Предпосылки грядущей войны накапливались не только в Европе. Не менее мощный очаг грязи и напряженности образовался на противоположном конце света. Различные державы делили между собой пространства и богатства Китая. В XIX в. его взялись кромсать Англия с Францией. Империя Цин была слишком огромной и многолюдной, чтобы захватить ее воинским вторжением. Но она прогнила, ее подточила коррупция, а европейцы придумали весьма оригинальную стратегию: «опиумные войны». Бомбардировали флотами китайские порты до тех пор, пока правительство не разрешило ввоз опиума и торговлю им. Дальше все пошло великолепно. Китайцев стали превращать в наркоманов, сопротивление подрывалось [119]. А имперских чиновников покупали взятками, отхватывали привилегии, концессии.
Зоны английского и французского влияния ширились, у иностранцев в Китае появились свои города, кварталы, районы, причем покорение не требовало расходов, а приносило баснословные барыши от продажи наркотиков. Вслед за англичанами и французами в Китае появились немцы, американцы, итальянцы, японцы. Кто-то влезал хитростью, кто-то войной. Появились и русские. Почему же нет? Если другие прибирают сферы интересов, разве мы хуже? Царское правительство приструнило аппетиты японцев, пытавшихся захватить слишком много, а китайцы за это выделили Ляодунский полуостров с военной базой Порт-Артур и портом Дальний, были проложены экстерриториальные Китайская Восточная Железная Дорога (КВЖД) и Южно-Маньчжурская железная дорога.
Но обострялось и соперничество. Усиление России на Дальнем Востоке встревожило и англичан, и американцев. Для противовеса западные державы принялись подпитывать Японию. Ей выделяли крупные займы, технических специалистов. Япония смогла построить современную промышленность, создала великолепный флот, многочисленную армию. А в войне с русскими взлетел и гонор японцев, взыграла самурайская гордыня. Они выиграли! Одолели величайшую державу, до сих пор громившую всех врагов. Японская империя после этой войны заметно выросла. В ее владение перешла Корея, Россия была вынуждена уступить ей Южный Сахалин, свои базы в Китае — Порт-Артур с Дальним, Южно-Маньчжурскую железную дорогу (КВЖД осталась совместным, российско-китайским, а потом советско-китайским предприятием).
Но засилье иноземцев под ветхим прикрытием империи Цин возмущало многих китайцев. Создавались революционные организации. В них на роль лидера выдвинулся молодой врач (впрочем, он быстро переквалифицировался в профессионального революционера) Сунь Ятсен. Он подвизался в подпольных кружках Союза возрождения Китая, потом создал свою партию, Гоминьдан. Пытался объединить недовольных военных, подпольные кружки интеллигенции, тайные буддийские общества, крестьян. Сам Сунь Ятсен происходил из очень бедной семьи, но был чрезвычайно талантливым человеком и совсем не простым. Он сумел породниться с самой богатой семьей Китая, Сун. Глава этого дома, Сун Цзевынь, являлся крупнейшим промышленником и банкиром, его сестра Сун Айлин вышла замуж за другого богатейшего бизнесмена, Кун Сянси. А Сунь Ятсен женился на второй сестре, Сун Цинлин.
Кроме того, его поддержали американские банкирские дома и Япония [111]. Удивляться этому не стоит. «Старые» хозяева Китая, англичане с французами, давили местных предпринимателей, а для американцев и японцев они были соперниками. Почему было не подвести мину? Революция в 1911 г. была быстрой и успешной, на сторону Гоминьдана переходили и чиновники, и армия вместе с командующим Юань Шикаем, империя Цин рухнула. Сунь Ятсена избрали президентом, но войска подчинялись Юань Шикаю! Он бесцеремонно отодвинул Сунь Ятсена в сторону и уселся править сам. А цели революции, по сути, остались невыполненными. В правительство Юань Шикая перетекли те же деятели, которые фигурировали в империи. При них сохранили силу те же зарубежные круги.
Новые противоречия добавила Первая мировая война. Немцы очень надеялись, что Япония выступит на их стороне, чтобы поживиться британскими владениями в Китае. Однако японцы остались верными союзу с Англией. Они объявили войну Германии. Ей в Китае принадлежал Шандунский полуостров с мощной крепостью Циндао, ее называли «немецким Порт-Артуром». Но японцы воевали умело, после месячной осады город капитулировал. Это еще больше окрылило политиков и военных «Страны Восходящего солнца». Их десанты принялись захватывать тихоокеанские острова принадлежавшие Германии — Каролинские, Марианские, Маршалловы. Нацеливались прибрать к рукам и остальные немецкие владения в этом регионе — Соломоновы острова, Самоа, Новую Британию, Новую Гвинею. Да и Китай перетянуть под собственное влияние!
В январе 1915 г. Япония предъявила Юань Шикаю «Двадцать одно требование». Не только отдать ей владения, отнятые у Германии, но и предоставить под контроль часть Маньчжурии, Внутренней Монголии, ряд китайских рудников, заводов. Для строительства железных дорог и предприятий Пекин отныне должен был обращаться только к японцам. Мало того, его обязывали принять японских советников для реорганизации своей армии, финансов и политической системы. В Токио надеялись, что в условиях войны западные державы не захотят оттолкнуть союзницу, согласятся. Отчасти так и вышло. Англия, Россия и США вели переговоры, кое-как уломали Японию отменить требование насчет советников. Остальное Юань Шикаю пришлось принять [27].
Насчет тихоокеанских островов спор решался не словами, а десантами. Англичане сообразили, что слова могут оказаться бесполезными. Выслали свои отряды, захватили из-под носа у японцев Новую Гвинею и прочие архипелаги, которые успели. Но гражданская война в России открыла перед Токио новые перспективы. Япония очень активно подключилась к операциям Антанты по интервенции в нашу страну. Направила крупные контингенты в Забайкалье, Приамурье, Приморье. Стала прикармливать своих ставленников вроде атаманов Семенова и Калмыкова. Дальний Восток фактически отделялся от России, превращался в прояпонские марионеточные образования. Но тут уж вскинулись на дыбы США, Англия, Франция. На востоке Азии и Тихом океане обрисовалась гигантская Японская империя!
В 1921–1922 гг. была созвана Вашингтонская конференция под предлогом ограничения морских вооружений. Реально же США и Англия принялись круто урезать интересы Японии. Британия расторгла свой союзный договор с ней (японцев это страшно оскорбило). Вместо него навязывался как бы более широкий «договор девяти держав», но от Токио требовали вывести войска из Китая, отдать бывшие немецкие базы, отказаться от «двадцати одного пункта», особых прав в этой стране. В Китае провозглашалась политика «открытых дверей». Признавалось, что все страны имеют равные возможности в здешней торговле и экономике. Хотя реально японцы не могли конкурировать с США и Англией. Их заставили уйти и с советского Дальнего Востока (в данное время американцы надеялись получить там концессии). Заставили отдать большую часть захваченных тихоокеанских островов. Японцы обиделись. Но воевать с западными державами им пока было не с руки. Они начали проводить свою политику исподволь [137].
Между тем в Китае после смерти Юань Шикая его генералы перессорились между собой. Страна развалилась на части, которыми управляли генеральские «клики». Они заключали союзы, воевали между собой. Одних правителей поддерживали англичане и французы, других взялись поддерживать японцы. Самым сильным их ставленником стал диктатор Северного Китая маршал Чжан Цзолинь. Но в общем развале снова набирал силу Гоминьдан. Сунь Ятсен сумел склонить на свою сторону несколько южных провинций, создал правительство. На этот раз он выступал против засилья Японии, и его опять поддержали американцы. Но лидер Гоминьдана обратился и к Советскому Союзу, завел переписку с Лениным.
В Москве тоже интересовались Китаем. Ну а как же, самая многолюдная страна! Подключить ее к «мировой революции» выглядело так заманчиво! Компартию Китая начали формировать искусственно, готовили активистов из китайцев, тем или иным образом попавших в СССР. Но Сталин пришел к выводу, что рабочих в Китае мало, компартия получается заведомо слабая. А Гоминьдан вел «антиимпериалистическую» войну, выглядел союзником. Поэтому Сталин дал указания Коминтерну поддерживать Гоминьдан, а коммунистам войти в него. Троцкисты протестовали. Кричали, что поддерживать Гоминьдан — все равно что поддерживать в 1917 г. Керенского [23]. Хотя с государственной точки зрения это было оправдано. СССР приобретал на востоке друга и партнера, приобретал значительное влияние.
Сунь Ятсену направляли деньги, оружие, военных специалистов во главе с Блюхером, помогали реорганизовать и обучать армию. В 1925 г. он наметил возобновить гражданскую войну, начать Северный поход. Самому вождю китайской революции участвовать в нем не довелось, он умер. Кстати, завещал соорудить себе мавзолей по образцу ленинского. Преемником Сунь Ятсена стал Чан Кайши, занимавший пост начальника генерального штаба и военной академии. Разразилась война, довольно своеобразная. Действовали огромные армии, в сотни тысяч бойцов. Маневрировали, перед сражением останавливались и принимались агитировать друг друга. Кто-то переходил на одну сторону, кто-то на другую, и только потом вступали в бой.
На стороне северокитайского маршала Чжан Цзолиня действовал 2-тысячный корпус русских белогвардейцев под командованием генерала Нечаева. Они считали китайскую гражданскую войну прямым продолжением российской. Ведь коммунисты были вместе с гоминьдановцами, а армией Чан Кайши фактически командовал Блюхер. Хотя в данном отношении белогвардейцы трагически обманывались, их всего лишь использовали, бросали в самые горячие места, и они несли страшные потери. А изменить ход боевых действий они не могли. Блюхер отлично усвоил особенности революционных войн. Контингенты Гоминьдана были организованы лучше, действовали более грамотно. При решительных ударах разболтанные массы противника обращались в бегство или сдавались, переходили на сторону народно-революционной армии. Она занимала провинцию за провинцией.
Но по мере успехов дружба между Гоминьданом и коммунистами стала давать трещины. Коммунисты смелели, вели себя самостоятельно. Заняв ту или иную местность, вводили собственные порядки, конфисковали заводы, фабрики, землю у крупных хозяев. Были и погромы, к Чан Кайши сыпались жалобы от владельцев. Состоятельная часть общества выражала возмущение. Указывала, что пора бы унять разгулявшихся повстанцев. Однако оказались задетыми интересы не только китайских хозяев. В ходе наступления были захвачены крупные иностранные концессии, гоминьдановское правительство объявило о их национализации. А при штурме Нанкина пострадали граждане западных держав. Кто-то случайно. А на ком-то китайцы отыгрывались за все хищничества и унижения.
И тут-то великие державы показали кулак. Военные корабли Англии и США подвергли Нанкин массированной бомбардировке. Крупнокалиберные снаряды крейсеров посыпались на жилые кварталы. Сотни, а то и тысячи мирных жителей погибли под завалами и в пожарах. После этого к китайским берегам начали стягиваться более крупные эскадры, и Англия, США, Франция, Япония и Италия предъявили Чан Кайши ультиматум — наказать виновных в нападениях на иностранцев, выплатить огромную компенсацию и впредь иноземцев не задевать. В общем, дали гоминьдановским правителям серьезный урок: говорить об «антиимпериалистической» борьбе можно сколько угодно. Но надо помнить о дистанции между собой и «великими». Надо обращаться к ним почтительно и не своевольничать.
Однако в это же время произошел полный разрыв с коммунистами. Советскими представителями в Китае оказались троцкисты — Иоффе, Ломинадзе. Да и Блюхер был недалек от них. Инструкции Сталина и Политбюро они нарушили, вместо сплочения китайских революционеров принялись организовывать заговор против Чан Кайши. Поучали коммунистов, что победа уже близка. Вот и надо устранить гоминьдановскую верхушку, возглавить революцию самим. Но китайский командующий узнал. Он был тертым калачом, и последовал удар исподтишка [16].
Шанхай считался «международным» городом, значительная его часть была экстерриториальной, принадлежала иностранцам. Они были хозяевами здешних промыслов, предприятий, портового узла. Когда наступающие части Чан Кайши приблизились к Шанхаю, коммунисты подняли восстание. Не дожидаясь Народно-революционной армии, отряды красногвардейцев захватили город, провозгласили свою коммуну, образовали правительство. Чан Кайши счел это мятежом в рамках планируемого заговора. Решил окоротить слишком самостоятельных союзников, а заодно угодить иностранцам.
Он договорился с шанхайскими преступными группировками, те охотно предоставили гангстеров. А воротилы европейского и американского бизнеса поддерживали с мафией плодотворные контакты, и карательную акцию против красных в полной мере одобрили. Председатель муниципалитета иностранной части Шанхая Стерлинг Фессенлен выделил гангстерам грузовики и оружие. На рассвете 12 апреля 1927 г. солдаты Чан Кайши и бандиты кинулись резать коммунистов и повстанцев. Врывались в дома, уничтожали вместе с семьями. Подвернувшихся женщин резали после надругательств, зверски приканчивали детишек. Всего было истреблено около 5 тыс. человек. Опомнившиеся коммунисты подняли было городскую бедноту. Но толпы, выплеснувшиеся на улицы, разогнали залпами винтовок и пулеметами. Потом начались уже целенаправленные поиски активистов. Арестовали 300 человек, третью часть казнили.
Аресты и расправы прокатились также в Кантоне, Сямыне, Фучжоу, Нинбо, Нанкине, Ханьчжоу и Чаньша. Конечно, подобный поворот совершенно не понравился ни китайским коммунистам, ни Москве. Красные части выходили из повиновения гоминьдановскому правительству. Стягивались к городу Нанчаню. Здесь под началом Чжоу Эньлая собралось 20–30 тыс. бойцов. Но Чан Кайши остановил наступление на север, развернул многократно превосходящие силы на коммунистов и разгромил их. Прокатилась череда и других восстаний — в Хунани, Кантоне. Но они уже были слабее, и давили их легче.
Так, в Кантоне у коммунистов набралось всего 2 тыс. солдат и 20 тыс. кое-как вооруженной бедноты. Рабочие и моряки соседнего Гонконга, принадлежавшего Англии, восстание не поддержали. Крестьяне тоже уклонились. Зато иностранцы вмешались уже непосредственно. Подошли военные эскадры, открыли огонь. Высадили десанты японцев, англичан и американцев. Британские и американские корабли быстро перевезли сюда части Гоминьдана, бросили на город с захваченного плацдарма. Снова были массовые расправы. Журналисты описывали, как солдаты хватали и истязали коротко стриженных девушек — короткую стрижку объявляли признаком коммунисток. Их расстреливали, сжигали заживо, облив керосином.
Погибло 6–7 тыс. человек. В их числе оказался и персонал советского генконсульства. Вице-консул Хассис, секретарь Уколов, еще трое русских и семеро китайских сотрудников были расстреляны. Чан Кайши распорядился закрыть все остальные консульства и торговые представительства СССР, выслать сотрудников за пределы подконтрольной ему территории. Он провел и чистку внутри Гоминьдана, изгнал или уничтожил оппозиционеров. Но при этом нащупывал и организовывал иную опору своей власти. В декабре 1927 г., в те же самые дни, когда в Кантоне казнили советских представителей и «коммунисток», Чан Кайши женился на третьей из сестер Сун, Сун Мэйлин. Для народа он стал как бы заочным родственником покойного Сунь Ятсена, узаконил себя в роли наследника. А «заодно» породнился с мощнейшей финансовой группировкой Китая.
Разумеется, в эту группировку допустили бы не каждого. Но Чан Кайши зарекомендовал себя подходящим деятелем. Его расправы с коммунистами и разрыв с Советским Союзом были восприняты одобрительно и китайскими олигархами, и великими державами. К нему потекли деньги национальных тузов, американских и британских банкиров. Потекли поставки оружия. Средства куда более щедрые и оружие куда более современное, чем присылал СССР. Правда, в отличие от советской помощи, не безвозмездное. Но Чан Кайши занимал достаточно высокое место, чтобы расплачиваться с кредиторами концессиями, подрядами, прочими льготами. Все возвращалось на круги своя. В отличие от империи Цин правительство Гоминьдана разве что пыталось бороться с наркоманией, строго пресекало продажу опиума.
Главным противником Народно-революционной армии оставался северный диктатор Чжан Цзолинь. Подавив коммунистические мятежи, Чан Кайши возобновил наступление на него, сумел взять Пекин. Но не тут-то было. В Токио не намеревались упускать из-под контроля Маньчжурию. И если американцы с англичанами не стеснялись применять военную силу для ограждения своих интересов, в Токио тоже не стали церемониться. В портах Северного Китая стали высаживаться японские части. Когда гоминьдановцы захватили город Цзинань, японцы подвергли его шквальному артиллерийскому обстрелу, заставив Народно-революционную армию бежать.
Чан Кайши пришлось прекратить боевые действия, оставить Чжан Цзолиня в покое. Впрочем, с политической точки зрения два правительства Китая оказались очень похожими. Разве что ориентировались на разные силы: одно на американцев с англичанами, второе на японцев. Одно на финансовые кланы, близкие к семейству Сун, второе на маньчжурскую мафию. Но к Советскому Союзу они относились одинаково. Когда Чан Кайши рассорился с русскими, властитель Северного Китая охотно подключился. По его приказам был захвачен советский пароход, курсировавший по р. Сунгари, а затем полиция произвела налет на советское полпредство. Посла и остальных дипломатов все-таки не тронули. Но 20 китайцев, работавших в полпредстве, казнили. Начались провокации на границе, на КВЖД. Под эгидой Чжан Цзолиня множились белогвардейские формирования. Обсуждался близкий поход на родину в союзе с японцами и китайцами.
Примирение с Чан Кайши и открытая японская помощь создавали уже явные предпосылки для агрессии на север. Но Советский Союз не стал ждать нападения чересчур распоясавшегося соседа. Разведчик ОГПУ Эйтингон совместно с резидентом военного разведуправления Салнынем организовали диверсию. В июне 1928 г. вагон, в котором ехал Чжан Цзолинь, взлетел на воздух. Специалисты по диверсиям и провокациям в советских спецслужбах были отменные. Умело перевели стрелки на… японцев. Распространили слухи, будто маршал вступил в тайные переговоры с Чан Кайши, и хозяева его прикончили. Хотя последствия оказались непростыми и далеко идущими.
Преемником диктатора стал его сын Чжан Сюэлян — его называли «Молодым маршалом». То ли он был большим патриотом, чем отец, то ли поверил в убийство отца японцами. Он и в самом деле принялся наводить мосты с Гоминьданом, выразил готовность подчиниться Чан Кайши, если ему сохранят такое же положение, как он занимал — правителя в Маньчжурии. Состоялась встреча северокитайского и южнокитайского лидеров, и Чжан Сюэлян объединился с Китайской республикой. Но и Чан Кайши принялся подталкивать его против русских. Он уже знал — англичане и американцы одобрят такую политику. А кроме того… не доверял «Молодому маршалу». Пускай ввяжется в войну на севере, и не сможет угрожать Гоминьдану. Если же выиграет, плоды побед станут общими.
Для начала предполагалось захватить Китайскую Восточную железную дорогу. Управление перевести только на себя, не делиться больше прибылями с Москвой. Но это был лишь первый пробный камень. Как отреагирует СССР? Момент выглядел исключительно благоприятным. В городах России было совсем худо с продуктами, в деревне ширились крестьянские восстания, начались бедствия раскулачивания, коллективизации. В случае войны большевикам придется мобилизовать крестьян, а куда они повернут винтовки? Возникала надежда прихватить изрядную часть Сибири.
Правда, можно отметить, что в данном случае выигрыш достался бы вовсе не китайцам. При собственном слабеньком феодальном хозяйстве куда им было осваивать такие пространства? Тут погрели бы руки японцы или западные концессионеры. Но они-то и подзуживали испробовать русских на прочность. Получив одобрение и поддержку Чан Кайши, «Молодой маршал» возомнил себя великим полководцем, грезил о славе завоевателя. Да и то сказать, у Советского Союза по забайкальским и дальневосточным гарнизонам были разбросаны несколько дивизий и бригад неполного состава, а у него под ружьем насчитывалось 300 тыс. солдат! И вдобавок, он мог мобилизовать 70 тыс. белогвардейцев!
Весной 1929 г. китайская полиция захватила телеграф железной дороги, ворвалась в советское консульство в Харбине. Потом полицейские и воинские подразделения принялись занимать станции, железнодорожные депо, поселки. Советских служащих и железнодорожников арестовывали, выгоняли, требуя уезжать на родину. Были и убитые. Некоторые просто исчезали, а потом в Сунгари вылавливали трупы со связанными руками, со следами пыток. Москва заявила дипломатические протесты, предлагала создать совместную комиссию, разобраться в претензиях. Выражала готовность уладить вопрос миром, если восстановится прежнее положение, узаконенное договорами.
Нет, уступчивость была воспринята как доказательство слабости. Происходили обстрелы советской территории, границу переходили банды белогвардейцев или хунхузов, грабили. В июле СССР расторг дипломатические связи с Китаем. Но и это не остерегло Чжан Сюэляна. Наоборот, подхлестнуло. Его генералы начали сосредотачивать две группировки для вторжения на советскую землю — в Приморье и в Забайкалье. Охватить с двух флангов, перерезать Транссибирскую магистраль и сразу оторвать всю восточную окраину России. Белогвардейцы вообще окрылились, вступали в добровольческие полки, ждали приказа — на Сибирь!
Опасности не видели. Пока Советский Союз мобилизует армии, пока довезет на далекий фронт, пока развернет! Однако советское правительство действовало четко, энергично и решительно. Не было никаких мобилизаций, никаких перебросок. Несколько соединений, которые уже находились за Байкалом, свели в Особую Дальневосточную армию. Ее численность была ничтожной по сравнению с китайцами, 18 тыс. штыков и шашек. Но это были кадровые, профессиональные бойцы. А командующим Особой Дальневосточной назначили Блюхера — он только что был главным военным советником у Чан Кайши, имел огромный авторитет среди китайцев и прекрасно знал их слабые места.
Не оправдались и надежды на измену советских войск. Какие бы настроения не царили в тылах, а красноармейцы восприняли войну как защиту родины от чужеземцев. Восприняли так, как испокон веков было принято в нашей стране. 12 октября советская Амурская флотилия с отрядами десантников на борту вошла в реку Сунгари. Чжан Сюэлян выслал навстречу свою флотилию. Обе были устаревшими — мониторы, канонерки, вооруженные колесные пароходы. Но советские корабли расстреляли и перетопили китайские. Потом флотилия совершила еще один рейд. Высадила десанты, захватившие несколько городов, китайские гарнизоны разбежались, разнося по тылам жуткую панику.
Углубляться в неприятельскую территорию Блюхер не велел, вылазки на Сунгари должны были послужить серьезным предупреждением противнику. А 17 ноября последовали еще более серьезные удары. По тем самым фланговым группировкам, которые Чжан Сюэлян собирал для вторжения. Одну из них, в Приморье, возле Мишань-фу, разгромили за день. Вторая, более крупная, стягивалась в Забайкалье у станции Маньчжурия, здесь бои шли три дня. Врага погнали, в преследование кинулась кубанская казачья бригада Рокоссовского, гнала и рубила. В результате 40-тысячная армия была рассеяна, ее командующий Лян Чжу-Цзя со всем своим штабом попал в плен. Русские заняли приграничные районы до Хинганских гор.
Победа была впечатляющей. Горячие головы в советском руководстве и военном командовании воодушевились наступать в глубь Китая. Вот она, «мировая революция»! Однако Сталин пресек эти настроения. Освобождать «пролетариев всех стран» ценой русской крови он не желал. И к тому же хорошо понимал — конфликт спровоцировали более серьезные противники. Если увлечься, они вмешаются. Как только перепуганное китайское правительство запросило о мире, ему ответили согласием. СССР удовлетворился всего лишь восстановлением на КВЖД прежнего статус-кво.
Но обстановка в Китае так и не нормализовалась. Отряды коммунистов укрывались в горах, в сельской местности, развернули партизанскую войну. Карательные походы против них не давали решающих результатов — партизаны ускользали, перебирались в другие районы. Кроме того, разрыв с коммунистами и СССР вызвал ссоры внутри Гоминьдана. От него откололся влиятельный генерал Фэн Юйсян. Отделилось левое крыло Гоминьдана, обвинило Чан Кайши в коррупции, в предательстве интересов народа. К Фэн Юйсяну присоединились несколько генеральчиков рангом поменьше, и в 1930 г. гражданская война приняла новый оборот. Эту вспышку назвали «войной центральных равнин». Сражения развернулись в центральных, самых густонаселенных районах Китая и были исключительно кровопролитными.
Народно-революционная армия потеряла 90 тыс. убитых и раненых, ее противники 150 тыс., пострадавших крестьян и горожан никто не считал. Победить Чан Кайши сумел с помощью Чжан Сюэляна. Тот привел свои войска из Маньчжурии, и непокорных генералов с оппозиционерами разгромили. Но за всеми этими событиями внимательно наблюдали и из Токио. С изменой Чжан Сюэляна японцы отнюдь не смирились. Они по-своему оценили отвратительные качества китайской армии, проявившиеся в конфликте на КВЖД. Оценили и продолжение гражданской войны, измочаленную экономику, огромные потери…
Южно-Маньчжурская железная дорога оставалась во владении японцев, охранялась ими. Под маскировкой охраны сюда заранее стали подвозиться войска, расставляться артиллерия. 18 сентября 1930 г. на железной дороге произошел взрыв. Японские диверсанты были в те годы куда менее опытными, чем советские. Как уж они устроили взрыв, историки спорят до сих пор. Некоторые утверждают, что взрыва вообще не было — через несколько минут по этому участку благополучно прошел пассажирский поезд [117]. Но японская пропаганда объявила: взрыв был! Устроили китайцы! Пушки тут же открыли огонь по китайской крепости Бэйдаин, 500 солдат кинулись на штурм. Гарнизон насчитывал 7 тыс. человек, но бежал в панике. А крепость прикрывала дорогу в главный город Маньчжурии, Мукден.
Чжан Сюэлян в ужасе воззвал о помощи к Чан Кайши. Но тот ответил черной неблагодарностью. Не только не прислал подмоги, а вообще отдал приказ не оказывать сопротивления японцам. Боялся столкновения с ними, надеялся на вмешательство западных покровителей. Сопротивление все-таки было. Отдельные китайские соединения давали бой, бросались в контратаки. Но их сминали и раскидывали. В Маньчжурии разворачивалась японская квантунская армия, и состав ее быстро увеличивался. В ноябре численность достигла 50 тыс., а к началу 1932 г. уже 260 тыс., 1190 орудий, 439 танков, 500 самолетов.
За три месяца войска Чжан Сюэляна выгнали, а Маньчжурию провозгласили отдельным государством, империей Маньчжоу-го. В 1911 г., когда пала империя Цин, был свергнут последний император этой династии, малолетний Пу И. Он проживал частным лицом, но японцы пригрели его, а теперь извлекли из политического небытия, посадили на трон. Хотя власти он имел гораздо меньше, чем Чжан Цзолинь или Чжан Сюэлян. Попросту говоря — никакой. Японцы полностью оккупировали Маньчжурию, и император лишь подписывал документы, подготовленные режиссерами.
Но ограничиваться Маньчжурией они не собирались. Следующей целью был намечен Шанхай. Провокацией на этот раз стало избиение пяти буддийских монахов-японцев возле одной из фабрик. Японцы в наказание подожгли фабрику. В городе поднялось возмущение, манифестации против Японии. А в Токио изобразили оскорбление. Как это так, китайцы смеют выступать против нашей державы? К Шанхаю подошла военная эскадра. Открыла бомбардировку, было множество жертв среди населения. И тут же стали высаживаться армейские части. Теперь и Чан Кайши не смолчал, выдвинул две своих армии. В Шанхае и вокруг него завязалось сражение.
При этом страдали концессии и предприятия Англии, Франции, США. Они и в самом деле вмещались, но не так, как рассчитывали китайцы. Потребовали от обеих сторон прекратить огонь и убрать войска, объявили Шанхай демилитаризованной зоной. Надавили на Чан Кайши, и он мгновенно выполнил пожелание, в одностороннем порядке приказал не стрелять, отвести армии на 20 км от города. А японцы заупрямились, отказались. Тогда западные страны предали китайцев, согласились, чтобы в Шанхае разместился их гарнизон. Зато остались целыми европейские и американские фактории, склады, магазины, виллы.
Не оправдались и надежды Китая на Лигу Наций. Этот орган проявил свою полную беззубость и бесполезность. Комиссии Лиги Наций долго и нудно разбирались в причинах «Маньчжурского инцидента», выясняли, что же произошло на самом деле? Через полгода пришли к выводу — Япония все-таки неправа, и войска ей надо бы вывести. Но вместо этого она вышла из Лиги Наций. И ничего, международное сообщество проглотило.