло привести нарушение лествицы. У Святополка хватило бы ума связаться с поляками, вокруг него увивался и волынский Давыд Игоревич. Русь снова расколется в братоубийстве… Нет, Мономах не взял на себя такой грех. Он уступил власть двоюродному брату, по сути сам возвел его на киевский трон, уехал в Чернигов.

Но в Киев сразу же прибыли послы половцев – подтвердить мир с новым государем. То есть повторно содрать солидные дары. Расставаться с деньгами алчный Святополк II никак не намеревался. Он не только отказался платить, а страшно возмутился, велел кинуть послов в темницу. А это было весьма опрометчиво. Известие, словно молния, пронеслась по кочевьям, степняки вскакивали в седла. Святополк спохватился, он по своей скупости и дружину-то содержал небольшую, всего 800 воинов. Послов с извинениями выпустили, но было уже поздно. Орды накатились на русские границы, осадили Торческ.

На помощь великому князю пришел из Чернигова Мономах, из Переяславля его младший брат Ростислав. Но войск все равно было мало, начались споры. Святополк II кичился положением государя, претендовал на главное командование. Планы навязывал далеко не лучшие, Мономах возражал. Вмешивались бояре и духовенство, уговаривали его подчиниться старшему – дескать, пока спорите, враг разоряет землю. Скрепя сердце, Мономах согласился. Когда князья дошли до Триполья, он оценил обстановку и предложил вместо войны вступить в переговоры. Указывал, что половцев слишком много. Но степняки не захотят рисковать, нести лишние потери, и мира не отвергнут. Святополк резко воспротивился. Мириться – значило платить. А платить-то требовалось ему. Он настоял на битве.

Первой же атакой враг смял правое крыло – там стояла как раз дружина Святополка. В центре отбивался Ростислав, на левом фланге Мономах, половцы стали обходить их, им тоже пришлось отступать. А на пути лежала река Стугна, вздувшаяся от недавних дождей. Воинов сбивало течением, они тонули в тяжелых доспехах. Утащило в глубину князя Ростислава. Мономах, пытаясь спасти брата, пошел на дно, его едва вытащили дружинники. Труп Ростислава, выброшенный на берег, через некоторое время удалось отыскать. С остатками воинов Мономах повез его в родовую усыпальницу, в Переяславль.

Святополк II помощи родственникам не оказал. Он мчался к Киеву. Следом за ним двинулись и половцы. Великий князь собрал было в столице ратников, вывел их на врага, но его обманули простейшим приемом. Степняки сделали вид, будто отступают, киевляне погнались за ними, порушив строй, тут-то на них навалились. Государь кинулся спасаться, влетел в город с двумя дружинниками и запер ворота, бросил войско на уничтожение и плен. Осажденный Торческ держался больше двух месяцев, но половцы отвели речку, текшую через город, и жители, измученные жаждой, сдались. Всех угнали в рабство, город спалили. Теперь-то великий князь взмолился о мире. Хотя даже в такой ситуации он нашел выход, чтобы не платить – женился на дочери Тугоркана. Заимел союзника, еще и получил приданое.

Но беда не приходит одна. Разгром Святополка II и Владимира Мономаха обрадовал обиженных и выжидавших своего часа Святославичей. Олег Тмутараканский обратился к своему покровителю Алексею Комнину, получил деньги и нанимал половцев. А расплатился за услуги Тмутараканским княжеством, отдал его грекам в полное владение. В общем, император, сделав ставку на Олега, провел блестящую игру – без единого выстрела приобрел Тамань и Керчь, лишил Русь выхода к морю и вверг в междоусобицу!

Святославичи четко спланировали и организовали операцию. Старший из братьев, Давыд, тихо-мирно сидевший в Смоленске, вдруг ринулся с войском на Новгород и выгнал сына Мономаха Мстислава. Он отступил в Ростов. А Мономаха выходка Давыда удивила и рассердила. Его дружина понесла большие потери на Стугне, и большую часть оставшихся витязей князь послал на подкрепление к сыну. Что и требовалось Святославичам. Из степи к Чернигову выкатился Олег с половцами, потребовал отдать свое наследственное княжество.

С черниговской знатью он уже успел заблаговременно сговориться, горожане на стены не вышли. Мономаху пришлось обороняться с теми немногими дружинниками, которые были в его распоряжении. Тем не менее Чернигов держался восемь дней. А великий князь не вмешался, даже не подумал выручить его. Считал полезным, что Святославичи окоротят могущество Мономаха, а может, он вообще сгинет в бою. Защитники таяли, половцы растеклись по окрестностям, жгли села и монастыри. Олег им не препятствовал, не хотел из-за этого ссориться с союзниками.

Мономах решил пощадить русских людей. И тех, кто сражался с ним плечом к плечу, и местное население. Объявил Олегу – если его пропустят, он обещает уступить город. Выехал с женой, четырьмя детьми. Половцы толпились вдоль дороги, смотрели с ненавистью, готовые наброситься. Но их страшило само имя князя. Он ехал спокойный, грозный, а рядом – всего сотня дружинников. Сотня, готовая отдать за него жизни, и отдать совсем не дешево. Степняки понимали это. Никто не отважился первым поднять оружие.

Мономах удалился в родной Переяславль. Святополк II считал себя в выигрыше – потенциального соперника можно не бояться. А его окружение спешило урвать свой выигрыш, любимчики великого князя пустились во все тяжкие, обирая народ. Еврейский квартал Киева расцвел еще более пышно, чем при Изяславе. Иудеи находились под особым покровительством государя, «отняли все промыслы у христиан и при Святополке имели великую свободу и власть, через что многие купцы и ремесленники разорились» . Да и сам великий князь не стеснялся в способах наживы. Прежние государи даровали монополию на соляную торговлю Печерскому монастырю. Святополк отнял ее, принялся торговать солью через друзей-откупщиков. Его сын от наложницы Мстислав зверскими пытками замучил до смерти монахов, святых преподобных Феодора и Василия – ему донесли, будто они нашли клад и скрывают .

В такой обстановке митрополит Ефрем вообще уехал, доживал век в Переяславле. К Мономаху перебирались многие горожане, воины, бояре. Но и Святополку II пришлось крепко призадуматься. Под властью Всеволода и Мономаха Киевское, Переяславское, Черниговское княжества представляли собой единую систему обороны от степняков, отгоняли и перехватывали их. Теперь этой системы не стало. Сила Мономаха была подорвана, Святославичи были союзниками половцев, а Василько Теребовльский оставался лучшим другом ханов. Вместе с ними повел собственную войну против Польши, захватил несколько городов, расширил княжество, умножил население пленными.

А киевские и переяславские земли половцы совершенно замучили. Причем родство великого князя с Тугорканом от набегов не спасало – тесть на владения Святополка не ходил, но другим ханам не препятствовал. Их активность была в общем-то не случайной. Половцев пытался «приручить» Алексей Комнин, превратить в орудие греческой политики, но у него ничего не получилось. После истребления печенегов степняки презирали византийцев и начали совершать походы на них самих. Зато половцев «приручили» крымские евреи-работорговцы, скупая невольников. Правда, законы Византии запрещали иноверцам торговать христианами, но на такую мелочь всегда закрывали глаза, ведь местные власти были рука об руку повязаны с купцами.

Для кочевников промысел оказался очень выгодным. Приведешь хоть десяток пленных – уже ощутимый навар. Летописец горестно сообщал: «Города опустели, в селах пылают церкви, дома, житницы и гумна. Жители издыхают под острием меча или трепещут, ожидая смерти. Пленники, заключенные в узы, идут наги и босы в чужую страну, сказывая друг другу со слезами: «Я из такого-то города русского», «Я из такой-то веси». Угнав людей, набарахолив по селам всевозможного добра, половцы как ни в чем не бывало предлагали мириться, и приходилось ублажить их подарками. Но ни с какими обязательствами они не считались. Нападали снова когда хотелось. Одна орда осадила Юрьев. Святополк II вступил в переговоры, заплатил выкуп. Половцы получили его, вернулись к Юрьеву и сожгли город.

А в Переяславль в 1095 г. заявились ханы Итларь и Китан со своими кланами – заключать очередной мир, то бишь вымогать дань. По-наглому расположились рядом с городом, потребовали заложника. К ним поехал сын Мономаха Святослав, а Итларь с отрядом въехал в крепость, их надо было поить и кормить, хан откровенно шантажировал русских: раскошеливайтесь или от вашего княжества камня на камне не останется. Но тут уж возмутились дружинники – сколько можно? Пора бы и проучить хищников. Мономах колебался, все же половцы приехали как гости, с ними обменялись клятвами о безопасности. Но бояре и воины стояли на своем: гости-то незваные, а клятвы уже давались. Ведь ханы их сами нарушили, нагрянув в Переяславль с войском. Князя убедили. Ночью его сына выкрали из половецкого стана, а утром налетели и погромили лагерь, в городе перебили опохмелявшегося Итларя и его свиту. Часть орды под руководством сына Итларя вырвалась, ускакала прочь.

Мономах сразу выслал гонцов к великому князю – писал, что надо немедленно ударить на степняков, пока они не опомнились. Не ждать набегов, а наступать. Сейчас и Святополк согласился с его правотой. Разослал родственникам приказы собирать войско. Давыд и Олег Святославичи пообещали привести своих витязей, но обманули, так и не пришли. К Мономаху прибыл лишь Святополк II с киевской дружиной. Тем не менее успех был полным. Кочевники в своих степях уже привыкли чувствовать себя в безопасности, вторжения не ожидали. Узнав о появлении русских, спешно скликали отряды, но княжеская панцирная конница раскидывала их один за другим. Стада и тяжелые кибитки, нагруженные скарбом и семьями половцев, не могли спастись от погони. Князья победоносно шли от кочевья к кочевью, вернулись на Русь с гуртами скота, пленных, вывели множество освобожденных соотечественников.

Этот рейд вновь высоко поднял престиж Мономаха. Святополк понял, что с двоюродным братом полезнее все-таки дружить, стал прислушиваться к его советам. А брат доказывал – необходимо объединить Русь, только таким образом получится противостоять врагам. Выдвинул идею созвать в Киеве съезд всех князей, чтобы сообща, вместе с духовенством и боярами решить все споры, выработать меры для защиты страны. Великий князь согласился с ним.

Однако до единства, хотя бы формального, оказалось очень далеко. Новгородцы сами выпроводили Давыда Смоленского, вновь пригласили на княжение Мстислава Владимировича, а Давыд не угомонился, еще раз попытался захватить Новгород. Сын Итларя со своим воинством устроил на Руси дикую резню, оставил головешки деревень и груды изуродованных мертвых тел, после чего благополучно укрылся в Чернигове. Святополк II и Мономах потребовали, чтобы Олег выдал его или сам прикончил, как бешеную собаку. Но Святославичи смотрели на ситуацию совершенно иначе. Не с точки зрения обороны всей Руси, а сугубо с личной. Зачем им защищать от половцев чужие уделы? А для них самих степняки оставались главной опорой.

Олег Итларевича не выдал и приглашение на съезд отверг. Ответил дерзко и вызывающе, он – самостоятельный князь, и в советах «с попами и смердами» не нуждается. Несколько месяцев с ним пересылались делегациями, уламывали. Наконец, Святополк и Мономах пришли к выводу: «Ты потому ни на поганых не ходишь, ни на совет к нам, что злоумышляешь против нас и поганым помогаешь – пусть Бог рассудит нас». Государь отобрал Смоленск у Давыда Святославича, а на Чернигов выступили киевская, переяславская, волынская рати. Самостоятельно решил отличиться юный сын Мономаха Изяслав. Он княжил в пограничном Курске, отправился с отрядом во владения Олега, на Оку, и захватил Муром.

А Олег обнаружил, что даже у черниговцев он потерял всякий авторитет. Половцы, приходившие помогать князю, слишком уж сильно напакостили его подданным. Сражаться за такого властителя у горожан не было ни малейшего желания. Олег забеспокоился, что дело может кончиться плохо для него. Сбежал в Стародуб, где жители еще сохраняли верность Святославичам. Армия двоюродных братьев последовала за ним. Стародубцы встретили их запертыми воротами и стрелами, отразили два приступа. С обеих сторон падали убитыми русские ратники, лилась русская кровь. Но Святополк и Мономах взяли крепость в плотную осаду, через месяц изголодавшиеся горожане поклонились своему князю – сказали, что больше держаться не смогут, пускай мирится или они сдадутся. Олегу ничего не осталось делать, он выехал к родственникам. Выслушал все, что о нем думали, целовал крест прибыть на княжеский съезд, включиться в общерусские дела. Его лишили Чернигова, а распределить уделы наметили на съезде.

Но пока русские князья и их войска были заняты этими разборками, половцы постарались не упустить благоприятный случай. Русь они поделили дипломатично. Святополк был зятем Тугоркана, поэтому на Киев пошел Боняк. А Тугоркан нацелился на Переяславль. Едва великий князь и Мономах примирились с Олегом, как дошли известия: Переяславль осажден. Помчались спасать город. Тугоркан их не ждал, надеялся, что князья еще воюют со Святославичем. Русские появились внезапно и с ходу устремились в атаку. Ошеломили, смяли врагов, гнали до Днепра, перетопили в реке. Только здесь узнали, что государю пришлось драться с собственным тестем, его труп отыскали в грудах порубленных половцев.

Не успели перевести дыхание, а к Святополку уже скакали новые вестники – Боняк напал на Киев. Штурмовать стены не рискнул, но разорил предместья, государеву усадьбу Берестово, дочиста разграбил Печерский и Выдубицкий монастыри. Великий князь и Мономах опять гнали дружины на перехват и опоздали. Боняк ушел, увез огромную добычу, увел тысячи пленных. Разыгрывались трагедии по степным шляхам, половцы одним тычком копья или взмахом сабли приканчивали ослабевших, отстающих. Разыгрывались трагедии и в Крыму – свора работорговцев оценивала «товар», торговалась, выбирала. Отрывала жен от мужей, детей от матерей. Кому-то предстояло трудиться на полях, кому-то грести на галерах, услаждать хозяев своим телом или ехать дальше, на базары Египта, Персии, Кавказа.

Один херсонесский еврей купил полсотни русских, в том числе печерского монаха Евстратия Постника. Вздумал заставить их отречься от Христа, перестал кормить. Но Евстратий уговаривал товарищей не поддаваться, укреплял их примером, молился с ними. За две недели все умерли, был жив лишь Евстратий, привычный к суровым и долгим постам. Разъяренный работорговец собрал на Пасху других иудеев и распял монаха. Св. Евстратий на кресте благодарил Господа, что даровал пострадать так же, как Он Сам. Его добили копьем и бросили в море. Это творилось в государстве, которое считало себя цитаделью Православия! Уж наверное, работорговец не в первый раз насильничал над христианами. Но дело вышло слишком скандальным, кто-то донес, дошло до самого Комнина. Херсонесский эпарх, допускавший в своем городе подобный беспредел, был казнен, убийцу монаха повесили [, ]. Остальные работорговцы перепугались и приняли крещение. Естественно, для видимости. Зато они приобрели законное право торговать христианами, а половцы поставляли их в любых количествах.