Во время Смуты из Москвы сбежал находившийся на русской службе сын Кучума Ишим и в Сибири взбунтовал ряд племен. Его агитации поддались далеко не все. Но в это время из Монголии и Джунгарии начались миграции калмыков (ойратов). Это был многочисленный и

сильный народ, воевал с казахами, вторгался в Среднюю Азию. «Кучумовичи» породнились с калмыками, к их союзу примкнули енисейские киргизы, кузнецкие татары. И заполыхало по всей Южной Сибири. Деревни и мелкие острожки погибали. Города кое-как отбивались. Осадам подвергались Тобольск, Тара, Тюмень. В 1615 г. разгорелись бои под Томском. Его осадили кузнецкие татары. Гарнизон предпринял вылазку, казаку Якиму Захарову в рукопашной удалось убить вражеского предводителя Наяна, и противника отогнали. После этого томские служилые под командованием стрелецкого сотника Ивана Пущина и атамана Бажена Констептинова совершили ответный рейд, «Абинский улус повоевали и городок взяли». Но на помощь кузнецким татарам подошли 5 тыс. калмыков и снова обложили Томск. Блокада длилась 10 недель, люди стали умирать от голода. Поняв, что терять больше нечего, ринулись в последнюю отчаянную атаку. И победили — степняки откатились прочь.

По мере стабилизации в Европейской России стало улучшаться и положение в Сибири. Сюда пошло оружие, продовольствие, подкрепления. И от обороны русские перешли к дальнейшему продвижению на восток — в бассейн Енисея. В 1618 г., чтобы замирить кузнецких татар, был построен Кузнецкий острог, в 1619 г. отряд Алябьева и Рукина основал Енисейск. Добирались уже и до стран вообще далеких. Так, казак Иван Петлин «со товарищи» по собственной инициативе совершил путешествие в Китай. Пересекли Монголию, достигли Пекина. Даже сумели получить прием у императора Шэньцзуна и провести переговоры. Получили грамоты для царя, где предлагалось установить между государствами торговые и дипломатические связи. И привезли их в Москву. Увы, в столице не нашлось ни одного человека, способного прочитать китайские грамоты. И единственным результатом похода стало описание Китая, составленное Петлиным.

Важные меры по укреплению восточных рубежей предпринял патриарх Филарет. По его решению в 1620 г. была учреждена Тобольская епархия. А чтобы защитить от калмыков Поволжье, в этом же году был построен Яицкий городок. В нем был размещен стрелецкий гарнизон, а местным казакам царь своей грамотой даровал в вечное пользование земли и рыбные ловы по Яику, право беспошлинной торговли. За это они во взаимодействии со стрельцами стали нести пограничную службу.

Но сибирское казачество, в отличие от яицкого, создавалось искусственно. Оставшиеся в живых соратники Ермака и их потомки были приняты на службу и составили «Старую сотню», размещенную в Тобольске. А пополнялось Сибирское Войско из служилых казаков. Набирали их в основном на севере, где природные условия были сходны с сибирскими — из вольных крестьян и охотников Вятки, Перми, Устюга, Вологды, Поморья [45, 129]. Например, до нас дошел указ Михаила Федоровича воеводе Великого Устюга в 1630 г. — набрать для Енисейска 500 «охочих мужиков в сибирскую службу» и 150 «охочих девок сибирским служилым людям на женитьбу». И добровольцев хватало. Но разве повернется у кого-нибудь язык назвать «не настоящими» казаками Пояркова, Дежнева, Хабарова, Атласова — хотя родом они были устюжанами? Впрочем, ведь в Сибири, в условиях постоянной опасности, неимоверных трудностей и лишений, тоже оказывались оптимальными казачьи традиции братства, спайки, организации.

Некоторые историки сравнивают освоение Сибири с завоеванием Америки, а казаков с конкистадорами. Действительности это не соответствует. Европейские колонизаторы добивались успехов благодаря своему военно-техническому превосходству — у них, в отличие от индейцев, были ружья, пушки, стальное оружие, кони, а морские коммуникации позволяли удобно подвозить подкрепления. Казаки такими преимуществами не обладали. У сибирских народов была и конница, и стальные сабли, пики, доспехи, у некоторых и огнестрельное оружие. Впрочем, тогдашние фитильные ружья были весьма несовершенными, делали за день боя 12–16 выстрелов, и чаще все решала рукопашная. Не было у русских и удобных коммуникаций — из Москвы в Восточную Сибирь добирались 2–3 года.

Правда, сибирские народы были малочисленны. Но русских тут было еще меньше, на всю Сибирь 3–4 тыс. служилых. Предположим, даже удалось победить в бою то или иное племя, обязать платить ясак. А как быть с партизанской войной в таежном море? Она похоронила бы любые отряды. Но казаки не только объясачивали сибиряков, а и добивались вполне мирного сосуществования. На сбор ясака к отдаленным племенам ходили по 2–3 человека. И возвращались, ясак доставляли, новые ценные сведения узнавали. Просто в Сибири действовали механизмы, совершенно отличные от западных завоеваний. Ясак не был обременительным. Скажем, в Якутии с рядовых жителей брали 1 соболя в год, с богатых — 1 соболя с 4 голов имеющегося у них скота. А с безлошадных вообще не брали — полагали, что без лошади человек не может охотиться. Но ясак был и не безвозмездным, он считался службой для царя. И сдавший его получал «государево жалованье» — топоры, пилы, иглы, ткани.

Кроме того, уплативший ясак получал право свободно продавать излишки мехов. Часто торговлей занимались сами сборщики, бравшие с собой запас товаров. Ехали и купцы, возникали ярмарки. И торговля была ясачным выгодна. Не пахло и никаким порабощением. Сибирские племена полностью сохраняли свои угодья, самоуправление, верования, традиции. Царские наказы требовали от воевод: «Приводить инородцев под высокую государеву руку ласкою, а не жесточью и не правежом». «Держать к ним ласку и привет и бережение, а напрасные жесточи и никакие налоги им ни в чем не чинить некоторыми делы, чтоб их в чем напрасно не ожесточить и от государевой милости не отгонить», городки и селения ставить только «на порозжих местах, а ясачных угодий не имать» [129]. Наконец, сибирские племена постоянно враждовали между собой. Отбивали скот, имущество, обращали пленных в рабов. А согласившиеся платить ясак получали защиту со стороны русских. Ну а в южных районах добавилась внешняя опасность. Здешним племенам приходилось выбирать — стать данниками степняков или подданными царя. Выбор в такой ситуации следовал однозначный. Остяки, вогулы, тунгусы, сибирские татары часто сражались плечом к плечу с русскими, отражая набеги. А для того, чтобы защитить ясачных на Енисее, в 1628 г. 300 казаков под командованием Дубенского построили Красноярск.

Конечно, допускать на свою территорию пришельцев и объясачиваться выражали желание не все. Первые контакты с местными часто бывали кровавыми. Казачьи экспедиции выдерживали нешуточные сражения со значительно превосходящими силами, сидели в осадах в своих острожках, старались захватить аманатов-заложников. Но затем устанавливались взаимовыгодные связи. Которые, кстати, обеспечивался еще и тем, что казаки, в отличие от западноевропейцев, отнюдь не считали жителей тайги и степей неполноценными «дикарями». Воспринимали их в качестве таких же людей, как сами. Уважительно относились к обычаям сибирских народов. И сами не гнушались учиться, перенимали местную одежду, виды жилья, формы ведения хозяйства.

От Енисея освоение Сибири пошло двумя путями. Северным, морским, от Мангазеи, и сухопутным от Енисейска. Точнее, этот путь тоже был водным. Главной целью поисков были новые реки, они служили дорогами в неведомые края. Казаки были на все руки мастера, а в экспедиции включали мастеров-корабелов, запас скоб, гвоздей. На реках делали челны или струги. Для морских плаваний служили кочи. Это были довольно крупные суда водоизмещением 35–40 т. Они имели особую выпуклую форму корпуса и малую осадку, что позволяло идти в прибрежной полосе, очистившейся от льда, а если коч все же попадал во льды, его выжимало на поверхность, и он мог, не погибая, дрейфовать со льдами. Коч имел мачту с парусами. Когда его строили не на верфи, а в ходе экспедиции, паруса делали из оленьих шкур. Существовали и навигационные приборы — глубинный лот, солнечные часы, компасы-«матки» [45].

На Енисее землепроходцы узнали, что восточнее есть река Лена. В 1627 г. на ее поиски отправились 40 казаков атамана Максима Перфильева и Ивана Реброва, в 1628 г. — десятник Василий Бугор с 10 казаками. Трудности приходилось преодолевать неимоверные. Без дорог форсировать «дебри непроходимые» и «кручи каменны», надрываться на волоках, перетаскивая грузы, зимовать в необитаемых местах, терпеть голод, морозы. Первым с донесением об открытии Лены вернулся Бугор, произведенный за это в пятидесятники. Он путешествовал 2 года, основав 2 пункта для сбора ясака. Оставил 2 казаков у устья Куты и 4 — у р. Киренги. Вот так и возникали новые поселения. Сперва зимовье — курная изба. Потом ее надстраивали, и получалось подобие башни. Обносили тыном — и это был уже острожек. Поселение разрасталось, ставились стены с башнями, и называлось уже городом. Строились церковь, съезжая изба (канцелярия воеводы), таможня, кабак. Из зимовий у устья Куты и на Киренге возникли Усть-Кут и Киренск. Вскоре были основаны Илимск, Братский острог. На Ангаре казаки встретились с бурятами, и отношения установились настолько дружеские, что в документах того времени бурят называли «браты», «братские люди», отсюда и Братск.

После донесения Бугра на Лену был отправлен отряд атамана Ивана Галкина. В нескольких боях победил пятерых якутских тойонов и «подвел под государеву руку». А затем сюда прибыл сотник Петр Бекетов с 30 казаками. И в 1632 г. основал г. Якутск. А экспедиция Перфильева и Реброва, первой отправившаяся на Лену, возвращаться не спешила. Спустилась по реке, основав Жиганск. В 1633 г. построила кочи, вышла в море и открыла р. Яну. Объясачила юкагиров, Перфильев с «меховой казной» и сведениями о новых землях отправился назад, а казак Иван Ребров «со товарищи» остался. И провел в здешних краях еще 7 лет. Проплыл еще восточнее, открыв р. Индигирку, потом отправился на запад, на р. Оленек.

Из Якутска направлялись новые партии. Харитонова — на Яну. Дмитрия Зыряна — на Индигирку. Ряд смелых плаваний в Ледовитом океане совершили казаки Елисей Буза, Беляна, Иван Ерастов. Из Томска пришел на Лену атаман Дмитрий Косолапов с 50 казаками. Они поднялись по Алдану, заложили Бутальский острожек. Здесь от отряда отделились 30 человек под руководством Ивана Москвитина, двинулись дальше на восток и в 1639 г. достигли Охотского моря, составив первые карты его берегов. Казаки вообще проявили себя отличными географами. По результатам экспедиций составлялись чертежи, «отписки», «скаски», имевшие огромную научную ценность. И когда академик В.Н. Скалон работал в 1929 г. над картами сибирских рек, то вдруг обнаружил, «что русские чертежи XVII века стояли ближе к действительности, чем те, что были выпущены два века спустя».

Героями в Сибири были многие. Это считалось обычным, само собой разумеющимся. Несколько трудных походов возглавил Посник Иванов. На Вилюй, объясачив эвенков. На Яну, построив Верхоянск. На Индигирку, выдержав «крепкие бои» с юкагирами. В 1642-43 гг. Иванов руководил первой экспедицией на Байкал. Изучил западный берег озера, уговорил перейти «под государеву руку» местных бурят. Но отряд Скороходова, отправленный в 1643 г. в район к востоку от Байкала, в боях погиб полностью. И этот случай был не единичным. О многих экспедициях мы ничего не знаем по одной причине — из них не вернулся никто. Да и удачи порой стоили дорого. В 1643 г. письменный голова Якутска (управляющий воеводской канцелярии) Василий Поярков предпринял большой поход на Амур. Отправились 132 человека, поднялись по Алдану, перевалили Становой хребет и достигли Зеи. Построив суда, двинулись к низовьям Амура. Летом 1645 г. вышли в море, увидели о. Сахалин. И поплыли на север до р. Ульи, откуда по пути Москвитина вернулись в Якутск. От лишений, болезней, в боях отряд потерял две трети личного состава. Но привез огромный ясак, а главное — отчет с подробным описанием своих открытий, чертежами Амура и морского побережья.

Десятник Михаил Стадухин за свой счет организовал отряд из 16 человек для похода на Индигирку. Исследовал Оймякон, выдержал тяжелую войну с ламутами, отбиться удалось с помощью союзных якутов и тунгусов. Узнав, что восточнее Индигирки есть еще большие реки, Стадухин объединился с экспедицией Зыряна, двумя кочами вышли в море и открыли р. Колыму. А отряд казаков Семена Шелковникова в это же время был направлен из Якутска к Охотскому морю, где основал Охотск. Лена становилась уже совсем «обжитыми» краями. Сюда ехали купцы, промышленники-охотники, поселенцы. Только в 1647 г. таможня Якутска зарегистрировала 404 человека, отправившихся на «дальние реки» для «торгу и промыслу», и 15 кочей, отчаливших к морю. А заполярный Жиганск, куда начальство отродясь не добиралось, превратился в натуральный «Дикий Восток». Через него шли суда на Яну, Оленек, Индигирку, а обратно ехали промышленники, купцы, служилые с добычей и выручкой. В Жиганске расцвели кабаки, гнали вино из какой-то «сладкой травы» и «кислой ягоды», съезжались на заработки якутские, тунгусские, ламутские, ненецкие бабенки. В общем любой возвращающийся из странствий мог оттянуться и облегчить кошелек.

Появились тут даже и пираты! Одним стал казак Герасим Анкудинов. Он сбежал со службы с ватагой из 30 человек, на коче безобразничал в море Лаптевых, ограбил Нижнеиндигирское зимовье. Вторым «джентльменом удачи» стал первооткрыватель Лены Бугор. То ли с начальством не поладил, то ли просто «погулять» захотел. Сговорился с 20 казаками, угнали в Якутске коч и пошли «шалить» по реке. Захватили несколько судов, ограбили коч казанских купцов, хапнув товаров на 1200 руб. Добычу лихо прогуливали в Жиганске. От потерпевших сыпались жалобы царю. Но воинских сил на Востоке было мало (на весь Якутский уезд 350 служилых). И правительство к таким выходкам отнеслось спокойно. Приказало: «Буде те казаки впредь объявятся и про то распросить и про грабеж всякими сыски сыскать, а по сыску взятое без прибавки доправить на них, отдати истцам». То бишь если вернутся, пусть возвратят награбленное «без прибавки» и дальше служат…

А на Колыме в это время стало известно, что где-то восточнее лежит река «Погыча». И для ее поисков организовал плавание приказчик купцов Усовых Федот Попов. Начальником на Колыме был десятник Втор Гаврилов — и целовальником (официальным представителем властей) он назначил в экспедицию Семена Дежнева. Это был рядовой казак, но уже успел неоднократно отличиться. В Якутии умелой дипломатией замирил разбойничавших вождей Огеевых. В одиночку ходил на переговоры к восставшему тойону Сахею, убившему сборщиков ясака и уничтожившему посланный против него отряд. И справился, уговорил замириться и выплатить ясак. Участвовал в походах Зыряна на Яну и Стадухина на Колыму, геройски проявив себя в боях. Словом, человек был достойный, вот и получил еще одно назначение.

Первая попытка плавания на восток, предпринятая в 1647 г., была неудачной. Корабли встретили сплошные льды и вернулись на Колыму. Здесь к отряду присоединились приказчики купца Гусельникова, ватага «воров» Анкудинова. И в июне 1648 г. 105 человек на 7 кочах отчалили из Среднеколымска. Ледовая обстановка была более благоприятной, но в Чукотском море эскадра попала в бурю. 2 судна погибли, еще 2 унесло в неизвестном направлении. До пролива, который сейчас называется Беринговым, дошли только суда Попова, Дежнева и Анкудинова. И снова попали в шторм. Корабль Анкудинова разбило волнами, но удалось снять экипаж. И 2 уцелевших коча обогнули «Большой каменный нос», который впоследствии назовут мысом Дежнева. Прошли через пролив, отделяющий Азию от Америки и обнаружили «край и конец земли Сибирской».

Экспедиция открыла и исследовала острова Диомида, Ратманова, Крузенштерна. Но опять налетела буря и разъединила суда. Коч Попова погнала на юг, на Камчатку. Почти все, кто находился на нем, погибли от цынги и в боях с коряками. А корабль Дежнева в октябре выбросило на берег южнее р. Анадырь. Их было 24 человека. Во время зимовки от голода и при попытках добыть продовольствие погибла половина. Осталось 12 — из 105… По сути «робинзоны», потерпевшие крушение в суровом полярном краю. Но они думали не о том, как вернуться назад, а как выполнить задачу, ради которой прибыли сюда! Когда потеплело, и казаки оклемались от страшной зимовки, они стали исследовать Анадырь, строить острог и приводить здешний край под «государеву руку»…

Через пару лет была открыта сухопутная дорога с Колымы на Анадырь, сюда стали приходить другие отряды. Казак Семен Мотора с группой «охочих людей», Василий Бугор со своими разбойничками — видать, надоело грабить и бражничать. Но многие и погибали. Защищая ясачных юкагиров от нападения других племен, пал Мотора. Из двух десятков соратников Бугра осталось лишь пятеро. Дежнев покинул Анадырь лишь после того, как ему прислали смену — сотника Курбата Иванова с отрядом. И в Якутск Дежнев возвратился в 1662 г. Воевода Голенищев-Кутузов героя обласкал, отправил в Москву. Его принял сам царь, даже приглашал в круг своей семьи и несколько вечеров слушал рассказы о путешествиях. Дежнева произвели в атаманы, выплатили жалованье за 19 лет — 126 руб. и 20 с половиной копеек. А за добытую им личную моржовую кость он выручил 500 руб. То есть стал состоятельным человеком. В дальнейшем служил начальником на Чечуйском волоке и на Витиме. Кстати, а Василий Бугор после анадырской эпопеи раскаялся, все привезенные им личные меха и моржовые клыки пожертвовал на строительство церкви. Он наград не удостоился, но и о «воровстве» правительство вспоминать не стало.