Под низкими каменными сводами удушливо коптили факелы и сальные светильники. Король и его жена рвали руками мясо, жир стекал по пальцам на манжеты, капал на стол. С таким же аппетитом кушали придворные, обгрызали и высасывали кости, швыряли их толкающимся под столом собакам. Вместе с собаками на полу копошились карлики, уродцы, заглушали общее чавканье возней и перебранками, выкрикивали шуточки. Набитые животы гостей тряслись от хохота…

Властителя Франции Карла V прозвали Мудрым, и он действительно совершал неглупые поступки. Правда, некоторые поговаривали, что сам он талантами не блистал, просто слишком любил шутов и прислушивался к их советам. А советы шутов, в отличие от министров и вельмож, оказывались бескорыстными и куда более верными. Как бы то ни было, Карл нащупал пути выхода из развала. После чумы, войны и восстаний население поредело, крепостные разбегались кто куда. Король не отменял крепостное право, но и не стал предпринимать мер, чтобы разыскивать крестьян. Да и феодалы не спорили. Рабочих рук у них катастрофически не хватало, и они приманивали беглых. Предоставляли льготные условия, уже без подневольных работ, выделяли землю за часть урожая. Крестьяне превращались в арендаторов. А рыцарь или барон, принявший их, защищал от разбойников и от других феодалов.

Благородное сословие сохранило за собой старинные привилегии. Любой землевладелец выступал судьей в своих владениях. Ему принадлежали леса, луга, речки, за пользование ими надо было платить отдельно. Но все равно перемены принесли значительное послабление. Крестьяне больше не бежали, устраивались на полученной земле основательно. Дворяне смогли немножко поправить дела, потекли подати и в государственную казну. Наводился порядок, разбойникам и буянам приходилось неуютно. Но и у них имелся выход: поступить в королевскую армию. Такие солдаты стоили гораздо дешевле, чем итальянские или немецкие наемники.

Британские бароны, в отличие от французских, жадно цеплялись за власть над крепостными. После чумной эпидемии был принят «Статут о наемных работниках»: утверждалось, что никто не смеет претендовать на изменение своего положения, условий труда и оплаты [59]. Стоит ли удивляться, что крестьяне и городская беднота на оккупированных землях потянулись к французскому королю? Английский Эдуард III на старости лет утратил вкус к военным предприятиям. А в 1369 г. умерла его жена, и безутешного короля страстно увлекла одна из придворных дам, Алиса Перрер. Настолько увлекла, что он вообще забросил дела.

Казалось, что и без него все идет хорошо. Англичане возгордились, считали себя непобедимыми. Распушив Францию, приглядывались, где бы еще повоевать. В это время в Кастилии король Педро Жестокий вздумал приструнить распоясавшуюся знать. Многих переказнил, но перерубить головы всем было невозможно. Недорубленные кастильские идальго объединились и выгнали короля. Наследник английского престола и лучший полководец Эдуард Черный Принц смекнул – открылась возможность что-нибудь урвать. Отправился на помощь Педро, поколотил мятежников и вернул ему корону. Но война оказалась напрасной. Едва англичане уплыли на родину, идальго забунтовали и прикончили Педро.

А Черный Принц в Испании подцепил лихорадку, которая и свела его в могилу. У Эдуарда III были еще два сына, Джон Гонт, герцог Ланкастерский, и Томас Вудсток, герцог Глостерский. Руководить страной вместо отца принялся Гонт. Но его брат был недоволен, за каждым из них стояла группировка феодалов, начались неурядицы. А французский Карл V оценил ситуацию. Он успел сформировать неплохую армию, нашел пустяковый повод нарушить мир и бросил войска в наступление. За несколько лет у англичан отобрали почти все завоевания во Франции, они удержали лишь несколько крепостей на побережье.

Огорчения добили Эдуарда III, измученного молоденькой любовницей, в 1377 г. он приказал долго жить. А вокруг престола закрутился змеиный клубок. У покойного наследника, Черного Принца, остался сын Ричард, ему было 10 лет. Придворные окрутили умирающего короля, уговорили его завещать корону не младшим детям, а внуку. Верховодить от лица ребенка было слишком заманчиво. Со старшим из дядей, Джоном Гонтом, сумели договориться. Он согласился уступить трон племяннику, но за это урвал место регента и дополнительные обширные угодья, стал первым лицом в королевстве.

Германскую империю мучили другие проблемы. Ее подданные, венгры и чехи, недолюбливали немцев, постоянно конфликтовали. В Венгрии после жестоких усобиц решили пригласить на престол мелкого французского принца, Карла Анжуйского. Его сын Людовик в дополнение к венгерской получил еще и польскую корону. А у чехов умер последний король из древнего рода Пржемысловичей. Они прикинули – звать к себе соседних германских или польских властителей опасно, подомнут страну. Выбрали еще одного полуфранцуза, Иоганна Люксембургского. Он в полной мере подстраивался к подданным, сменил имя на Ян, родившегося сына назвал Венцеславом. Но Венцеслав воспитывался у родственников в Париже, а уж с немцами сдружился душа в душу. Став королем Чехии, одним из первых актов основал Пражский университет. Хотя заведение стало не национальным, а германским, в Прагу хлынули немецкие преподаватели, студенты, принялись огерманивать чешскую молодежь.

За корону Германии традиционно бодались два семейства, баварские Виттельсбахи и австрийские Габсбурги. Немецкие князья лавировали между ними, высматривали, кто отстегнет больше? А Чехия выглядела в лоскутной империи внушительным и богатым островом, ей было чем приплатить сторонникам. Венцеслав сумел договориться с князьями, разбил соперников и стал германским королем. Он нашел общий язык и с католическим духовенством. Папа без каких-либо осложнений возвел его в императоры.

Венцеслав не обманул ожидания немецких князей, поддержавших его. При коронации сменил имя на Карл и издал «Золотую буллу» – узаконил, что пост императора должен быть выборным. Семеро правителей получили звание курфюрстов: три церковных: архиепископы Трирский, Майнцкий, Кельнский, и четыре светских: пфальцграф Рейнский, герцог Саксонский, маркграф Бранденбургский и король Чешский. Им и предстояло отныне избирать, кого возвести в германские короли и императоры.

Благодарные князья и католические иерархи остались верной опорой Венцеслава-Карла. Он одолел Габсбургов и Людовика Анжуйского, подчинил Австрию и Венгрию. Заранее добился выборов своего преемника, сына Вацлава, его короновали при жизни отца. А Рим Венцеслав-Карл взял под защиту от французских притязаний. В 1378 г. коллегия кардиналов впервые за несколько десятилетий избрала очередным папой итальянца, Урбана VI. Под покровительством немцев он чувствовал себя уверенно, принялся вычищать французов из церковных структур. Но взялся трясти и римское духовенство. Отбирал статьи доходов и собственность, которые кардиналы и епископы расхватали без начальства.

Однако в этом же 1378 г. Венцеслав-Карл преставился. А новый император Вацлав оказался бездельником и пьяницей. Сразу же отпали и Венгрия, и Австрия. Ну а Франция снова стала сильной державой, и Карлу Мудрому ничуть не нравились перемены в Риме. Возмущение кардиналов было ему на руку, французский король нажал на них, одних подмазал, других припугнул. Римский клир сорганизовался и переизбрал папу, провозгласил первосвященником швейцарца Климента VII. Но и Урбан отказался сложить с себя сан, обратился к народу. Обиды кардиналов, утративших доходы, простых людей не коснулись, они восприняли лишь то, что их «родного» папу хотят низвести чужеземцы. Поднялись на защиту, Клименту VII пришлось удирать в Авиньон. В католической церкви стало два папы, и оба законно избранные! [74]

Франция могла бы торжествовать, но… Карл Мудрый среди мудрых поступков совершал и не слишком дальновидные. Французские короли, стараясь привязать к себе полунезависимых герцогов, постоянно брали жен из их семей, выдавали за них дочерей. А герцоги были родственниками королей. Раньше духовенство строго запрещало кровосмесительные браки, отлучало за это от церкви. Но могли ли что-нибудь возражать папы, зависевшие от королей? Верхушка аристократии стала вырождаться, все чаще проявлялись наследственные болезни.

Карл женился на Жанне Бурбонн, она приходилась мужу двоюродной сестрой, а вдобавок и предки обоих супругов грешили тем же. Брак был кровосмесительным в шести поколениях! Сама Жанна проявляла странности в поведении, с ней случались серьезные припадки. Она произвела на свет единственного ребенка, и окружающие замечали, что мальчик тоже не здоров. В 1380 г. Карл V Мудрый отошел к праотцам, и на троне очутился Карл VI Безумный. Ему было 12 лет, и власть с ходу перехватили три регента, три дяди короля – герцоги Бургундский, Беррийский и Анжуйский. Ох и поживились! Кинулись разворовывать казну, накопленную Мудрым, присоединяли к своим владениям целые провинции, облагали французов новыми налогами и присваивали их.

Освобождение Франции от англичан само собой прекратилось. Но и англичане не могли этим воспользоваться, у них дела обстояли еще хуже. Временщики, правившие от имени юного Ричарда II, совсем допекли народ. Под предлогом того, что казна опустошена (к чему сами же приложили руку), ввели чрезвычайную «подушную подать». Как бы одноразовую, но ее повторяли в 1377-м, 1379-м, 1380 г. Вдобавок ко всему, по Англии распространялась ересь последователей Уиклифа, лоллардов («бормочущих молитвы»). Один из проповедников, Джон Болл, пошел дальше Уиклифа – доказывал: раз церковная организация не нужна, светская власть и подавно лишняя. И богатых быть не должно, перед Богом все равны. Значит, надо и на земле установить общее равенство.

Болла упрятали в тюрьму, но крестьяне, разоряемые поборами и возбужденные проповедями, восстали. Избрали предводителем солдата Уота Тайлера, а Болла выпустили вместе с другими заключенными, он стал идеологом мятежа. Призывал убивать всех, кто против равенства, грабить имущество и делить поровну. Бунт вскипел бурно и стремительно. За несколько дней восставшие докатились до Лондона. Правительство растерялось, городская чернь присоединялась к крестьянам. Ворвались в город, казнили архиепископа, казначея, регент Джон Гонт сбежал.

Но к королю люди испытывали почтение, и знать подтолкнула Ричарда II утихомирить страсти. Он наобещал отменить крепостное право, дать крестьянам землю, обеспечить свободную торговлю. Часть бунтовщиков стала успокаиваться, расходиться. Другие увлеклись «равенством», то есть грабежами. А аристократы подтягивали свои отряды. На переговорах короля с Тайлером мэр Лондона спровоцировал ссору и убил вожака. Войска кинулись истреблять повстанцев. Помогла и церковь, подавление мятежа взял на себя епископ Нориджа, вылавливал и казнил разбегающихся бунтовщиков. Болл скрывался месяц, но его разыскали и повесили. А о королевских обещаниях больше никто не вспоминал.

Двоепапие или, как его назвали, «великая схизма» (раскол) ничуть не ослабило роль католической церкви в жизни Европы. Наоборот, оба папы проявляли повышенную активность. Назначали собственные коллегии кардиналов, рассылали по разным странам послания, раздавали милости, силясь привлечь к себе монархов, епископов. А епископы хищничали самостоятельно, не для пап, а для себя.

В 1382 г. скончался король Польши и Венгрии Людовик Анжуйский. Детей мужского пола он не оставил, и наследство разделил между дочерьми. Мария была провозглашена «королем» (не королевой, а королем) Венгрии, Ядвига «королем» Польши. Марии католические посланцы принялись навязывать в мужья Сигизмунда Люксембурга, брата германского императора. А Ядвига уже была просватана за австрийского принца Вильгельма. Он приехал в Краков, молодые честь по чести обвенчалась. Но нищий муж, не способный дать каких-либо приобретений, не устраивал польских панов. Опасались, что он наберет ко двору таких же нищих немцев, раздаст им сытные должности.

Поляки нашли союзников в лице епископов и обоих пап. По общему мнению, лучшим кандидатом в мужья был литовский Ягайло. Не он будет руководить панами, а паны будут учить темного литовца, урвут в его стране земли, доходы. Католическая церковь получит там новую многочисленную паству. Польская знать с треском выгнала Вильгельма и насела на Ядвигу. Убеждала, что для блага «святого престола» и государства совсем не грешно расторгнуть брак и заключить другой. Ядвига была неглупой женщиной, поняла – надо расставаться или с мужем, или с королевством.

Развод был для «святого престола» пустяком. Обратись к любому из пап, и он оформит в два счета. Оформил римский, он представлялся более солидным, чем авиньонский. Тем временем католические и польские представители в Литве обрабатывали Ягайлу. Разъясняли, что с такой женой ему достанется титул короля и целое государство! Правда, Ягайло уже обязался жениться на дочке Дмитрия Донского и крестить подданных в Православие. Даже сам успел окреститься. Но удар Тохтамыша напрочь подорвал авторитет Москвы. Имело ли смысл исполнять обещания разгромленному государю? Ягайло согласился. Договор о женитьбе переделали, литовский властитель обязался окрестить подданных не в Православие, а в католицизм.

К акции как следует подготовились, стянули побольше священников. А также и военных, если кто-то воспротивится. В 1385 г. была заключена Кревская уния, Польша и Литва объединились под одной короной. Ягайло перекрестился в католицизм, получил имя Владислава II и повел Ядвигу под венец. Крещение литовцев осуществляли по сокращенной программе, абы побыстрее. Строили целыми полками, кропили освященной водичкой и давали имена по полкам – в одном Петры, в другом Павлы. Вот таким образом нашествие Тохтамыша не только оборвало взлет Руси, но и коренным образом повернуло историю Литвы. А православных вероотступник Ягайло уравнял с язычниками. Тем и другим запретил занимать государственные должности, вступать в браки с католиками. Двое вельмож отказались последовать примеру короля и перекинуться из Православия в латинство – обоих казнили.

Но и в Азии происходили события, неожиданным образом сказавшиеся на русских судьбах. Тамерлан продолжал расширять свою державу. Сперва это получалось по логике вещей, одна война влекла за собой другую. Он сокрушил сарбадаров в городах Средней Азии, но такие же революционные секты хозяйничали в Северном Иране, оттуда лезли их банды, агитаторы. Тамерлан взялся уничтожать сарбадаров, а персидские шахи Музафарриды, властвовавшие южнее, вдруг вспомнили о национальных чувствах, выступили против «монголов» вместе с мятежниками. Пришлось драться и с ними.

Великолепная армия Тимура брала верх. Его державу называли Джагатайской, а подданных джагатаями – по имени сына Чингисхана Джагатая, получившего в удел Среднюю Азию. Одолевая противников, джагатаи продвигались по Ирану, вступили в Закавказье. В одних районах правили монгольские эмиры, в других сельджукские. Тамерлан не считал нужным лишать власти этих царьков и князьков. Тот, кто принес присягу, оставался на своем месте, вассальные государства могли и дальше жить по привычным законам.

Но по мере побед у Тимура вызрела глобальная идея. Сам он был ортодоксальным мусульманином, и стал верить, что его миссия – возродить былое величие исламского мира. Для этого требовалось заново сплотить мусульман вокруг одного повелителя, пресечь раздоры, покорять отступников и «неверных». Хотя к «неверным» Тамерлан относился весьма терпимо. Когда армянские или грузинские князья соглашались стать его данниками, Тимур не покушался на христианство.

Но для возрождения исламского мира требовалось в первую очередь очистить и укрепить саму веру. Тимур взялся строго искоренять пьянство, развернул преследования еретиков. Сектантов-сарбадаров, имевших неосторожность сдаться живыми, замуровывали в стены крепостей или засыпали в ямах. Впрочем, они поступали с пленными еще круче, так что обижаться было не на что. Тамерлан не терпел и извращенцев, позорящих творение Аллаха. А таких на Востоке было предостаточно. Из голов педерастов складывали высокие пирамиды. Именно эта жестокость Тимура до сих пор вызывает возмущение либеральных историков.

Хотя для той эпохи масштабы его жестокости не были чрезвычайными, и проявлялась она далеко не всегда. Например, неизбежная и страшная кара следовала за предательство. Столица персидских шахов Исфахан сдалась без боя, договорилась заплатить выкуп и разместить гарнизон джагатаев. Но едва войско ушло, горожане раздумали платить и перерезали гарнизон. Тимур вернулся, взял Исфахан и дал воинам разнарядку, каждому принести по отрубленной голове. Дисциплина у него была железной, 70 тыс. гулямов принесли 70 тыс. голов – уж какие попались, мужские, женские, детские. Но ведь город нарушил клятву, истребил тех, кто стал его защитниками. По мнению Тамерлана, за такое преступление следовало наказать примерно, чтоб другим было неповадно.

За северные границы он был спокоен. В Золотой, Синей и Белой ордах воцарился Тохтамыш, обязанный ему слишком многим. Признал себя вассалом, но никакого подчинения от него не требовалось. Главное, что со стороны степи не приходилось ожидать набегов на джагатайские города, на жемчужины, любовно украшаемые Тамерланом, Самарканд и Бухару. Но подданство Джагатайской державе пришлось очень не по нраву купцам Хорезма.

Это были те же хазары, которые ворочали делами в Золотой Орде. В период «замятии» часть из них перебралась в родные хорезмийские города, Ургенч и Хиву. Их компаньоны гребли барыши в Крыму и на Волге, а они попали под владычество Тамерлана. Уж кто-кто, а они никогда не были правоверными мусульманами, но сейчас требовалось регулярно ходить в мечети, жертвовать денежки на их строительство, нельзя было побаловаться винцом, а тайные каббалистические премудрости и забавы с пылкими юношами грозили крупными неприятностями. Легко ли было терпеть эдакий гнет?

Но Орда-то воскресла! Стала могучей и обширной как никогда… Тамерлан сосредотачивал все силы для персидских походов, без особого опасения снимал войска с северных рубежей. Хорезмийцы воспользовались этим. В 1383 г. они сбросили власть джагатаев и передались ордынскому хану. Их сородичи в Сарае подсобили, настроили Тохтамыша. Хан не отказался, принял Хорезм. Из друзей и союзников Джагатайская держава и Орда превращались во врагов.