В начале казачьего возрождения жила и наивная вера в то, что «заграница нам поможет». Ну а как же — ведь там эмиграция! Братья! Армяне-то своих поддерживают, евреи тоже… Однако этого не случилось. Впрочем, и сам термин «эмиграция» уже неправомочен. Эмигранты — изгнанники, которых только обстоятельства вынуждают пребывать на чужбине. И первое их поколение действительно мечтало вернуться. Объявляло, что готово, засучив рукава, взяться за восстановление своей страны. Но следующие поколения такой потребности уже не испытывали. И обратного исхода на Дон и Кубань, как, например, евреев в Израиль, отнюдь не последовало. Для нынешних потомков эмигрантов это уже вовсе не «земля обетованная», ради которой можно пожертвовать привычками и благосостоянием.

Старшие поколения еще стараются сохранять «заряд» памяти, полученный от предков, но сами себя с Россией и происходящими в ней процессами отнюдь не связывают. У их детей подобный «заряд» неизбежно угасает. Теперь это просто американцы, французы и пр., помнящие о своем казачьем происхождении — точно так же, как есть американцы и западноевропейцы индийского, африканского, китайского происхождения. И говорить о неком едином «казачьем зарубежье» было бы нелепо. Оно разное. Так, знакомый рассказывал о казачьей общине в Париже. Она содержит музей Лейб-гвардии казачьего полка, но на контакты идет крайне неохотно — дескать, попасть к казакам труднее, чем в какую-нибудь секту. Что ж, их можно понять. Видать, успели обжечься на дряни и провокаторах. Хорошо известна и община в штате Нью-Джерси США. Здешние казаки помнят русский язык, ходят в православную церковь, по праздникам меняют американские костюмы на традиционные, поют казачьи песни. Молодцы, честь и хвала, что еще не забыли. Существует там и музей, где хранятся вывезенные за кордон регалии Кубанского Войска. Но когда общину посетил кубанский атаман В.П. Громов, выяснилось, что эти регалии уже являются собственностью частных коллекционеров, а некоторые (как грамота Екатерины о даровании земель черноморцам) даже американских банков. То бишь заложены-перезаложены.

Есть и «казаки» другого рода — например, в Германии «Общество 15-й кавалерийский корпус им. Гельмута фон Паннвица». Почти все члены — немцы. Да оно и понятно, казаков-то выдавали, а германских офицеров, служивших в корпусе — нет. А от самовыдачи, в отличие от Паннвица, они воздержались. И теперь их потомки тоже причисляют себя к «казакам». Кстати, писали, что и в Израиле существует 12 «казачьих станиц». Интересно, куда ходят «за зипунами»? К палестинцам? Или в Россию? Ходят слухи, что в Южной Америке есть «настоящие» станицы — то бишь (если они действительно есть) селения или фермы, сохранившие какие-то черты казачьего быта. Известны и станицы в Австралии, США, Канаде, Англии и др. Но это лишь подобия номинальных землячеств. Часто они группируются вокруг своих православных церквей, вокруг 2 или 3 сохранившихся там казачьих изданий. Зарубежные казаки иногда приезжают с экскурсиями на родину предков. Если попадают на наши казачьи мероприятия, охотно сидят в президиумах. Вступают в контакты с теми российскими атаманами, которые провозглашают всевозможные «всемирные» организации. Но ждать от них чего-то большего было бы бессмысленно.

Однако есть на Западе и такие, чье казачье происхождение оказалось востребованным. В середине 1990-х атамана А.Ф. Ткачева, внучатого племянника генерала В.М. Ткачева, и кубанского писателя В.Г. Левченко пригласили вдруг в редакцию известного журнала, перепрыгнувшего в Москву из эмиграции — на встречу с американским казаком. Как рассказывал Ткачев, пошли с энтузиазмом, «земляка» повидать. В редакции увидели — в сторонке стол накрыт. Вышел этот самый зарубежный казак лет пятидесяти, с ним дама-американка и несколько сопровождающих. Знакомились, говорили ни о чем. А дама молча в сторонке села, уставилась на приглашенных и в течение всего разговора неотрывно глядела на них. Потом обменялась с представителем «американского казачества» какими-то малозаметными знаками, и оба удалились. А их сопровождающие повели гостей за стол. И после нескольких тостов неожиданно прозвучало: «Помоги отделить Кубань от России». «Мы, — говорит Ткачев, — опешили. А нас убеждают — все тебе будет, любое финансирование, помощь…» Когда ответили не совсем цензурно, и стало ясно, что взаимопонимание не достигнуто, один из собеседников даже разрыдался: «У тебя же такой предок был! Мы на тебя так надеялись, а ты…» Посмотрели, как он сопли размазывает, плюнули и ушли…

В общем-то все закономерно. Закон «О порабощенных нациях», в том числе казаках, принятый конгрессом США в 1947 г., до сих пор не отменен. И используется вполне целенаправленно, для дальнейшего разрушения России. Когда на заре своего возрождения казачьи организации начали искать связи с зарубежьем, оттуда хлынул широкий мутный поток соответствующей литературы. Подобные издания гуляют по стране и сейчас, их легко узнать по отличной бумаге, великолепному оформлению — и по тому, что в них снова и снова пропагандируются одни и те же имена. Краснов, Шкуро, Паннвиц. Но без Ермака, Платова, Бакланова, Каледина… Патриотические лидеры казачества у авторов такой литературы не в чести. И отметим, в период резни и изгнания казаков из Чечни ни конгресс США, ни другие зарубежные поборники «прав казаков» об этих самых правах почему-то не вспомнили.

Но, конечно, подозревать всех заграничных казаков в подыгрывании иностранным спецслужбам, было бы глупо. Они граждане своих стран, черпают сведения о нас из западных СМИ, а о реальных наших делах и трагедиях просто не знают и не могут их понять. И постепенно растворяются в других народах. Так, на церемонии перезахоронения Деникина и Ильина в Свято-Донском монастыре к товарищу атамана Московского кубанского отряда В.П. Балакиреву, заинтересовавшись формой, подошел господин, который по-русски только и мог сказать: «Оу, коубански козак…» И лишь через переводчика удалось выяснить, что это англичанин, чей предок тоже был кубанцем. Ну и какой же поддержки можно ждать от таких «казаков»? У них своя жизнь, свои проблемы, у нас — свои.

Что же касается надежд на государственную власть, то новый их всплеск произошел в 1999–2000 гг. в связи с водворением в Кремле Путина. Когда он, вроде бы, демонстрировал патриотизм, взялся наводить порядок. И снова заговорили о казачьих частях, представители президента на встречах с атаманами заявляли о необходимости восстановить казачьи поселения по всему периметру границ. Снова принимались постановления и программы по поддержке казачества. Рапортовали, что для реестровых казаков, выразивших готовность к «государственной и иной службе» создано 35 тыс. рабочих мест, 500 добровольных народных дружин [71, 204]… Но в точности повторился прежний сценарий: «Все обещать и ничего не давать». Казаки опять не получили ни земель, ни финансирования, ни самоуправления, ни службы.

Во время второй чеченской войны создавались отряды самообороны в Дагестане, Северной Осетии, оружие выдавали чуть ли не с грузовиков. Но в казачьих областях никаких отрядов формировать не позволили. На Ставрополье завезли лишь десяток старых карабинов, да и то запретили выдавать на руки. «Государственная и иная» служба для реестровых стала «иной», и 35 тыс. рабочих мест оказались обычными охранными предприятиями. Сторожить покой и имущество тех, кто распродал и разворовал Россию. А большинство ДНД быстро развалилось. Ну кому интересно с одной нагайкой идти на вооруженных бандитов? Таскать опившихся бомжей и наркоманов, с которыми ментам неохота возиться? И опять же, приобретать славу «псов» и «нагаечников», утихомиривая буйную молодежь?

Очень много надежд возлагалось на принятие закона о казачестве. Считалось — вот будет закон, и все встанет на свои места. Эта работа началась еще в середине 90-х. Предлагались разные проекты, четырежды они принимались Думой, но отвергались Советом Федерации, годами утрясались разночтения [92]. Наконец, в 2005 г. был принят вариант, предложенный со стороны президента — федеральный закон «О государственной службе российского казачества». Который и поставил точку на всех надеждах. Поскольку узаконил всего лишь то, что казаки имеют право нести службу… на общих основаниях с другими гражданами. И даже пункт о направлении их в сохранившиеся «казачьи» части дополнился оговоркой «по возможности». Что фактически перечеркнуло особый принцип комплектования. Очевидно, и сам закон был нужен только для того, чтобы с его принятием признать утратившими силу все прежние законы, указы и постановления. Отменить то, что успели наобещать.

Ну а в целом, чтобы охарактеризовать отношение государственных властей к казачеству, процитирую красноречивую статью А. Аськарова о посещении Казани генералом Трошевым: «Трошев со свитой «государевых людей» объезжал вверенных ему Путиным казаков. Вечером, изрядно «навстречавшись», в конференцзале, где, кроме казаков, были и военные, и интеллигенция города и республики, Трошев отвечал на острые вопросы казаков. Костяк казанского землячества составляют казаки-старообрядцы, а народ этот упорный и бескомпромиссный. Они довели Трошева до откровения и он заявил: «Казачество такое, какое оно есть сегодня, государство, т. е. власть, не устраивает. С 1990 г. возрождение стихийное. В XXI в. казачество с его «навозным патриотизмом» — анахронизм; общины, традиции — средневековое мракобесие, «упертое казачество» современному государству европейского уровня просто вредно. Мы создадим новое казачество из чего угодно без так называемых казачьих потомков, тянущих нас назад к феодализму». Мы встали и ушли из зала» [10].

Кстати, ведь и Путин, когда ему предложили стать верховным атаманом, отказался, сказав о казачестве, что «не видит его роли» в жизни страны [71]. И это вполне логично. В такой жизни, когда правители давно забыли об интересах своей страны и народа, а главной задачей считают угодливо стелиться перед иноземцами и ублажать антирусские «общественные мнения», увидеть роль казачества и впрямь трудно. Для таких правителей, пожалуй, действительно было бы интереснее создать совсем другое казачество — чтобы только пело и плясало, развлекая иностранных туристов. В общем, напрашивается любопытное сравнение. Нейтрализацией казачества впервые озаботился еще Стефан Баторий. Но казаки ему все же требовались для пограничной и военной службы. Вот он и придумал выделить реестровых — чтобы получали плату и служили. А остальных объявил «не настоящими». Нынешним же правителям России, в отличие от Батория, и реестровые оказались не нужны! Поэтому казачество раскололи, но получилось так, что реестровые и «общественные» по сути, ничем друг от друга не отличаются! Кроме одного — реестровых легче регулировать. Что и делает государство периодическими перерегистрациями и перетрясками.

И заговорили о том, что «возрождение не состоялось». Нет прежних многочисленных казачьих полков, монолитных и могучих Казачьих Войск, нет традиционных войсковых и станичных хозяйств. Государству казаки не нужны, политики вспоминают о них лишь перед выборами. Значит, остается только ностальгировать по славному прошлому. И ждать — авось когда-нибудь ситуация переменится. Что ж, эмиграция так и прождала, пока не загнулась. Хотя на самом-то деле подобные взгляды никак нельзя назвать состоятельными. По одной единственной причине — мы плохо знаем свою историю. И когда речь заходит о «возрождении» почему-то рассматривается одна единственная модель — казачества, каким оно было перед революцией. Совершенно не принимая в расчет, что эта модель соответствовала не сегодняшнему, а тогдашнему состоянию казачества и всего государства! Поэтому для реставрации казачьего хозяйства и службы по образцам «Тихого Дона» потребовалось бы сперва реставрировать Российскую империю времен Николая II. От которой нынешняя Россия, как нетрудно понять, очень сильно отличается.

Но не стоит забывать и о другом — казачество никогда не было закаменевшей, раз и навсегда заданной схемой. Оно — живой организм, развивавшийся и видоизменявшийся в зависимости и от внешних, и внутренних условий. Возьмем хотя бы формы хозяйствования, которые принято считать традиционными. Но они далеко не всегда были таковыми! Казаки стали землепашцами лишь в XVIII–XIX вв. Способы хозяйства в разные времена и разных Войсках выбирались самые различные, какие представлялись более удобными. Жили рыбными ловами, охотой, торговлей, скотоводством, речными перевозами, да и «за зипунами» ходили. А если коснуться нелепого деления на «станичных» и «асфальтовых», то не лишне вспомнить, что были и городовые казаки, в некоторых Войсках до ХХ в. существовали городовые полки. Были и казачье дворянство, казачья интеллигенция, торговые казаки — отнюдь не землепашцы.

Казачество раздроблено? Но и такое бывало раньше. Было время, когда оно, как и сейчас, существовало в виде множества городков и станиц со своими атаманами. А если нынешние власти и «общество», желая попрекнуть казаков, выпячивают несколько случаев, когда вывесками казачьих организаций пользовался криминал, то ведь и это уже было в нашей истории — «воровские казаки». (Впрочем, «крышами» преступников куда чаще становятся кавказские, среднеазиатские и иные фирмы, но народам Кавказа и Средней Азии это в вину не ставится). Пренебрежительное отношение к казакам государственной власти? И это уже было! Взять хотя бы казаков в составе Речи Посполитой. Да и на Дону, Волге, Урале, Тереке служба не всегда была государственной. Кому служили казаки? В первую очередь — Господу, своему народу и родной земле. А уж потом стали служить русским царям — как Помазанникам Божьим, оплоту Православия, защитникам веры и народа. Но приоритет оставался прежним. По своей инициативе, не дожилаясь указов Москвы, отбивали пленников, громили отряды врагов. Иногда за это получали награды. А случалось, что и головы теряли, входя в противоречие с высокой государственной политикой. И, тем не менее, продолжали служить так, как сами это понимали, руководствуясь велениями совести.

Казачья служба отличалась в зависимости от местных особенностей — сравните, допустим, службу сибирского землепроходца, белгородского пограничника и запорожского сечевика. Виды и порядок службы менялись со временем. Так что воссоздавать казачество по рецептам начала ХХ в. было бы столь же нереально, как в начале ХХ в. копировать образцы времен Платова. Модели разных эпох очень сильно отличались, но при этом казачество все равно оставалось казачеством! Сохранялась основа — казачий дух, традиции братства и общинности, осознание себя воинами Отечества. А конкретные формы жизни и деятельности могли трансформироваться. Поэтому вполне закономерно, что и нынешнее казачество отличается (и будет отличаться) от того, которое известно нам по историческим фильмам и книгам. Конечно, период надежд на «доброго дядю» нанес огромный вред. Многие разочаровались, отошли от казачьих структур. И часть этих структур развалилась. Но другие очистились от иллюзий. И такие организации успешно существуют и действуют — осознав, что надеяться можно только на собственные силы. И на Божью помощь, а это уже немало. А когда приходит это осознание, тогда-то оно и начинается, настоящее возрождение.