Константинополь несколько лет прожил в блокаде. Император Мануил II торчал за границей и ждал – его столица вот-вот падет, а он останется в Европе изображать жертву османов. Делал вид, будто пытается организовать помощь, но это было несерьезно. После резни под Никополем никто не спешил повторять поход на Балканы. Ко всему прочему, католический мир опять перессорился. Авиньонский папа Бенедикт XIII так и не выполнил обещания подчиниться Риму. Впрочем, подчиняться было просто смешно. В Риме умер Урбан VI, избрали Бонифация IX. Он пустился во все тяжкие, вознаграждал себя пышными праздниками и беспутством. К такому уже привыкли, стерпели бы. Но папа, чтобы расплатиться с долгами за избрание, принялся обирать римлян. А этого не потерпели, Бонифация дважды выгоняли вон. Избрали Иннокентия VII, но он быстро отошел в мир иной. Поэтому авиньонский Бенедикт XIII не терял надежды, что его признают единственным папой.
А германский император и чешский король Вацлав пьянствовал в свое удовольствие, запустил все дела, держал при дворе колдунов, потешавших его «чудесами». Его товарищами стали чешские паны, пить они умели изумительно. Императору нравились столь достойные люди, в порывах застольной щедрости он раздавал панам владения, привилегии. С собутыльниками и колдунами на пирушки проникали какие-то проповедники. То, что они рассказывали, казалось смелым и любопытным.
Любовь Вацлава к чехам очень не нравилась немецким князьям. Но встревожились и родственники императора. Его двоюродный брат, правитель Моравии Йобст, схватил Вацлава и упрятал за решетку. На помощь тому выступил родной брат Сигизмунд, король Венгрии. Поддержала чешская знать, и Йобст был вынужден освободить пленника. Но раздорами в их семействе воспользовался баварский герцог Рупрехт Виттельсбах. Сплотил вокруг себя немецких князей, в 1400 г. они объявили Вацлава низложенным, избрали Рупрехта королем Германии.
Сигизмунду и Вацлаву пришлось вступать в войну за немецкую корону. Точнее, воевал Сигизмунд, а Вацлав опять уселся за стол, надувался пивом и вином, осыпал милостями любезных ему панов. А попутно разваливал любые комбинации, которые строил венгерский король. Наконец, Сигизмунду это надоело. Он убедился, что с таким братцем каши не сваришь, в 1402 г. сам сверг Вацлава и взялся править в Чехии. Содержал брата в относительно мягких условиях. Обовшивев в заключении, император попросился сходить в баню, и ему дозволили. Стража осталась караулить его костюм, сочла, что раздетый узник никуда не денется. Но Вацлав уговорил простую бабу-банщицу, она вывела монарха через задние двери к Влтаве, посадила на лодку и увезла. Чешские паны дружно поднялись за «своего» короля, и в Германской империи оказалось три претендента на власть – Вацлав, Сигизмунд и Рупрехт Виттельсбах.
В результате помочь Византии было некому. И все-таки Господь помиловал ее. Помиловал в последний раз. Спасителем греков стал… Тамерлан. Разгром Золотой Орды позволил ему больше не отвлекаться на север, вернуться к мечте о создании исламской сверхдержавы. Он совершил поход в Индию, одолел и подмял султанат Дели. А дальше пришел черед союзников Тохтамыша, египетских мамлюков. Джагатаи огнем и мечом прошли Сирию, один за другим брали богатейшие города. Итальянские, еврейские и арабские купцы рвали на себе волосы, погибала их самая прибыльная кормушка. Но у них уже были налажены связи в Османской империи. Ее всеми силами подталкивали вмешаться.
Турки, на свое несчастье, вмешались. В общем-то, пожелания торгашей они выполнили, до Египта Тамерлан не дошел. Но он развернулся на самих турок. Его армия взяла штурмом Сивас. Сын Баязета, оборонявший город, был обезглавлен. Султан стал собирать все силы. Призвал вассалов, снял войска, державшие в блокаде Константинополь. Но и у Тимура нашлись союзники. На его сторону перешли сельджукские эмиры, покоренные османами. А Иоанн Палеолог, замещавший византийского императора, отправил к повелителю Средней Азии тайных послов. Отдавался под власть «великого хана Тимура», обязался платить ему «дань, которую платили Баязету». Греки пообещали также выставить 20 кораблей, помогать джагатаям на морском побережье…
За это Тамерлан взял Византию под покровительство. Потребовал от Баязета вернуть все ее владения, не задевать сельджуков. Вместо ответа султан в 1402 г. двинул на него 120 тыс. воинов. Тимур начал отступать – как выяснилось, притворно. Соединился с подошедшими к нему сельджуками, выбрал удобное место под Анкарой и внезапно кинул гулямов в атаку. Турок расколотили вдребезги, Баязет угодил в плен. От полной гибели османскую державу уберег только героизм сербских витязей. Они встали насмерть и прикрыли отход турок, позволили скрыться наследнику престола Сулейману.
Победитель отнесся милостиво к пленному султану, приглашал за собственный стол, философски рассуждал о бренности величия и славы. Но Баязет, до сих пор считавший себя непобедимым, позора не перенес, через несколько месяцев скончался. Джагатаи вышли к берегам Эгейского моря. Византийцев Тамерлан не тронул, ему даже льстило, что древняя империя попросилась под его защиту. Выразили покорность и генуэзские колонии, заплатили дань. Но о переговорах с орденом крестоносцев-иоаннитов Тимур не пожелал слышать. Безбрачные братья-рыцари давно уже переняли восточные привычки, жили по-семейному друг с другом. По-христиански это выглядело не совсем хорошо, но орден, как и храмовники, не слишком держался христианства, предпочитал сакральные темные учения.
Для Тамерлана то и другое было мерзостью. Он осадил столицу иоаннитов Смирну, взял ее и разорил до основания. Всем пленным рыцарям порубили головы. Кто уцелел, удрали на Родос. Возвратившись на родину, в Самарканд, Тимур замыслил еще один поход. Сражаясь с персидскими сарбадарами, хорезмийцами, Ордой, индусами, мамлюками, он сделал кое-какие выводы. Его противники получали колоссальные прибыли на транзитной торговле между Европой, Китаем и Индией. Индию он уже подчинил. Если подчинить еще и Китай, он возьмет под контроль всю торговлю между Востоком и Западом. Доходы потекут в его казну, враждебные ему силы разорятся. В 1405 г. Тимур выступил на китайцев, но дошел только до границы своих владений. В Отраре он скоропостижно умер. Скорее всего, его отравили…
Наместниками в разных странах сидели двое сыновей и шесть внуков Тамерлана. Он назначил наследником Пир-Мухаммеда, правившего в Афганистане. А с армией, изготовившейся для похода, находился другой внук, Халил-Султан. Военачальники посоветовались и рассудили, что Пир-Мухаммед им без надобности, у него были свои приближенные. Не лучше ли поставить властителя, вокруг которого останутся они? Халил-Султан и сам не горел желанием ходить в прислужниках у брата. Гулямам приплатили, и завещание Тимура перечеркнули. Пир-Мухаммед пробовал поспорить за трон, но хороших войск у него было мало, собрал ополчение афганцев. Лучшие полки джагатаев легко разнесли его. Наследник скрылся, и его убил собственный визирь – решил перекинуться к победителю. Но узурпатору не подчинились остальные дети и внуки Тимура. Держава, раскинувшаяся от Средиземного моря до Индии, развалилась.
В 1405 г. император Мануил осмелился вернуться в Константинополь. С новым турецким султаном Сулейманом он договорился без всяких проблем. Как водится, предоставил дочку в его гарем, а дань, обещанную Тимуру, снова стал отсылать в Адрианополь. Сулейман был совсем не похож на отца. Избалованный и изнеженный, он не любил отказывать себе в удовольствиях. Зачем торчать в воинских лагерях, на жаре и холоде, если есть дворец? А бегство из-под Анкары отбило у него последнюю охоту к подвигам. Молодой султан заботился только о том, как бы перепробовать побольше женщин и испытать с ними какие-нибудь особенные способы наслаждений. Рядом с ним очутились купцы, готовые поставлять самых изысканных наложниц, благодарный Сулейман награждал их льготами и пожалованиями.
Но его царствование возмутило османов старой закалки. Против султана восстали его братья Муса и Мухаммед. Сперва верх взял свирепый фанатик Муса. Прикончив Сулеймана, он решил прижать христиан и принялся громить всех подряд – Сербию, Грецию, Македонию, пытался нападать на Константинополь. Однако сербы и греки приняли сторону Мухаммеда. Он несколько раз терпел поражения, но укрывался у византийцев, снова собирал отряды, сербскую конницу, и возобновлял борьбу. В конце концов, Мухаммед догадался подкупить султанских янычар. Прежнияя отборная гвардия погибла под Анкарой, а янычары, которых набрали вместо нее, не отказались подзаработать. Во время очередного сражения они зарезали Мусу, и на трон взошел Мухаммед.
За помощь, оказанную ему Мануилом, султан честно отблагодарил его. Прекратил взимать дань, даже вернул императору некоторые земли, Салоники и часть Фракии. Византия получила редкую возможность жить спокойно. Хотя независимость получилась относительной. Император был по уши в долгах у венецианцев и генуэзцев. Расплачивался новыми привилегиями, выставлял на продажу целые города. О церковной унии Мануил больше не вспоминал. Это создало бы проблемы и с подданными, и с сербами, и с турками. А имидж оплота Православия как-никак придавала Византии авторитет.
Мануил вдруг обратился с ошеломляющей просьбой в Москву. Посватал за сына Иоанна дочку Василия Дмитриевича Анну! Это было неожиданно и приятно. Со времен татарского завоевания браки с русскими князьями заключали только литовцы, остальные чужеземные правители не выражали стремления породниться с ханскими данниками. При дворе великого князя закипели радостные хлопоты. Отправляли Анну Васильевну торжественно, не поскупились на приданое. Вспоминали, как св. Владимиру Крестителю пришлось воевать, чтобы жениться на византийской царевне. А Мануил сам просил о браке, русская княжна станет императрицей!
Но торжество было в значительной мере призрачным. Оно повышало престиж Москвы – и не более того. Давнюю, византийскую Анну, везли к князю Владимиру из блестящей мировой столицы. Нынешнюю, русскую Анну, везли в нищету, в обветшалые развалины. Да и сватов Мануил заслал с единственной целью, ради приданого. Самой Анне брак не принес ни почета, ни счастья, она прожила в Константинополе всего три года и зачахла. Альянсов с западными державами Мануил больше не строил. Они выглядели ненужными и бесполезными. Император убедился в этом, путешествуя за границей. Строить альянсы было попросту не с кем.
Во Франции умалишенный Карл VI, брошенный всеми, шатался в одиночестве по замку Сен-Поль. Спасла его самоотверженная (или предприимчивая) дочь торговца лошадьми Одетта Шамдивер. Отмыла, приодела, наладила приличное питание и стала жить с королем, как с мужем. А его законная жена Изабо с герцогом Орлеанским безуспешно пытались оттереть от власти троих герцогов-регентов. Со временем королева стала понимать, что выбрала неподходящего партнера. Умом он не блистал, совершал грубые ошибки и был не способен на серьезную политическую борьбу. Да и в постели герцог Орлеанский ей надоел.
Изабо поразмыслила со своим советником в темных делишках Буа-Бурдоном и пришла к выводу: почему бы не переориентироваться на самого сильного из регентов, герцога Бургундского Иоанна Бесстрашного? Выполнили замысел легко. Иоанн очутился в спальне королевы. Сошлись не только телами, но и характерами, оба были одинаково алчными, честолюбивыми и имели весьма приблизительные понятия о совести. Но встал вопрос: куда девать герцога Орлеанского? Он был давним врагом Иоанна – если Карл VI умрет, его брат мог предъявить права на корону. Мешающую фигуру решили устранить.
Однажды ночью, когда герцог Орлеанский возвращался от Изабо, на него набросились вооруженные люди, раскроили голову секирами и палицами. Но обстряпать дело чисто не удалось, следы привели к дому герцога Бургундского. Преступление потрясло всю знать. Во Франции убийства случались не так уж редко, но сейчас жертвой был брат короля! Посыпались требования арестовать или хотя бы выслать убийцу из страны. Не тут-то было! Изабо в кои веки вспомнила о существовании мужа, вернулась к королю и взялась регулировать его решения. Иоанна Бесстрашного не только не тронули – он даже поставил случившееся себе в заслугу. Открыто объявил, что избавил Францию от опасного врага.
Убийца и его любовница начали было прибирать к рукам власть. Но оскорбились вдова герцога Орлеанского, его сын Карл, стали собирать войска. Карл Орлеанский женился на дочери коннетабля (главнокомандующего) Франции Арманьяка, поэтому его партия получила прозвище арманьяков. К ней примкнули регенты, которых так лихо обошел их вчерашний товарищ – герцоги Беррийский и Бурбонский. Но и герцог Бургундский не желал уступать, его партию назвали бургийонами. Закипела гражданская война.
Неладно было и в Англии. Крупные феодалы, помогшие Генриху IV захватить престол, не удовлетворились полученными наградами, требовали еще. Когда им отказывали, бунтовали. Мелкие рыцари и простонародье возмущались разгулом аристократов, и среди них снова ширилась ересь лоллардов. В трудах и треволнениях король разболелся, и вскоре корона досталась его сыну Генриху V. Накопившиеся страсти тут же взбурлили, лолларды под руководством рыцаря Олдкасла подняли восстание. Но молодой король был волевым, жестоким. Мятежников он круто усмирил и переказнил, сектантов взялся вылавливать и вешать, и ересь в Англии наконец-то стала угасать. Однако Генрих V задумался и о том, каким образом можно угодить всем? Знати, рядовым рыцарям, крестьянам, горожанам. Требовалась война. Пускай выплескивают свой пыл за пределами Англии, кому-то достанутся наместничества, земли, кому-то добыча.
Раздоры у соседей открывали великолепные перспективы. Генрих V вспомнил, что и он имеет право на французский трон, расторг перемирие. В 1415 г. возобновилась Столетняя война, британская армия высадилась в Нормандии. Расчеты на усобицы в полной мере оправдались. Против англичан выступило войско арманьяков, а бургундцы остались в стороне. Возле деревни Азенкур британская пехота укрепилась засекой между рощами и болотами, рыцарская конница ломанулась в атаку на узком участке и угодила под ливень стрел. Как обычно, была мешанина и бойня. Многих французов забрали в плен, но Генрих V озаботился как раз тем, что их много. Как бы не взбунтовались. Отобрал самых благородных и дорогих пленников, Карла Орлеанского, герцога Бурбонского, а прочих велел умертвить.
На поле битвы и в резне погибло 30 тыс. французов. Арманьяки лишились и предводителей, и воинов. Что касается Иоанна Бургундского, то он предпочел встретиться с британским королем и стал его союзником. Тем не менее, его противники не сдались. Уцелел коннетабль Арманьяк, а у Карла Безумного подрастал наследник, тоже Карл. Арманьяк приобрел большое влияние на юношу, стал его другом и наставником. Раскрыл глаза молодому Карлу, что его мать предает и отца, и Францию. Стали действовать вместе. У короля случались моменты прояснения разума. Улучив такой день, сын и коннетабль повезли Карла VI в Венсенский дворец и накрыли в личных покоях королевы Буа-Бурдона – цель его присутствия не вызывала сомнений. Проходимца тут же арестовали, приговорили к смерти и утопили. Свою мать принц Карл сослал под стражей в Тур, конфисковал накопленные ею богатства вплоть до роскошных платьев.
Однако поединок мальчишки со столь опытными врагами получился неравным. Изабо охраняли плохо, всего три человека. Она переслала записку Иоанну Бесстрашному, любовник явился с войском и освободил королеву. Дружно провозгласили ее регентшей, которая должна править Францией за больного мужа и несовершеннолетнего сына. А секретарь казненного Буа-Бурдона Леклерк ночью открыл бургундцам Сен-Жерменские ворота Парижа. В столице устроили жуткую бойню. Несколько недель выискивали и истребляли всех, кто поддерживал арманьяков. Король оказался в руках супруги и ее кавалера, и Франция раскололась на три части. В одной хозяйничали англичане, в другой регентша с бургундцами, в третьей вокруг сбежавшего наследника Карла собирались патриоты…
В Италии Венеция и Генуя по-прежнему враждовали между собой, а тем временем расцветала третья республика, Флоренция. Она не увлекалась приобретением колоний, не боролась за торговые рынки. Она стала особой республикой, банкирской. Во внутренних сварах и мятежах здешняя аристократия поредела и захирела. Но нашла способ поправить положение, начала родниться с евреями и прочими финансистами неведомого происхождения. На первое место в местном бизнесе вышло семейство Медичи. Их предки подвизались аптекарями и врачами, попутно подрабатывали ростовщичеством, а Джованни Медичи уже избрали приором корпорации банкиров [59]. Нуворишам хотелось жить ничуть не хуже, чем родовым аристократам. Впрочем, они могли себе позволить гораздо больше, чем аристократы. Флоренция украшалась лучшими зданиями и произведениями искусства, заслужила славу самого «просвещенного» города Италии.
Благодатное поле деятельности для банкиров открывала католическая церковь. Оба папы окончательно подорвали уважение к себе. Но епископы, архиепископы, кардиналы, крупные монастыри и университеты (все европейские университеты были католическими заведениями, специализировались, в основном, на богословии и схоластике) почувствовали себя самостоятельной силой. Духовные иерархи встречались, совещались и пришли к парадоксальному выводу: кое в чем было бы полезно перенять опыт у православных. Высшей инстанцией в церкви должен быть собор, а отнюдь не папа.
До сих пор католические деятели как-то не вспоминали, что этот принцип унаследован от святых апостолов. Но ведь в соборах должны были заседать они сами, архиепископы, епископы, тузы от богословия. Они будут руководить папами, а не папы ими. Идея понравилась и римскому, и авиньонскому клиру. В 1409 г. созвали собор в Пизе. Пригласили на него обоих пап, римского Григория XII и авиньонского Бенедикта XIII, судиться между собой. Оба не явились. Тогда собор лишил сана как одного, так и второго, избрал Александра V. Правда, он вдруг в одночасье приказал долго жить, ну так что ж, в соборной демократии нашли другого, поставили папой Иоанна XXIII [74].
С соборными иерархами нашел общий язык Сигизмунд Венгерский. Собор был полезен для обеих сторон. Сигизмунд поддержит духовенство оружием, а церковь поддержит его. Один из трех соперников за германский престол, Рупрехт Виттельсбах, как раз умер. А с помощью католических иерархов удалось урегулировать свару с братом. Сигизмунд стал императором и германским королем, а Вацлав отрекался от двух корон, но за это ему оставляли третью, чешскую. Вацлава это вполне устроило. Он снова мог без помех кутить с любезными ему панами. Устроило и панов, им подходил такой король. Казалось, все проблемы утряслись…
Куда там! Григорий XII и Бенедикт XIII собора не признали, в церкви стало трое пап! И все трое друг друга стоили! В биографии Иоанна XXIII начали вскрываться такие факты, что видавшие виды католические столпы за головы схватились. Как выяснилось, в миру он был пиратом Бальтазаром Косса. Но и на «святом престоле» повел себя соответствующе. Современники отмечали, что содомия, убийства и взяточничество были «самыми мягкими обвинениями» в его адрес. Возникли серьезные подозрения, что и предшественника, Александра V, отправил на тот свет именно он, чтобы добиться собственного избрания.
А Вацлав бурно праздновал обретенную власть над Чехией. Награждал за верность местных дворян и города, предоставил им почти полную самостоятельность – чтобы самому не заниматься никакими делами. Чехи сочли возвращение Вацлава своей победой, принялись сводить счеты с ненавистными немцами, вытеснять их из администрации, ремесленных цехов, с рынков. Но и церковь здесь была немецкой, подчинялась германским епископам. В то самое время, когда в Англии ересь лоллардов пошла на убыль, в Чехии принялся проповедовать последователь Уиклифа Ян Гус. Развивал идеи своего учителя, что подчинение папам и церковная организация отнюдь не обязательны, каждый сам может общаться с Богом, читая Библию на родном языке.
К Гусу потянулись чешские дворяне, купечество, мастеровые. Католики переполошились, отлучили его от церкви. Но на стороне популярного проповедника была вся страна, сам Вацлав взял его под покровительство. Да и что значило отлучение, если у католиков творилось не пойми что? Три папы, вопиющие мерзости… Крайне озаботился император Сигизмунд. Потребовал снова созвать собор, оздоровить ситуацию в церкви. Иерархи и богословы съехались в Констанце. «Троепапие» прекратили, низложили всех троих первосвященников. Иоанна XXIII осудили, но он сбежал.
При этом чрезвычайно выгодную операцию провернул флорентийский банкир Козимо Медичи. Когда на папу посыпались несчастья, он решил на всякий случай сберечь накопленные сокровища. Передал их на хранение Козимо. Лишившись «святого престола», беглец явился к банкиру за своим золотом, но тот лишь развел руками – дескать, брал у папы Иоанна XXIII, а сейчас вы уже не папа, вы частное лицо с другим именем. Одним махом присвоил фантастический куш! [51] В результате банк Медичи стал богатейшим в Европе, а Козимо избрали правителем Флоренции.
Констанцский собор шел своим чередом. Поставил римским папой Мартина V. Принял решение о наивысшей власти церковных соборов, Мартин пообещал созывать их регулярно и подчиняться им. Занялись и ересью. Пригласили Гуса, и император Сигизмунд постарался выманить его из Чехии. Выдал охранную грамоту, гарантируя неприкосновенность. Проповедник счел, что сможет открыто высказать свои взгляды перед столь представительным собранием, приехал с несколькими учениками. Но на соборе устроили суд, прокляли и его, и покойного Уиклифа. А император заведомо не собирался соблюдать свои гарантии. По приказу Сигизмунда Гус и его сподвижники были сожжены на костре.
Хотя последствия стали такими, что мало не показалось никому – ни императору, ни Германии, ни латинской церкви. Расправа вызвала бурю по всей Чехии. 452 представителя знати подписали официальный протест. Вацлав заметался, стараясь утихомирить страсти, но чехи перестали считаться и с ним. Начались погромы католических храмов и монастырей. Священников, монахов и монахинь подвергали надругательствам, терзали до смерти, придумывали для них самые мучительные виды умерщвления. Убивали и просто немцев. В честь казненного проповедника восставшие назвали себя гуситами. Сигизмунд взялся подавлять их, ан не тут-то было.
Воевать чешские дворяне умели, у них выдвинулись свои предводители – самым талантливым и знаменитым стал Ян Жижка. Он реорганизовал стихийные толпы в правильное войско, установил строгую дисциплину, внедрил ряд новшеств. Специальные отряды из крестьян вооружались цепами, ими удобно было глушить рыцарей. Широко использовались легкие пушки. А для защиты от конных атак сооружались передвижные укрепления на телегах. Их постоянно возили с собой, окружали ими лагеря. Полки императора и его чешских сторонников были разбиты. Но гуситы не ограничились Чехией. Их походы выплеснулись в Венгрию, Германию, Польшу. Всюду за ними оставались руины городов и монастырей, груды трупов. К гуситам начали присоединяться жители соседних стран, и пожар мог разгореться куда шире.
Но чехи оттолкнули от себя чужеземцев зверствами на их территориях, а потом гуситы поделились на несколько течений. Умеренное крыло составили паны и дворяне. Они желали сами править в Чехии, и чтобы церковь у них была своя, национальная. А как ее реформировать, видели на примере православных: чтобы богослужение велось на родном языке и Причастие совершалось «под двумя видами», хлебом и вином (у католиков вином причащаются только священники). Чашу Причастия изобразили на знаменах, и их прозвали чашниками. Нашлись и проповедники, подобные английскому Боллу. Поучали, что церковь вообще не нужна, каждый сам может молиться, а светская власть и подавно не требуется, должно быть общее равенство. Такими идеями увлеклась беднота. На горе Табор построили большой лагерь и организовали вольную республику. Это течение получило имя таборитов. Во взбаламученной Чехии появились и еретики других сект.
Из Франции пришел некий Пикард, принес теории адамитов. Это было одно из древних гностических учений. Еще в первые века нашей эры философ Продик вербовал людей из христианских общин, призывал их в знак «чистоты» совершать богослужения нагими, предаваться общим актам «любви». Ересь вроде бы искоренили, но она оказалась на удивление живучей. Чешские адамиты поучали, что надо вернуться ко временам Адама, до грехопадения. Собирались коммунами, не признавали никакой собственности и ходили в чем мать родила – если, конечно, не холодно. Все у них было общим, в том числе мужья и жены. Христа называли «братом», поскольку «очистились от греха», стали «ангелами». После голых молений «безгрешно» спаривались кто с кем хочет, и дети считались общими, воспитывались вместе. Логика «чистоты» была сомнительной, но возможность выставлять напоказ телеса и постоянно видеть другие оказалась очень привлекательной. Секты множились, основной центр угнездился на острове на р. Люшниц.
Центральная Европа превратилась в клокочущий вулкан войн и ересей. А тем временем зыбкое равновесие, сложившееся на Балканах, нарушилось. Император Мануил одряхлел, всеми делами стал заправлять его сын Иоанн VIII, вдовец русской княжны. Он был человеком крайне самонадеянным, слушать советы отца не считал нужным. А в 1421 г. умер покровитель Византии, султан Мухаммед. Турецкие военные провозгласили властителем 15-летнего Мурада, имам опоясал его «мечом пророка».
Иоанну показалось унизительным заискивать перед новым султаном. Он вознамерился повторить такую же игру, какая получилась у его отца с покойным Мухаммедом и его соперниками. В Константинополе жил дядя Мурада, Мустафа. Иоанн дерзко обратился к султану, пугал его Мустафой, дошел до того, что потребовал прислать к себе братьев Мурада в качестве заложников. Османского повелителя очень удивил подобный тон. Он цыкнул на греков, чтобы знали свое место. Тогда Иоанн попытался и в самом деле протолкнуть на турецкий престол своего ставленника. Когда Мурад отлучился в Малую Азию, император помогл Мустафе сформировать отряды, тот захватил Адрианополь, а за это возвратил Византии несколько провинций.
Но более трезвые политики представляли истинное соотношение сил. Венецианцы и генуэзцы, чтобы сохранить владения и торговлю, приняли сторону Мурада, выделили ему корабли для перевозки войск. До битвы даже не дошло. Едва лишь воины Мустафы узнали о приближении султанской армии, они разбежались. А грекам пришлось расплачиваться за авантюру. В 1422 г. Мурад подступил к Константинополю. Византийцы все-таки сумели еще раз встряхнуться. На оборону города вышло все население, даже женщины, каким-то чудом приступ отбили. После этого султан решил не губить подчиненных. Направил войска занимать города, оставшиеся у империи. Греки поняли, что обречены. Вступили в переговоры. Мурад, так и быть, помиловал Константинополь, но Византия снова признала себя вассалом турок, обязалась платить дань в 300 тыс. аспров.
Однако переговоры вел и подписывал договор только старший из императоров, Мануил. А неугомонный Иоанн VIII ринулся по тому же пути, который уже испробовали его отец и дед. Мотался по Европе, посетил Венгрию, Рим, Венецию, Милан, призывал спасать Византию. Император Сигизмунд и папа Мартин не могли оказать какой-то действенной помощи, чехи связали их по рукам и ногам. Но в принципе не возражали. Условие выставили прежнее, церковную унию. Иоанн дал полное согласие. Заключили соглашение, что католики в ближайшем будущем подготовят собор, а император отдает папе православную патриархию…