На городской площади корчилась и кричала от боли девушка. Пламя трещало и шипело, облизывая ее босые ноги, потом с гулом устремилось вверх. Толпа орала, улюлюкала, сыпала грязными насмешками. Рыцари, горожане, крестьяне, подались назад от нестерпимого жара, но старались не отворачиваться, не упустить подробностей, как жарится и обугливается молодое тело. Что ж, такими были европейские нравы. Литовский Свидригайло сжег свою главную опору, митрополита, а французы восторженно сжигали свою освободительницу… Впрочем, в ту эпоху они не обременяли себя идеями национальной чести. Тянулись туда, где лучше. А «лучше» выходило у всех по-разному.

Бургундцы свирепо рубились с арманьяками, англичане брали французские города, а королева Изабо деятельно помогала своему любовнику Иоанну Бургундскому. Цели у них совпадали, у герцога наследник престола Карл стоял на пути к короне, а Изабо мечтала властвовать вместе с ним. Сына она возненавидела, жаждала отомстить за свой арест. Замыслили убийство. Договорились о личной встрече Иоанна и наследника, как бы потолковать об объединении против англичан. На мосту в Монтеро поставили шатер, где они должны были вести беседу. А герцог условился со своими людьми, что спровоцирует ссору. Вытолкнет Карла из палатки, и ожидающие воины примут его на копья. Но получилось иначе. Когда Иоанн схватил принца за грудки, один из слуг кинулся на выручку, ударил герцога и пихнул из шатра. Собственные помощники тут же проткнули его…

Планы Изабо рухнули. Искать новых фаворитов было поздновато, ей перевалило за пятьдесят, она страшно растолстела. Но королева нашла выход. Обвинила сына в убийстве герцога Бургундского, мало того, объявила его… незаконнорожденным. О поведении Изабо все знали, охотно поверили, что мальчик у нее появился не от короля. А за покровительством она обратилась к английскому Генриху V. Предложила – он женится на французской принцессе Екатерине, становится регентом, а после смерти Карла VI к нему переходит корона Франции. Британский монарх был поражен: ему за здорово живешь отдавали все государство! Конечно, он не возражал.

В июне 1420 г. молодых обвенчали. Вывернули последние деньги из казны, устроили для народа торжества, поили до упада. А при этом объясняли: только английский король, великодушный и миролюбивый, спасет их от затянувшихся распрей. Изабо примеряла на себя новую роль: руководить через дочку английским зятем оказалось не так уж сложно. Аналогичным образом она решила прибрать под влияние сына погибшего любовника, Филиппа Бургундского. Предложила ему в жены вторую дочку, Мишель, настраивала Филиппа мстить за отца, уничтожить принца Карла, изгнанного и лишенного права наследования. Но Мишель, на свою беду, была… патриоткой и любила брата. Принялась исподволь внушать мужу, что им надо помириться с Карлом. Мать прознала об этом и пришла в бешенство. Без колебаний пожертвовала дочерью, ее отравили.

Англичане по-хозяйски устраивались во Франции, делили ее между своими феодалами. Дворяне переходили служить победителям, простолюдины быстро научились прислуживать оккупантам. Положение принца Карла выглядело безнадежным. Сторонников у него набралось немного, их оттесняли все дальше на юг. Но земная удача – штука переменчивая. В 1422 г. умер Генрих V и вслед за ним Карл VI Безумный. Королем двух государств провозгласили Генриха VI – но отпрыску британского монарха и французской принцессы исполнилось лишь 6 месяцев. Регентом при нем стал герцог Бедфорд. Порядок и дисциплина у англичан сразу кончились. Регент находился в Париже, младенец-король в Лондоне, вокруг его колыбели боролись группировки знати.

Часть французских дворян нарекла наследника Карлом VII, но у него не было сил сладить с неприятелями. Разделенная страна зависла в неком равновесии. Но в Шампани подрастала простая девушка Жанна, позже получившая дворянскую приставку к имени – д'Арк. Она была крайне религиозной, ее посещали видения, будто святые призывают ее спасти Францию. В начале 1429 г. 17-летняя Жанна приехала к Карлу VII и уверенно предрекла, что сделает его королем. Его сторонникам и впрямь оставалось уповать только на чудо. Рыцари поверили девушке, воодушевились, осадили англичан в Орлеане и овладели им. За этим последовало еще несколько побед. А Жанна внушала Карлу, что ему необходимо предпринять поход в Реймс. По древней традиции его короновали в Реймсском соборе. Победы посыпались одна за другой. Города стали открывать ворота законному королю.

Расходилась молва о сверхъестественных способностях Жанны, о том, что ей всегда сопутствует удача. Но она воевала всего год. При попытке взять Париж ее ранили. Она отлежалась, весной 1430 г. вступила в бой с 4 тыс. бургундцев и попала в плен. Захватили ее не англичане, а французы, продали пленницу графу Иоанну Люксембургскому. По приказу Бедфорда французское правительство, действующее при нем, Пьер Кошон, епископ Бове и канцлер, выкупили ее за 10 тыс. золотых экю. Регент добился, чтобы главный инквизитор во Франции, представитель папы, официально потребовал выдачи Жанны. Парижский университет доказал, что якобы она ведьма. Французские судьи собрали все обвинения, какие смогли. Обвинили даже в том, что девушка на войне носила штаны. По мнению судей, это являлось тяжким грехом. В 1431 г. на площади Руана Жанна д'Арк была сожжена.

Но настроения во Франции уже менялись, повиновение кончилось. Англичане держались только благодаря союзу с бургундцами – Бедфорд был женат на сестре Филиппа Бургундского, герцог был при нем вторым лицом. Однако в 1432 г. она заболела и преставилась. Регент очень быстро утешился, через пять месяцев женился на Жаклин Люксембургской. Соблазнился приданым – отец давал за ней круглую сумму из денег, вырученных за Жанну д'Арк. При этом новые родственники Бедфорда стали оттирать от власти Филиппа Бургундского. Он надулся и нашел способ, как ему выйти в фигуры первого ранга. Предложил начать мирные переговоры между англичанами и Карлом VII, а он выступит посредником.

Когда соглашения добиться не удалось, Филипп заключил сепаратный мир с французским королем. Как только аристократы объединились, встрепенулся народ. Разгорелось восстание против англичан. Королева Изабо умерла в нищете. Она истратила все богатства на политические интриги, Бедфорд с ней больше не считался, выделял крайне скудное содержание. Парижане превратились вдруг в патриотов, клеймили ее за беды, постигшие Францию, даже привлекли к суду за долги. Хоронили королеву всего четыре человека. А вскоре Париж сдался Карлу VII.

Если французы сумели преодолеть раскол, то в Чехии он, наоборот, углублялся. Крайние еретики, адамиты, вроде бы никого не задевали. Их коммуны трудолюбиво копошились нагишом на полях и огородах, месились на своих радениях. Но адамиты всячески старались привлечь новых последователей. Их агитаторы бродили по деревням, рынкам. Сектанты периодически устраивали голые марши по городам, демонстрируя «чистоту» и «братство». Это оказывалось соблазнительно, общины быстро росли. Людей вербовали не только добровольно. Коммунарки приедались, их прелести были постоянно на виду, и адамиты начали похищать женщин, чтобы и их обобществить. Впрочем, многие желали быть похищенными, нарочно лезли поближе к сектантским коммунам.

Тут уж и умеренные чашники, и радикальные табориты пришли к выводу, что заразу надо искоренить. Сам Жижка повел объединенное войско на «столицу» адамитов на р. Люшниц. Кто-то пробовал сопротивляться, но среди любителей адамизма воинов было мало. Смяли их с ходу и уничтожали поголовно. Не щадили ни женщин, ни подростков, ни малышей, чтобы не осталось даже следа болезненного учения. Аналогичным образом истребляли остальные коммуны, охотились за адамитами по дорогам. Однако многие прятались, побежали в Германию. Несколько мелких князей дали им пристанище: рабочие руки в хозяйстве пригодятся, а то, что новые подданные молятся и ходят голыми, показалось даже интересным. Ересь сохранилась (и дожила до наших дней).

Ну а в Чехии после истребления адамитов пошли раздоры между чашниками и таборитами. Чашники пробовали как-нибудь ввести обстановку в нормальное русло, избрать короля, наладить структуры управления. Табориты властей не признавали, повиноваться знати отказывались. Но идеями равенства сыт не будешь, они существовали за счет награбленного. Когда кончалась добыча, захваченная у католиков и немцев, нападали на имения чешских панов. Говорили, что делят все по справедливости. Чашники пытались приструнить их оружием, но походы Жижки воспитали из простолюдинов хороших солдат. А на место погибших стекались новые крестьяне, подмастерья.

Император Сигизмунд после смерти брата Вацлава официально принял титул короля Чехии. Подавление гуситов стало для него делом чести. Союз с Литвой сорвался, зато Сигизмунд сумел примириться с давними соперниками, австрийскими эрцгерцогами Габсбургами, выдал дочку за представителя их семейства Альбрехта. Но справиться с чехами он все равно не мог, чашники как-то договаривались с таборитами и давали отпор.

Очень заманчиво было вмешаться и в балканские дела. Но сперва надо было привести Византию к унии, а в католической церкви продолжались внутренние дрязги. Собор удалось созвать только в 1431 г. Он съехался в Базеле. Туда прибыла делегация от Константинопольской патриархии, особенно выделялся игумен Исидор. Он был ярым сторонником унии, умел преподнести себя и даже лично подружился с папой Евгением IV. На собор явились и представители чешских чашников. Бесконечная война и разбой таборитов уже стояли у них поперек горла, и паны задумали крутой поворот. Соглашались подчиниться Ватикану и императору, если будут исполнены так называемые «Пражские компакты»: самоуправление Чехии, автономия церкви, сохранение ее особенностей – богослужение на родном языке, причастие «под двумя видами».

Сигизмунд и католики вздохнули с облегчением. Условия сочли приемлемыми – ведь и православным должны были сохранить примерно такие же особенности. Вопрос с чехами решился быстро, собор почти полностью принял «компакты». Но грекам пришлось подождать. В Базеле снова разгорелся спор, чья власть выше, собора или папы? Евгений IV отказывался от обещаний своего предшественника Мартина V, утверждал, что папа главнее. Иерархи настаивали – нет, собор. Заседали два года, запутались в богословских и юридических доводах, так и не договорились. Вопрос о первенстве папы или собора повис в воздухе. А до рассмотрения унии вообще очередь не дошла. Сошлись на том, чтобы через пару лет созвать следующий собор. Его заранее объявили «вселенским», внесли в повестку дня вопрос о принятии заблудших православных в лоно католической церкви.

Ну а чашники с Сигизмундом не преминули воспользоваться достигнутым согласием. Войска чешских панов соединились с германскими и венгерскими, в 1434 г. под Липанами наголову разнесли таборитов, разорили их республику на горе Табор. Истребляли их так же, как адамитов – поголовно. Император свои обязательства выполнил. В Праге появился лишь с коротким визитом, позволил самим чехам сформировать органы власти. Пожар посреди Европы угасал…

А в соседней Польше скончался король Ягайло. Ему стукнуло 84 года, он пережил трех жен, оставил после себя четвертую, пани Соньку Гольшанскую с двумя сыновьями. От кого их произвела супруга престарелого короля, в точности неизвестно. Во всяком случае, она крутила любовь с епископом Збигневом Олесницким. Фаворит проявил себя не только в кулуарах королевы, но и на политическом поприще. Верховодил в правительстве при одряхлевшем Ягайле, потом грамотно организовал избирательную кампанию, и паны отдали корону 10-летнему отпрыску пани Соньки Владиславу III. А епископ при нем продолжал управлять Польшей.

В 1437 г. возник вдруг спрос и на второго сына Соньки. Умер Сигизмунд. Германские князья избрали преемником его зятя Альбрехта II Габсбурга. Чешские паны не забыли, что им самим дано право определять королей. Они видели, как вольготно живется польским магнатам с несовершеннолетним Владиславом, посовещались и избрали на престол его младшего брата Казимира – мальчику в это время исполнилось 11 годиков. Однако Альбрехт не согласился с подобной трактовкой самоуправления. На Прагу двинулись немецкие рыцари. Возобновилась война с чашниками, других гуситов не осталось. Но польская знать ничуть не жаждала сражаться за чешские интересы, Габсбург одолел, Казимира пришлось увозить на родину. В целом же в гуситских войнах маленькая Чехия потеряла 1,5 млн. человек…

Неурядицы не утихали и в Литве. На великих князей ей решительно не везло. Сигизмунд, победивший Свидригайлу, оказался не лучшим вариантом. Государственная казна и его личные кубышки опустели в многолетних войнах, и государь нашел простой способ пополнять их. Хватал вельмож и купцов побогаче, отдавал палачам, а имущество конфисковывал. Конечно, такая политика не вызывала симпатий, и Сигизмунд отдавал себе отчет: его могут прикончить. Поселился в уединенном замке, где часть подвалов была занята темницами и камерами пыток, а часть – кладовыми для богатств. Он не доверял даже ближайшим слугам, завел для охраны диких зверей. На ночь выпускал гулять свою любимицу, свирепую медведицу, признающую только хозяина.

Против Сигизмунда выступили отъявленные авантюристы князья Чарторижские. Они были внуками Ольгерда, тоже могли претендовать на престол. Нашли сообщников среди слуг, ночью проникли в замок. Убили медведицу и поскреблись в дверь государя вилами, как будто скребется она. Когда Сигизмунд открыл, вилы всадили ему в живот. Литву снова разодрали усобицы. Вмешался епископ Олесницкий с поляками. Они наметили вообще расчленить Литву на три княжества, которые подчинялись бы их королю. Литовские князья и паны поднялись против.

Но у них нашлось сразу несколько кандидатов на корону, дрались и между собой. Чарторижские проиграли и бежали на Русь. Бежал и сын Свидригайлы Михаил – поляки послали вдогон агентов и отравили его. Большинство литовцев склонялось к избранию Казимира. Ему не удалось стать чешским королем, пускай будет великим князем у них. Казимир показался подходящим и для поляков – в Литве сядет править младший брат их короля, два государства останутся едиными. Его отпустили в Вильно, короновали. Но надежды польских панов не сбылись. Литовцы твердо заявили, они будут жить сами по себе, без Польши, и родство государей не играет роли.

А на противоположном конце Европы, на Пиренейском полуострове, завершились долгие войны между Португалией и Кастилией. Завершились «вничью». Кастильские короли заключили союз с мусульманской Гранадой, успешно осаживали португальцев. Но и сами не могли наступать на их горные крепости. Поразмыслив, обе стороны сочли сражения бесполезными и заключили мир. Кастильские дворяне-идальго после этого обратили копья и шпаги против недавних союзников, принялись драться с Гранадой. Португальские дворяне-фидалго были не менее воинственными. Страна у них была бедной. Горцы-пастухи становились ловкими и выносливыми солдатами, привыкли дополнять скудные доходы добычей из набегов. Теперь фидалго и их бойцы остались без заработков.

Но жители прибрежных районов издревле занимались рыболовством, были отличными мореходами. А у мусульман португальцы позаимствовали некоторые полезные новшества. Точнее, в мире они использовались давным-давно, но для европейцев были новинками: географические карты, компас, лот, астролябия. Переняли искусство строить суда-каравеллы. Они были небольшими, 50–80 т водоизмещения, но имели сложную систему парусов, позволяли путешествовать в открытом море. Таким образом, и для воинов нашлось поле приложения сил, Португалия перенацелилась на пиратство.

В 1415 г. король Жуан I направил эскадру к берегам Африки, захватил Сеуту. Португальцы приобрели первую колонию. Третий сын Жуана, Энрике Мореплаватель, не мог претендовать на трон. Но он возглавил морские операции. Они стали делом жизни принца и источником его доходов. На восток, в Средиземное море, путь португальцам был закрыт. Там хозяйничали венецианцы и генуэзцы, строго удерживали свою монополию и не пускали посторонних. Но оставалась Западная Африка. Энрике позаботился о том, чтобы тоже оградить ее от конкурентов, заранее застолбить здешние земли за португальцами.

Он создал «орден Иисуса», как бы морских крестоносцев. Целью ордена провозглашалась борьба с иноверцами и распространение христианства. Энрике обратился в Рим. Ясное дело, отстегнул немалую мзду, но папа благословил орден. Предоставил ему монопольное право на все африканские области, которыми он овладеет. Снаряжались флотилии, нападали на арабские селения. Политику Жуана I продолжил его наследник Дуарти, старший брат Энрике. В 1436 г. он предпринял вторжение в Марокко, но результат был плачевным. Арабы и туареги жестоко растрепали пришельцев, кому повезло – с трудом унесли ноги.

Однако результаты стали проявляться там, где их не ждали. Пираты высматривали менее защищенные места на побережье, а кого-то уносило штормами с освоенных трасс. Португальцы обнаружили, что сильный отпор им дают только в североафриканских арабских эмиратах. А за полосой этих государств живут разрозненные племена. Там можно высаживаться, грабить, выгодно торговать. Энрике стал организовывать экспедиции на юг, выискивать новые острова и страны. Так началась европейская экспансия…