После Нарвы в России ожидали шведского вторжения. Петр отдавал приказы укреплять Новгород, Псков и другие западные города. Шереметев уже на марше начал приводить в порядок развалившуюся армию, и царь назначил его командующим. Под его начало государь передал опоздавших к сражению казаков, новгородских стрельцов — все, что смог собрать. Уже в декабре Шереметев получил распоряжение возобновить активные операции, тревожить шведов. Выискивать слабые места, стараться разузнать о планах.

Но и Карл XII выпустил свои отряды прощупывать русских. Хотя обе стороны избегали серьезных боев, обменивались мелкими наскоками. Шведы появились под Гдовом. Даже маленький городишко атаковать остереглись. Ограничились тем, что пожгли и пограбили деревни. Полковник Шлиппенбах сунулся к Псково-Печерскому монастырю. Но там были мощные каменные стены, заговорили пушки, и шведы ушли. Аналогичным образом конница Шереметева маячила возле Мариенбурга, разоряла селения.

Петра затишье устраивало, чтобы восстановить подорванные силы. Последовал известный указ монастырям сдать часть колоколов — из них отливались орудия. Переформировывали мешанину полков, откатившуюся от Нарвы. Началось создание десяти новых драгунских полков. Но теперь Петр вспомнил и о старых — тех, что создавались его отцом. В основном, они прикрывали южные границы. Их стали забирать на западное направление.

Сам царь в январе 1701 г. помчался в лифляндский город Бирж, встретился с Августом. Уговаривал союзника не уходить из Прибалтики, возобновить осаду Риги. Посулил выделить для этого весьма солидную подмогу — 15–20 тыс. войска, 100 тыс. рублей. Кроме того, Петр обязался воздействовать на польских панов, убедить их, чтобы Речь Посполитая присоединилась к войне. Полякам за вступление в боевые действия царь обещал вообще колоссальную поддержку, 20 тыс. солдат, 2 млн золотых ефимков. Что ж, Август оживился. Заговорил о новом наступлении. Откровенно говоря, ему ничего иного не оставалось. Он страшно нервничал, что Карл теперь обрушится на него. Но если и Петр продолжит войну, отвлечет шведов, да еще будет финансировать Августа, подпирать солдатами, то появлялась надежда продержаться.

Хотя король не преминул сыграть на затруднениях России, навязал дополнительное соглашение. Петр подтвердил, что Лифляндии и Эстляндии являются сферой интересов союзников. Русские от них отказывались, должны были удовлетвориться Карелией и Ингерманландией. Тем не менее, царь остался доволен — Август не выбыл из строя, подобно датчанам. А боевые качества иностранных войск Петр до сих пор переоценивал. Сейчас он радовался, что русские будут служить и воевать вместе с вымуштрованными саксонцами. Был уверен — они многому научатся. Примерно так же, как учились отправленные им моряки на английских или венецианских кораблях.

Из Лифляндии Петр помчался в совершенно другую сторону — на юг России. Проверить в Воронеже, как продолжается строительство флота, спустить на воду и вывести в Азовское море новые корабли. Зачем нужно было отвлекаться на несколько месяцев? Ради прихоти, мальчишеских морских увлечений? Отнюдь нет. Именно теперь это стало крайне важным, приобрело новый смысл. Разгром под Нарвой мог подтолкнуть Турцию расторгнуть мирный договор, вмешаться в драку. А сражения на два фронта ничего хорошего не сулили. Флот должен был остеречь турок, удержать от резких движений.

А тем временем Карл XII зимовал в Дерпте — ныне Тарту, совсем рядом с нашими границами. В Россию он разослал свои манифесты, расписывал жестокости и тиранию Петра, призывая свергнуть его. Со своей стороны обещал «королевскую милость», а в случае непослушания грозился опустошить всю страну «огнем и мечом». В общем, многое было знакомым. Примерно такие же прокламации враги России распространяли во времена Ивана Грозного. Будут распространять и позже: в Первую мировую, Великую Отечественную.

В Пскове и Новгороде ремонтировались обветшалые стены. Наблюдатели высматривали, что вслед за манифестами появятся шведские колонны… Но русские не знали, что у Карла слишком мало сил! Из войск, сражавшихся под Нарвой, полегла четвертая часть. Теперь к королю подвозили свежие полки из Швеции, Финляндии, Померании. По всем его владениям набирали рекрутов. Следующее наступление он наметил против саксонцев. Но и русских задумал отвлечь, нанести им очень чувствительный удар. Карл приказал организовать морской рейд на Архангельск. Внезапным нападением уничтожить главный порт, через который Россия вела международную торговлю. Разгромить и сжечь все что можно — причалы, склады, портовые сооружения, верфи, сам город.

В Белое море вошла эскадра, 5 фрегатов и 2 яхты. Встретив поморскую лодку, шведы захватили двоих рыбаков, Ивана Рябова и Дмитрия Борисова. Потребовали от них быть лоцманами. Оба для видимости согласились. Стали показывать, как подойти к Двине. Но головной корабль сотряс вдруг сильный толчок. Днище заскрежетало по песку. За ним содрогнулся второй корабль. Рыбаки направили врагов прямо на мель, на нее сели два фрегата. Разъяренные шведы кинулись избивать русских. Они сумели запереться в какой-то деревянной надстройке. Шведы изрешетили ее пулями. Борисов был убит. Рябова ранило, однако он прикинулся мертвым. Улучив момент, выпрыгнул за борт и уплыл.

А у врагов главный расчет строился на внезапности. Пока русские не забили тревогу, они решили атаковать оставшимися кораблями. 21 июня два фрегата и яхта подошли к Березовскому устью Двины. Маскировались под торговые суда. Для досмотра к ним подплыли на карбасах капитан и 15 солдат. Их пригласили на палубу, набросились и всех перебили — только офицера захватили в плен. Корабли двинулись дальше и вдруг наткнулись на строящуюся Ново-Двинскую крепость, шведы о ней не знали. Здесь тоже отчалили на лодках солдаты с начальником караула Животовским. Они оказались более бдительными, чем предшественники. Заметили, что на кораблях вооруженные люди, и повернули назад. По ним открыли огонь. Но заговорили и пушки крепости. Фрегат и яхта были повреждены. Находившиеся на них шведы погрузились в шлюпки и резво принялись грести в обратном направлении. Два корабля, сидевшие на мели, они снять тоже не смогли и сожгли их. Назад ушли жалкие остатки грозной эскадры.

Но в это же время оборвалось затишье в Прибалтике. Армия Карла XII хорошо отдохнула, ее численность достигла 30 тыс. солдат. В июне шведы снялись с места и двинулись к Риге. Саксонский фельдмаршал Штейнау чувствовал себя достаточно уверенно. Получив донесения о приближении шведов, развернул войска по берегу Западной Двины. Широкая река была надежным прикрытием, а на помощь саксонцам уже шел русский корпус Репнина. Но и Карл знал о движении Репнина. Он не позволил противникам соединиться. Его армия совершила стремительный бросок, 8 июля 1701 г. появилась на Двине. Сразу же, с ходу, шведы ринулись в реку!

Саксонцы ошалели, такого они никак не ожидали. Промешкали. А когда опомнились, было уже поздно. Солдаты Карла форсировали Двину, захватили плацдарм. Неуверенную контратаку Штейнау решительно отбросили. А под прикрытием передовых частей через реку быстро, полк за полком, перекинулось все ударное ядро армии, навалилось в штыки и опрокинуло саксонцев. Они побежали. Войска Карла погнали их, взяли 36 пушек, весь обоз.

Преследование король организовал очень грамотно. Саксонцев подгоняли таким образом, чтобы они не повернули к востоку, навстречу Репнину. Авангарды шведской конницы отрезали их от русских. Гнали, не позволяя оторваться. Столица Курляндии Митава была мощной крепостью, но на плечах отступающих саксонцев шведы ворвались в город без боя. Им достались большие склады продовольствия и имущества, захватили даже канцелярию Августа Сильного. В Митаве у саксонцев располагались и госпитали. Но шведы во всех войнах отмечались жестокостью. Возиться с больными и раненными они не сочли нужным, всех перерезали. Отличались шведы и алчностью — грабеж считался законным вознаграждением солдат и офицеров. В Митаве они обчистили даже гробницы курляндских герцогов.

В другую сильную крепость, Бирж, воины Карла тоже влетели стремительным наскоком. Тот самый Бирж, где совсем недавно Август и Петр вели переговоры. Здесь стоял огромный обоз тяжелых орудий и боеприпасов — их везли для осады Риги. Везли, да не довезли, все досталось шведам. Еще одна крепость — Динамюнде в устье Двины — после этого прорыва очутилась в глубоком тылу Карла. Поразмыслив, саксонский гарнизон капитулировал. Войска Штейнау откатились в Польшу. А Репнин сумел уклониться от столкновения. Отошел назад в Псков и соединился с главными силами Шереметева.

Теперь перед Карлом встал выбор. Он разметал всех противников, очистил свои владения. Куда предстояло двигаться дальше? На юг, на Польшу, добивать Августа? Или на восток, добивать русских? На его решение повлияло несколько факторов. После Нарвы король оценивал царскую армию крайне низко. Полагал, что она выведена из строя крепко и надолго. Саксонцев король считал более серьезным врагом. Пойдешь на русских — могут оправиться от поражения, ударить в спину. Русских же Карл не опасался. Был уверен, что с их стороны никаких неприятностей не предвидится. А потом, освободив руки, не поздно будет вернуться и всыпать им еще.

К походу на Польшу короля побуждали и его международные обязательства. Ведь Швеция по-прежнему оставалась союзницей Франции, получала субсидии от Людовика XIV. Для войны денег требовалось очень много. Эти субсидии были нужны, как воздух. А в Версале были заинтересованы, чтобы Карл XII заново переиграл спор за Польшу, вместо Августа посадил на трон французского ставленника. Шведы объединятся с поляками, будут угрожать с тыла антифранцузской коалиции. Дипломаты Людовика настойчиво нацеливали Карла в этом направлении, а столь дорогостоящий заказ надо было отработать.

Однако «друзьями» Швеции выступали не только французы. Англия и Голландия тоже не остались в стороне, хотя у них соображения были другими. Им требовалось, чтобы шведы подольше увязли в драках с саксонцами и русскими. Ко всему прочему, их манила элементарная нажива. Карл провел переговоры с голландскими купцами и получил от них для ведения войны колоссальный заем, 750 тыс. гульденов. А для обеспечения и оплаты долга Карл отдал голландцам на откуп сбор торговых пошлин в Риге. Золотое дно! Кредиторы взялись выжимать свои прибыли с немалыми процентами.

На выбор короля пытались повлиять и другие силы. Поляки так и не соблазнились на предложения Петра, невзирая на обещанные суммы и воинские контингенты. Польский сейм прислал к Карлу делегацию. Напоминал, что их государство нейтрально, в войне не участвует. А Август пустил в ход средство, которое считал самым сильным — по собственному разумению. Он отправил к Карлу XII самую соблазнительную из своих любовниц, графиню Аврору Марию Кенигсмарк.

Эта дама слыла не только неотразимой красавицей, но и чрезвычайно умной. Август поручил ей обольстить шведского короля, склонить к почетному миру. Однако в данном случае методы Августа дали осечку. Прелестей графини Карл не оценил, да и не захотел — вообще отказался с ней встречаться. Что касается делегации сейма, то шведский монарх принял ее. Но объявил: он не будет разговаривать о мире до тех пор, пока Август остается королем. В Прибалтике Карл оставил корпус из 8 тыс. солдат под командованием полковника Шлиппенбаха. Финляндию, Ингерманландию и Карелию должен был прикрывать генерал Крониорт — у него было примерно столько же войск. Король с основными силами выступил в Литву…

Но под началом Шереметева возле границ находилось 20 тыс. пехоты и конницы. Войска были разношерстными, некоторые части — плохо обученными. Однако бездействовать они не стали. Едва лишь получив известия, что шведская армия удаляется, Шереметев пустил три корпуса погулять по вражеским тылам. Сжигались деревни, запасы, угонялся скот. В ту эпоху подобные методы боевых действий были общепризнанными — подрывалась экономическая, финансовая, продовольственная база противника. А Лифляндия была основной житницей шведов, отсюда поступала значительная доля доходов в казну.

Один из корпусов, около 5 тыс. человек, возглавил сын главнокомандующего, Михаил Шереметев. Около Ряпиной мызы он обнаружил 600 шведских драгун майора Розена. Их окружили и уничтожили, взяли 80 пленных и 2 пушки. Другой русский корпус, 3700 солдат Корсакова, действовал менее удачно. Возле мызы Рыуге наскочил на шведский лагерь, где было 1200 штыков. Атаковал, но был отброшен, потерял несколько десятков человек и отошел. Неприятели раздули шумиху, будто одержали крупную победу. Численность и потери царских войск многократно преувеличили. В голландских газетах напечатали о «второй Нарве» — будто на тысячу шведов напали 100 тыс. русских, оставили на поле боя 6 тыс. трупов…

В результате обе стороны праздновали свои победы. Михаилу Шереметеву устроили триумфальную встречу в Печерском монастыре, сам царь прислал поздравления. Шведы же чествовали Шлиппенбаха, Карл произвел его из полковников в генералы. Правда, сам-то Шлиппенбах знал, что в описании достижений он приврал. Скромно обмолвился, что вместо генеральского чина предпочел бы 7–8 тыс. пополнения. Но куда там! Зачем пополнения, если с русскими и без того справляются? Осень развела воюющие стороны грязищей распутицы. А на зиму те и другие запланировали удары.

Шлиппенбах намеревался повторить поход на Печерский монастырь — напасть на него неожиданно и более крупными силами. Возле мызы Эрествере он собрал 5 тыс. солдат и 3 тыс. ополченцев. Сюда свозили припасы для войска. Выступить наметили после своего Рождества. Встретили праздник застольями, лилось пиво, водка. 27 декабря, еще не очухавшись, услышали — поблизости замечены русские. Серьезного значения этому не придали. Сочли, что пожаловали мелкие отряды. На самом же деле Шереметев узнал о сосредоточении неприятеля. Выступил целенаправленно на Эрествер с казаками, калмыками, драгунами, пехоту везли на санях — общая численность составила 10 тыс. На полпути оставили обоз, двинулись налегке.

Утром 29 декабря драгунские полки, шедшие в авангарде, выплеснулись на шведов атакой. Порубили охранение, сшибли пехоту. Хотя неприятель был серьезный, отлично обученный. Шлиппенбах быстро навел порядок, его войска перестроились. Развернули батареи, и зарвавшихся драгун ошпарили картечью. Кого перебили, кого погнали назад. Но подходили отставшие русские части. Шереметев тоже привел в порядок смешавшуюся кавалерию. Выдвинул свои пушки. Напряженный бой длился пять часов и завершился полным разгромом неприятеля. Полегло 3 тыс. шведов, было захвачено 16 орудий. Подчиненные Шлиппенбаха разбегались кто куда, сам он укрылся за каменными стенами Дерпта. Только глубокие снега спасли шведов от полного истребления, лошади не могли гнаться за ними, вязли в сугробах и обдирали ноги о твердый наст.

Тем не менее, успех был впечатляющим. Наши потери оказались втрое меньше, чем неприятельские. В Эрествере взяли большие склады и обозы — все, что враг заготовил для своей армии на зимнюю кампанию. Закрепляться в Эстляндии не входило в задачу Шереметева, он вернулся на свою территорию. Но теперь трезвонили колокола не только в Печерском монастыре и Пскове. Трезвонили в Москве. Петр вне себя от радости писал: «Мы можем наконец бить шведов!» Из Москвы помчался на перекладных Меншиков, вез награды. Шереметева государь произвел в фельдмаршалы, пожаловал ему орден Св. Андрея Первозванного.

Но… оценили победу только русские! Карл XII даже не придал случившемуся серьезного значения. Тем более, что Шлиппенбах опять наврал ему. Доносил, что русских приходило 100 тысяч, что потери им нанесли огромнейшие. А после боя они ушли обратно, в Псков! Значит, корпус Шлиппенбаха свою задачу выполнил! Измотал врага, заставил отступить. Это было похоже совсем не на поражение. Даже смахивало на победу! Не впечатлились и в других европейских странах. Там верили шведским известиям, а сведения, исходящие от русских, отбрасывались как недостоверные. Запад жил пропагандистскими штампами, которые сам же создавал — о гениальном полководце Карле XII, его непобедимых солдатах и русских, достойных только позора.

Но Петр уже осознавал — шведов бить можно! И еще как бить! А ситуация складывалась очень удобная. Корпус Шлиппенбаха, оставшийся в Прибалтике, измочалили. Карл уходил все дальше в Польшу. В январе 1902 г. в голове царя вызрел дерзкий план. Воспользоваться случаем и захватить те самые земли, которые по договорам с Августом должны были отойти к России — выход к Финскому заливу. Течение Невы защищали две крепости. Древний русский Орешек, ныне шведский Нотебург — там, где река вытекает из Ладожского озера. Вторая, Ниеншанц, возле устья Невы. Крепости были довольно сильными, Нотебург стоял на острове, Ниеншанц на мысу между реками.

Однако Петру пришла идея напасть ранней весной, пока Нева еще не вскрылась, скрытно подобраться по льду. Правда, подготовку завершить не успели — сосредоточить войска, собрать нужное количество саней, фуража, припасов. А потом грянули ранние оттепели, дороги развезло, лед подтаивал, передвигаться по нему стало опасно. Наложились и сведения, доставленные из-за границы. Русские дипломаты передавали, что летом шведы намерены повторить нападение на Архангельск, только более крупными силами. Поход на Неву царь отменил. Лично отправился организовывать оборону главного порта. А своим военачальникам Петр предписал повторить рейды по неприятельской территории.

Что ж, они оказались на высоте. Генерал Апраксин сжег мелкие шведские суда, находившиеся на Ладожском озере, прогнал отряды Крониорта, выдвинувшиеся на Неву. А педантичный Шереметев, как обычно, собирался не торопясь, основательно и обстоятельно. Даже невзирая на понукания царя, он дождался, когда к нему подойдут резервы, подвезут все обозы. Выступил только в июле. Зато вывел прекрасно подготовленный 18-тысячный кулак. Да и разведка у него была налажена хорошо. Он знал, где находится враг.

Шлиппенбах к этому времени все-таки получил подмогу, заново собрал 7-тысячный корпус. Стоял недалеко от порта Пернова. Шереметев двинулся к нему. Шведы обнаружили русских, но только авангарды. Загорелись уничтожить их, расквитаться за Эрествер. Изготовились и ударили возле мызы Хуммули. Смяли отряды кавалерии, двигавшиеся впереди нашей армии. Они повернули назад. Шведские драгуны кинулись в погоню, захватили несколько пушек. Торжествовали — они взяли верх! Но за авангардами шли основные силы русских. Шереметев мгновенно развернул пехоту и артиллерию. Разогнавшуюся вражескую конницу встретили лобовым залпом пушек и ружей. Бросились в контратаку.

Неприятельские драгуны повернули прочь. Удирая, врезались в строй собственной пехоты, сломали и перемешали шеренги. А русские были уже тут как тут. Навалились на образовавшуюся толпу, кромсая ее штыками и саблями. Шведы обратилась в повальное бегство. Шлиппенбах уводил подчиненных, надеялся укрыться с Пернове. Но полки Шереметева догнали, возобновили побоище. Вражеский корпус фактически погиб — полегло 5,5 тыс. шведов, у них взяли 15 пушек при собственных потерях 411 человек.

Лифляндия после этого осталась беззащитной. Полки Шереметева разошлись по ней. Сожгли и разорили 600 селений, появлялись и побили врагов возле самой Риги. Осадами крупных городов не занимались, но захватили маленькие городки, очутившийся «под рукой» — Трикат, Валмиер, Кригедербен. Повернув назад, к своим границам, Шереметев подступил к крепости Мариенбург (Алуксне). Предложил почетную сдачу, согласился выпустить гарнизон и жителей. Нет, они отказались. В крепости имелось несколько десятков пушек, ее защищала тысяча ополченцев. А главное, она стояла на острове посреди озера. До берега было 200 м, мосты сожгли. Засевшие в замке шведы чувствовали себя в безопасности.

А Шереметев не спешил. Он как раз собирал свои отряды, гулявшие по Лифляндии. Поручил солдатам сколачивать плоты. На них поставили пушки, погрузили войска и двинулись на приступ. Еще до того, как плоты причалили, гарнизон Мариенбурга вывесил белые флаги, заявил о капитуляции. Комендант, майор Тиль с двумя капитанами явились к Шереметеву, подписали договор. Население и солдаты стали покидать крепость. Но еще один шведский офицер и штык-юнкер решили не сдаваться «варварам» — им вздумалось геройски погибнуть. Штык-юнкер силой прихватил с собой жену, они вместе спустились в пороховой погреб и подожгли его.

От чудовищного взрыва погибли сотни людей, и русских, и шведов, и горожан. Шереметева же выходка возмутила. Он заявил, что договор перечеркнут, и всех, вышедших из Мариенбурга, удержал в плену. Одну из этих пленниц звали Марта Самуиловна Скавронская. Происхождение ее было весьма туманное, родилась она где-то в шведских владениях. Осиротела, воспитывалась и работала прислугой у пастора Глюка. Пастор заботился о ней, выдал замуж за шведского драгуна Рабе. Вроде бы повезло девчонке. Но вскоре после свадьбы муж ушел воевать… Доподлинно известно одно. Женщина была красивой и обладала редким обаянием. Сперва ею заинтересовался кто-то из солдат. Потом заприметил сам Шереметев, взял к себе. Потом ее заметил входящий в силу Меншиков. Так начиналась карьера будущей императрицы Екатерины…